Слёзы Феникса

Двумя днями ранее.

Погода заметно испортилась: за окном завывал сильный ветер, который бил ставни о стены, и шел мелкий противный дождик. Небо затянулось хмурыми тучами, не оставив солнцу и шанса пробиться сквозь них теплыми лучами. Тетушка Кавана посматривала на бушующую стихию и ежилась от холода, хотя печью было отоплено все помещение. На столе благоухали сорванные утром целебные травы, часть из них уже была использована в приготовлении отвара. Мать Эдона по особенному любила Чару, ей всегда хотелось заботиться и защищать ее, видимо это стремление передалось и ее сыну. Да и из всех она была ближе матери девочки, поэтому после ее несчастной гибели чувствовала ответственность за чужую дочь. Парни сказали, что Чара плохо себя чувствует, и все пять дней не пускали к ней заботливых тетушек, отмахиваясь, что та никого не хочет видеть и ей надо побыть одной. Никто не придал этому большое значение, так как явление привычное, но спустя столько времени это начинало волновать все больше.

Поэтому тетушка Кавана решила в такую мерзкую, неприятную погоду принести больной тарелку горячей похлебки и целебный отвар. Эдон был у Эсбена в доме напротив и не подозревал о планах своей мамы.

—Чара! Девочка моя, открой дверь! — стучится тетя, прикрывая от назойливых капель еду полотенцем, она кутается в теплую серую накидку и прячется за ее объемным капюшоном.

Голос доносится до Эдона и Эсбена, отчего у обоих холодеет в жилах кровь. Они смотрят друг на друга округленными глазами, стараясь в сбитом потоке мыслей найти подходящий выход из ситуации, и оба срываются с места, выбегая на улицу без какой-либо подходящей для погоды одежды. Но не успевают парни добежать до дома Чары, как дверь в избу любезно отворяет все еще находившийся в полудреме Эмин. Он даже не сразу понимает, кто перед ним стоит, пока женщина не заталкивает его внутрь, прячась следом от дождя под крышей. Ей хватает нескольких секунд, чтобы осмотреться и понять, что внутри только Эмин.

Судя по обстановке, здесь никто не убирался около недели, что не свойственно брезгливой с детства Чаре. Поставив еду на стол тёте в глаза бросается небольшой слой пыли на поверхности, кровать никем не застилается, видно, что на ней кто-то ворочается каждый день, комкая простыни все больше и больше; веники трав, висящие на веревках на стене, все засохли, так и не пригодившись; земля в горшках с растениями хлюпает от влаги, потому что кто-то неразумно переливает их. Все очевидно настолько, что даже вечно расслабленный Эмин начинает напрягаться.

Эсбен и Эдон забегают в дом и виновато поглядывают на тетушку, которая строго и растерянно осматривает каждого из эльфов, уперев руки в бока. Разговор будет долгим...

—И вы пустили ее одну?! — возмущенно воскликнула она после объяснений братьев Э. —Я таких мужчин из вас воспитала?! — добавляет с еще большим удивлением. Эльфы стыдливо потупили головы и, как дети, чертили носком линии на деревянном полу.

—Так это она же никого к себе не подпускала! — обиженно возражает Эсбен, ведь он был первым на очереди примкнуть к ее рядам. —Забыли нашу упрямую Чару?

Со вздохом принятия тетушка Кавана перестает ворчать, но не меняет нравоучительного взгляда. Она решает спросить, были ли какие-то вести от пропавшей, тогда Эмин протягивает ей письмо, которое вчера принес Феликс. Во время чтения братья с сожалением смотрели на навернувшиеся слёзы женщины, прикрывшей ладонью рот.

—Моя девочка...— шепчет тетушка и по щекам пробегают две мокрые дорожки. —Конечно, ты не смогла...ты не такая, какой все тебя считают...чистая душа, без злобы. — она вновь всхлипывает и прижимает исписанную бумажку к груди. —Когда Чара обещала вернуться?

—Мы получили весточку вчера, значит, осталось три дня, — отвечает Эдон.

—Она велела не соваться, вот мы и ждем, что же нам остается? Мы тоже все это время как не в своей тарелке...переживаем, — добавляет в оправдание Эмин.

