[GL] Лицезреть дракона | 见龙

Переводчицы:
Байхэ завод
[тг канал]

> [ Любезный вид (название) – "令色" (lìng sè) в китайском языке означает "приятное поведение и любезный вид", но часто используется с негативным оттенком, подразумевая притворную вежливость или угодливость, чтобы произвести хорошее впечатление. ]

Гу Фую, расспросив стражников, обнаружила, что Чжун Мичу ведёт очень уединённый образ жизни.

Обычно она оставалась в своем доме, никогда не выходя за главные или второстепенные ворота, всецело посвящая себя культивации.

При таком чистом совершенствовании возникло опасение, что она потеряет семь эмоций и шесть желаний.

> [ 七情六欲 (qī qíng liù yù ] – семь чувств и шесть желаний. Значение: все различные эмоции и желания, которыми обладают люди. Семь эмоций – счастье, гнев, печаль, радость, любовь, ненависть, желание. Шесть желаний – чувственные удовольствия, связанные с глазами, носом, ушами, языком, телом, разумом. ]

Возможно, чаепитие и игра на цинь не дадут ей окончательно потерять связь с миром смертных.

> [ Цинь (кит. 琴) — общее название ряда струнных музыкальных инструментов, распространённых в Китае. Не указан вид (гуцинь, матоуцинь, тицинь), поэтому решили оставить просто цинь. Сянься основан на древнем Китае, а как правило «древний цинь» это именно гуцинь (цисяньцинь), то скорее всего это он. ]

В голове Гу Фую мелькнула идея. Чай!
Ей повезло, что в прошлом она прочитала множество книг и приобрела знания обо всем.

Заваривать чай она умела!

Пить зеленый чай осенью было идеально.
Правильно! Во время охоты на оленей, в месте, где прятался олень Чжо Юэ, росло большое чайное дерево с толстыми листьями.

Растения, растущие в местах, богатых духовной энергией, как правило, полны жизни. Использование таких листьев для приготовления чая, несомненно, даст хороший вкус.

Гу Фую собрала чайные листья. Высушив их на солнце, она приступила к обжарке чая.

> [ Сушка и обжарка чая – завершающий этап обработки чайного листа, останавливающий его окисление. ]

Осмотревшись в поисках оборудования, подходящего для обжарки чая, она обнаружила, что алхимическая печь Сы Мяо – именно то, что ей нужно.

Алхимическая печь имела свои преимущества. Регулировка температуры была точной, и Гу Фую была очень довольна чаем.

Однако, когда Сы Мяо узнала, что она использовала ее алхимическую печь, она прижала Гу Фую к кровати, схватив ее за шею:
—Гу Фую! Моя печь пропахла твоим проклятым чаем! Как ты смеешь использовать мою алхимическую печь, чтобы обжарить чай! Надеюсь мы больше не встретимся в этой жизни!

В отчаянии Гу Фую продолжала хлопать по руке Сы Мяо, умоляя:
—Вторая невестка, вторая невестка! Я твоя будущая золовка! Если ты убьешь меня, то останешься с моим вторым братом как ненавидящая друг друга пара навечно.

Лицо Сы Мяо покраснело, когда она отпустила руку, выплюнув:
—Чепуха! Ты используешь этот трюк с тех пор, как мы были детьми!

Гу Фую перевернулась, кашляя и потирая шею. Сы Мяо была поистине безжалостна, когда наносила удар. Она всегда ненавидела людей, прикасающихся к ее алхимической печи, и только Гу Фую была достаточно бесстрашна, чтобы разозлить тигра, несмотря на то, что знала, что это запрещено.

—Ты испортила мою алхимическую печь, не думай, что сможешь просто отмахнуться от этого, извинившись.

—Я тщательно вымою его внутри и снаружи, а затем положу обратно в огонь печи, чтобы снова закалить!

Сы Мяо скрестила руки на груди:
—И что еще?

—Еще, бутылочка пилюль Чжулин.

—Идет.

