[GL] Лицезреть дракона | 见龙

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

    Это платная глава, пожалуйста,
купите главу в оригинале!
【инструкция в тг канале】

Гу Фую призывала Чжун Мичу лишь дважды, и только в моменты крайней опасности. Она всегда выполняла свои обещания, никогда не используя контракт ради забавы. Поэтому, когда ее вновь призвали, Чжун Мичу сразу решила, что жизнь Гу Фую висит на волоске.

Однако, откликнувшись на призыв, она оказалась посреди оживленной улицы, украшенной высокими красными фонарями, развевающимися разноцветными лентами и переполненной толпой прохожих. Обстановка казалась слишком шумной.

Чжун Мичу нигде не увидела Гу Фую и начала искать ее, когда услышала, как кто-то зовет ее сверху.

Она подняла глаза и, возможно, из-за милой улыбки Гу Фую, сразу же заметила ее среди толпы, склонившейся над перилами.

Гу Фую была облачена в ярко-красный ханьфу, её длинные волосы, заплетённые в изящную косу, мягко ниспадали на плечи, а за ухом красовалась белоснежная лилия. Она выглядела ослепительно, подобно первому лучу утреннего солнца.

Гу Фую осторожно вынула лилию из своих волос и, слегка улыбнувшись, бросила её вниз.

Чжун Мичу, всё ещё пребывая в замешательстве, поймала цветок, не понимая его значения.

Но вскоре на неё обрушился целый поток цветов.

Сверху раздавался смех и оживлённые разговоры женщин. Их беззаботное веселье, казалось, привлекало вокруг всю радость этого мира.

Гу Фую собиралась пригласить ее к себе, когда Чжу Жо сказала:
— Почему госпожа Чжун уходит?

Гу Фую перегнулась через перила и посмотрела вниз, и, конечно же, Чжун Мичу уходила.

— Она застенчива, — сказала она.

Гу Фую дважды позвала ее, но ответа не последовало. В момент беспокойства она забыла об их соглашении и достала призывающий талисман, крикнув:
— Наньчжу Цзюнь.

На этот раз, проявив больше контроля, Гу Фую призвала Чжун Мичу прямо к себе.
Чжун Мичу, шагнувшая вперёд, вдруг ощутила резкое изменение в окружающем пространстве. Она оказалась на балконе и, сделав ещё пару шагов, она сразу поняла, что что-то не так. Резко развернувшись, она взглянула прямо на Гу Фую.

Гу Фую поприветствовала:
— Шицзе Чжун.

Чжун Мичу ответила:
— Я думала, ты в опасности.

Ее тон показался немного странным, возможно, раздраженным.

Как раз в тот момент, когда Гу Фую собиралась что-то объяснить, к ней подошла Чжун Мичу, протянула лилию обратно и серьезно сказала:
— Вот, я возвращаю это тебе.

Озабоченная тем, что Чжун Мичу могла разозлиться, Гу Фую приняла цветок, не сразу вспомнив его более глубокое значение.

Однако Чжу Жо и другие, будучи наблюдателями со стороны, заметили это. Кто-то не смог сдержать смеха, заставив всех разразиться смехом.

Услышав смех, Гу Фую внезапно осознала значимость произошедшего. Она посмотрела на цветок в своей руке, чувствуя, как он обжигает ее. Все ее тело стало горячим, лицо покраснело от смущения.

В древние времена мужчины и женщины выражали свои чувства тонко. Женщины бросали фрукты со зданий в мужчин, которыми восхищались, а мужчины бросали цветы женщинам, которые им нравились.

В наши дни этот обычай претерпел изменения. Бросание цветка обычно просто выражало восхищение.

Гу Фую бросила цветок, чтобы показать свое восхищение Чжун Мичу. Остальные присоединились, либо потому, что оценили внешность Чжун Мичу, либо просто ради развлечения.

Обычно бросить цветок не было чем-то особенным.

Но Чжун Мичу поймала брошенный Гу Фую цветок и отдала его обратно. Гу Фую на самом деле приняла его, что изменило весь смысл этого действия.

