В Ист-Виллигоне

1

– Это было полтора года назад, – начала вспоминать Инит. – Мы с отцом жили в Беллтауне. С тех пор, как мамы не стало, он часто пропадал на работе и практически не бывал дома. Но так было не всегда. В мой день рождения папа обычно брал выходной, а я прогуливала школу, чтобы навестить маму, – улыбнулась она. – В тот раз мы собирались сделать то же самое, но утром ему позвонили с работы и попросили приехать. Он сказал, что это ненадолго. Всего лишь подписать какие-то бумаги.

Инит замолчала, чтобы как можно точнее выстроить свой рассказ, и продолжила более эмоционально:

– Папа вернулся около двух часов ночи. Я пошла встречать его, чтобы сказать, как сильно на него обиделась, но он был слишком занят своими ботинками, что даже не заметил меня. А ещё он был пьян. Да... Он так напился, что не мог развязать шнурки на своих ботинках! Парился с ними, как будто решал какую-то головоломку, а потом... – она сглотнула. – Потом он повернулся ко мне, и тогда я увидела кровь. Настоящую кровь, Джимми. Много крови. На лице, на руках, на его рубашке. От такого количества он должен был сдохнуть прямо у нас в коридоре, но никаких глубоких ран на его теле; только небольшие ушибы. Понимаешь?

– Не совсем, – честно ответил парень.

– Там была не только его кровь. Была и чужая. И чужой было больше... Я испугалась и спряталась в своей комнате, пока папа не начал сходить с ума прямо в нашей гостиной. Он всю ночь не давал мне спать, а уже утром вёл себя как ни в чём не бывало. На кухне не хватало всего пары стульев. Наверное, он разнес их в щепки и спрятал в гараже, чтобы я ничего не заподозрила. Будто всё, что я видела, был плохой сон, а его разбитое лицо – последствие лунатизма, – подметила она. – Но это ещё не конец. Самое страшное было впереди. По дороге в школу меня остановил один мужчина и попросил объяснить, как доехать до Восьмой улицы. Я быстро ответила и пошла дальше, пока не поняла, что улица, которая ему нужна – моя улица. Тогда я подумала, что это плохой знак. Плохое совпадение, – уточнила Инит. – Я тут же побежала домой, чтобы заставить папу всё мне рассказать, но на кухне я столкнулась с ним.

– С тем человеком из машины?

– Да, – закивала она. – Вообще их было трое. Двое стояли рядом с моим отцом – их я видела впервые, – а вот третий был тот, что разговаривал со мной на улице. Он сидел за столом напротив  и... Он тоже вспомнил меня.

2

– Ты его дочь, верно? – спросил мужчина. Только сейчас Инит смогла его полностью разглядеть. Тёмные волосы слегка спадали на лоб, гладко выбритое лицо. Её внимание привлек его умиротворённый взгляд, который создавал обманчивую, а может и нет, иллюзию безопасности. Из всех троих он выглядел настолько обычным, что вполне мог бы жить с семьёй Бёрнсов по соседству и стричь газон на заднем дворе бензиновой газонокосилкой. Он сидел в коричневой кожаной куртке, тёмной однотонной рубашке, брюках в стиле кэжуал и попивал диетический «Доктор Пеппер» из холодильника, который Инит придержала для своего дня рождения. Двое других были крупнее и сильнее физически. Белобрысый и рыжий. Оба смотрели на сидящего, словно ждали его указаний.

– Кто вы такие? – спросила Инит. При входе ей удалось встретиться взглядом с отцом – Биллом Бёрнсом, – лишь мельком, а сейчас его глаза были устремлены куда-то вниз, раны снова налились кровью и в некоторых местах образовались новые.

– Присядь, – сказал неизвестный, придвинув свободный стул к себе.

Она проследила глазами за его действиями, слушая, как ножки стула скрежещут по кафельному полу, но не пошевельнулась. Ответная реакция последовала незамедлительно: мужчина, что стоял с правой стороны от Билла, сделал шаг в её сторону, но был остановлен жестом руки человека с газировкой:

– Не сейчас.

Он снова обратился к девчонке:

– А это ведь ты подсказала мне дорогу. Забавно, правда? – его бархатный голос заполнил тесную кухню, которая теперь казалась Инит ещё меньше. – Я знаю, что ты чувствуешь. Какие-то дяди зашли в твой дом, избили твоего отца и теперь качают свои права. Поверь, нам тоже это не нравится. Я отлично проводил время в Бойсе, и мне меньше всего хотелось оказаться в этой дыре с тобой и твоим папашей, но что поделать? Раз мы здесь, значит в ваших же интересах...

Это было последнее, что услышала Инит, прежде чем рывком метнуться обратно в коридор.

«Прости, папа».

Преодолев короткое расстояние от кухни до двери, она дёрнула дверную ручку и набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы позвать на помощь в случае, если убежать далеко не удастся, но чья-то чужая рука заткнула ей рот и загнала обратно в «клетку».

– Нет! Не смейте к ней прикасаться! Она ребёнок!

Когда один из амбалов затащил Инит на кухню, её отец попытался вырваться из лап второго, чтобы остановить это безумие.

– Папа!

