Слёзы Феникса

После того, как фея скрылась за дверьми тёмной комнаты, со стороны коридора повеял холодок, он проник под одеяло и противно щекотал кожу. Ян тогда сел на постель и обнял свои колени. Что-то ему в тот день подсказывало, что она не вернётся. Даже не подсказывало, а это просто было ожидаемо. Сколько раз он просил маменьку почитать ему, ответом всегда было: «Я поднимусь к тебе вечером», «Хорошо, только перед сном», «Иди пока в спальню, а я приду через несколько минут» — и всё это было лишь поводом отмахнуться от него, дать надежду, заставить его сидеть в пустом ожидании, чтобы в итоге не сдержать своё слово. Доверие к людям гасло в мальчике, каждое бессмысленное обещание было мерзким плевком в его маленький огонёк веры в значимость слов. Но ведь фея — не человек, и если люди не приспособлены выполнять то, что скажут сами, то может фея выполнит своё обещание? Но и она не выполнила. Ян просидел половину ночи с мыслью, что она просто задерживается, просто возникли трудности, что-то наверное случилось... обязательно должна была быть причина, по которой фея не пришла. А время бежало, он всё смотрел на играющийся в ночи свет факела, проскальзывающий в комнату под дверью. Той ночью он слышал переполох, стражник пронёсся перед его комнатой, доносились до него отдалённые шептание слуг про проникновение в замок и что-то про темницу. Ян догадался: его фею поймали, а значит этой ночью ему снова придётся читать себе самому.

Но это лишь воспоминания того дня, когда глаза маленького мечтателя встретили настоящее чудо. Это чудо было так быстротечно, как и все незабываемые моменты нашей жизни. Но он будет хранить образ прекрасной феи в своём сердце, быть может доведётся ему встретиться с ней вновь.

Отец должен подняться к нему с минуты на минуту; в последние дни ему трудно было застать его в коридорах или за обедом, он просиживал вечера в библиотеке, обсуждал с Ануаром какие-то свои дела, а готовил и ел в каморке покойной нянечки. А Яну хотелось учить с ним удары на манекенах во дворе, ведь за окном такая прелестная погода. Конец весны, приближающееся лето — его любимое время года, когда солнышко становится таким горячим и обволакивает свои теплом, когда ранние птички поют по утрам песни, всё вокруг становится зелёным, мягким, приятным и уютным... таким безопасным, словно находишься под крылышком маменьки. Наверное, так и ощущалась материнская любовь, что-то нежное, что-то, где чувствуешь себя защищённым от всех невзгод. Наверное...

—Ян, ты меня звал? — входит в комнату Рэй и садится на край кровати. Он обеспокоенно взглянул на сына и ласково задал вопрос: — Что с тобой? Лиди перепугалась, думает, ты заболел. Выглядишь здоровым, — его рука коснулась лба мальчика. — Чего кушать стал мало? И что это за унылый видок? — король пальцем ободрительно стукнул по кончику носа сына.

Сам Рэй такой заботы от отца не получал. Его отец не был плохим: чересчур строгим или злобным, но был сухим в проявлении эмоций, не проявлял интереса к небольшим достижениям и нежных и тёплых слов от него было не дождаться. Рэй чувствовал, что отец его любит, пускай тот ни разу этого не показывал, он слышал с каким беспокойством в голосе отец разговаривал за дверью с лекарем, когда он простудился, слышал, как с довольной интонацией отец отвечает нянечке «хорошо» во время её рассказов об успехах сына, но что-то блокировало и не давало воли подойти и похвалить его лично, подойти и поинтересоваться о самочувствии у него самого. Всегда были посредники. Рэй понял, чего тот боялся, когда родился Ян. Отец боялся разнежить мальчика своей любовью, вырастить из него слюнтяя, которому придётся вечно подтирать сопли, который не сможет в дальнейшем обойтись без этой заботы, похвалы и опеки. Необходимо было вырастить из Рэя настоящего мужчину, чтобы тот смог взять королевство в свои руки после его смерти и не распустить — так считал отец. И лишь подслушанные разговоры, где проявлялись искренние чувства, помогли Рэю не зачерстветь настолько, чтобы стать бездушным и ненавидящим весь мир. С тех пор он решил, что со своим сыном будет вести себя по-другому. Всему ведь есть золотая середина, значит, можно обойтись и без этой фальши и ненужных блоков.

— Я... я скучаю, — надул губки Ян и стыдливо повернул голову в сторону.

— По мне? — Рэй на миг почувствовал укол совести, он и правда проводит очень мало времени с сыном.

