Ангел-хранитель для вашего питомца
Я видел Юнги из окна каждый день. Любовался, как он выныривает из темно-синих волн, вода течет по лицу, в воздухе застыли падающие капли… а он смотрел прямо на меня. Пронзал серой сталью глаз. Вот уже неделю.
А еще на него смотрели Хюнинкай и Хосок, Джи Вон и Адель, подруги подруг и весь остальной университет. Плакаты висели по всему городу. А самого Юнги в Ирландии не было.
Я выпытал у Тэхена, что он по-прежнему в Норвегии, и тайно надеялся, что он скоро вернется. Мне хотелось снова натыкаться на него в универе, изредка встречать на парковке, знать, что мы засыпаем в стенах одного жилого комплекса и ходим по одним и тем же ступенькам. В этих маленьких вещах было очень много смысла. Его близость наполняла все особым смыслом…
Ночью, лежа в кровати, я раздумывал над тем, что будет, когда он вернется и мы наконец встретимся. Обнимет ли он меня, как старого друга? Спросит ли, как у меня дела? Или просто кивнет и пройдет мимо?
Зато я видел Хосока чуть ли не каждый день. Он ходил по университету с таким выражением лица, словно все вокруг ему что-то должны. Хохотал со своей компанией в кафе. Отпускал шутки в мой адрес, если я вдруг проходил мимо (« Мальчик все еще недотрога или кто-то это уже исправил? Хи-хи»). Выкладывал в своем Инстаграме фотографии из ночных клубов, куда отправлялась чуть ли не каждую ночь. Словом, вел обычную жизнь гламурной красотки, у которой нет забот.
Да, я время от времени заглядывал в его Инстаграм. Не знаю зачем. Ведь это не приносило ничего, кроме боли. Тихая бессильная ревность заставляла изучать его фото снова и снова: лицо, тело, наряды. А над его старыми фото с Юнги я готов был просто рыдать.
Я как-то поделился с друзьями мыслью, что Инстаграм порой вызывает у меня сильные негативные эмоции. Даже заглядывать противно…
– И это заявляет человек, у которого пятьдесят тысяч подписчиков, который зарабатывает десять тысяч за десять минут и ездит на бессовестно красивой машине? – расхохотался Джи Вон.
– Десять тысяч я заработал случайно! Машину подарила бабушка – а это тоже чистая случайность, что у меня такая бабушка! А подписчики набежали только потому, что я фрик с необычной аллергией. Так что…
– У меня такие же чувства в отношении Инстаграма, – добавила Адель. – Там слишком много идеального, красивого и ненастоящего. Куда ни ткнись – везде круглые задницы в дизайнерских леггинсах, пальцы ног с модным лаком на белом песочке и киш лорены со спаржей. А правда заключается в том, что никто не выкладывает в Инстаграм прыщи, или грязные ногти, или задолженности по оплате, или анализы на инфекции, или то, как рыдает от одиночества, или то, как глушит бутылку виски ночью, потому что жизнь говно.
– Браво! – воскликнул Джи Вон и чокнулся с Адель стаканом. – Адель в президенты!
И тут мои глаза словно раскрылись. А ведь правда, я многого не знал. Не знал, что происходит с Хосоком, когда он не клацает камерой на телефоне. Не знал, что он ест, когда заканчивается смузи с киви и сельдереем. Не знал, как выглядит, когда просыпается утром после ночи в клубе. И не знал, сколько настоящего счастья за красивым, безупречным фасадом.
Короче, я запретил себе думать об Хосоке, растрачивать энергию на зависть к той жизни, о которой ничего не знаю. Интересоваться ею вообще. Уверен, в моей жизни есть вещи, которым мог бы позавидовать даже он: например, прекрасная семья; или умение радоваться каждому прожитому дню; или неубиваемая вера в лучшее и железобетонный оптимизм; или та благодарность, с которой смотрят собаки и коты в госпитале, когда я помогаю Тхэхену или Хюнинкаю с перевязкой; или мой рекламный плакат, который…
Нет, о плакате стоит рассказать по порядку.
Или даже посвятить ему целую запись в Инстаграме!
* * *
«Я на время пропал, а все потому, что у меня появилась работа. Мне за нее не платят, ведь у меня пока нет ни диплома, ни опыта, но знали бы вы, сколько радости она приносит! Каждый день сразу после лекций я бегу туда так быстро, что пора бы записаться в сборную Ирландии по легкой атлетике.