В древние времена это означало взаимную привязанность, и это осталось неизменным.

Гу Фую сказала:
— Цзецзе Чжу, перестань смеяться. Она нечасто выходит и не знает этих обычаев!

Чжун Мичу была воспитанной девушкой, которая не стала бы хранить то, что ей не принадлежало. Несмотря на то, что она была рассержена, она вежливо вернула цветок, вместо того чтобы бросить его обратно.

Другие женщины смеялись так сильно, что едва сдерживали себя. Чжу Жо, вытирая слезы смеха, сказала:
— Она, возможно, не знает, но как ты можешь не знать?

Закусив губу, Гу Фую призналась:
— Я не думала об этом в тот момент!

Чжун Мичу, возможно, не знала о чем идет речь, но она понимала, что это как-то связано с цветком.

Увидев выражение ее лица, Чжу Жо, все еще смеясь, сказала:
— Госпожа Чжун, возможно, не знает, что значит поймать и вернуть цветок. Позвольте мне рассказать вам...

Гу Фую закричала:
— А-а-а-а!!! Цзецзе Чжу, пожалуйста, не говори ей, я умираю от смущения.

Но Чжу Жо, не упускающая возможности подразнить ее, продолжила:
— Видите ли, этот цветок...

Гу Фую взмолилась:
— Цзецзе Чжу, пощади меня. Если ты действительно скажешь ей, я спрыгну отсюда и покончу с собой.

Чжу Жо возразила:
— Ты не сможешь умереть от этого.

Внутри стол был накрыт едой и напитками. Гу Хуайю вышел и объявил:
— Ладно, хватит дразнить друг друга.
Давайте пригласим нашу уважаемую шицзе присоединиться к нам.

Гу Фую согласилась и, обернувшись, схватила Чжун Мичу за рукав, сказав:
— Шицзе Чжун, не сердись. Они просто пошутили. Я пригласила тебя сюда, чтобы поблагодарить за то, что ты несколько раз защитила меня в Сянь Ло. Шисюн Лю тоже здесь сегодня, мы все должны собраться и отпраздновать.

Прежде чем Чжун Мичу успела ответить, вышел и Лю Гуйчжэнь. Они обменялись приветствиями, и Лю Гуйчжэнь поклонился, поздравив ее:
— Поздравляю с прорывом, шицзе.

— Спасибо.

Услышав это, лицо Гу Фую озарилось волнением.
— Шицзе Чжун, ты продвинулась в своем совершенствовании?!

По прибытии Чжун Мичу Гу Фую почувствовала, что что-то не так, и поняла, что Чжун прорвалась на среднюю стадию золотого ядра.

Ее догадка оказалась верной: после поездки в Сянь Ло Чжун Мичу действительно совершила прорыв.

— Все это благодаря редкому сокровищу, которое ты мне подарила, — сказала Чжун Мичу.

Она впитала его, и за последний месяц она переварила половину его силы, что привело к ее прорыву на среднюю стадию золотого ядра. Ее духовная энергия все еще медленно накапливалась.

— В таком случае мы должны праздновать еще больше. Ты не можешь уйти, — настаивала Гу Фую.

Игриво потянув Чжун Мичу за рукав, Чжу Жо провела её внутрь и заставила сесть. Раньше Гу Фую всегда была более сдержанной рядом с Чжун Мичу, особенно в ситуациях, когда была угроза для жизни, как, например, в заснеженном лесу. Она не стала бы проверять границы дозволенного. Но теперь, увидев Чжун Мичу снова, она полностью забыла о своей обычной сдержанности.

Дамы заиграли на пипе, и музыка лилась, словно жемчужины, падающие на нефритовую тарелку.

> [ Пипа — китайский 4-струнный щипковый музыкальный инструмент типа лютни. ]

Чжу Жо сказала:
— Я знаю, что культиваторы щепетильно относятся к примесям в своей пище. Вся еда сделана из духовных растений, полезных для культивирования.

Сидя рядом с Чжун Мичу, Гу Фую внимательно подавала ей блюда, говоря:
— Шицзе Чжун, попробуй.