— Нет. Тебя я могу в любой момент найти, ты всегда в замке, разве что... не всегда хочется отвлекать тебя от дел, ты такой занятой. Я тебе завидую, тоже хочу всегда быть занятым! Когда чем-то занимаешься, никакие мысли не способны пролезть в голову и не скучаешь ни по кому, и все тебе безразлично, — Рэй даже задумался от этих слов. Действительно, лучший способ избавиться от ненужных мыслей — занять себя чем-то. Будь то чтение, или рисование, даже считая про себя до ста, можно на время отделаться от них. До сих пор он помнит, как в тяжёлые моменты своей жизни закрывался в подвале и отрабатывал удары на манекенах. Махал мечом из последних сил, со злостью на весь мир бил беззащитные пугала, выплёскивал весь негатив таким методом. И это здорово помогало не загнуться от боли.

— После уроков с Лиди ты можешь окунаться в чтение. Твои прадеды собрали огромную библиотеку, в ней хоть живи.

— Оно тоже надоедает, а мысли сквозь страницы лезут.

— Что за мысли тебя преследуют, Ян, расскажи мне, — Рэй накрывает своей ладонью плечо, гладит и пытается заглянуть сыну в глаза, в эти большие грустные глазки, зрачки которых расширились от непонятной тоски и слились с естественным цветом радужки, только отражался в них тусклый свет заходящего за окном солнца. Через раскрытую форточку дул вечерний прохладный ветерок и трепал на его голове длинные чёрные кудряшки. Иногда Рэй смотрел на сына и удивлялся потрясающей схожести, будто перед ним не сын вовсе, а он сам, только маленький.

— Пап, почему люди так словами разбрасываются, словно им веса нет? — расстроенно пробубнил мальчик и повернул к Рэю свою обиженную на несправедливость мордашку.

— Потому что вес словам придают поступки. Ты можешь сказать всё, что угодно, это несложно, верно? Просто потрепал языком и слово готово. На то слова и не материальны, это звук, Ян, обыкновенный пустой звук. Запомни, они ничего не значат, пока не подтверждены действиями. Всегда смотри на то, что человек делает, а не говорит, и не будешь разочаровываться в том, что не имело веса с самого начала.

— А если обещание не сдержали, но на это были неизбежные причины?

— Ситуации разные бывают, сынок, я придерживаюсь такого мнения, что если ты не уверен в том, что сможешь выполнить обещание, то лучше держать язык за зубами. А уверен ты быть не можешь, так как жизнь наша непредсказуема и ничего нельзя предугадать. Я поэтому ничего никому не обещаю. Я говорю лишь, что постараюсь сделать всё, что в моих силах. Обещание имеет сильную власть как над тем, кто его даёт, так и над тем, кто верит в него.

Ян внимательно слушал мудрость отца и всё запоминал. Не сказать, что от горькой правды мира ему стало легче, вера в слова его окончательно угасла, зато загорелась вера в действия.

— Но ты должен знать, что не все поступки идут от чистого сердца, бывает и неискренняя помощь, когда люди поступают так специально для собственной выгоды, преследуя определённые цели. Могут и жизнь тебе спасти, чтобы потом самолично отнять её, понимаешь? Это нужно учиться разбираться в людях. Все приходит с опытом, не задумывайся сейчас об этом, — Рэй потрепал сына по голове. — Сейчас ты под моей защитой и ни один плохой человек не обманет тебя и не нанесёт вред. Но когда меня не будет, относись к словам с осторожностью, но не переусердствуй, а то будешь параноиком, как твой отец, — он неоднозначно посмеялся, а с лица Яна сошла гримаса разочарования, щёки просияли, а на губах проявилась улыбка — радуга после дождя.

— Спасибо, — неловко прошептал Ян и опустил глаза. Он внутренне метался, решался заговорить на волнующую его тему, подбирал правильные слова и вот они появились на языке вместе с сильным румянцем на щёчках. — Я скучаю по фее..

Рэй оторопел на мгновение. Он догадался, что эта эльфийка контактировала с его сыном, что именно она являлась той так называемой «феей», но что она произвела на него такое впечатление — нет. И как за такой короткий промежуток совместного времяпровождения она так запала ему в душу, что даже соскучился?

— По той, что улетела?

— Угу...

— Она что-то обещала тебе перед тем, как улететь? — он наклонился и заглянул мальчику в глаза, но тот не мог остановить взгляд на чем-то одном и часто моргал, а после тяжело вздохнул, как натерпевшийся за всю жизнь старец.

— Сказала, что вернётся...