Только тогда Гу Фую удалось сохранить свою жизнь. Она взяла свой чайный сервиз и пробралась на заднюю вершину горы Цзиньду, чтобы увидеть Чжун Мичу.

Достигнув стены двора, она увидела опавшие листья, разбросанные повсюду.

Двор был тихим, никто больше не практиковался с мечом.

Двери и окна на заднем дворе были открыты, и можно было видеть свернутые изнутри бамбуковые занавески и слегка покачивающийся полог кровати.

Доносился слабый звук цинь, сопровождаемый теплым ароматом, который медленно распространялся вокруг.

Гу Фую тихо сказала:
—Шицзе Чжун, шицзе Чжун?

Ей тихо ответили:
—Войди.

Гу Фую прошептала:
—Извини за беспокойство.

Она перелезла через стену двора.

Присев у стены, она открыла коробку с едой и начала кипятить воду, чтобы заварить чай.

Если бы чай сначало заварили и только потом принесли, это повлияло бы на вкус. Лучше всего заваривать его на месте, чтобы не испортить чай.

Подготовив все, Гу Фую, держа в руках чайный сервиз, вошла в комнату и громко сказала:
—Шицзе Чжун?

Следуя за звуками цинь, она обошла полог кровати и увидела Чжун Мичу, сидящей перед книжной полкой, с нефритовой цинь на столе перед ней и несколькими книгами, сложенными на конце цинь, и небольшой курильницей для благовоний в виде головы зверя, от которой вверх поднималась струйка голубого дыма.

Гу Фую увидела пару рук под шелковыми рукавами, перебирающих струны тонкими пальцами, и мелодия цинь звучала, как журчание воды. Она не могла не вспомнить строки из пьесы, которую видела в павильоне Иньсюэ.

Тонкие, как побеги бамбука, нежные и белые, словно луковые перья, благоухающие, без единого изъяна.
Вероятно, они описывали пару таких рук.
Мелодия затихла. Чжун Мичу подняла голову и посмотрела на нее:
—Почему ты здесь?

> [ Строки из пьесы (цзацзюй) «Западный флигель» Ван Шифу (кит. 王实甫《西厢记》). Пьеса "Западный флигель" шла в советских театрах в переработке А. П. Глобы под названием "Пролитая чаша", поэтому ее можно посмотреть на ютубе. ]

Гу Фую поставила чайный сервиз на стол и коснулась стенки чашки тыльной стороной ладони. Она была еще теплой из-за того, что ее ранее ополоснули горячей водой:
—Чтобы порадовать тебя.

Чжун Мичу показала озадаченное выражение лица. После долгого молчания она сказала:
—Поскольку я уже согласилась на твою просьбу, то я держу свое слово. Тебе не нужно заходить так далеко.

Гу Фую улыбнулась:
—Вежливость требует взаимности. Если я когда-нибудь окажусь в опасности и обращусь к тебе за помощью, я не могу рассчитывать на твою помощь, не сделав что-то взамен. Просто моя духовная сила ограничена, поэтому я могу делать только небольшие вещи. Если шицзе Чжун понадобится помощь в будущем, не стесняйся обращаться.

Гу Фую преподнесла чашку чая Чжун Мичу, сказав:
—Шицзе Чжун, попробуй. Я сама обжарила этот чай, и мне кажется, он очень вкусный.

Чжун Мичу взглянула на Гу Фую. Видя, что она не берет чай, Гу Фую наклонилась над столом, поднося чашку ближе к Чжун Мичу.

Чжун Мичу перевела взгляд со ее лица на чашку перед ней.

Хороший чай определяется по цвету, аромату, вкусу и внешнему виду.

Этот чай оказался нежно-зеленым, с полными и свежими листьями. Он также имеет богатый и стойкий аромат, и этот сладкий запах...который действительно соблазняет, заставляя рот наполняться слюной и жадно желать еще.

Чжун Мичу заколебалась.

Неужели в мире есть такой восхитительный аромат чая?

Ее взгляд внезапно метнулся в сторону Гу Фую, и только тогда она поняла, что этот сладкий запах исходит от тела Гу Фую.