—Хорошо...— после паузы говорит тетя. —Никому, слышите? Никому ни слова, что Чара ушла из поселения! А вашим матерям, — она указывает на Эсбена и Эмина. —Я сама расскажу, теперь это наша проблема. Вы всё поняли? — трое послушно закивали головой. —Если слух об этом просочится в центр и дойдет до Эйрена...мы с вами навсегда ее потеряем...

~***~

Седьмой день. День казни.

Судя по помятому от подушки лицу стражника, надевавшего на Чару кандалы, за стенами клетки было раннее утро. Суровый лысый мужчина хмурил густые черные брови и совсем не шел на контакт, как и Власий, поэтому после первой же попытки завести разговор эльфийка оставила эту затею. На руках ощущается вес наручников медного цвета. Примерно килограмма четыре тянуло ее ладони к полу, заставляя тело осунуться в позу какого-то униженного попрошайки.

Власий прошел за спину заключенной и подтолкнул ее к лестнице. С двух сторон, спереди и сзади, с ней шли члены стражи королевства Аквил, но пленницу только радовала возможность выбраться наружу из этой темницы, где легко можно было сойти с ума без посещений и общения даже за неделю. Власию показалось странным ее расслабленное выражение лица, ровная походка, без трясущихся от страха ног, к которым он привык, и даже тень довольной улыбки на губах. Хотя были в его практике и те, кому безразлична собственная участь, но это были либо сумасшедшие, либо долго сидевшие взаперти, отчего смерть становилась для них спасением. Только вот даже у них от петли на шее пылал ужас в глазах, а в горле застревал немой крик. Все это было очевидно.

Внешне Чара действительно выглядела умиротворенной и незаинтересованной в происходящем, но от взора сторожа было скрыто то, как нервно она перебирала пальцы, прячась за кандалами, и как ее равнодушный с виду взгляд осторожно осматривал королевские стены в поисках хоть какого-то движения. Она напряженно ждала знака от Феликса.

—Ты чего такая спокойная, будто мы тебя на пикник ведем? — задорно поинтересовался Власий.

—Я еще не умерла. Чего мне боятьса? А когда умру — боятьса не смогу.

Не привыкший к ломаному человеческому лысый сторож недоуменно обернулся на эльфийку и нахмурился, удивившись, что она вообще разговаривает на их языке, а после хмыкнул и отвернулся с легкой ухмылкой:

—Дело говорит.

—Если вообще умру, — тихо добавляет Чара, но из-за того, что они еще не покинули замок и не вышли на шумную площадь, оба стражника ее услышали.

—Умрешь, куда денешься. От судьбы не убежишь, — задумчиво вздыхает Власий. —Верно, товарищ Гавриил?

—Верно, но кто ж знает, кому сегодня умереть то по судьбе, может мне...а может и тебе! — захохотал тот, выводя эльфийку за двери замка.

—Сплюнь, черт!

Яркий солнечный свет опаляет бледную кожу Чары, та с непривычки жмурится и словно пытается увернуться от него, но внутренне она безмерно рада видеть наконец-то улицу, чувствовать тепло лучей, дуновение слабого ветерка и вбирать полной грудью свежий чистый воздух.

Всю дорогу стражники молчали, всем видом показывая, как серьезно они выполняют свои обязанности. Стояла невыносимая жара, было очень душно, время от времени они останавливались, чтобы открыть свои фляжки и выпить неизвестно чего, но судя по их удовлетворенным лицам, вряд ли обычной воды. Чара, глядя на них, умирала от жажды. Сегодня ее не удосужились даже покормить, потому что никто не видел смысла переводить еду на живого трупа. Капюшон, который натянули на нее пока они идут по городу, уже прилип к вискам, а по шее стекали капли пота.

В одну такую остановку, пока они спускались от замка до площади, Чара почувствовала прикосновение к правому плечу и выдохнула с облегчением. Умереть сегодня — не ее судьба.

