Глава 3-театр теней
Ночь дрожала. Словно она сама чувствовала — город больше не принадлежал людям.
На окраине Брукхейвена стояло здание, которое давно уже вычеркнули из туристических проспектов. Театр «Уиллоу-Крик». Его заколоченные двери скрипели от ветра, сцена прогнулась от времени, а бархатные занавесы на балконах превратились в пыльные клочья. Всё выглядело так, словно время здесь остановилось, но не по своей воле. Что-то другое удерживало его — как если бы само прошлое боялось сюда заглядывать.
И всё же кто-то проник внутрь. Или вернулся.
Фонарик скользил по стенам, выхватывая из темноты обрывки афиш, сломанные стулья, фигуру манекена в театральном костюме.
— Тихо-тихо... — прошептал мужчина, двигаясь по коридору. Это был Гленн — местный журналист-любитель, снимавший репортажи для своего канала на YouTube.
Он знал, что сюда лучше не соваться. Но и пройти мимо слухов о клоуне-убийце он не мог. Иначе зачем всё это?
— Если это фейк, то хотя бы красиво смонтирую, — пробормотал он, заставляя себя не смотреть в темноту слишком долго.
Он прошёл в главный зал. Сцена была пуста. Разве что в углу, возле кулис, стояла одинокая трость. Слишком чистая. Слишком... недавно оставленная.
Гленн достал камеру, начал снимать.
— В это трудно поверить, друзья, но я стою прямо внутри печально известного театра «Уиллоу-Крик», где, по слухам, жил некто по имени Арт Клоун...
Вдруг свет от фонаря выхватил из тьмы кое-что ещё. Маску. Клоунскую. Лежащую на полу.
— О, чёрт... — он сделал шаг назад.
Камера дрожала. Объектив поймал отблеск от зеркала за сценой, и в этом зеркале... на секунду мелькнула тень. Слишком высокая. Слишком тонкая.
И улыбающаяся.
Всё. Свет погас.
Раздался тихий щелчок. Затем второй. Шаги. Не его. Кто-то шёл по деревянному полу сцены. Медленно, размеренно. Как будто репетировал.
Гленн судорожно нажимал на кнопку фонаря. Свет вспыхнул — и осветил только занавес. Пустой.
Но за ним — что-то шевельнулось.
Секунда. Полторы. Он обернулся. Камера захрипела, будто поймала помехи.
А потом...
Тишина. И снова темнота.
•
На следующий день театр снова был закрыт. И никто не знал, что произошло. Только в местных слухах начали всплывать обрывки: будто кто-то слышал музыку, старую цирковую мелодию, доносившуюся изнутри. Будто кто-то видел в окне белое лицо.
А одна старушка из соседнего квартала заявила в полицию:
— Он вернулся.
— Кто? — спросил офицер.
— Клоун из «Уиллоу-Крика». Он всегда возвращается.
⸻
Утро накрыло Брукхейвен, как старая простыня — мятая, с пятнами и затхлым запахом. Солнце пыталось пробиться сквозь туман, но тот не отступал. Люди спешили по своим делам, делая вид, что всё нормально. Что ночь не оставила после себя ничего... странного.
И всё же кое-что изменилось.
В витрине магазина электроники старенький телевизор — тот самый, что обычно гонял рекламу пиццы и местного автомойщика — внезапно показывал новости.
«...поступила информация о пропаже местного блогера, Гленна Морриса. Последний раз его видели возле старого театра „Уиллоу-Крик". Полиция обнаружила только камеру и... цирковую трость, оставленную у сцены. Следов взлома или борьбы нет. Операция по поиску продолжается...»
На фоне диктор зачитывал сухой текст, но на экране крутили фото Гленна — с широким энтузиазмом в глазах, как у всех, кто ещё не знает, что лезет куда не следует.
Рядом с витриной стояли двое.
— Думаешь, это снова он?.. — шепнула одна из женщин, понизив голос, будто боялась, что кто-то услышит.
— Не говори глупостей, Ширли. Это просто совпадение, — буркнул мужчина, но сам смотрел на экран слишком долго.
•
Тем временем в полицейском участке лейтенант МакКеллан нервно крутил в пальцах трость — ту самую, что нашли в театре. Она была чистая. Идеально отполированная. Ни одной пылинки. Ни царапины.