— Я уже воздержалась от еды, — ответила Чжун Мичу.

Гу Фую настаивала:
— Я знаю, я знаю. Но как говорил один мудрец «в жизни есть определенные вкусы, которые нужно попробовать».

Сы Мяо поддразнила ее со стороны и рассмеялась.
— Держу пари, что этим «мудрецом» была ты.

Гу Фую, игриво бросив в нее фрукт, взяла кусочек побега бамбука, говоря Чжун Мичу:
— Шицзе Чжун, просто попробуй. Еда павильона Иньсюэ славится по всему миру. Обещаю, тебе понравится и ты никогда не забудешь этот вкус. Клянусь.

После короткого колебания Чжун Мичу раскрыла рот, её безупречные зубы вонзились в побег бамбука, а язык плавно втянул его внутрь.

Ее тронули не сладкие слова Гу Фую, а то, что он сказала ранее:
«В жизни есть определенные вкусы, которые нужно попробовать».

Никто никогда не говорил ей ничего подобного. Ее учителя всегда повторяли:
— Сохраняй свое сердце Дао, устрани человеческие желания. Ты бессмертная, а не человек.

Было ли важно отказаться от личных желаний и следовать Великому Дао, чтобы стать бессмертной, или лучше жить радостно и свободно, совершенствуясь так, как позволяет судьба?

> [ Дао ( кит. 道, буквально — «путь») — одна из важнейших категорий китайской философии. В зависимости от контекста, наиболее близкими интерпретациями термина могут быть такие понятия как «путь», духовный путь, путь человека, Абсолют и его вечное действие. ]

На самом деле эти два понятия вовсе не противоречат друг другу. Ее учителя, высоко ценившие её талант и зная, что её судьба — стать бессмертной, опасались, что она может растратить свой потенциал, если поддастся мирским удовольствиям.

Поэтому они решили сосредоточить её внимание исключительно на совершенствовании, избегая всего, что могло бы отвлечь её от пути, наполненного мирским великолепием.

Так как в детстве она почти не покидала пик Гушен, а с возрастом становилась всё более ленивой, чтобы выходить в мир, она постепенно стала похожа на канарейку в клетке.

Она давно забыла, чего изначально хотела для себя.

Однако по какой-то причине после встречи с Гу Фую она постепенно начала вспоминать.

Гу Фую, держа в руках палочки для еды, сидела с улыбкой до ушей, выглядя так, будто достигла чего-то важного.

Они ели и пили, весело болтая. По правде говоря, в основном говорили Гу Фую, Сы Мяо и Гу Хуайю, а Лю Гуйчжэнь только иногда, в то время как Чжун Мичу говорила меньше всех.

Когда трапеза подошла к концу, Гу Фую вспомнила, что не договорилась о цене пилюль с Чжу Жо. Она тихонько отвела Чжу Жо в сторону, чтобы обсудить.

Гу Фую сказала:
— Цзецзе Чжу, на этот раз пилюли отличаются от прежних. Они сделаны из редких духовных растений, поэтому их качество и действенность значительно возросли. Знаешь, если бы мы продавали их в павильоне Ваньяо, они стоили бы гораздо дороже. Мы просим всего восемьдесят процентов от рыночной цены из-за наших хороших отношений с тобой, но ты все еще пытаешься снизить цену вдвое. Это действительно несправедливо по отношению к нам. Если Сы Мяо не заплачет, я обязательно буду плакать. По крайней мере, добавь еще тридцать процентов.

Чжу Жо вздохнула, приложив круглый веер ко лбу:
— Дело не в том, что я не хочу дать вам справедливую цену, но у нас действительно трудности с деньгами.

Гу Фую, почувствовав скрытый смысл, спросила:
— Это снова секта Сюй Лин?

Секта Сюй Лин контролировала Наньчжоу, требуя от всех крупных городов ежегодно приносить в дар большое количество духовных камней.

Однако многие чиновники прикарманивают часть из них для себя. Чтобы сохранить сумму, которую они приносят, а также набить собственные карманы, они взимают дополнительные сборы с людей, находящихся под их началом.