~***~

Из окна кабинета Рэя видна работа с приготовлением виселиц в центре улицы. Вместе с эльфийкой сегодня должны повесить еще трех разбойников, устроивших ночью погром недалеко от ворот: они ограбили повозку. Их уже подвели к эшафоту и начали связывать руки за спиной, в то время как Чара только была на подходе. Всем приговоренным начали надевать на головы мешки двух цветов: белого и красного, в этот момент Власий и Гавриил уже привели главную героиню этого представления в белом мешке со спрятанными внутрь волосами. Увидев ее, король выскочил из кабинета.

В коридоре перед дверьми на балкон его уже давно ждали Мара и Ануар. Мара ждала этого дня с нетерпением, но ее лицо холодного оттенка не отдавало ровно никаким предвкушением, она вновь была недовольна опозданием своего мужа, поэтому заявила об этом грубым вопросом:

—Где тебя черти носят? — презрительно стрельнув карими глазами, королева убрала за ухо мешающие темные пряди, выбившиеся из-под высокой прически, и начала сердито поправлять подол кровавого платья. Корсет почти не давал ей вздохнуть, из-за чего она становилась все более взвинченной.

—Ваше величество, — поклонился Ануар. —У вас есть ключи? — он указал на запертые двери и мягко улыбнулся, когда король поджал губы и, развернувшись, пошел обратно в кабинет.

Забрав ключи, он решил еще раз взглянуть в окно: на разбойников уже надевали петли, а руки Чары только связывали веревками. На обратном пути краем глаза Рэй цепляет эльфийскую сумку с отсутствующим бутыльком в боковом кармане. Рядом не было следов пыли, указывающих на то, что зелье взял кто-то из людей, но кто тогда мог пробраться сюда и как?

Дверь чуть не слетает с петель, когда разъяренный король выходит и тут же обращается к страже:

—Кто был в моем кабинете? — с паузами между словами цедит он, исподлобья прожигая взглядом ни в чем не повинного сторожа.

—Н-никто, кроме вас, Ваше Величество, и главнокомандующего армией, заходившего вместе с вами...

—Стража! — Рэй созвал стоявших на других постах подчиненных и указал на перепуганного сторожа: — Повесить его вместо девушки, а ту немедленно в оковы и в темницу. Немедленно! — от повышенных тонов все вздрогнули и с полными скорби глазами повели сослуживца на казнь.

В эту секунду даже Мара проглотила язык, расслабила вечно сведенные к переносице брови и потупила голову, не желая попадаться под горячую руку. Спокойный король и король в гневе — это небо и земля, совершенно разные люди. Когда она выходила за него замуж, тот был еще совсем юнцом, его характер заметно ожесточился в браке, что можно сказать и о Маре, которая сама с каждым годом становилась раздражительней.

На площади все уже было готово: на эшафоте стояло четыре смертника, мешки на их головах чередовались по цветам, Чара в белом стояла по правую сторону самой последней. Перед конструкцией стояла толпа зрителей, жителей города, возжелавшая лицезреть смерть тех, кто посмел нарушить правила их Величества, пойти против запретов их могущественного королевства Аквил. Они предвкушали наказание и живо обсуждали преступников. Доносились такие обрывки фраз:

—Это девушка справа?

—Какой позор, наверное, блудница!

—Какая то бледная, как будто уже не живая...

—А ты б на петле румянцем заливалась?

—А эти трое, я слыхал, Лауру то нашу ободрали до нитки!

—На корм свиньям их!

Никогда так сильно Чара не жалела, что понимает человеческий. Оказаться здесь, в самом жерле ненависти и презрения, понимать, что все это сборище желает твоей смерти, было невыносимо. Ей очень нужно было сосредоточиться, но с мысли вечно сбивали неугомонные голоса, очередные обвинения и мерзкие обзывательства. Но вдруг гул затих, все моментом повернулись в сторону замка.

На балкон вышел король с королевой под радостные приветствия своего народа. Мара стояла слева от своего мужа, а Ануар, как правая рука, держался в соответствующей стороне. Белоснежный мундир Рэя и алое платье Мары символизировали традиционные цвета Аквила, вдобавок ко всей официальности на перила балкона гордо уселся орел — птица королевства, изображенная на эмблемах.

