Слёзы Феникса

В лицо дул сильный ветер, его свист перебивал только оглушающий гул собак, которые гнались по пятам с кучкой стражников, желавших перерезать глотку запыхавшейся девушке. Она бежала что есть мочи, ее легкие болели, во всем теле расползался сильный животный страх. Но она боялась не только за свою жизнь, что то еще волновало ее и наполняло глаза слезами, перекрывая путь. Этот лес она узнает из тысячи, тропинки выучены с младенчества, все коряги и каждое дерево. Чара бежала не от смерти, она отчаянно рвалась расстаться с жизнью на территории своей родины, пересечь невидимую черту и умереть ближе к своим.

Тьма зачарованного леса, сизый туман, который заберет жизни и ее убийц — все это больше не пугает так, как в детстве. Куда страшнее оборачиваться и видеть среди всего этого десяток огней от факелов, пришедших по твою душу, замечать, как они приближаются. Слышать, как по кустам рыщут псины, готовые вцепиться тебе в глотку. Осознавать, что это последние минуты твоей жизни, что все кончено, больше нет сил бежать, а люди не погибнут просто так, не исполнив своего последнего приказа.

Чара прижимается к стволу дерева и беспомощно скатывается вниз на землю, смотрит на ночное звездное небо, отсчитывая секунды. Сердце колотится, сбивая ее бешеными стуками. В такие моменты думаешь, что стоит пересмотреть всю свою жизнь, вспомнить счастливые моменты, пожалеть о том, чего не успел совершить, или о том, что совершил, но на деле в голове нет ничего, кроме страха. Ты просто загнанное в ловушку животное, заботящегося лишь о собственной шкуре, с которой вот-вот придётся расстаться. Страх вперемешку со злостью, желанием биться, бороться голыми руками. Эльфийка только стискивает челюсть и сжимает кулаки, как к ее горлу прислоняется холодное лезвие меча...

...и она просыпается. Просыпается с криком, на промокшей от холодного пота простыне. Грудь ходит ходуном, но Чара быстро берет себя в руки: это не первый ее кошмар после той ужасной недели в королевстве Аквил. И кажется, не последний.

Прошло всего два дня, и она все еще ожидает ответного удара. Ждёт, когда король сделает свой ход, молясь, чтобы это был не мат. На территории эльфов ей ничего не угрожает, как верно сказали тетушки: разводить войну со всем поселением ради одной девчонки слишком глупое решение, но почему-то ее не отпускало ощущение, что он готов пойти на многое, чтобы вернуть ее. Хотя бы для того, чтобы закончить начатое и вздернуть на виселице. Но ему мстить не за что, разве что за задетое самолюбие, все же упущение пленника ставит под сомнение могущество короля и качество его стражи. Только за это войны не развязывают, значит, ей нечего переживать за свою семью. Правда, эти выводы успокаивали ненадолго. Плохое предчувствие не отпускало Чару с тех пор, как она вернулась домой, отчего пара дней прошла в постоянном напряжении и ожидании. Тревожность мешала ей уснуть и портила все даже во сне. Тени под глазами пугали и настораживали братьев Э, которые не знали как помочь и всячески крутились возле эльфийки, пытаясь отвлечь и развеселить. Она слабо улыбалась им и снова проваливалась в свои мысли.

«—Зря ты туда отправилась, девочка моя, очень зря...никто не должен знать о тебе, малышка.

—Но почему?...

—Потому что ты другая. Ты Этери — «особенная». Ты Чара Этери...»

В голове пробегает первый разговор с тетушкой Каваной после ее появления. Ее перепуганные большие глаза, которые слезились, будто предсказывая тому, на кого они смотрят, неминуемую кончину. В них была жалость, смешанная со страхом, с отчаянием и безысходностью, но улыбка дарила надежду, проблеск на то, что все обойдется.

~***~

Девять лет назад.

—Тетя, я хочу с тобой в центр! Мне так скучно здесь, я каждую травинку знаю, — Чара сделала грустный взгляд, посмотрела снизу вверх и с легкостью растопила нежное сердце тетушки.

—Хорошо, прогуляешься со мной, только выпей это, — маленький блестящий бутылек привлекает детское внимание и без особого раздумья опустошается. Чара морщится от противного вкуса, но если такова цена ее походу в центр, то она готова выпить еще.

Мальчишки, играющие неподалеку в догонялки, заметили, что в их компании не хватает четвертого, и, увидев девочку с тетушкой, дружно подбежали к ним. Не успели они закидать этих двоих расспросами, о чем тут они секретничают, как в глаза им бросился необычный облик Чары. Вместо привычных всем голубых глазок, на них смотрели аналогичные всем эльфам зеленые, а короткие ушки стали вдруг длинными и от пристальных взглядов покраснели на кончиках.

—Чара, теперь ты совсем от нас не отличаешься! — весело залепетал Эсбен, лучисто улыбаясь.