Чжун Мичу резко встала, натолкнувшись на протянутую руку Гу Фую. Из-за этого Гу Фую пролила чашку чая, который она держала. И вздрогнув от горячего всплеска, она уронила чашку. Чай пролился на все книги на столе.

Прежде чем Гу Фую успела понять, почему Чжун Мичу так внезапно встала, она увидела залитые чаем книги и поняла, что нечаянно устроила беспорядок. Она потянулась, чтобы вытереть рукавом пролитый чай с книг, сказав:
—Прости-прости, шицзе Чжун. Я не нарочно.

Гу Фую взяла книгу, намереваясь стереть чайные пятна внутри. Поскольку книга была открыта, обложка не закрывала страницы, в результате чего на них смешались черные и красноватые пятна от чернил.

Чернила в обычных книгах не размазываются чашкой чая. Причина размазывания чернил в том, что кто-то использовал красную и черную тушь, записывая множество аннотаций и мыслей. При замачивании в горячей воде чернила размазываются.

> [ Китайская тушь (墨 mò)  — чёрные чернила, употребляемая для каллиграфии и рисования, черчения, а в Китае также для письма, где является одной из четырех драгоценностей рабочего кабинета. ]

Гу Фую на мгновение ошеломленная уставилась на книгу и быстро пролистала несколько страниц.

Она рассмеялась.

Эта книга «Новые интерпретации формаций» была ее. Аннотации и идеи, написанные в ней, были все написаны ею. Она почти истощила книгу от частых чтений, зная ее содержание наизусть. Она не могла ошибиться.

Когла-то она оставила эту книгу в своем кабинете. Однако, когда она ей понадобилась позже и она пошла за ней, книга таинственным образом исчезла. Несмотря на то, что она обыскала весь свой кабинет, она не смогла ее найти.

Как эта книга здесь оказалась?

Чжун Мичу, увидев теперь частично испорченную книгу, нахмурилась. Глубоко вздохнув, она тихо сказала:
—Эта книга была подарком старейшины Люхэ для меня, чтобы я могла изучать формации. Уникальные аннотации в ней бесценны, и есть толька эта, другого не найти. Ты...

Гу Фую встала и подошла к Чжун Мичу. С ноткой дрожащего волнения в ее чистом голосе она заявила:
—Шицзе Чжун, эта книга моя. Правда-правда. Посмотри сюда, я подчеркнула красной тушью. Эти два иероглифа, хотя и неаккуратные и едва различимые, создают «А-Мань», а это мое прозвище. Я потеряла эту книгу и понятия не имею, как она здесь оказалась.

Пока Гу Фую говорила, она приблизилась к Чжун Мичу. Но по мере того, как она приближалась, характерный запах вокруг нее становился все более явным, заставляя Чжун Мичу сделать шаг назад, ее брови нахмурились еще сильнее.

Гу Фую подумала, что она ей не верит, поэтому она обняла книгу и подняла четыре пальца к небу:
—Правда, я...клянусь, клянусь небесами!

Чжун Мичу слегка повернула голову, подняв руку так, чтобы развевающиеся рукава закрыли ее нос.

Этот жест ясно указывал на то, что Чжун Мичу учуяла какой-то невыносимый запах.

Гу Фую принюхалась, но не почувствовала никакого неприятного запаха.

Напротив, Чжун Мичу выглядела явно обеспокоенной, ее взгляд был темным и сопротивляющимся. Это заставило Гу Фую задуматься, не было ли что-то не так с ее собственным обонянием.

Сделав шаг назад, Гу Фую предложила: —Шицзе Чжун, я напишу для тебя еще одну и включу все аннотации и комментарии.

Она улыбнулась, ее лицо сияло от волнения.

Не дожидаясь ответа Чжун Мичу, Гу Фую выбежала, крикнув на прощание:
—Все будет так же, как и в изначальном варианте. Я принесу его тебе в течение трех дней. Обещаю!