Один из членов стражи начал объявлять преступников и их деяния. Король же бесцеремонно пропускал мимо ушей его слова, потому что пытался понять следствие исчезновения зелья, находившегося все время буквально у него под носом. Когда пазлы в голове обреченно складывались, внутри начала закипать неконтролируемая ярость, растворявшая внутренности. Осознание того, что в игре ведущий с самого начала был не он, заставляло стискивать челюсть до скрежета зубов.

Она не смирилась со своей участью, не открылась объятьям смерти. Она и не собиралась умирать. Ей нужно было сделать все, чтобы казнь состоялась, чтобы спастись. И все же пробраться в кабинет за зельем для нее задача из невозможных. Значит, все же был помощник...но кто? Если это кто-то из стражи, сейчас он намерен вздернуть всех до одного.

Рэй, кажется, ловит неуверенные движения Чары, которые будто никак не вяжутся с планом, который возник в его голове. Пропавшее зелье точно у нее в руках, но руки связаны за спиной веревками...в чем же заключается истинный замысел? Выглядит эльфийка абсолютно безнадежной, когда переминается с ноги на ногу, дергает плечами, совершенно не находит себе места, когда должна бы, напротив, тихо и послушно дожидаться нужного момента, а все смотрится так, словно ее планы рассыпались в прах по полу эшафота. Но можно ли доверять этим догадкам? Ее немедленно нужно заточить обратно в темницу, в этой толпе и суматохе шансов сбежать у нечеловеческого существа больше, даже под надзором стражи.

Все же люди Рэя уже на подходе, ведут несчастного опробовать петлю вместо Чары. Король напряженно сжимает края мраморного балкона. От того, как побелели костяшки, кажется, что еще немного и по камню пойдут мелкие трещины. Мара с волнением отмечает состояние мужа и поджимает губы. Она знает, что все ее ворчливые нападки проходят безнаказанно из-за положения во дворце, но не желает испытывать чужую милость в таком гневе. От ее внимания не уходит и покрытая запекшейся кровью царапина на шее, так неудачно закрытая воротником, но вопрос о том, кто это сделал, так и остается на языке.

Рэй прокручивает в голове последние моменты с эльфийкой, вспоминает с какой осторожностью и скрытой нервозностью она спрашивала: «Вы не убьете меня?», как ловко она выводила его, стараясь сделать все, чтобы тот не передумал. «Либо ты, либо я, Рэй». Внутренне этот довод вызывает у него волну нервного смеха. Его план проучить ее во время казни был лишь частью ее плана. И от этого на лбу начинает набухать вена. Единственный плюс из всего этого, что сейчас эльфийка действительно думает, что висит на волоске от смерти. Но в мыслях только:

Быстрее

Быстрее

Быстрее

И все действительно происходит мгновенно, как по щелчку пальцев. Люк под ногами первого разбойника отворяется и грузное тело повисает на веревке под звук сломанных костей и аханье кровожадных зрителей. Все внимание переключается на него. Повисает неприятная, траурная тишина, которую мерзко разрезает скрип досок под весом болтающегося казненного. Стража не успевает дойти до Чары, чтобы снять ее с эшафота. Никто, кроме стоящего на балконе короля, не смотрит на девчонку, когда, зажмурив веки со своей силы своего страха, она делает глоток. И пропадает. Пропадает у всех на глазах, заставляя каждого присутствовавшего усомниться в реальности происходящего. Народ в шоке глядит на болтающуюся петлю, в которой издевательски покачивается почти полностью высохший веник полыни. В этот момент в жилах Рэя вскипает кровь.

~***~

Территория эльфов — Эйрен.

Чара появляется в своем доме с таким грохотом, что вся глиняная посуда готова вот-вот свалиться со столов. Эмин, беззаботно валявшийся на ее постели, с перепугу подпрыгивает чуть не до потолка и давится слюной, увидев лежащую на полу эльфийку. Она выглядит изнуренной и обессиленно держится за голову, стараясь приподняться. Рука, на которую она с усилием опирается, дрожит. Эмин подползает к ней и обхватывает ладонями щеки, хочет потрясти, чтобы та пришла в себя, но ее хмурый и плывущий взгляд подсказывает ему, в чем дело.