—Правда? — удивленно ответила эльфийка и принялась ощупывать себя, но все еще чувствовала короткие треугольнички, с которыми родилась. Тогда она грустно посмотрела на тетушку. —Тетя, почему они обманывают меня?

—Да как же! Вон какие у тебя теперь уши, — также восторженно продолжал Эсбен, подойдя к девочки и трогая ее новые ушки.

Чара следила за движением его рук и еще больше понимала, почему он водит пальцами по пустоте возле ее головы. Только она хотела воспротивиться и вспылить, что над ней издеваются, как тетушка Бреди подала голос:

—Так ребятки, идите играть дальше, а мы с Чарой скоро вернемся.

—Мы ждем тебя, Чара! — вскричал Эдон и они все вместе убежали обратно на лужайку.

Когда братья Э перестали оборачиваться и обращать на них внимание, вновь вливаясь в игру, тетушка присела перед эльфийкой и взяла ее ладошки в свои.

—Девочка моя, это зелье делает иллюзию для окружающих, что ты такая же, как и все, чтобы мы не привлекали внимание в центре. Ты у нас особенная, но остальные эльфы этого не поймут, поэтому приходится идти на такие меры. Никому не рассказывай, что ты от них отличаешься и никогда не ходи в центр без этого зелья, поняла?

Чара только кивнула головой и побрела за тетей. После нескольких таких походов, желания выходить далеко за пределы их домов становилось все меньше, потому что каждый раз ей снились ночные кошмары, непохожие на обычные: все ее тело не могло двигаться, пока вокруг происходили страшные вещи, на которые она никак не могла повлиять, куда-либо спрятаться, убежать или даже закричать. Тетушка говорила, что это побочное действие зелья и такова ее плата за эти маленькие приключения по поселению...

~***~

Настоящее время.

Эдон правильно сделал, что остался ждать дома с тетушками, ночная вылазка в лес здорово бы потрепала его нервы. Сова за спиной громко ухнула и перелетела на другую ветку, а Чара уже представила, как вздрогнул бы от этого Эдон.

Когда троица приближается к выходу из леса, только в одном из их четырех домов горит свет — в доме Чары. Видимо все собрались там, чтобы скорее решить проблему с ее волосами. Сейчас такое время, когда все находятся в напряжении, в постоянном ожидании плохого поворота. Чара тяжело вздыхает, сжимая в руках листья сенны, которые в данный момент должны быть ее спасением. Надо сосредоточиться на ближайшей проблеме, а не думать о том, чего еще не произошло, а может быть и не произойдет вовсе. Сейчас важнее скрыть от чужих глаз эту тьму, что рвется наружу.

—Не уверен, что сенна возьмет черный цвет, но может сделает хотя бы золотистыми, потом можно будет попробовать кефиром и ромашковым чаем, — вслух рассуждал Эсбен, чем отвлекал эльфийку от дурных мыслей. — Или могу тебя покрасить в синий! — восторженно воскликнул он и засмеялся, размахивая своей вайдой в руках.

Слабая улыбка появилась на женском лице, и на мгновение показалось, что все будет как прежде, что Эсбен будет ввязывать всех в передряги, Эмин скучающе зевать и крутить пальцем у виска на каждое его нелепое предложение, а Эдон переживать о всех вместе взятых еще до того, как что-то произойдет. Все могло бы быть так, но Чара чувствует касание клювом до левого плеча и настороженно останавливается — Феликс о чем-то ее предупреждает, но не рискует показываться.

—В чем дело? — нахмурился Эмин и стал оглядываться по сторонам.

—Что-то не так...

Не успевает Чара ничего больше сказать, как из ее дома выходит дедушка Эйрен с несколькими приближенными: видимо заметили через окно свет от их факелов. Все замирают в ожидании, когда те подойдут. Вслед за ними из дома выходят тетушка Кавана, тетушка Брэди, мать Эсбена, и тетушка Кинн, мать Эдона. Дедушка Эйрен делает кивок в сторону Чары, и двое из эльфийской стражи подбегают к девушке, хватая ее подмышки и опрокидывая на колени перед ним.

Она с испуганным криком валится на холодную землю, на которой тенью расползается высокая и широкая фигура, с каждым шагом становящаяся все ближе. Эйрен был почти два метра ростом, длинные белые волосы равнялись с его бородой, передние пряди завязывались сзади в тонкую косичку, а на голове блестела золотая корона в виде листьев. Он шел, опираясь на виеватый деревянный трость. Густые белые брови закручивались, маскируя шрам над глазом. Чара видела его всего пару раз издалека, глава их поселения всегда казался ей приветливым и радушным, никто ни разу не говорил о нем плохого, только хвалили его милосердие и справедливость, в том числе и тетушка Кавана. Но сейчас он предстал пред ней как палач, его холодный и суровый взгляд не предвещал для нее ничего хорошего.

Стража больно скручивала ей руки, а она боялась даже снова поднять глаза. Сейчас ей было страшнее, чем на эшафоте. Вдруг как гром среди ясного неба над ней раздался его грубый старческий голос:

—Посмотри на меня, дитя изменников.

