В Ист-Виллигоне

1

– Джимми, доброе утро! Я как раз собиралась тебя будить.

Лиззи разбиралась с фартуком у плиты, пытаясь развязать тугой узел, но даже несмотря на этот конфуз, Джимми отметил, что сегодня она выглядела свежей и помолодевшей обычного. Её вчерашняя усталость куда-то исчезла, а на смену ей пришла неведомая парню эйфория.

– Да, доброе, мам и... – он обратился к девчонке, как бы говоря: "Кто ты такая, чтобы я помнил твоё имя?", но в ту же секунду отхватил невидимую пощечину, когда та робко подняла свою руку в знак приветствия.

Ну, здрасьте.

– Дорогой, ты помнишь Инит – девочку, которую вы с папой подвозили? – подхватила Лиззи. – Оказывается, её мама живёт в Бирчмонде. Это совсем недалеко. От нас даже ходит туда автобус. М10, кажется. Поправь меня, если я не права.

– Нет, всё верно, – подтвердила девчонка, на что Маккинли одобрительно кивнула.

– Так вот, – сказала она, потянув на себя длинный конец завязки от пояса, – твой папа случайно встретил Инит на остановке. Сегодня он на автобусе. Сказал, какие-то проблемы с машиной.

Женщина отвлеклась от своего занятия и восторженно посмотрела на сына, стоявшего в дверном проёме между кухней и коридором. Улыбка сползла с лица, когда после слишком затянувшегося молчания и игры в одни ворота она разглядела в его глазах лёгкое беспокойство.

– Джимми, у тебя всё в порядке? Не хочешь к нам присоединиться? – спросила она, опомнившись от своих мыслей.

От услышанного у парня свело где-то внизу живота, брови приподнялись вверх, а глаза широко распахнулись. Он видел подобную картину прежде и не раз, но неужели сейчас это был тот случай, когда нездоровая страсть Лиззи принимать гостей овладевала ей полностью? Дом наполнялся смехом: мужчины играли в блэкджек или пунто-банко, где после каждой игры проигравшие выпивали стопку чего-нибудь крепкого, отчего их соображалки приходили в негодность, и шансы на победу стремились к нулю. А буквально через стену их жены трещали на веранде и распивали прохладительные напитки за милой беседой, в которой каждая из дамочек рассказывала о себе и о своих тайных желаниях, о которых раньше не решалась рассказывать. Одной не нравились обои в общей гостиной, но так как она жила в доме родителей своего мужа, ей приходилось находить в этом грязном цвете что-то цепляющее; другая однажды призналась, что только к тридцати пяти годам поняла, почему её не тянуло к супругу, и что гормональные таблетки, которые она пила втайне от мужа на протяжении последних трёх лет, не принесли ей никаких плодов, кроме как ещё большего отвращения к мужскому телу. Этой женщиной была Карен Доусон, жена Патрика Доусона и по совместительству лучшая подруга Лиззи Маккинли. Она была очень стройна и привлекательна. Всегда укладывала волосы кончиками вверх и открывала свои точёные черты лица: тонкие губы и заостренный прямой нос.

Что насчет самой Лизз, то на всех посиделках она играла роль верного слушателя или носового платка, потому что ей рассказывать было нечего. И как бы другим не казалась её жизнь слишком слащавой, а кому-то даже скучной, уж она знала наверняка, что лучше жизни, чем у неё, нет ни у кого на Подземке, как нет и во всём Ист-Виллигоне или даже во всём мире. Потому и восхищались ей, как только представлялась возможность. На прощание каждый гость считал должным подойти к Лиззи и сказать: «Супер-хозяйка, супер-жена и супер-мама. И всё это наша Лизз!» А она краснела, смеялась и отвечала: «Бросьте шутить, вы это всё преувеличиваете!»

Джимми не мог этого отнять у неё. По крайней мере, не сегодня. Он, наконец, открыл рот:

– Конечно.