—Ты использовала зелье перемещения? — обеспокоенно говорит он, но и без ее согласного кивка, все было ясно.

Это просто побочное действие: сильное головокружение и темнота в глазах какой-то период времени. Но оно не единственная опасность этого снадобья. При использовании данного зелья нужно запасное время и уверенность в наименьших потерях. Прежде чем его проглотить, важно какое-то время детально представлять место, в которое хочешь попасть, любая осечка — и ты в еще худшем положении, неизвестно где. Еще один закон Вселенной: ни одно место не может быть пустым, поэтому, если что-то или кто-то исчезает, должна появиться замена. Это может быть что угодно и даже кто угодно, поэтому Эмин с облегчением выдыхает, что вместо Чары в поселение людей не занесло его самого. Но с заинтересованностью он осматривает дом, после того, как бережно укладывает эльфийку в постель. Чтобы пропало что-то ценное, он не заметил: лук на месте, стрелы тоже, все кинжалы также висят на стене...но тут его взгляд цепляет свободный крюк между собранными травами, и несдержанный смех раскатывается по всей избе, пронзая раскалывающуюся от таких путешествий голову Чары.

—Тише ты, — шикает на него она.

—Вот это ты презент им оставила, конечно. Веник полыни! — снова заливается тот. — Надо остальным рассказать и тетушек позвать, а то они волнуются.

—Нет! Не сейчас!

Эмин замирает, но не перебивает, смотря недоуменными, но требующими объяснений глазами. Трудно вот так с ходу выложить все, что произошло с момента, когда Чара вышла за пределы своего родного дома, но еще сложнее совладать с эмоциями, которые переполняют до краев отравляющими мыслями.

—Я совершила ошибку...я не должна была туда соваться...теперь он придет за мной. Он убьет вас всех, чтобы забрать меня! — она бьется в истерике, сидя на собственной постели, и прикрывает дрожащими руками острые уши. Из-за судорожных движений черный локон выбивается и обнажает себя перед чужим взором.

За окном поют птицы, ветер шелестит листьями деревьев...Там спокойно и мирно, нет ни разодетых горожан, желающих взглянуть на ужасное представление, ни их отвратительных слов, которыми они плюются в преступников, как ядом. Там нет людей, нет короля и королевы, смотрящих на всех сверху вниз со своего вычурно белого, обвитого виноградной лозой балкона. Нет этих хмурых и всегда неоднозначно глядящих черных глаз под густыми бровями. И от последнего точно должно отпустить, но ей только больше не верится, что кошмар может так легко закончится. Она ввязалась в страшную игру. Теперь ее жизнь расколота на «до» и «после», пусть осознание начинает приходить только сейчас. В минуту, когда готова рвать на голове волосы от совершенных ошибок.

—Так, успокойся, и давай по порядку, — Эмин старается показаться уверенным, но сам с рассеянностью кусает губы – привычка, которая всегда его выдает. Всегда, когда они вчетвером влипали в передряги, в частности из-за неугомонности Эсбена, он нещадно рвал кожу губ, утверждая, что так ему легче придумать, что делать дальше. Все же нетрудно догадаться, кто был мозгом в их компании.

~***~

Девять лет назад.

Четверка горе-шутников бежит сломя голову через лужайку, подальше от небольшого перелеска, где буквально пятнадцать минут назад в разгаре был пикник. В лицо дует прохладный осенний ветер, смешивающийся с запахом опавшей на землю уже коричневого цвета листвы. Им всего по десять лет, голова еще не забита разного рода проблемами, можно даже сказать, не забита ничем, внутри плещется беззаботство, безнаказанность и безрассудство.

Когда они почувствовали, что отдалились от места преступления на достаточное расстояние, остановились и, уперев руки в колени, принялись судорожно восстанавливать дыхание. По лбу скатывались капли пота, но на лицах каждого сияла шаловливая улыбка.