Чара с трудом поднимает голову, кажется, у нее трясется нижняя губа, а взгляд загнанно мечется по морщинистому лицу, страшась пересечься с чужим. Эйрен забирает из рук одной из тетушек факел и приближает пламя к эльфийке. Все вокруг молча наблюдают с тяжелым дыханием, за спинами стражников слышны чьи-то всхлипы и шмыгание носом. Он сжимает ее подбородок и наблюдает за наливающимися слезами голубыми омутами, в которых поблескивает отражение огня. Она стискивает челюсть, чтобы не завизжать от страха, впивается ногтями в собственные ладони, пока глава осматривает черную прядь ее волос.

—Через сколько тьма поглотит ее? — оборачиваясь, спрашивает Эйрен, и из толпы появляется Рэвон, выделяясь среди всех, как черная овца.

Он скидывает с головы капюшон от плаща, наконец не стесняясь своих темных волос, аккуратно собранных в пучок на затылке. Стекла узких прямоугольных очков бликуют от факелов, чем скрывают синеву его глаз. Это последний на земле темный эльф, заслуживший доверие главы и ставший его правой рукой и козырной картой на случай войны. Тонкие губы его расползаются в ухмылке, когда он становится за спиной Эйрена:

—Зависит от количества ненависти в ее юном сердце, — он с довольным прищуром осматривает эльфийку. —А она хорошо продержалась для своего возраста.

—Насколько сейчас она опасна?

—Непредсказуема, как дикий зверь: либо испугается и убежит, либо нападет первой.

—Тогда мы вынуждены изгнать ее из поселения, пока никто не пострадал, — слова обрушиваются на Чару, как поток ледяной воды, она замирает и, кажется, перестает дышать.

—Она не опасна! Пожалуйста, не трогайте мою девочку! — с отчаянием тетушка Кавана бросается в ноги Эйрену, тело ее трясется от рыданий. Эмин садится возле нее и обнимает в попытке утешить.

—Вы то же самое говорили восемнадцать лет назад, — тяжелые шаги отдаляются от Чары. —Я разрешил оставить этого плачущего младенца, чтобы когда он повзрослеет и сила возьмет верх, взять его на перевоспитание и дальнейшее служение мне и нашему поселению...а она предала меня даже без темной магии!

—Она исправится! Да, Чара? — тетушка поднимает на эльфийку свои покрасневшие глаза и подсказывает кивком, как ей ответить: — Чара, скажи, что ты исправишься!

Чара смотрит на нее, но не может вымолвить и слова. Сердце ее рвется на части от положения тетушки, тяжело поверить, что все происходит на самом деле. Как в тумане, голоса доносятся до нее с задержкой, все рябит от ярких огней факелов. Эльфийская стража стоит неподвижно с равнодушными выражениями лица, Ревон пристально следит за ней, заинтересованно склонив голову в бок, он расслаблен, пока все вокруг заведены до предела. Сложнее всего видеть страх и безнадежность в братьях Э, которые не знают, что сделать и как помочь. Тетушка Кинн стыдливо потупила взгляд в пол: она тоже была в растерянности, а тетушка Брэди прожигала Чару осуждающим взглядом.

—Вы знаете, что значит убить короля? — продолжает наседать Эйрен, голос его уже спокоен, но жесток. — Если бы у нее получилось, она бы подвергла опасности все поселение, включая собственных близких, — это ее не остановило. Не остановило и то, что символом эльфов считается белая голубка — мир! Об этом знают все, и люди тоже. Но вдруг в королевстве Аквил совершается убийство короля эльфом — это вызов не только тем, кто поклонялся его власти, это вызов всем людям сразу. Что было бы, если бы это событие стало поводом для их всеобщего объединения против нас? Это сейчас они сосредоточены на вражде между собой за никчемные ресурсы, но стоит помахать перед ними красной тряпкой...Я не боюсь людей, они сильны физически, но слишком слабы духовно. Я боюсь потерять свой народ в никому не нужной войне. Ее поступок непростителен.

—А я предупреждала, что к добру не приведет эта девчонка. В тихом омуте...

—Мама! — одернул Эсбен тетушку Брэди. —Она наша семья!

—Какая семья! Мне тебя паршивца выше крыши с твоими заскоками, от нее может нахватался, говорила поменьше водиться с ней. Не хватало тебе Эдона с Эмином? Хорошо, ума хватило с ней не пойти за королем...

—Я хотел, она не пустила...

—Вот балбес, а! — мать дает ему подзатыльник и с горьким вздохом трет переносицу.

—Это я виновата, не уследила. Накажите меня, — все не унимается тетушка Кавана, от ее слов Эдон прикусывает губы с надеждой, что Эйрен не услышит слов его матери.

—Хочешь разделить с ней участь? — холодно спрашивает он. —Бросишь своего сына?