Я устроился волонтером в ветеринарный госпиталь. Выполняю обязанности хостессы, уборщицы, аниматора и жилетки. Убираю, если есть что убирать, разговариваю с хозяевами четвероногих пациентов, пока они сидят в очереди или ждут окончания операции, утешаю особенно грустных, раздаю детям конфеты и буклеты для рисования. На первый взгляд – не слишком важная работа, но, как говорит Хюнинкай, бывает, что даже маленькие поступки приводят к очень большим результатам. У врачей обычно нет времени, чтобы просто поговорить с расстроенными хозяевами питомца, а ведь разговор бывает не менее важен, чем скальпель.
Одна женщина принесла кошку на усыпление. У питомицы был рак в последней стадии, и она очень мучилась. Хозяйка была расстроена так, что едва могла говорить. Я выкроил время, чтобы отвести ее в кафе госпиталя и просто поговорить. И она согласилась, рассказала о своей Плюшке множество забавных историй. О том, как отбила бездомного котенка у голодной чайки (кошка, кстати, этого не забыла и, став взрослой, больше всего любила охотиться на чаек). Как Плюшку приучили к унитазу и всегда очень щедро угощали, если та справляла нужду в правильном месте. Кошка усвоила урок так хорошо, что когда хотела чего-нибудь вкусненького, то залезала на унитаз, растопырив лапы, и притворялась, что делает в него свои дела…
Я просто поговорил с этой женщиной, дал свой номер телефона на случай, если ей будет совсем грустно. А чуть позже она позвонила и сказала, что только этот разговор и помог пережить горе. И если бы не я, то она, наверное, слегла бы с сердечным приступом…
В общем, мне кажется, я нашел свое место в этом мире. А это место вообразило меня подходящей кандидатурой для…
Не поверите, для чего! Хюнинкай, директор госпиталя, решил, что госпиталю срочно нужна реклама. А для этой рекламы очень даже подойдет – та-дам! – мое лицо.
Хюнинкай позвонил в рекламное агентство и тут же все организовал. Через три дня приехал фотограф – мегасерьезный господин с седой косой. Не шучу, с седой косой и в очках, как у слепого. Хюнинкай привез для съемок целый зоопарк: лайку Снежинку, пару роскошных бенгальских котов, морскую свинку, белого какаду и шикарную молочную змею – ярко-красную с белыми и черными кольцами.
Целый час фотограф заставлял меня тискать Снежинку, чмокать морскую свинку, нежничать с котами и обниматься со змеей. К концу съемки я чувствовал себя выжатым, как лимон, и очень обрадовался, когда в кабинет заглянули Хюнинкай с Даймондом – доберманом, от которого отказался прежний хозяин. Хюнинкай подумывал взять его себе.
Даймонд был ласков, как дитя, но выглядел, как грозное чудовище, способное перегрызть человеку горло.
– Привет, красавец, – сказал я, опускаясь перед ним на колени и обнимая за шею.
И в этот момент фотограф ка-а-ак защелкал своей камерой! И завопил:
– Это оно! То, что надо. Красавец и чудовище!
Хюнинкай пошутил, что из меня вышло отличное чудовище, а из Даймонда – красавец хоть куда. Я утерся полотенцем и сказал, что сил моих целовать свинок больше нет, а лайку я могу использовать разве что как подушку. Фотограф тоже выдохся, упаковал свои зонтики и вспышки в чемодан и уехал.
Через неделю в госпиталь прислали рекламные плакаты. Я в тот день не смог прийти из-за пары дополнительных лекций в университете. Зато на следующий день…
О нет, веселые фотки с морскими свинками и со змеей, намотанной на мою шею, как шарф, Хюнинкай отмел. По всему госпиталю были расклеены стильные плакаты в темных тонах, на которых роковой брюнет (да это же я!) обнимал за массивную шею добермана. За моей спиной были пририсованы два воздушных крыла, а поперек плаката тянулась надпись: «Ангел-хранитель для вашего питомца? У нас он найдется. Первый ветеринарный госпиталь Дублина».
Видели бы вы мое лицо! Я стоял у плаката как статуя, пока Хюнинкай не увел меня к себе и не поздравил с отличной работой. А потом жестом фокусника поднял жалюзи и ткнул пальцем в окно.