—И что теперь будем делать? — с опаской спрашивает Эдон, нервно зачесывая пятерней свои еще белые, не попавшие под эксперименты Эсбена волосы. Все вопросы, озвученные паникерским голосом, всегда доносились от него, но все к этому давно привыкли, хотя у главного любителя остроты иногда все же раздувались ноздри от излишней сентиментальности.

—Я так и не поняла, зачем ты стрельнул ему орехом в гл..? — интересуется Чара, но конец предложения уже проглатывается безудержным смехом. Она прямо таки задыхается, чуть ли не падая на траву, пока Эсбен раздувается в самолюбии от того, что смог так удачно пошутить. Он тут же торопится вставить свое «я»:

—Меткости мне не занимать, — и задирает подбородок так, словно позирует художнику, который увековечит на полотне его прекрасный профиль, в особенности эту неповторимую аккуратную горбинку на носу, какой он гордится больше всего. Раньше его тщеславие вытекало из всех щелей, с возрастом все же заметно поубавилось.

—Как только это ложкой умудрился сделать...— брови Эмина ползут наверх, но на лице только легкая ухмылка.

—Хочу себе рогатку сделать, считайте это разминкой.

—Выстрелил один он, а побежали оттуда почему-то мы все! — то ли возмущенно, то ли обиженно воскликнул Эдон. —Теперь все по шапке получим...— уже бубня под нос.

—А как иначе? Один за всех — все за одного, — с гордостью отвечает Чара и с надеждой смотрит на Эмина, как бы подсказывая, что сейчас он должен придумать план, как им избежать наказания. Тот упрямо вздыхает и принимается терзать нижнюю губу.

—Просто скажем, что с дерева прилетело.

—Ага, прямо в глаз, — гогочет Эсбен. — и поэтому мы удрали, как сумасшедшие.

—Не хотели попасть под горячую...ветку?...

Спустя столько лет его навык в этом явно улучшился.

~***~

Настоящее время.

—Погоди-погоди, — недоуменно вертит головой Эмин. —Король думает, что ты темный эльф?!

Два вытаращенных глаза так уставились на Чару, что той стало не по себе. А что, если Рэй все таки не ошибся? Тогда она больше не одна из них? Братья Э отвернутся от нее, испугаются? С самого детства любое упоминание темных эльфов было средством запугивания, о них отзывались мрачно, как о страшных злодеях, говорили редко, будто с опаской, старались данную тему избегать, как позорное пятно в истории. Поэтому Чара знала только общее определение, что это ребенок эльфа и человека, соответственно, это противоестественно и плохо, наравне с кровосмешением.

—Он назвал это «полукровка», — произнесла Чара на человеческом, но как не пытался воспроизвести то же Эмин, язык его специально не поворачивался так, как было необходимо.

—Ну то, что ты понимаешь его язык, уже о многом говорит...— сочувственно взглянул он, закусывая губу. — То, что я находил о них в книгах, было написано вскользь, без особых разъяснений, но я запомнил, что у темных эльфов, из-за смешении крови разных существ, есть способность овладеть обоими языками... в то время, как мы не можем. Для нас это все равно, что научить говорить медведя, — мы совершенно разные существа. Всё равно, я думаю, нам стоит позвать тетушек, они старше и должны знать больше.

Эмин уже собрался выходить, как Чара неуверенно окликнула его, в странной нервозности перебирая пальцы.

—Вы же не отвернетесь от меня, если это окажется правдой? — тот принимает на себя ее стеклянный взгляд, и в эту минуту кажется, что она серьезно верит в то, что самые близкие люди, выросшие с пеленок вместе, могут отказаться от нее по щелчку пальцев. Сомнения ранили, но ее измученное за столько дней в сырой темнице сознание можно было понять.

—Разумеется нет, Чара, ты же наша семья. Один за всех — все за одного. — только хмыкнул он, будто сказал само собой разумеющееся, и вышел за дверь.

~***~

Королевство Аквил.