Глядя на ярко освещенный и оживленный павильон, Чжу Жо вздохнула:
— Город Ваньтун увеличивает дань на духовные камни каждый год. Мой павильон Иньсюэ может выглядеть хорошо, но такими темпами, кто знает, как долго мы сможем продержаться.

Нахмурившись, Гу Фую презрительно фыркнула, выслушав, а затем начала рассказывать Чжу Жо о брате и сестре Сяо снаружи Сянь Ло. Чем больше она говорила, тем злее становилась.

— Мир совершенствования сегодня уже не тот, что был раньше. Времена императоров и правителей давно прошли. Изначально никто не был рабом другого. Четыре секты Бессмертных добились своего господства над регионами беспринципными методами. Это было терпимо, но остальные три секты уважают добродетель и имеют относительно четкие моральные ценности, а секта Сюй Лин относится ко всем как к рабам, с их гнетущими и тираническими правилами. Они действительно считают себя императорскими особами.

Гу Фую усмехнулась:
— Но, как говорится в пословице, «попробуйте посмотреть на крабов холодным взглядом и посмотрим, как долго они смогут продолжать свою тиранию»!

> [ Крабов часто сравнивают с высокомерными и неразумными, плохими людьми. Значит: «пока что они могут вести себя высокомерно, однажды они все равно будут наказаны.» ]

Чжу Жо быстро закрыла рот Гу Фую своим веером, предостерегая:
— Ты не должна говорить так безрассудно! А-Мань, помни, слова — это как крючковатые нити, которые могут тянуть неприятности с самого начала. Учитывая напряженную ситуацию между городом Сяояо и сектой Сюй Лин, если кто-то с скрытыми намерениями услышит твои слова и раздует из них проблему, кто знает, какие последствия это может повлечь? Все, кто ниже их, полны негодования, но не осмеливаются выступить против секты Сюй Лин, потому что они «неприкосновенны».

Гу Фую поджала губы и пробормотала: — В такие времена мы даже не можем высказывать свои мысли.

Чжу Жо усмехнулась:
— Ты не просто «кто-то». Тебе нужно быть осторожнее со своими словами.

Видя, что тема щекотливая, Гу Фую продолжила:
— Цзецзе Чжу, учитывая эти обстоятельства, просто прибавь десять процентов к цене пилюль. Я также подарю тебе пузырек с пилюлями омоложения для жизненной силы и долголетия.

Чжу Жо только улыбнулась в ответ. Гу Фую, не из тех, кто сдается, продолжила игривым тоном:
— Цзецзе Чжу, ну же, будь добра ко мне. Если ты вообще не поднимешь цену, мы с Сы Мяо зря проделали такой путь.

Чжу Жо сказала:
— Ладно, ладно, у тебя сладкий рот. Я добавлю десять процентов, и буду считать этот банкет угощением.

Обрадованная Гу Фую сказала:
— Я пойду и принесу тебе пилюли омоложения.

Она вошла внутрь, чтобы получить духовные пилюли от Сы Мяо. Когда она собиралась уйти, она почувствовала, что что-то не так.

Взглянув на Чжун Мичу, она заметила, что ее глаза затуманились, а выражение лица стало несколько отсутствующим.
Гу Фую сделала пару шагов вперед и, почувствовав исходящий от нее запах алкоголя, воскликнула:
— Как шицзе Чжун могла напиться?

Она знала, что Чжун Мичу никогда не пьёт. Чжун Мичу была очень правильной, и если она напилась и потеряла самообладание, то она была бы крайне расстроена, когда протрезвеет. Вот почему Гу Фую убедила её выпить только полчашки и не позволяла ей пить слишком много.

Но за то короткое время, что Гу Фую отсутствовала, Чжун Мичу напилась.
Четыре женщины за столом захихикали: — Мы только что уговорили ее выпить две чашки, а госппожа Чжун не смогла справиться с алкоголем.

— О нет, это плохо, — забеспокоилась Гу Фую. Не потому, что Чжун Мичу могла обвинить ее в этом, когда потрезвеет, а потому, что если старейшины узнают о ее состоянии, они накажут Гу Фую.