— Ты что, думаешь, он... жив? — спросил сержант Уилкс.
— Я думаю, нам придётся перерыть все архивы. В том числе и те, что нам велели забыть.
Он встал, подошёл к доске, где висели старые газетные вырезки. Почерневшие фотографии, обрывки статей. Он провёл пальцем по одному заголовку:
«Кровавый клоун терроризирует округ — подозреваемый не установлен»
— Если это действительно он, — сказал МакКеллан, глядя в окно, — тогда всё начинается снова.
•
А в другой части города, в заброшенном складе, где стены облезли до кирпича, стояло большое зеркало. Кто-то нарочно притащил его сюда, поставил посреди пыли и треснувших половиц. В отражении не было ничего, кроме серости, пока вдруг... не мелькнула фигура.
Арт.
Он стоял, склонив голову набок, разглядывая своё отражение. Как будто ждал, когда тот в зеркале моргнёт первым.
Потом медленно поднял руку. Погладил воображаемый воротник. И... улыбнулся. Широко. Беззвучно.
Из-за зеркала послышался звон. Старый музыкальный колёсный орган — каллиопа — заиграл сам собой, хотя поблизости не было ни души.
Арт сделал шаг назад. Поднял трость. Поклонился отражению.
И исчез в темноте, оставив позади только эхо, похожее на смех.
⸻
Эмма проснулась рано. Не потому что надо, а потому что... что-то не давало покоя. Сон ускользал, будто и не было его. За окном — серое небо, без птиц, без движения. Всё выглядело будто нарочно приостановленным.
На кухне радио трещало, как всегда, когда кто-то включал новости на частоте 96.4. Она не сразу обратила внимание на голос диктора — что-то про исчезновение, театр, "расследование продолжается". Но потом... имя.
— ...Гленн Моррис, известный видеоблогер...
Эмма застыла, с чашкой в руке. Она знала Гленна — не лично, но по его роликам. Весёлый, дерзкий, немного надоедливый, но явно не дурак. И он исчез? У театра?
Она глянула в сторону тёмного окна. Театр отсюда было не видно, но он... чувствовался. Как будто тянул к себе, едва ли не дышал в спину.
В этот момент в коридоре раздались шаги — быстрые, торопливые. Люк ворвался в кухню, даже не сказав «привет».
— Я был там, — выдохнул он. — У театра. Ночью. Снова. Не знаю, зачем пошёл, просто... тянет туда. Как будто что-то зовёт.
Эмма нахмурилась:
— Люк... ты не...
— Я ничего не делал, — он поднял руки. — Но нашёл это.
Он осторожно достал из рюкзака небольшой предмет, завернутый в газету. Развернул. На столе оказался... клоунский ботинок. Один. Слишком чистый. Словно вычищенный до блеска. И... с подписью на подошве.
Willow Creek, 1934
— Это... из старого цирка, — прошептала Эмма. — Боже.
Люк кивнул, затем понизил голос:
— Я слышал музыку. Там, внутри. Но никто не включал её. И... я видел тень. Очень высокую. Смешную. Но не весёлую. Она смотрела на меня. Сквозь витраж.
— Ты уверен?
— Да. И я думаю, это не просто совпадение. Сначала Гленн, теперь эта вещь... Что, если всё это связано с тем, о чём все стараются забыть?
Эмма молчала. Она тоже чувствовала — это не просто исчезновение. Это... возвращение чего-то. Того, что никогда не уходило.
•
Позже, в местной кофейне, телевизор снова переключился на экстренный выпуск. Диктор казался встревоженным — голос дрожал, хотя слова были по-прежнему выверены.
«...полиция настоятельно просит граждан не приближаться к территории театра „Уиллоу-Крик". По неподтверждённым данным, в здании были замечены странные световые и звуковые явления...»
В этот момент, в углу экрана, мелькнул кадр. Мимолётный. Размытый. Кто-то сделал фото фасада ночью. Там, у арки, почти сливаясь с тенью, стояла фигура.
Чёрно-белый костюм. Помпоны. Маленькая шляпа.
Эмма вздрогнула.
— Это он, — прошептала она. — Это клоун из старой афиши. Тот, о ком говорила бабушка.
Люк смотрел на экран, не мигая. Он знал, что Эмма права. И знал ещё кое-что:
Это только начало.