Троица уселась за общим столом и продолжила завтракать. Сказать, что минимум одному из них было неловко – это не сказать ничего. Джимми всеми силами пытался сконцентрироваться на тарелке с едой, пока Инит сверлила в его голове дырку где-то в районе глаз и переносицы.

Это даже неприлично.

Первой молчание нарушила Лиззи:

– Инит, бери ещё, не стесняйся, – сказала она, пододвинув раскрытую упаковку «Орео». – Джимми очень любит это печенье.

– Большое спасибо, но эта последняя. Мне кажется, что я сейчас лопну.

Женщина одарила её материнской улыбкой и сказала:

– Я так рада, что, наконец, познакомилась с тобой. Не зря говорят, что всё, что Бог не делает – всё к лучшему. Ведь будь с машиной все в порядке, папа Джимми не поехал бы на автобусе, верно? Может и мы бы тогда никогда не встретились?

– Может быть, – улыбнулась она. – Вообще я часто навещаю маму. Просто сегодня мне нужно было вернуться домой пораньше.

– Понимаю, – закивала Лиззи. Она почувствовала, как мощная энергетическая связь повисла в воздухе. Такое бывает, когда люди после десяти минут знакомства осознают, что они друг для друга являются родственными душами, прямо как в её любимой новелле О. Генри. – Джимми, дорогой, – обратилась она к сыну, – как насчет того, чтобы показать Инит наш город?

Вопрос прозвучал так, будто ответ в форме отказа ей даже не рассматривался.

– Хорошо... Как-нибудь обязательно, – пренебрежительно бросил он, кладя в рот очередной кусок яичницы-болтуньи. Но тут же пожалел об этом.

– Нет, ты не понял меня, Джим. Я говорю про сегодня.

– Сегодня?– поперхнулся он.

Она кивнула.

– Извини, мам, но сегодня не получится. Я до вечера буду заменять тебя на кассе.

– А что, если я дам тебе выходной, – шепнула она, словно подразнивая его. – Как ты на это смотришь? Погуляете с Инит, а потом мы посадим её на автобус.

– Даже не знаю...

– Ну же, соглашайся. Когда ещё ты сможешь прогулять рабочий понедельник?

– Мам, я тебя не понимаю, – закипел Джим. – Ты же сама говорила, что тебе нужен помощник на лето. Сейчас я пойду гулять с ней, – он кивнул головой в сторону девчонки, – а потом ты скажешь, что я тебе не помогаю.

– Джимми, – посерьёзнела Лиззи, – это что за поведение? У нас гость.

– И что с того?

– С того, что гостеприимство никто не отменял.

– Значит в нашей семье я буду самым негостеприимным, – он отложил вилку. – Честно, не думаю, что это хорошая идея. В нашем городе совершенно нечего смотреть. Уверен, Инит и сама этого не хочет. Я ведь прав?

– В любом городе есть на что посмотреть, – пожала плечами Инит. Её безобидная мордашка расплылась в тёплой улыбке, и Джим готов был поспорить, что вся ситуация была ей явно спланирована ещё со вчерашнего вечера. Он отодвинул стул, издав неприятный звук, вскочил из-за стола и подошёл к раковине. Напор воды был достаточно сильным, чтобы заглушить голоса за спиной, но что-то, так или иначе, долетало до его ушей.

– Инит, не обращай внимания. Джимми встал не с той ноги.

– Всё хорошо, миссис Маккинли. Я всё понимаю.

2

– Ты был очень вежлив сегодня утром, – заметила Инит, вышагивая по тротуару незнакомой улицы плечом к плечу с Джимми и время от времени пощёлкивая влажными кончиками пальцев.

«Щёлк».

Не то от волнения, не то от того, что так ей было комфортней, но она продолжала делать это всю дорогу, пока молчал Джим. Правда чем дольше они шли, тем больше становилось ясным, что скоро этого будет уже недостаточно.