В волнении она забыла о своей первоначальной цели и оставила чайный сервиз. Вместо того чтобы направиться к главным воротам, она побежала к стене и быстро перелезла через нее.

После того, как Гу Фую ушла, Чжун Мичу долго смотрела в сторону куда она ушла. Она взмахнула рукавом и порыв свежего ветра выдул из комнаты остаточный запах, заставив бамбуковые занавески зашевелиться.

Вернувшись, Гу Фую обняла книгу, испачканную чаем, и покатилась по кровати:
— А-а-а!

—Сы Мяо, Сы Мяо, Чжун Мичу на самом деле читала книгу с моими аннотациями!

Сы Мяо в отчаянии умоляла небеса заставить Гу Фую заткнуться. Ранее, когда Гу Фую внезапно вернулась, подняв шум, она чуть не заставила взорваться печь с лечебными пилюлями:
—Ты уже говорила это бесчисленное количество раз! У меня уже кровь из ушей идет!

Гу Фую продолжала визжать от радости, сжимая книгу, катаясь из стороны в сторону. Только когда Сы Мяо бросила в нее бутылочку с пилюлями, она наконец успокоилась.

Сы Мяо с презрением сказала:
—Это всего лишь книга с твоими заметками. Неужели обязательно так реагировать?

Сев прямо, Гу Фую мягко улыбнулась:
—Тебе не понять.

Чжун Мичу родилась с водным духовным корнем, культивируя как внутренние, так и внешние техники. Ей не было и ста лет, а она уже была на стадии золотого ядра. Ее талант и понимание были лучшими.

На Пяти Континентах и Четырех Морях таких людей можно было пересчитать по пальцам одной руки. Даже старший брат Гу Фую мерк по сравнению с ней.

Такой человек был тем, кем больше всего восхищалась Гу Фую и тем, кого она считала самым удивительным. Помимо зависти к благословению, дарованному Чжун Мичу небесами, не будет преувеличением сказать, что Гу Фую восхищалась Чжун Мичу.

И теперь этот человек, который был будто в другом мире, читал книгу, ее книгу. По тону голоса Чжун Мичу было видно, что она высоко ценила и дорожила этой книгой.

Выражение сожаления, которое на мгновение выразила Чжун Мичу из-за этой книги, заставило сердце Гу Фую затрепетать от радости.

Радость, вызванную этим контрастом, Сы Мяо не могла разделить.

Гу Фую вскочила с кровати и взяла с тумбочки новую книгу под названием «Новые интерпретации формаций» Подойдя к столу, она сказала:
—Я больше не буду с тобой разговаривать. Я собираюсь переписать книгу для моей шицзе Чжун.

Сы Мяо покачала головой, не утруждая себя общением с ней.

Изначальная книга была облита горячим чаем, из-за чего ее страницы сморщились, а чернила размазались. Большая часть текста стала неразборчивой, и только несколько разделов остались четкими.

Когда Гу Фую читала эту книгу, она записывала свои мысли по мере их поступления. Аннотации были повсюду, а ее почерк был чрезвычайно корявым. Иногда, когда не хватало места, она даже писала поверх исходного текста, так что выглядело очень неряшливо.

Гу Фую коснулась строки текста в нижнем углу книги, которая гласила:
«Удивительные объяснения мира, смотришь на них – и охватывает глубокое чувство»

Ее неровный почерк выделял эти иероглифы.

Почерк этих иероглифов был аккуратным и изящным. Говорили, что почерк человека отражает его характер, и это было правдой. Гу Фую могла сказать по почерку, что это была Чжун Мичу.

Она подперла щеку рукой и глядя на эти слова, Гу Фую молча улыбнулась. Она была так увлечена, что даже не заметила, как красные чернила от кисточки на ее руке окрасили ее лицо.

Гу Фую потребовалось три дня, чтобы переписать свои заметки в новую книгу по памяти. На этот раз все получилось гораздо аккуратнее оригинала.

Она отнесла новую книгу старейшине Люхэ, планируя сначала попросить его просмотреть ее, чтобы узнать, нужны ли какие-либо дополнения или изменения, а также спросить, как оригинальная книга оказалась у него в руках.