В столь страшный день было повешено шестеро: трое разбойников и трое стражников, непосредственно связанных с исчезновением эльфийки. Таинственно пропавшая девушка вызвала в городе волну сплетен и подозрений. Люди шептались между собой о возвращении Братства Василиска, о грядущей войне с эльфами, а кто-то умудрялся пустить слух о появлении новых существ из леса, что, разумеется, было полнейшей выдумкой. Но не присутствующие на казни горожане либо крутили пальцем у виска, услышав подобные сказки, либо верили и разносили это дальше с большим энтузиазмом. Были и те, кто сомневался в истинности внезапного растворения в воздухе пленницы прямо из петли, те не верили и правде.

Рэй был в такой ярости, в какой его не видел еще никто, отчего без какой-либо жалости вслед за сторожем, охранявшим его кабинет, он отправил Власия и Гавриила, которые не уследили за эльфийкой. В жаркий день небо внезапно затянуло облаками, но воздух оставался накаленным, и тянувшийся аромат спирта от этих двоих был спусковым крючком для короля. Гавриил принял смерть безучастно либо от повышенного в крови градуса, либо от зачерствевшего сердца. Чего нельзя сказать о Власии, что бросился своему палачу прямо в ноги:

—Ваше Величество, дайте мне шанс еще один, молю! Да не прав был, не уследил, но и вы поймите, как же мне за нечеловеческим существом уследить-то, я же человек обычный, в глаза этих эльфов третий раз всего вижу...кто их знает, на что способны! А у меня семья, дети, как же я их покину...— его жалобная речь лилась беспрерывным потоком, а ужас и надежда на побледневшем лице пускали мурашки у очевидцев. —Я никогда больше не усну на посту и буду самым внимательным!

—Конечно вы больше не уснете на посту, Власий, вы теперь вдоволь отоспитесь на том свете, — с жестокой иронией, но без улыбки ответил тогда Рэй и удалился, не желая больше никого видеть и слышать.

Он заперся в своем кабинете, нарезая круги по комнате, ему хотелось смести все со стола: все распоряжения, карту чертового зачарованного леса, все эти книжки об истории их королевства, в которых он недавно пытался найти информацию об эльфах. Все это уже не имело никакого смысла без эльфийки, сбежавшей у него прямо из-под носа. Она исчезла вместе с последним шансом докопаться до истины о тумане, вместе с последним шансом на получении преимущества перед остальными королевствами, вместе с последним шансом узнать о ней больше...

Когда гнев начал отступать, трезвый рассудок вновь стал брать верх. Рэй сидел за столом, понурив голову и сжав обеими руками свои волосы прямо у корней. Птицы, поющие за окном его раздражали, изредка проходящие мимо дверей слуги осторожно шептались о произошедшем утром, каждый раз напоминая о случившемся. Но стоило королю с грозным топотом выйти из кабинета, как все, попавшиеся ему на глаза, с ужасом прикусили свои длинные языки. Что сделаешь, если ночь — время обсуждений всего тайного и запретного?

Рэй смирил болтунов холодным взглядом и пошел за советом к Ануару. Нетерпение от созревшего плана так разогревало его внутри, что тот не смог усидеть на месте, но вдруг остановился на полпути и развернулся обратно. Резко прокралась мысль, что третьи лица, даже если это единственный человек, которому ты доверяешь, могут что-то испортить. Поэтому он доверился самому себе и своему разуму.

На бумаге вырисовывались чернильные буквы, пропитанные большими неприятностями, но вовсе не для отправителя. Король писал письмо с хитрой улыбкой и был предельно доволен взять реванш. Возможно ей удалось один раз обвести его вокруг пальца с помощью своей силы зелий, но у него есть то, что никогда не даст ей вырваться, если он захочет, и это власть. Власть над людьми, власть над королевством, власть слова его Величества.

—Арн, — после свиста сказал Рэй и настежь отворил окно, пуская в кабинет теплый ночной ветер. Со специально отведенного для него места в комнате орел слетает на подоконник, поднимая взмахом своих крыльев некоторые бумаги со стола. Птица слегка опустила голову, показывая покорность и готовность выполнить приказание, но гордый взгляд выражал любовь к королю, которому он служит. —Найди девчонку, которую сегодня вели на казнь к эшафоту, она живет в землях Эйрена, — Рэй протянул ему два письма: — одно – эльфийке, а второе...