– Ты так и будешь молчать? – раздосадовала Инит, взмахнув руками со звуком фирменного «щёлк, щёлк». – Джи-и-м. Как слышно? Планета Земля вызывает тебя. Приём, – «щёлк». – Ну же, ответь мне. Приём.

Последовал очередной «щёлк, щёлк», когда Маккинли резко остановился:

– Хватит!

Девчонка дёрнулась от неожиданности, как если бы обожглась о раскаленную сковородку, и тут же нахмурилась.

– Ты о чём? Если о том, что произошло сегодня, то я...

– Я о твоих пальцах, – перебил Джим. – Раздражает.

Она хмыкнула и послушно убрала руки в карманы шорт, больше не тревожа Джимми своей назойливостью.

Всё остальное время подростки шли молча вдоль только-только проснувшейся Четвёртой улицы, где плотно расположились мясная лавка "Дядюшки Дэнниса", из которой слышался дегтярный запах копченостей, почтовое отделение «Грэйс-тайм», пустые двухэтажные постройки, вот уже не один месяц сдающиеся в аренду, и зоомагазин "Бетховен" прямо на углу. Достигнув перекрёстка, Джим свернул на тихую улочку, уходившую в так называемую жилую зону, подальше от шума и городской суеты. Фасады зданий здесь сливались друг с другом, походив на городской маскарад двойников из красного кирпича. Джимми никогда не любил эту улицу, ведь его Подземка, хоть и походила на конвейер по производству однотипных домов, но она отличалась светом и простором. Инит же напротив восторгалась этой улицей, так явно выбивающейся из общей картины города. Казалось, что люди, проживающие на ней, такие же особенные, как и их дома. Они, как стая волков, загрызут любого, кто покусится на их скромное место под солнцем. Будто есть только «мы», а не «я». Идеальное место, в котором она хотела бы задержаться.

Спустя двадцать минут совместных скитаний по узким переулкам, подростки не заметили, как оказались в зелёной части города. Здесь протекала река Ред-Си – левый приток более крупной Сент-Ривер. Своими водами она разделяла Ист-Виллигон на две, как принято считать, неравные части: старый город, который стоял здесь с самого основания, и новый – обустроенный. Джимми никогда не бывал на той стороне, потому что там бывать нельзя, поэтому и сейчас, не нарушая тех самых порядков, он остановился прямо на границе, а если быть точнее – у моста, проходящего через Ред-Си.

– Дальше мы не пойдем, – сказал он, повернувшись к девчонке, которая всё это время плелась позади него.

– Серьёзно? – выдохнула она. Небольшой холодок прошёл по её коже при виде местности, на которой они оказались совсем одни.  – А лучше места ты не мог найти?

– Чем тебе лес не угодил?

– Тем, что здесь только мы.

– Меня что ли боишься? – заулыбался Джимми.

– Что? Нет! Только если ты не начнёшь размахивать ножом перед лицом...

– Сказала бы раньше, я бы взял с собой топор. С ножом возиться я бы не стал, – подметил парень, облокотившись на перила моста.

– Ага, – подытожила девчонка. – То есть ты у нас что-то типа местного фермера Марза?

– Фермера Марза?

– Безумец Марз. Брось, – удивилась Инит, – только не говори, что не знаешь.

– Нет, не знаю.

– Был такой фильм про фермера Марза, который зарубил свою семью топором и исчез. Потом в народе появилась легенда, что стоит только произнести его имя, как Марз выходит из леса, чтобы продолжить начатое.

Парень незамедлительно фыркнул.

– И ты смотрела такое дерьмо?

– Да, смотрела, и что?

– Да так, – сказал Джим, – ничего. Запомню, что у тебя совсем нет вкуса.