Секта Сюань Мяо состояла из девяти пиков, каждая из которых имела свой собственный зал, надзираемый старейшиной. Каждый старейшина отвечал за определенные задачи, такие как охрана книг, очистка пилюль, укрощение зверей, освоение формаций и т. д.

Старейшина Люхэ проживал на пике Си И и отвечал за формации секты Сюань Мяо и за обработку артефактов. Он был экспертом в этих областях и лично сделал защитные формации снаружи входа в секту.

Гу Фую не знала, как старейшина Люхэ узнал о ней. Внезапно однажды он отправил послание цветущей сливы в город Сяояо. Письмо, в котором говорилось, что она искусна в формациях и обладает выдающимся талантом, специально завербовав ее в секту Сюань Мяо, чтобы она была рядом с ним в качестве ученицы.

> [ "驿使梅花" — это китайская идиома, читается как yì shǐ méi huā, и означает радостную весть, чаще всего между друзьями и близкими.В 970-м свитке «Тайпин Юй-лань» («太平御览») приводится отрывок из книги «Цзинчжоуцзи» Шэн Хунчжи (Южная Сун): "Лу Кай были друзьями с Фан Е. Однажды он отправил ветку цветущей сливы из южной части реки Янцзы в Чанъань, чтобы передать её Фан Е, а также посвятил ему стихотворение: 'Сломив цветок, повстречал гонца, и передал его человеку на Лунтоу. В Цзяннани нет ничего ценного, пусть этот цветок принесёт тебе весну.'" ]

Секта Сюань Мяо делилась на внутренних и внешних учеников. Внутренние ученики принимались различными великими старейшинами и экспертами секты и обучались у них лично, в то время как внешние ученики имели только свои имена в Секте Сюань Мяо, и получали единые уроки от членов секты.

Хотя старейшина Люхэ лично пригласил Гу Фую присоединиться к секте Сюань Мяо, она не была официально принята в качестве его прямой ученицы, что поставило ее в неловкое положение между внутренними и внешними учениками.

Каждый день ей приходилось отчитываться перед пиком Си И. В остальное время она практиковала и посещала уроки вместе с внешними учениками.

Иногда, когда Гу Фую не хотела слушать поучения других старейшин, она тайно ускользала и пряталась на пике Си И.
Когда Гу Фую прибыла на пик Си И, она увидела учеников, подметающих снаружи зала.

По дороге она спросила:
—Шисюн, старейшина здесь?

Ей ответили:
—Старейшина в своем кабинете.

Заглянув внутрь через занавеску, старейшина Люхэ был одет в черное даосское одеяние с разбросанным цветочным узором. От многолетнего пребывания у печи его лицо стало загорелым, а белая борода на подбородке была сухой, как сорняки и дрожала, когда он смеялся.

Старейшина Люхэ держал книгу и читал ее, разговаривая с человеком рядом с ним. Этот человек был одет в дымчато-зеленую мантию, внимательно слушал, опустив глаза. Это была Чжун Мичу.

—Аннотации в книге действительно написана этой маленькой девочкой, – слегка вздохнув, старейшина Люхэ сказал:
—Эта маленькая девочка вложила много усилий в формации. В настоящее время мало кто готов вложить свое сердце в эту темную область. Хотя у нее есть некоторые прозрения, ее талант к совершенствованию отсутствует. Я боюсь, что ее совершенствование вряд ли достигнет золотого ядра, а продолжительность ее жизни составит чуть больше двухсот лет. Время летит. Более двухсот лет – это всего лишь мгновение. Независимо от того, сколько усилий она вкладывает в формации, ограниченная ее продолжительностью жизни, ей будет трудно достичь большого успеха. Какая жалость.

Выразив свои чувства, старейшина Люхэ спросил:
—Мне кажется странным, что ей удалось заключить с тобой контракт. Ты знаешь причину?

Чжун Мичу на мгновение задумалась, а затем покачала головой.

—Использовала ли она когда-либо контракт, чтобы плохо с тобой обращаться?

