Глава 4
Наан, 2012 год. Зима.
Все корабли рано или поздно терпят бедствие.
Её - застрял в замёрзших водах, увязнув, кажется, по самое горло. И совсем скоро он сможет ощутить стремительно приближающееся дно. Тёмное, властное... Оно больше не манит. Только пугает до сдавленных выдохов, отдающих в рёбра.
Алатея проснулась от резкого удара. Автобус затормозил, заставив голову проехаться по окну, чуть ли не разбив стекло. Колёса погрязли в снегу. Дальше, кажется, придётся идти пешком.
Кто-то утягивает девушку за локоть в толпу, которая своим единым порывом выталкивает на морозный воздух. Всё происходит так быстро и неожиданно, что она не успевает среагировать должным образом. Лишь стоит около увязшего автобуса и обхватывает себя руками, чтобы стало хоть немного теплее.
Сейчас около четырёх часов дня, но на улице уже темнеет. Фонари, расставленные по обе стороны от дороги либо выключены, либо сломаны. Так или иначе, всё, что у неё есть – свет от фонарика на старом телефоне.
Одни пассажиры ругаются, другие просто вздыхают. Алатея не относится ни к тем, ни к другим. Пока люди пытаются друг друга перекричать, она незаметно выходит из эпицентра событий и двигается в нужном направлении.
На календаре декабрь. Холод пробирается под одежду и щекочет нервы. Мороз захватил всё вокруг и подчинил себе.
После пропажи восьми человек город заволновался. После того, как трое из них были найдены убитыми – впал в истерию и отчаяние.
Наан величен в своей мерзлоте и вечном молчании. Город стал отталкивающим, как и его жители, что промёрзли до самого сердца. Испуганные и загнанные, они старательно избегали старую библиотеку и тех, кто был в ней. И пусть косвенно всё указывало на эпицентр потерь и убийств, напрямую никто не решался влезть в страшное дело, из которого невозможно выбраться живым.
За несколько месяцев влияние культа сильно укрепилось. Девушка судила об этом по людям, что больше не улыбались. Они все выглядели одинаково измождёнными.
Некоторые не выходили из домов, испуганно закрывая ставни. Но Алатею точно никто бы не тронул. В некотором смысле она даже наслаждалась опустевшими улицами.
Этот день ознаменовался тем, что они с отцом сильно опаздывали, и он, вздыхая, отпустил дочь на автобус без какого-либо сопровождения, обещая присоединиться к встрече немного позже.
Бредя по дороге, Алатея пыталась вспомнить детство. Бесполезно. Ощущалось так, словно его никогда и не было. Всему виной сознание, что стёрло абсолютно всё, лишь бы спасти её от боли. Иногда действительно лучше не помнить.
Она тонет в мыслях, словно сахар в зелёном чае. Даже не замечает, как знакомые тропинки и улочки начинают мелькать перед глазами. Они стали серыми и пустыми, словно позабытыми.
Алатея доходит до заброшенной библиотеки и останавливается. Она представляет собой большое тёмное здание с величественными колоннами, что покрылись толстым слоем льда. Но интерес представляет не внешняя красота, а то, что происходит внутри.
Некогда цветущий и благоухающий сад при входе теперь погребён под снегом. Алатее больно на это смотреть. Она двигается дальше, подавляя глубокий вздох, сохраняя тишину.
Совсем не замечает, как оказывается внутри. Изо рта вырывается пар. Алатея поправляет платок, провожая взглядом спешащего куда-то одного из служителей. В голове столько мыслей, которые никак не удаётся привести в порядок, что они окончательно сбивают девушку не только с толку, но и с ног.
Приземлившись на холодный пол, рыжеволосая больно ударяется локтем. Мимолётное видение предстаёт перед глазами, заставляя даже самые тихие звуки вокруг исчезнуть.
- Выпей это, пожалуйста.
- Не буду!
- Отец Август настаивает, дочка. Это избавит нас от боли.
- Тебя не избавит от боли нечто иллюзорное, сделать это можешь только ты сам!
- Алатея, не заставляй меня...
Она медленно приходит в себя, глядя на расписные фрески над головой. Здоровье за несколько месяцев значительно ухудшилось. Многие вещи стёрлись из памяти, постоянная усталость не покидала тело, а чувство безразличия съедало изнутри.
Девушка сконцентрировалась на боли, что доставляли узкие сапоги. Она каждый раз стирала ноги в кровь, но продолжала идти. Единственное, что всё ещё связывало Алатею с понятием жизни – боль.
Приходя домой, она становилась под горячие струи в душе. Они медленно скатывались по исцарапанным рукам и ногам, доходя до кровоточащих пяток. Девушка покрывалась испариной, но продолжала стоять.
Снова потерявшись в мыслях, Алатея не сразу заметила протянутую руку. Ухватив как можно крепче, некто заставил подняться на ноги. В сапогах отчётливо ощущались капли красной жидкости, но девушка, уже привыкшая, сконцентрировалась на попытке удержать равновесие.
Намереваясь поблагодарить, она приподняла голову и тут же отпрянула. Алатея могла забыть всё, что угодно, но этот человек отказывался выходить из головы все прошедшие месяцы.
- Думал, что больше тебя не увижу.
И она так думала. Застрявшая в четырёх стенах, в комнате, где нет ни одного окна. Душа металась в отчаянии. Алатея кричала, выкручивая себе руки. В один день она просто приняла ситуацию, осознавая, что ничего не изменится. В старом умирающем телефоне не было сим-карты, большинство клавиш отказались работать, а крики в округе никто не слышал. Она осталась совершенно одна. И лишь мысль о парне, который говорил с ней в последний раз, заставляла хвататься руками за воздух.
- Ко мне приходили... Люди. Были очень заинтересованы тобой. Но я, если помнишь, не слишком разговорчив, поэтому просто послал их...
- Тише! – девушка накрыла чужие губы ладонью.
– Мы не можем обсуждать это здесь!
- Чёрт, прости... - ответил Эрни. – Точнее... Я не это имел ввиду.
Позади раздался высокий мужской голос:
- Алатея, займи своё место, пожалуйста.
Отец Август не спускал с неё глаз после попытки побега. Алатея была слишком важна. Упустить из виду такую драгоценность стало бы преступлением.
- Мне пора.
- Эй, - тихо позвал Эрни. – Если вдруг нужна помощь, просто обернись ко мне, ладно? Я пойму.
Алатее нужна помощь. Но взгляд останется ровным. Ей страшно, что он увидит то, что скрывают подвалы. Быть может, он уже видел, раз оказался здесь?
Алатею заставляли забыть, называя всё сном. Но она отчётливо знала, что сны не оставляют шрамов на теле.