Маккинли опустил голову вниз и переждал, будто хотел что-то сказать, но всё собирался с мыслями. Затем он нагнулся, поднял с земли плоский камешек и с размахом запульнул им с высоты в Ред-Си. Камень не чиркнул по поверхности, как это можно было бы сделать с берега, а быстро спрятался под толщей воды, издав характерный звук.

– Зачем ты опять соврала мне? – наконец спросил он, всматриваясь в серебристую гладь реки. – Ты собиралась уехать, как только приедет первый автобус.

– Да, собиралась, – Инит не устояла и проделала то же самое с другим куском асфальта, перекинув его через соседние фермы моста.

– И что произошло?

– Я заснула.

– Заснула? – озадачился парень. – Что, прямо на улице?

– Ну да. Ты же меня не впустил.

– А должен был? Ты обманула меня, так что, можно сказать, мы в расчёте.

– Я думала, мы в расчёте с того дня, как ты бросил в меня бутылку. Не думала, что мой обман так дорого мне обойдётся.

Сказав это, Инит ясно представила ту роковую ночь, когда она бежала с рюкзаком на спине от обезумевшего пьяного подростка.

– Было больно?

– Очень, – ответила она.

– Прости. Я бы никогда не сделал этого, если бы знал, кто ты. Вернее, что ты девчонка, – быстро исправился он. – Раз ты уже начала, может расскажешь, что ты делала у нас в гараже?

Инит замотала головой.

– Ты же провернула всё это, чтобы поговорить со мной? Верно? Если да, то выкладывай всё сейчас. –Парень на миг ощутил себя намного взрослее, чем есть на самом деле.

– Если я расскажу, ты обещаешь никому не говорить?

– Да, Инит. Ты хранишь мою семейную тайну, я – твою. Всё, как полагается.

– Хорошо, – сказала она после небольшой паузы. – Мне нужны были инструменты.

Джимми ничего не понял и решил задать наводящий вопрос:

– Почему ты не попросила у отца или друзей?

Ему пришлось подождать с минуту, прежде чем Инит снова ответила:

– Они нужны мне не для этого.

Не для этого.

Не для того, чтобы что-то починить?

– А для чего?

– На самом деле твой гараж... Он был не первым, – начала она, а затем резко остановилась. Это было похоже на магнитофон, зажевавший плёнку, только плёнка эта была в её голове. – Я делаю это не потому, что так хочу, а потому что вынуждена...

– О чём ты говоришь? Я не понимаю.

– Многие просто забывают запереть ворота гаража или вешают хилый замок, который может открыть подросток вроде меня. Некоторые вообще держат его открытым. И я больше чем уверена, что такие даже не замечают пропажи, – Инит закрыла глаза, будто говорить об этом было слишком постыдно для неё; будто скажи она это слово, как клеймо прицепится к ней раз и навсегда. – Я воровка, Джим, и я делаю это до сих пор.

– То, что ты воровка, я понял с первого дня. Но зачем тебе столько инструментов? Что ты с ними делаешь?

– Я их продаю. Это не обязательно должны быть инструменты. Всё, что найду в гараже и всё, что поместится в рюкзак, всё это можно продать на барахолке у Гастон-Бридж или в Беллтауне. Домой я возвращаюсь уже с деньгами.

– И на что ты их тратишь? – спросил Джимми. – Это что-то типа тех денег, что родители дают на карманные расходы?

– Нет, всё намного сложнее, – задумалась она. – Я не хочу тебя впутывать в это.

– Но ты уже впутала. Причём не только меня, – Джим отвлёкся, когда услышал звук проезжающего мимо автомобиля. – Ты знаешь, что мои родители обратились в полицию?

– Теперь да, – она поджала губы.

– Не бойся, я никому не сдам тебя. Просто скажи, зачем тебе деньги?

Инит не спешила отвечать, и тогда парень задал давно мучивший его вопрос:

– У тебя проблемы?

– Да, Джимми, – закивала она, вытирая слёзы на своих щеках, – у меня проблемы, и, кажется, я не смогу их решить без тебя.