Вот она прослеживается сила обещания, какое влияние могут оказывать слова, в которые веришь. И Ян верил, наивно и по-детски верил, отчего томился в грусти все эти дни, когда вера его начала по швам расходиться. Надо было ее окончательно разорвать, ведь чем медленнее она рвется, тем больнее, тем больше крови будет сочиться из раны, а резко дёрнуть — и заживёт скорее. Обещание невыполнимо: эльфийку повесят через четыре дня и, дай Бог, Ян не узнает об этом.

— И ты ей веришь?

— Не знаю, — солгал он.

— Она не вернётся, Ян, — как можно убедительнее сказал Рэй со скрытым сожалением в голосе. Было жаль разочаровывать сына, но всему виной его детская наивность. Со временем всё встанет на свои места. — Не нужно тебе её ждать.

— Почему? Ты что-то знаешь? Ты знаешь где она, да? — взбаламутился мальчик, он чувствовал, что отец недоговаривает. До этого он считал, что ему просто не поверят и начнут нести бред, что всё это ему приснилось, но теперь ощущается подвох. А Рэй с гордостью удивлялся: его сын невероятно чуткий для своего возраста и не по годам умён. И это всё передалось ему от него.

— Потому что фея хотела убить меня, — как можно мягче произнёс Рэй ужасающую правду. Когда выбор стоит перед утешительной ложью или правдой — он всегда выбирает второе. Пусть возможно ребёнку и не стоило такого говорить.

— Это была другая фея! — не соглашается Ян, его редкие чёрненькие брови едва были заметны под кудряшками, но то, как они сводились к переносице в негодовании, показывала складка между ними.

— Нет у нас в королевстве столько фей, чудом одна пробралась, так что не жди её, Ян.

Мальчик посмотрел на отца с недоверием, но спорить не стал. Он запомнит его слова и слова феи, но пока ни один из них ничем не подтвердил эти слова — они для него не имеют веса.

~***~

—А ну, стоять! — повелительный тон матери заставляет тело мальчишки замереть, а большие кроличьи глазки мгновенно округлиться. Он всего лишь блуждал по коридорам замка и никого не трогал, даже не сделал ничего, не нарушил никаких запретов, всего лишь гулял, но от голоса маменьки начал сам сомневаться в себе и набрасывать в голове варианты возможных промашек. Его взгляд бегло и нерешительно направился на Мару, а после был тут же потуплен. —Ты видел отца? — женщина подошла к ребенку вплотную, из-за чего тот сильнее сжался. От нее веяло недовольством и нервозностью, но Ян даже не мог догадаться, в чем дело на этот раз. —Где его опять носит, черт побери? — Мара схватилась за голову и судорожно вздохнула. Мигрень преследовала ее по пятам ежедневно и, казалось, еще долго не собиралась выпускать. —Опять спустился к этой обезумевшей с луком! Ей внимания уделяется больше, чем семье, когда ее уже вздернут на виселице! — продолжая причитать, Мара ушла в глубь коридора, потеряв интерес к разговору с Яном. По стенам все еще проходили вибрации ее громких жалоб.

Ян нетерпеливо проводил мать взглядом и побежал в сторону лестницы. «Значит, Фея внизу, ее заточили в темницу!» — с легкостью догадался он. Теперь пришло время ему лично узнать у феи, почему она не вернулась и правда ли то, что она хотела убить его отца.

Тем временем Чара, облокотившись о холодную промерзлую стену, уже второй день слушает захватывающее чтение какого-то увлекательного романа. Вот только ни сюжет, ни изучение человеческого совсем не интересовало её на самом деле. Единственной целью на данный момент было узнать, почему король Аквила, которому нужно решать свои бесконечные дела государства, сидит в темнице с эльфийкой, пытавшейся его убить, и учит ее разговаривать. Это просто не могло не озадачить ее, вся эта ситуация была слишком подозрительна.

—Почему читаете мне? — уже неплохо орудуя словами, решается спросить Чара, испытывающие смотрит на нагло перебитого короля, который только хмыкает на ее вопрос и продолжает читать, словно ничего не слышал. —Почему тратите свое время? — не отстает эльфийка, все больше жаждущая ответа.

—Хороший вопрос, — хвалит Рэй и ухмыляется, решив дать очередную загадку. —У меня на вас кое-какие планы.

Чара заметно напряглась от того, что его планы могут здорово не входить в ее планы: просиживать здесь остаток своих дней, если она понравится ему как собеседник, вовсе не хотелось. Быть домашним питомцем — то же.

—Для этого я должна знать человеческий? — на ломаном языке лепечет Чара с неким возмущением.

—Верно. Вы невероятно быстро учитесь, я восхищен, — с гордостью кивает Рэй, но эльфийка таким достижениям не рада, ее дальнейшие действия набросаны наперед и любая нестыковка может помешать всему, а на кону ее жизнь, ошибаться нельзя.