Чжун Мичу снова покачала головой.

Старейшина Люхэ продолжил:
—Эта девушка хитрая и непоседливая. Боюсь, она доставила тебе немало хлопот. Ты уже встречалась с ней несколько раз. Что ты о ней думаешь?

Чжун Мичу на мгновение замолчала, а затем прошептала:
— Льстивые слова и фальшивая улыбка редко бывают от доброты.

Стоя снаружи, Гу Фую услышала эти слова. Она скрестила руки, размышляя о более глубоком смысле заявления Наньчжу Цзюнь.

Однако даже если она и умела обращаться со словами, она не считала, что была настолько плохой и «манипулятивной», как ее представляла Чжун Мичу.

В лучшем случае этого было совсем немного.

Старейшина Люхэ закрыл книгу с громким смехом:
—Ты же сказала, что она тебя не обижала.

—Эту девочку избаловали отец и братья, и иногда она думает только о себе. Это просто детское озорное сердце, но она не плохая. Ты же ее шицзе, в конце концов. Если есть вещи, которые ты можешь отпустить, то отпусти. Когда придет время направлять ее, ты тоже должна ее направлять.

Чжун Мичу тихо ответила:
—Эта ученица понимает.

Пока Гу Фую размышляла, она поняла по тону старейшины Люхэ, что он, похоже, знаком с ее отцом. Она подошла к нему и поприветствовала:
—Учитель Люхэ.

Увидев ее, старейшина Люхэ усмехнулся:
—Говорили о тебе, и вот ты здесь, безмолвно появляешься.

С другой стороны, когда Чжун Мичу увидела ее, она попрощалась со старейшиной Люхэ и ушла.

Пройдя мимо двери, она вышла, даже не взглянув на Гу Фую.
Гу Фую сказала что-то старейшине Люхэ и погналась за ней, остановив Чжун Мичу у ступенек.

Она подошла и передала недавно переписанную книгу:
—Шицзе Чжун, я переписала для тебя аннотации из этой книги. Вот они.

Между ними было расстояние в одну книгу. Знакомый, едва заметный сладкий запах кружил вокруг носа Чжун Мичу. Она отступила шаг назад:
—Поскольку эта книга твоя, нет нужды возвращать ее мне.

Чжун Мичу отказалась взять ее, поэтому Гу Фую сделала еще один шаг вперед и протянула ей книгу, улыбнувшись:
—Тогда считай это подарком.

Гу Фую искренне хотела отдать эту книгу Чжун Мичу. Не для того, чтобы ее задобрить, а потому, что это был первый раз, когда кто-то так дорожил и хвалил ее аннотации. Она была искренне счастлива.Надеясь, что ее труды найдут своих благодарных читателей.

Чжун Мичу прочитала только первые несколько глав и нашла их интригующими. После минутного колебания она наконец взяла книгу.

—Тогда... спасибо, – сказав это, Чжун Мичу сделала небольшой шаг в сторону и тайно затаила дыхание.

Гу Фую заметила странное выражение лица Чжун Мичу и подумала о том, как она только что сделала шаг вперед, а Чжун Мичу отступила назад.

Сначала она подумала, что Чжун Мичу раздражена ею и не хочет находиться рядом с ней. Затем, вспомнив вчерашнее действие Чжун Мичу, когда она подняла рукав, она внезапно поняла, что этот человек затаил дыхание.

Осознав это, Гу Фую была потрясена. Она инстинктивно понюхала себя, но не смогла обнаружить никакого необычного запаха. Как раз когда она собиралась расспросить об этом, Чжун Мичу уже поспешно ушла.

Гу Фую осталась стоять в одиночестве, чувствуя себя несколько растерянной.

———————————————————

Авторке есть, что сказать:
Тонкие, как побеги бамбука, нежные и белые, словно луковые перья, благоухающие, без единого изъяна.

Примечание переводчицы: Арт к главе.

Неужели в мире действительно есть такой восхитительный аромат чая?
ac: 山泡儿 per 【weibo】