– Чем мы хуже шмотья для дайвинга, а? Ничем! Я выбил немного средств у рекламного отдела и добавил немного из тех, что пожертвовали старики О’Каллаган…
Вы уже догадались, да?
Мое лицо украшало собой торец здания, черт побери. А еще плакаты расклеены по городу и в парках. И еще один невероятных размеров постер повесили прямо напротив моего университета, у входа в большой шоппинг-центр.
Мои колени дрожат до сих пор. Я – параноик, социофоб, человек-улитка, предпочитающий не вылезать лишний раз из своей раковины, – и вдруг появляюсь на рекламном постере размером с дом.
И если это не доказательство того, что жизнь полна непредсказуемых поворотов, то я не знаю, что еще может им быть!»
Комментарии (их почти три сотни и почти все заставляют меня краснеть):
«Я видел эту рекламу! Чимин, это правда ты?! Если да, то ты просто гипнотически прекрасен!»
«Я влюбился».
«Ты восхитителен, Чимин. А мысли о том, что еще и неприкосновенен, очень заводят…»
«Знаешь, чего я хочу прямо сейчас? Оказаться на месте этого пса».
«Жаль, что эти губы нельзя целовать».
* * *
– Твое изображение на торце огромного дома! А изображение Юнги на соседнем! Это нечто! Мы вчера с компанией оказались как раз в том районе и полчаса не могли сдвинуться с места. Стояли перед плакатом и кайфовали. Хосок, правда, начал нести какую-то чушь про экспозицию и кадрирование, критикуя твой плакат, – ему словно больше придраться не к чему было. А все остальные слушали вполуха, потому что им-то плакат нравился. Еще бы не нравился: красивый омега в обнимку с роскошной собакой. У Ричи прямо слюна капать изо рта начала. Надеюсь, это реакция на тебя, а не на добермана, а-ха-ха!
Тэхен лежал на моей кровати с большой банкой Бена-и-Джерри, забросив ноги в полосатых носках на стену. А я сидел на вертящемся стуле, с удовольствием выслушивая последние новости. Мы уже несколько дней не виделись: я чуть ли не каждый вечер пропадал в ветгоспитале.
– Может, тебе подумать о карьере модели? – предположил он.
– И умереть от ожогов после первого же совместного фотосета с каким-нибудь красавцем?
– В условиях контракта так сразу и пропишете: никаких совместных фотосетов. Делов-то. Сейчас мода на необычную красоту и необычных людей. Серьезно! – начал уговаривать меня Тэ, видя, что мои глаза уже тянутся к полотку. – Знаешь модель Винни Харлоу? Еще десять лет назад никто и вообразить не мог, что она может быть моделью, причем суперуспешной! Потому что у нее витилиго: молочно-белые пятна на темной коже. И знаешь, что? Выглядит просто потрясно. Фотография, где она верхом на коричнево-белой лошади, вообще взорвала Интернет! А твоя красота – неприкасаемая, которую нельзя трогать! – еще волшебней! Юнги тебе, если что, поможет: он знает, с чего начать и тэ дэ.
– Как у него дела, Тэ? Когда он вернется?
– Уже лучше. Надеюсь, скоро… Хочешь передать что-то? Думаю, ему будет приятно.
Я секунду подумал и сказал:
– Скажи, что если он там не встретил лося, то тут его ждет один.
– Это что?! – расхохотался Тэхен. – Какое-то зашифрованное послание?
– Возможно, – покраснел я. – Хотя лучше ничего не передавай. Это была просто глупая шутка.
* * *
Смотрю на фотографии Винни Харлоу – канадской модели с витилиго – и, знаете, что она напоминает? Пятнистые орхидеи, которые цветут на окнах у папы. Они выглядят так, будто на чистый белый шелк упали капли красного вина. Они выглядят настолько потрясающе, что папа хватает горшки, порой даже не глядя на ценник…
Как же я хочу, чтобы люди относились к своим телам как к цветам!
Веснушки, родинки и пятна? Ты восхитителен, как орхидея!
Повсюду вены, жилы и растяжки? Ты красив, как амариллис.
Большой и пышный? Ты прекрасен, как пион.
Маленький и тонкий? Ты чудесен, как ландыш.
Чувствуешь себя странным и не похожим на других? Да нет же, ты выглядишь фантастически, как венерин башмачок!
Потерял пару лепестков? Ты по-прежнему красив.
Помни: если бы вокруг росли одни розы и лилии, мир был бы невообразимо скучен.