—Вы не убьете меня? — с осторожностью она поглядывает на него исподлобья, но другого шанса сбежать, как ни в свой судный день, попусту нет, сквозь стены ходить она не умеет, а все её зелья в сумке, которая теперь неизвестно где.

—Я ещё не решил, — все забавляется он, играя на нервах как на струнах балалайки.

Чара чуть ли не задыхается от возмущения, но, шумно втягивая в себя воздух, старается не подавать виду, насколько сильно раздражает то, что ее жизнь всего навсего клубок ниток в лапах огромного черного кота. Он катает его в разные стороны, играется, но еще не догадывается, что скоро клубок укатится далеко и надолго, оставив его без развлечения.

С чего ему оставлять ее в живых? Для каких целей? И даже от одной мысли об этих планах на эльфийку накатывает тревога. Непредсказуемость будущего держит в напряжении и убивает всю уверенность. Все такое хрупкое и может поменяться в любую секунду как в лучшую сторону, так и в худшую.

—Конечно убью. — мистер Гастингс издает хриплый смешок, глядя на хмурое личико Чары, и его издевательская улыбка больше смахивает на оскал.

—Чего так? Боитесъ, что попробую убить вас снова? — вздернув бровью, бросает вызов, буквально выплевывает в ответ, не пытаясь скрыть своей неприязни и усталости от всего этого положения. Надоело сидеть в этих четырех стенах, в полумраке и одиночестве. Здесь всё пропахло сырым запахом плесени и мха, таким влажным и неприятно щекочущим нос. Даже свои возмущения некому было высказать. Кажется, Власий не знает никаких языков, кроме языка храпа.

Лицо Рэя искажается, улыбка съезжает и становится кривой и изломанной, будто слова задели за живое, что аж передернуло. Власий наблюдает за драматической сценой, развалившись на стуле, и почти не моргает, что так для него нехарактерно. В колыхающимся свете факела глаза короля на мгновение отдают нездоровым блеском, почти безумным, а после вновь становятся обычными непроницаемо черными, как и раньше. Он берет себя в руки и, если бы не беспрерывное наблюдение, этот момент смены эмоций мог с легкостью остаться незамеченным. Но Чара смотрела пристально, внутренне удивляясь и желая найти в нем более конкретные слабые места.

—Боитесъ. — утвердительно тянет она самодовольным голосом, не выговаривая мягкую «с» на конце, чем вызывает у короля лишь снисходительную улыбку, словно ей до него еще так далеко, теперь он смотрит, как на малое дитя, а от прежнего оскала не осталось и следа.

—Умереть от ваших рук...— Рэй встает с подушки, возвышаясь над сидевшей на полу эльфийкой, и, отряхивая бордовый камзол от пыли, бросает перед тем, как покинуть ее общество на сегодня: —...было бы слишком позорно.

Чара презренно фыркает ему вслед, отворачиваясь к темному углу своей клетки. Признавать, что он прав, было невыносимо, это так сильно било по самолюбию, что хотелось стереть себе память. На что она рассчитывала? Она, какая-то эльфийка, сорвалась на чужую местность, к главному врагу, совершенно одна, чтобы отомстить и перевернуть этим нелепым поступком всю историю. Что бы было, если бы она не струсила? Может ее поселение, располагающееся прямо под носом, хотя учитывая то, что они находились на утесе, то над носом, королевства, уже стерли бы с лица земли. И откуда в ней было столько злости и обиды, если ни разу не могла она без угрызений совести убить даже животное? Этот план был провальным еще с самого начала. И это действительно позор, и не важно получилось бы у нее или нет.

Спустя минут пять внутренних терзаний, которые преследовали ее каждую свободную секунду, затаскивая в свою черную паутину, а время, проведенное в пустых стенах, разумеется, все было свободным, что добивало очередной раз и заставляло сходить с ума в желании разбить голову о каменную стену, лишь бы только остановить этот бессвязный поток в сознании. Именно поэтому Чара решила заговорить с Власием, заинтересованно прожигающим стену тупым взглядом. Наконец, у нее были подходящие выражения в словарном запасе, что вызывало интерес продемонстрировать их.

—Власый, — аккуратно позвала она, вцепившись руками в железные, слегка поржавевшие со временем, прутья. Ее глаза пытались зацепить мужчину, но камера находилась в конце коридора, а сидел он в начале перед лестницей на свет белый, который так не терпелось увидеть вновь. От неожиданности сторож вздрогнул и выпрямился на расшатанном стуле, пытаясь понять, не померещилось ли ему. —Поговори со мной...