Одна из них рассмеялась:
— Что в этом плохого? Пить и напиваться — это обычная часть жизни.

Другая добавила:
— Твоя шицзе совсем не похожа на ту, которую ты описала в своем письме. Она такая послушная и нежная, совсем не холодная. Она очень милая.

Для них Чжун Мичу казалась нежной, потому что они были мастерами общения с разными людьми в павильоне Иньсюэ, обладая искусством убеждения, как ловкие лисицы. Кто мог устоять перед их уговорами?

Гу Фую ответила с улыбкой:
— Похоже, вы все тоже пьяны.

Когда пир закончился и Чжун Мичу напилась, все начали расходиться.
Гу Фую попрощалась с Чжу Жо и, поддерживая Чжун Мичу, села на трехногую ворону Сы Мяо. Вместе с Гу Хуайю и Лю Гуйчжэнем они отправились обратно в Сюань Мяо.

Достигнув пика Гушэнь, где полеты на мечах и духовных зверях были запрещены, Гу Фую пришлось помочь Чжун Мичу спуститься и подняться на гору пешком.

Чжун Мичу, находясь в полусне, немного открыла глаза.

Лю Гуйчжэнь предложил:
— Позволь мне понести шицзе.

— Нет, позволь мне, — вмешалась Гу Фую, — Она не любит, когда ее трогают другие.

Гу Фую несла Чжун Мичу на спине, уверенно поднимаясь на гору. Чжун Мичу была легкой, поэтому Гу Фую справлялась с этим без труда.

Сы Мяо и двое других последовали за ними. На этот раз они шли по передней горной тропе. Стражник узнал Гу Фую и, увидев Чжун Мичу позади нее, не остановил их.

Гу Фую вошли с  Чжун Мичу во двор. Они шли по каменистой дорожке, и из дома вышла женщина. Она была с изящным пучком, закрепленный деревянной шпилькой, и была облачена в пурпурный ханьфу. Её движения были мягкими, а голос — спокойным и мелодичным:
— Мичу?

Гу Фую не узнала женщину, но она знала, что кроме Чжун Мичу здесь была еще одна девушка, которая ранее находилась в уединении, и поэтому она не встречала ее. Гу Фую предположила, что это, должно быть, она.

Ни Гу Фую, ни Гу Хуайю, ни Сы Мяо не узнали ее. Однако глаза Лю Гуйчжэня слегка загорелись. Прочистив горло, он шагнул вперед, поклонился ей и поприветствовал:
— Шицзе Дунли.

Дунли ответила:
— Шиди Лю.

Она шагнула вперед и спросила:
— Что случилось с Мичу?

— Шицзе Чжун пьяна.

Гу Фую намеревалась отнести Чжун Мичу в дом, но Чжун Мичу, находясь в состоянии алкогольного опьянения, наполовину проснулась и пробормотала: — Гу Фую, ты так приятно пахнешь.

— Что? — Гу Фую не расслышала ее ясно. Прежде чем она успела спросить снова, ее голос резко изменился, перейдя в крик:
— А-а-а-а!!!

Пока Гу Фую несла Чжун Мичу, ее одежда немного растрепалась, обнажив кожу между плечом и шеей.

Чжун Мичу открыла рот и укусила открытую часть ее тела.

Область была чувствительной, и Чжун Мичу укусила довольно сильно. Гу Фую почувствовала, как острые зубы Чжун Мичу пронзили ее кожу. Она рухнула на землю от боли, и остальные быстро пришли на помощь. Гу Фую, разгневанная и обиженная, воскликнула:
— Шицзе Чжун, ты что, собака? Почему ты кусаешь меня?

Чжун Мичу не отпускала ее. Гу Фую почувствовала острую, сильную боль, как будто зубы Чжун Мичу не только пронзили ее плоть, но и грызли ее душу. Боль была невыносимой, и ей хотелось кричать.

— Шицзе Чжун, прости меня. Пожалуйста, добрая цзецзе, отпусти. Больно же, больно, больно.