Голос Чары неожиданно прозревает, и из груди вырывается истошное «Нет!». Рэвон от такого представления усмехается с наслаждением и решает влезть в душераздирающую беседу:

—Девчонка и одна выживет, раз чуть самого короля не прикончила, а старуха в лесу долго не проживет.

Внутри Чары ядом расползается ненависть, делает ее тело ватным, а взгляд мутным и замыленным. Она громко вскрикивает, привлекая к себе внимание, и резко впивается глазами в дедушку Эйрена, когда тот смотрит на нее. Зубы ее скрипят, а губы подрагивают от предвкушения, когда он тянется к своему кинжалу на поясе. На мгновение лезвие блестит из ножен, а после уже переливается у шеи, еще секунда и девушка перерезала бы ему горло его же руками, если бы Рэвон не дал ей пощечину. Все ахнули, стража не удержала эльфийку, и та упала лицом на землю. Тело ее затряслось от истерического смеха, а когда она перевернулась, чтобы взглянуть на ударившего, прядь с другой стороны лба уже была черной.

—Прости, дорогая, я женщин не бью, но вынужден защищать старика, — Рэвон садится перед ней на корточки, из пучка выбиваются передние волосы, когда он с насмешкой наклоняет голову и тянется, чтобы вытереть стекающую из лопнувшей губы кровь, — Вот это взгляд...— иронизирует, но Чара презрительно плюет кровавой слюной ему в лицо, забрызгивая очки. И от этого поступка ей будто чудится облегчение, растекающееся по коже, голова ее слабо кружится, но ощущается на данный момент только удовлетворение, отчего она вновь заливается смехом.

Темный эльф же толкает язык за щеку и раздраженно хмыкает, снимая очки. Чара наконец нормально видит его глаза: они не похожи на ее, цвет темнее и глубже, это не светло-голубой, а синий во всей его красе. И пока он вытирает стекла, она может наслаждаться этим недовольным выражением, прожигающим внутри нее дыру.

Братья Э с ужасом и недоумением смотрели на эту картину: они никогда не видели подругу такой, этот дикий блеск с ноткой жестокости в ее взоре, от которого рисуется надменная ухмылка, говорящая о полученном удовольствии. Перед ними была не та Чара, к какой они привыкли, поэтому у каждого внутри перемешались эмоции. Девочка, с которой они дружили, уверенная, смелая и отважная, но не способная застрелить даже ворона, как однажды сделал Эмин, чтобы утереть нос Эсбену, сейчас, казалось, была готова разорвать всех на кусочки. Это начинало их пугать, но через несколько секунд прежняя Чара начала возвращаться.

Помутившийся рассудок вновь окунул Чару в омут страха, когда она начала осознавать, что своим неконтролируемым поведением только ухудшила положение. Теперь на какое-либо помилование невозможно было и рассчитывать, ее выгонят из родного дома, отрежут от близких и до конца жизни будут смотреть как на прокаженную. Потерянность с нотками недоверия читалась в лицах каждого, кого любило ее сердце. Неужели они тоже презирают ее?... Или еще хуже, боятся? Будто только тетушка Кавана отчаянно боролась с решением главы, но разве только ей она нужна? Почему другие тетушки молчат...А раздраженный и местами ненавистный взгляд тети Брэди совсем выбивает воздух. Это они здесь изменники, а не она. Мать Эсбена, которая каждый раз улыбалась ей и звала в гости, сейчас только за, если девчонку вышвырнут за пределы их территории. Может это и можно объяснить страхом за собственную семью, но как же в тот момент это было жестоко по отношению к Чаре. Лучше бы она отмалчивалась, как тетушка Кинн.

Кажется, Эйрену совсем надоело наблюдать эту трагическую сцену, его самого чуть не убили, что разожгло внутри огонь гнева. Никто уже много лет не смел покушаться на его жизнь. Но стоило сохранять лицо милосердного и мудрого правителя, поэтому он стиснул челюсть и сделал глубокий вдох, доставая из ножен клинок, но уже для других целей. Чара следит за каждым его движением, умело скрывая приступ тревоги. Она сидела на холодной земле, ее руки за спиной крепко держала стража, а ватные от произошедшего ноги сводило. Казалось, он сам вот-вот перережет ей горло на глазах у всей ее семьи, но тот опускается на корточки возле нее, и его суровый взгляд заставляет эльфийку поежиться.

—Чара Этери, дитя леса и человеческого отродья, — торжественно вдруг начал Эйрен, хватая две передние пряди ее волос и поднося к ним острое лезвие. —Я приговариваю тебя к изгнанию из родных земель, ты больше никогда не получишь право вступить на территорию эльфов, во имя безопасности моего народа, — по бледным щекам градом катятся слёзы, она внимательно следит за движением его губ и каждое слово разбивает ее на кусочки. —Ты, дитя изменников, однажды уже подвергнувших опасности нашу родину, не достойна находится здесь! — заканчивает глава, резким движением руки перерезая ножом две черные пряди. Он бросает их ей под ноги как напоминание и символ публичного позора.