—С эльфами я еще не разговаривал. — Власий едко усмехнулся и сложил руки перед грудью, морщив нос.

—Разве тебе самому тут не скучно? — с обреченным вздохом Чара машет ему рукой, подзывая к себе, но без уверенности в том, смотрит ли он вообще в ее сторону. В ответ на его некрасивое молчание эльфийка начинает громко бить по решетке, трепыхаясь, как испуганная в клетке птичка, чем здорово капает на мозг любящему тишину и покой сторожу.

Власий устало кряхтит, когда поднимается со стула и тяжело перебирает толстые ноги. Каждое его движение отчетливо слышалось из-за шуршания надетой на нем кольчуги. Грузно топая, он подошел к Чаре и посмотрел на нее, как на наглого, назойливого ребенка. Жесткие черные усы зашевелились, одаривая темницу низким недовольным голосом:

—Ну чего тебе?

Пленница засматривается на доспехи Власия, поэтому отвечает на вымученный вопрос не сразу. Поверх кольчуги на нем был надет стеганный поддоспешник без рукавов красного цвета с вышитым над грудью орлиным профилем, прямо над сердцем, что означало — долг важнее чувств, долг превыше всего.

—Почему орьел? — озадаченно спросила Чара, наклоняя голову в бок и продолжая с прищуром рассматривать эмблему.

—Символ королевства Аквил. — не заинтересовано отмахивается Власий.

—Значит, ваша птица — орьел? — она поднимает на него блестящие любопытством глазки и тот смягчается, утвердительно кивая и расслабляет наконец в напряжении сведенные к переносице брови.

—Да, это птица Рэя. Только не «орьел», а «орел», невежда, — хмыкает с легкой улыбкой сторож, а затем и вовсе заливается добрым смехом, когда Чара пробует исправить произношение, но от реакции горе-учителя только краснеет. —Повезло же мне попасть на смену именно с тобой. — подмечает саркастично, но делает это совсем не обидно.

—Вы и так все время спите! — раздраженно защищается эльфийка, кутаясь в своей накидке.

—Ты, мелкая, еще разговаривать не научилась, чтобы меня отчитывать, — Власий посмеивается и начинает лениво похаживать взад-вперед, удобно сложив руки на своем торчащем из-под пояса животе. —Видела бы ты мою семью: три сына! Я ума не приложу, откуда столько сил у этих сорванцов, замучают меня за весь день своими играми так, что я на следующий могу только отсыпаться.

Такой теплый блеск любви к своим родным плескался на дне его невыразительных глаз, обрисованных веером мелких морщин. На вид он был зрелого возраста, но в темных волосах еще даже не появилась седина, лицо его словно постарело быстрее него самого. Этот небольшой рассказ про детей Власия поселил в сердце Чары сильную тоску по братьям Э, они ведь тоже всегда вместе придумывали очередной рецепт, как развлечься, а Эсбен, не изменяя себе, подсыпал туда свой любимый острый перец, добавляя опасности в любое их приключение своей неугомонностью. Как же безумно хочется к ним...

—Как только тебя казнят, я вернусь к семье на недельку, — потягивается Власий и сладко зевает, почесывая щеку. Казнь и смерть для него столь привычное дело, что собственное равнодушие уже не удивляет, хотя несмотря на это, он добавляет с тяжким вздохом: —Эх, проклятое дитя, даже жаль тебя.

—Проклятое? — переспрашивает Чара и удивленно поднимает брови. Факел рыжим светом падает на прищуренное в подозрении лицо стражника.

—Конечно, проклятое. А что еще может появиться от неестественного союза? Тьфу, — брезгливо почесывает свои усы. — Я в сознательном возрасте застал время, когда таких, как ты, тут резали, как свиней. Истребляли всех под чистую и детей и женщин, будто вы зараза какая-то...ну так и есть, в общем-то. Всех вырезали и правильно сделали, как ты под нож не попала, просто удивительно, учитывая, что даже после зачистки вас еще добивали спустя годы, — стеклянные глаза, до краев наполненные растерянностью, непроглядно смотрели на мужчину, пока тот не смутился, подумав, что сболтнул лишнего. —Ладно, я...это...пойду обратно. Может еще поговорим до твоей смерти.

Но последние слова влетели в одно острое эльфийское ушко и спешно вылетели из второго, потому что все внимание было уделено сказанному до. Только что количество не распутанных тайной клубков увеличилось, в голове Чары уже можно открывать швейную мастерскую.

«А что еще может появиться от неестественного союза?»

«...таких, как ты, тут резали, как свиней».

«...еще добивали спустя годы».