– Отпустите её! Я сказал...

В следующую секунду Билл был прижат к стене с такой силой, что столкновение выбило его из равновесия и ноги подкосились, но он устоял.

– Пожалуйста, не трогайте её. Я сделаю всё, что скажите, только не трогайте мою дочь.

– Рой, – окликнул громилу сидящий мужчина, – отпусти девочку. Мы же не изверги.

– Думаете, она не попытается сбежать?

– Она умница. Я думаю, она всё поняла.

Хватка мгновенно ослабла, и как только Инит почувствовала опору под ногами, она тут же сдёрнула волосатую руку со своего плеча.

Незнакомец снова посмотрел на стул, что был в полуметре от него и жестом пригласил её присесть.

– Попробуем ещё раз?

Инит не стала сопротивляться. Она послушно села на край стула и взглянула на отца, который по-прежнему стоял к ней спиной и тяжело дышал.

«Папа, мне страшно».

– С ним всё будет в порядке, – ответил мужчина, заметив её беспокойство. – Давай лучше представимся друг другу. Меня зовут Дэвид Хелман.

Он протянул руку через стол, отчего рукав куртки немного съехал, открыв вид на дорогие наручные часы. Люминесцентные стрелки циферблата показывали девять часов и пять минут, но по ощущениям Инит было уже около одиннадцати. Время тянулось словно велосипедная резина. И почему она не в школе? По расписанию шёл урок литературы, на котором её одноклассники вместе с молоденькой мисс Коллинз разбирали сюжет «Повелителя мух». Инит тоже должна быть среди них, не вернись она обратно. У неё защипало глаза, и адская мысль пронеслась в её полузастывшем мозгу: а что, если позавчерашний урок литературы был последним?

– Да, ты права, – улыбнулся мужчина, не получив ответа. – Для рукопожатий ещё слишком рано. Может хотя бы представишься мне? Я люблю называть людей по именам.

И снова нет.

– Молчишь? Ну так мы ничего не решим... – кажется, он собрался вставать.

«Нет, нельзя этого допустить».

– Инит.

– Хорошо, Инит. Сколько тебе лет?

– Тринадцать.

– Видишь ли, Инит. Мне самому очень жаль, что твой отец ненароком втянул тебя в это, – начал Хелман.

Затем он вытащил из кармана куртки старую фотографию, на которой были изображены четверо мужчин на фоне многоэтажного здания, и пальцем указал на одного из них.

– Знаешь его?

Девочка покачала головой. Из всех она узнала только самого Хелмана: третий слева. Здесь он выглядел несколько моложе своих лет – сейчас Инит дала бы ему около сорока, – солнце слепило его глаза, и, глядя на снимок, было заметно, как он скорее хотел надеть солнцезащитные очки, криками поторапливая фотографа.

– А я знаю. Хороший был человек, Инит. Преданный. А в моём деле только такие и нужны, – сказал Хелман. – У меня сложилось ощущение, что ты не совсем понимаешь, о чём я говорю. Давай-ка на простом языке. Представь, что люди – это центы. А цель, к которой ты идёшь – доллар. Сто центов составляют доллар, а девяносто девять говорят о том, что твоя цель так и останется недостигнутой, если ты не раздобудешь недостающий цент. Теперь ты понимаешь, как мне важен этот человек? – он снова указал пальцем на мужчину. – А вчера твой отец убил его.

«Нет».

– Ночью мне позвонили мои люди и сказали, что Сэм лежит в больнице с проломленной головой.

«Не верь ему».

– Утром он умер от кровоизлияния в мозг по вине твоего отца.

На последней фразе, громила сильнее стиснул руки Билла, что тот зашипел от боли.

– Я знаю это, потому что у меня есть свидетели. Это был твой отец, и каким бы хорошим папой он ни был для тебя, факт остаётся фактом: он безвозвратно украл мой цент, и я намерен его вернуть.

Инит больше не могла это слушать.

– Папа, почему эти люди так говорят о тебе?

– Детка, прости меня...

– Что? Зачем ты извиняешься? Ты ничего не сделал.

– Инит, доченька, послушай. Я...

– Папа, нет! Скажи, что они заставили тебя!  – она закрыла лицо руками и издала громкий болезненный всхлип, на который только способен ребёнок.

– Пустите меня к ней, – дёрнулся Билл, обращаясь к Хелману. – Пусть ваши люди отпустят меня. Скажите им. Я должен её успокоить!

Мужчина не стал возражать и кивком позволил своему человеку отступить. Билл тут же бросился к дочери.

– Всё будет хорошо, – это первое, что пришло ему в голову, после чего он мысленно стукнул себя по лбу. Кому он врёт? Кому нужны его иллюзорные фразы, когда он собственными руками вырыл себе яму и потянул Инит за собой. Всё кончено. – Прости, прости, прости, – его голос сорвался на хрип. – Я обещал твоей маме заботиться о тебе. Я делал всё для этого, но то, что произошло вчера... – он остановился, чтобы собраться с мыслями. – Прошу, дай мне шанс всё исправить. Хотя бы попытаться.

– Как, папа? – замерла Инит.

– Я предложил твоему отцу решение, – ответил за него Хелман.