Тетушка Кавана захлебывается в рыданиях и все еще беспорядочно просит его пощадить и оставить Чару дома, но Эйрен непреклонно проходит мимо, а тетя Брэди, не выдерживая, бросается к ней с попытками образумить:

—Ты уже совсем спятила, поднимайся! Она даже не твоя дочь, вспомни, что было здесь восемнадцать лет назад...Это из-за нее убили наших друзей, а ведь мы все росли вместе. Уже забыла зачем король Аквила тогда заявился сюда! — женщина трясет ее за плечи, выплевывая страшные факты, о которых Чара не могла знать.

—Она всего лишь ребенок! — остервенело кричит ей в ответ тетушка Кавана и силой отталкивает от себя, отчего та падает, потеряв равновесие.

Эйрен ушел, доверяя свои подданным закончить начатое и выгнать эльфийку в Зачарованный лес. Рэвон остался на том же месте и выглядел безучастно, но Чара заметила его недовольно дернувшееся лицо во время речи. Пока она буравила его пустым взглядом, к ней с объятиями подбежала тетушка Кавана. И это было самым теплым, но и самым душераздирающим моментом за всю ночь. Она целовала ее щеки, обхватывая личико ладонями, старалась вытереть слезы, сама, обливаясь своими, хватала за плечи, словно стараясь запомнить последнюю встречу, запомнить эту непоседливую эльфийку, будто та была ее родной дочерью. У Чары разрывалось сердце от ее нежности и безнадежности в глазах, а та все шептала ей:

—Ты ни в чем не виновата, моя девочка...Ты не заслуживаешь всего этого, но будь сильной, не доверяй никому за пределами поселения, будь осторожна, береги себя. Не забывай про зелья сопротивления...Как же ты справишься совсем одна, — снова накрывало ее, но та понимала, что должна, напротив, подбодрить и дать сил Чаре двигаться дальше. —Ты всегда была смышленой, я знаю, ты не пропадешь. Я люблю тебя, малышка, забудь все, что здесь произошло, и начни заново, — тетушка поцеловала ее в лоб, убирая мокрыми ладонями волосы с лица за остренькие уши, но две обрезанные пряди еле держались за ними. Не выдержав больше всего этого, она отвернулась и медленно побрела в сторону дома. Чара следила за ее удаляющиеся фигурой и понимала, что это последний раз, когда она видит своих близких.

Братья Э осторожно подошли к ней, чтобы тоже попрощаться. Эсбену пришлось вырываться из хватки матери, но он всегда был неукротимым, поэтому и на сей раз пришлось уступить. Они были бледные, как снег, никто еще явно не мог переварить ситуацию.

—Не могу в это поверить...— сдержанно выдавил из себя Эмин в подтверждение. Вид у него был шокированный, хоть эмоциями он никогда не блистал, но сейчас напряжение и нервозность шли от него шлейфом, беспорядочные движения руками и сгрызанные в кровь губы выдавали его. Видно, как он старался придумать иной выход, но ничего не лезло в голову, что заставляло еще больше переживать.

Эдон стоял как тень за его спиной, расфокусированные глаза потупились в землю перед эльфийкой. Еще месяц назад они все вместе весело ходили по лесу в поисках растений, а теперь все рухнуло так стремительно быстро, что даже трудно осознать. Их разлучили. Он видит Чару в последний раз. Свою любимую Чару. На его застывшем каменном лице скромно покатились слезы.

Эсбен был зол, он закрылся руками и тормошил без конца свои голубые волосы, вцепляясь в них у корней. Его разрывало от собственной беспомощности, никто ничего не мог сделать, никто не мог никак повлиять на то, что случилось, казалось, остается только смириться с происходящим и...и что? Отпустить Чару в отшельничество? Ей же не выжить одной в лесу! А если на нее нападут дикие звери, пока она будет спать! А если забудет выпить зелье...Все эти «если» вихрем кружились в голове и вынуждали почти выть.

—Что это за бред, Чара! Какого черта тебя потянуло к этим людям! — вдруг кричит за всех Эдон, вырываясь вперед парней.

Чара поднимает на него уставший взгляд: осуждение явно не то, чего бы она хотела слышать от них в последний раз. Его розоватые волосы были запутаны и прилипли ко лбу, влажные щеки блестели в свете факела, а стеклянные глаза отражали весь скрытый до этого момента гнев. Да, он злился на девушку за то, что она никогда не слушала его, возможно временами он и наводил беспричинную панику, но на сей раз его опасения оправдались. И оправдались в одном из самых ужасных проявлений. Хуже была бы разве что ее смерть, но об этом не хотелось и думать, ведь вне поселения это мог быть вопрос времени. Эльфы не могут жить в одиночестве, они как муравьи, должны быть всегда вместе.

—Ты был прав, Эдон, — грустно улыбается Чара, запрокинув голову назад, чтобы было удобнее смотреть на него. Ее колени врезались в каменистую почву и онемели, треснувшая от удара губа начала щипать, отчего эльфийка невольно поморщилась. Ее вид был измученным: кошмары и все страхи стали чертовой реальностью, с которой пришлось столкнуться напрямую. И все это была только ее вина, но сил больше не хватало даже на слезы, которые уже и так неприятно стянули всю кожу. —Я совершила ошибку. Я виновата во всем, что произошло со мной и с вами. Оказывается, я и в смерти своих родителей виновата, — девушка издает невеселый смешок и с трудом проглатывает слюну, собственный голос, собственные мысли, озвученные вслух, добивают ее, но она продолжает: —Может кто-то из вас просто запустит стрелу мне в сердце? — на полном серьезе эльфийка поднимает бровь и поочередно смотрит на каждого с неким вызовом, но наблюдает только растерянность. —Невозможно смотреть на ваши осуждающие лица, уж лучше уйдите...

После этих слов Эдон еще сильнее хмурится, разворачивается и уходит. Парни окликают его, чтобы образумить, но по воле эмоций он игнорирует их, направляясь к дому. Его сердце трескалось от такой Чары, он не в силах был смотреть на нее, слышать ее острый голос, в котором было что-то чужое и темное. Поведение, увиденное им, оставило сильное впечатление, будто перед ним была не она, и он разбился об этот разрушенный идеализированный образ.

Эльфийка не могла поверить, что Эдон действительно просто взял и ушел, ничего не сказав хорошего ей на прощание. Он знает, что больше никогда ее не увидит, и в качестве последнего воспоминания оставляет ей полный злобы упрек и разочарованный взгляд. Это то, что стоит вспоминать, когда в голове буду всплывать мысли о прошлом? Его уход сильно ранил ее, но она не показала этого, только опустила глаза, желая провалиться сквозь землю. К ней ближе подошли Эсбен и Эмин и сели на корточки.

—Чара, ты знаешь, как с нами связаться, — спокойно и тихо говорит Эмин, сохраняя здравый рассудок. Он намекает на Феликса. —Если что, мы можем так передавать тебе необходимое, только попроси. Мы на твоей стороне, — закончил он.

—Хочешь, я сбегу вместе с тобой, Чара?! — влезает Эсбен, печально улыбаясь.

Чара начинает смеяться, но этот смех смешивается с рыданиями, которые больше нельзя было сдержать. Ее тело трясется, а грудь ходит ходуном от резких вздохов: ей не хватает воздуха, не хватает жизненной энергии. Она морально сломлена, но слова этих двух заставляют ее думать, что не все потеряно. «Мы на твоей стороне» — это все, что она хотела услышать. Они вдвоем обнимают ее, прожигая взглядом стражу, которая даже не может отпустить ее руки, чтобы дать возможность нормально попрощаться, но внезапно вмешивается Рэвон, наблюдающий за всем все это время:

—Отпустите эльфийку, я сам провожу ее в лес.

—Но Эйрен велел нам...

—Я сказал: возвращайтесь, я всем займусь, — твердо проговорил он, приспуская свои очки и впиваясь глазами в двух эльфов. Те загипнотизировано кивнули и молча удалились.

Чара почувствовала облегчение в руках и прилившую к ним кровь и тут же прижала обоих братьев к себе со всей силой, оставшейся в ослабленном теле. Местность погрузилась в больший мрак, когда факел остался только у Рэвона. Глубокая ночь шелестела листьями и где-то вдалеке ухала сова, но все это спокойствие перебивалось душераздирающим плачем.

—Тише, Чара, все будет в порядке, — старается успокоить Эдон.

Все тетушки уже давно ушли по домам, остались только они втроем и устало вздыхающий Рэвон.

—Я замучился смотреть на ваши сопли, вы время видели? Я спать уже хочу, — раздраженно проворчал он.

—Какой ты чёрствый, — ответила Чара, поднимаясь на ноги и часто шмыгая носом.

—Ты станешь такой же, — Рэвон хмыкнул и зашагал в сторону леса, говоря этим, что время прощаний подошло к концу.

Холодные темные деревья отталкивали своим непроглядным мраком, который таил в себе кучу тайн и опасностей. Эльфийка поморщилась от осознания, что ей придется провести там ночь, а может и не одну. Эмин и Эсбен ушли, не желая больше терзать друг друга затянувшимся болезненным расставанием. Так Чара осталась наедине с Рэвоном, отводящий ее как тень в загробный мир. Она все думала, что делать со своей жизнью дальше, но потрясение и немыслимое разочарование не давали ей и одной светлой мысли.

Когда они прошли безопасную зону — край леса, и проводник безмятежно вошел в густоту тумана, Чара вдруг резко остановилась и полезла в сумку, надеясь найти там хоть какой-то запас зелий. Ее не смутило поведение спутника и его равнодушие к последствиям, но для себя она не желала того, что может случиться, возможно тот знает, что делает. Не успела она открыть бутыль нужный для противодействия магии, как Рэвон метнулся к ней и схватил за руку. Он снисходительно улыбнулся, вырвал напиток и бросил его о камень. По округе прошелся звон стекла, и синеватая жидкость впиталась в землю.

—Ты что творишь?! — воскликнула эльфийка, недоумевая, как теперь будет выживать в лесу, ведь это было последнее и самое сильное по продолжительности действия зелье в ее запасах, без него она поддастся чарам и лишится рассудка.

—Это тебе больше не понадобится, — озлобленный взгляд напротив, кажется, его только забавлял. —На темных эльфов не действует пленительный туман, потому что мы же его и создали.

Новое открытие на мгновенье приводит Чару в ступор. Неужели она зря всю жизнь боялась остаться в лесу, когда закончится действие эликсира, или совсем забыть его выпить перед походом? Сначала та недоверчиво на него смотрела, но потом вспомнила, что он сам спокойно вошел в сизую дымку без капли сомнения и страха. Это было убедительным аргументом.

—Но в летописях и книгах про историю нашего поселения написано, что происхождение тумана неизвестно...— девушка задумчиво нахмурилась, переминаясь с ноги на ногу. Вместо ответа Рэвон хмыкнул и снова зашагал вперед. Когда Чара догнала и поравнялась с ним, он подал голос:

—Подумай, кому это выгодно, — многозначительная улыбка была завершением их разговора. Дальше они шли в молчании какое-то время, пока спутник не решил, что отвел изгнанницу достаточно далеко от родного дома.

Рэвон встал напротив Чары и невозмутимо оглядел ее сверху донизу, та лишь в ожидании хлопала ресницами. Эльф был выше нее почти на голову, кончики коротких острых ушей выглядывали из-под забранных в небрежный пучок черных волос, которые уже здорово потрепало ветром, но выбившись из прически они красиво обрамляли лицо и подчеркивали его четкие линии. На вид он был несильно старше своей спутницы, хотя возраст эльфа было весьма трудно определить по внешности: продолжительность жизни у них была в два раза длиннее, чем у людей, соответственно признаки старости появлялись значительно позже. Уголки губ растянулись в ухмылке, когда он поправил пальцем очки и отвернулся.

—Во мне вдруг взыграли кровные чувства, — слова с усмешкой прервали тишину. —Ты похоже единственная выжившая, помимо меня. Получается, мы двое – последние представители темных эльфов. Будет прискорбно, если ты так глупо погибнешь в чертовом лесу из-за нашего трясущегося от всего дедушки Эйрена. Врагов надо держать ближе, чем друзей. Со мной он это усвоил, но видимо твоя выходка его здорово потрясла...Это меня ему скорее пришлось оставить, потому что я сынишка его загулявшей на человеческой стороне дочурки.

—К чему ты ведешь? — Чара не хотела вспоминать причины своего изгнания и совершенно не понимала, почему Рэвон вдруг решил поведать интересные факты своей биографии.

—К тому, что ты должна беречь себя, хотя бы потому, что мы с тобой уникальны, — он с наслаждением просмаковал последнее слово, наклонившись к девушке. — Нам стоит держаться вместе. К сожалению, мир вдвоем мы с тобой не захватим, как иногда шепчут темные мыслишки, но я не намерен провести остаток своих дней, вынося ночной горшок своего деда, которому якобы обязан жизнью.

Чара уловила ту же нотку презрения, как во время ритуала изгнания. Видно, что неуважение со стороны каждого эльфа в поселении к его персоне из-за происхождения уже давно грызет в нем дыру, развивает ненависть и злобу, за какой бы непробиваемой маской сарказма и равнодушия он этого не прятал. Она только начинает ощущать то же самое и понимать его — он в свою очередь живет с этим, сколько себя помнит.

—Ты правда выносишь ночной горшок? — с неподдельным удивлением, хоть и совсем не в тему, спрашивает она.

—Какая ты глупая соплячка...знаешь, я передумал, умирай в лесу.

Эльфийка слабо улыбнулась, насколько позволяло ей душевное состояние, и схватила за руку уже собиравшегося уйти Рэвона. Пусть их знакомство было омрачено сложившимися обстоятельствами, но она тоже чувствовала родство и связь. Понимание того, что никто в мире не поймет ее чувств, касательных всей ситуации с тьмой, которая отныне будет поглощать ее все больше, не дает ей право упускать его. Им, правда, стоит держаться вместе, к тому же нужно больше узнать о темных эльфах и будущем, что теперь ее ждёт.

—Ладно, что ты предлагаешь?

—Как старший, я должен взять тебя под покровительство и обучить, но не смогу быть рядом, потому что Эйрен почует неладное. Даже сейчас я не могу долго находиться с тобой, так как это вызовет подозрения. Пока он доверяет мне, я могу продумывать план, как свалить из этой приторной сказки, где все добрые и хорошие, в свое гордое и жестокое одиночество, — он все маячил перед Чарой влево-вправо, посвящая ее в свои коварные замыслы. — Поэтому...— резким движением Рэвон притянул эльфийку к себе и провёл пальцами по коротким черным волоскам, убирая их за ухо.

На мгновение Чара перестала дышать от неожиданности, но после почувствовала острое жжение на месте, где остановилась его рука. Он словно рисовал огнем на ее коже, отчего та стиснула зубы и зажмурила глаза. Маленькая змейка за острым ушком вызвала вокруг себя сильное покраснение, но боль утихла. Озадаченный взгляд впился в темного эльфа, тот хмыкнул и повернулся в профиль, чтобы показать у себя точно такую же метку.

—Это символ нашей связи. Когда захочешь мне что-то сообщить или тебе понадобится моя помощь, — потри метку. Я не мальчик на побегушках, так что если тебе всего лишь станет грустно и одиноко в этом мире быть не такой, как все, то я не подушка для слез, не твой лучший друг и далее по списку, — так заважничал Рэвон, что Чара даже закатила глаза. — Использовать по назначению. Предлагаю встречаться здесь каждое полнолуние, чтобы ты могла задать накопившиеся за месяц вопросы и научиться чему-то новому. Неизвестно, что тебе может пригодиться, теперь ты сама за себя. В этом мире никто без личной выгоды не протянет руку помощи темному эльфу, чем быстрее ты это усвоишь, тем лучше.

—И какая выгода у тебя? — она наклоняет голову, вздергивая бровями.

—Я, конечно, люблю одиночество, но всем нужен кто-то, кто мог бы его понять. Нелегко быть изгоем в своей семье, тяжелее — быть изгоем во всем мире.

Чара поджала губы, ощущая, что словно спросила лишнее, но взгляда не опустила: он ей не враг, и его слова подначивают ее продолжать свой путь и не опускать руки. Но как только единственный потенциальный союзник покинул ее, волной снова нахлынули чувства от пережитой ночи: слёзы тетушки, обвинения Эдона, суровый голос дедушки Эйрена...вихрем кружились воспоминания, и качающиеся на ветру обрезанные пряди еще долго не дадут ей позабыть о случившимся. Она брела по лесу, куда глядели покрасневшие от слез глаза, ни страха, ни тревоги за собственную жизнь не касались ее души. Постепенно приходила пустота, шаг становился тяжелее и медленнее, ноги подкашивались от усталости, пока вовсе не отказались нести ее бренное тело дальше. Веки не опускались, как бы не хотелось уснуть и забыть обо всем на свете. Сумерки леса постепенно рассеивались, солнце уже готово взойти и проникнуть лучами сквозь стволы деревьев. Эльфийка уселась подле какого-то толстого дуба и уронила голову на колени. Сбоку от нее послышался голосок Феликса, который решил показать себя и поддержать хозяйку. Он ласково прибился к ее ногам и взъерошил перышки. Наконец, Чара взглянула на него и задала лесной тишине риторический вопрос, хрипло сорвавшийся с ее бледных уст:

—Что же мне теперь делать?...

Феликс уставился на нее, словно о чем-то размышлял, а потом достал из ее кармана смятый клочок бумаги.

«Не думай, что я смогу смириться с тем, что ты улизнула у меня из-под носа. Тебе не скрыться от меня даже в своем поселении: теперь я готов на все, чтобы вернуть тебя обратно. Не вынуждай меня трогать твоих близких и родных и приходи сама. Стража предупреждена и тебя пропустят, как моего гостя, но скроют от людских взглядов во избежание слухов и сплетен. Тебе лучше сотрудничать со мной, если не хочешь крови. Придешь добровольно — я создам для тебя комфортные условия. У тебя больше нет выбора, фея, раз ты начала все это — имей смелость отвечать за свои поступки. Я даю тебе три дня на раздумье.

Рэй.»

Это письмо пришло на следующий день, как она сбежала. После прочтения кошмары мучили ее не только во сне, но и на яву, сводя с ума от каждого шороха. И только сейчас она осознает, что похоже у нее действительно больше нет выбора, кроме как вернуться в Королевство Аквил и встретиться со своим наказанием снова. Будет ли он мучить ее? Сдержит обещание или запрет в темнице? Считается ли предательством, если она придет к людям? Хотя, что бы теперь она не сделала, клеймо предателя ей больше не избежать. На родную землю ей больше не ступить. Все кончено.

~***~

Королевство Аквил.

Арн постучался в окно кабинета глубокой ночью. Рэй ждал этого момента и впустил в комнату прохладный ночной воздух. Пожелтевшая бумага, оказавшаяся у него в руках, заставляла сердце биться от жестокого предвкушения, поэтому король спешно развернул письмо и принялся читать немногословную записку, написанную корявыми буквами. Видно, их темный эльф, который переводил Эйрену с человеческого, давно не писал на чужом языке.

«Эльфийка изгнана. В войне никто не заинтересован, предатель наказан. Будем надеяться, что этого действительно было достаточно.

Эйрен.»

Рэй победно ухмыльнулся, покачиваясь на кресле, и стал с нетерпением ждать визита.