Intradrive

Куртка Юнги осталась у меня. Он забыл о ней, когда мы распрощались на парковке. Я решил отдать ее Тэхену в университете, но Юнги позвонил на следующий день перед первой лекцией и сказал, что заберет сам. Я ждал его на университетской парковке, сидя в машине, доедая завтрак и перелистывая конспект лекций по инфекционным болезням кошек. Токсоплазмоз – что может быть интереснее с утра в понедельник?

Через пять минут после звонка явился Юнги, и я вылез к нему навстречу, кутаясь в кардиган.

– Спасибо, что не дал замерзнуть, – сказал я.

– Спасибо, что подвез, – ответил он.

– Не за что, – ответил я и сунулся было обратно в салон дочитывать конспект, но Юнги коснулся моего рукава и спросил:

– Чимин, что ты решил с переездом?

– Я съезжаю, Юнги. Не могу остаться…

Он ничего не ответил. Просто прикрыл глаза и молча покачал головой, словно слышал полнейшую чушь.

– Ладно. По крайней мере я попытался. Но Тэ расстроится. Ты же понимаешь?

Я молча кивнул, опуская глаза. «Главное, что не расстроишься ты».

– Ну тогда… Прощай? Спасибо за все, что ты сделал. Я про тот день, когда я слег с ожогами. И про перевязку…

– Все что угодно, лишь бы мама была спокойна, – вернул я его фразу.

– Именно.

– Если что, обращайся. Я соглашусь быстрее, чем любой серийный маньяк, – грустно улыбнулся я.

Юнги замер и всмотрелся в мое лицо.

– Теперь ясно, в чем причина этого побега. Ты слышал наш с Тэ разговор.

– Да, прости, – вздохнул я. – Но у меня больше нет ни обиды, ни гнева. Только желание поскорее избавить вас всех от моего присутствия.

– Чимин…

– Все так, как и должно быть! Я был безумным ребенком и конкретно облажался. Ты пострадал и не можешь простить. Я все понимаю. Незачем больше мозолить друг другу глаза…

– Я простил.

– Что? – заморгал я.

– Я простил. Давно. Ты изменился, и мне не сразу, но все же хватило ума осознать это. Теперь ты можешь просто оставить все как есть? Не съезжай. Тэхен без ума от тебя…

– Ты в самом деле простил? Юнги, правда? – выдохнул я, не в силах поверить в то, что произошло. На огромное, грязное, черное пятно, что все эти годы было на моей совести, только что вылили самый лучший отбеливатель.

– Спасибо, – охрип от волнения я. – Спасибо! – Я неловко его обнял, и Юнги потрепал меня по волосам.

– Теперь ты останешься? – спросил он.

– Если есть кто-то, кто этого хочет, то да.

Моя щека лежала на его груди, руки обвили его плечи, и я чувствовал его теплую ладонь на своей спине – на том самом месте, в котором у ангелов прорастают крылья.

Наверное, они вырастут и у меня…

Нет, уже выросли.

* * *

Попрощавшись с друзьями после лекций, я направился к парковке. Ярко светило солнце, хотелось петь и кружиться. Я снял с рук перчатки, стянул с шеи шарф и подставил лицо ветру. Свобода – вот какой у нее запах: свежего воздуха и мокрой листвы. Сейчас я заброшу рюкзак и куртку в багажник, включу веселую, беззаботную песню, опущу стекла и поеду домой, наслаждаясь этим волшебным днем – днем, когда мне простили самый ужасный поступок!

Машина была окружена старшекурсницами: человек пять-шесть. Некоторых я видел на той самой вечеринке, на которой впервые встретил Юнги. Они обступили мою машину, курили и смеялись. А на капоте бессовестно расселся сам Хосок, болтая ногами и постукивая каблуками по решетке радиатора.

– Что вам нужно? – спросил я.

– О, а вот и наш недотрога . Хотя подождите… За эту машину крошке Чимину точно пришлось расплачиваться, так что, боюсь, мы поторопились с выводами, друзья, и наш мальчик на самом деле… вообще… не недотрога. Упс!

– Что вам нужно? – повторил я, стараясь не терять присутствия духа.

– Да так… поболтать о парнях. Интересно, тот громила – в самом деле твой бойфренд?

Я схватился за ручку двери, но один из омег – Хюнин Кай, что был на вечеринке, – захлопнул дверь перед моим носом.

Внезапный страх парализовал меня. Одно дело ругаться с Хосоком посреди кафе в сопровождении друзей, и совсем другое – в одиночку, на улице, с численным перевесом не в мою пользу.

– А если у тебя уже есть парень, то какого черта ты вешаешься на моего, Пак?

– Что за чушь?

– На том самом месте, где ты сегодня утром тискал Юнги, до сих пор огромное пятно на полу.

– Что? – пробормотал я, не понимая ни слова.

– Что-что… Пятно! И знаешь, от чего, друг?

– От чего? – повторил я машинально, как робот.

– Ну как от чего, – закатил глаза Хосок. – От твоих слюней, конечно же. Их там целая лужа натекла.

«Зачем я снял перчатки, зачем снял перчатки?! – вопил я мысленно. – Ведь теперь не смогу себя защитить…»

Не слушая их хохот, но все сильнее поддаваясь панике, я вынул из кармана телефон, чтобы набрать Тэхена. Он сможет спасти меня от этой тошнотворной компании, если поторопится…

– Не торопись. – Кай выхватил из моих пальцев телефон и бросил его Хосоку, который тот ловко поймал. – Разве тебе не нравится наша компания?

Я схватил его за рукав и попытался оттащить от двери своей машины, чтобы забиться внутрь. В тот момент было плевать даже на телефон, который останется у Хосока. Но Кай выдернул руку и оттолкнул меня, улыбаясь во все тридцать два. Я ударился спиной о стоящую рядом машину, и та разразилась панической сиреной.

– Какой же ты неуклюжий, Пак, – зацокал языком Кай.

Все, мне больше было не жалко рук. Я вырезал по лицу Кая кулаком, что он охнул и потерял равновесие. Хосок  соскочил с капота, налетел на меня и ударил по лицу. Я схватился за щеку и тут же получил второй удар по другой. Кто-то вцепился в мои волосы и резко дернул…

Я вырвался и бросился бежать – и чуть не угодил под машину. Мне засигналили, я резко поменял траекторию движения, как перепуганный насмерть олень, и пустился к дверям университета. Там я смогу укрыться у администратора и позвонить. Если он еще не ушел. Боже, только бы административная стойка не пустовала, иначе не знаю, как буду вызывать скорую…

И в эту секунду я увидел Юнги, который стоял на ступеньках университетского крыльца с Ричи, Адамом и парой других альф. Вряд ли это было хорошей идеей – искать защиты у человека, за прикосновение к которому мне только что врезали. Но ничего лучше я не придумал. Вытерев слезы, я бросился к нему, содрогаясь от окриков и смеха за своей спиной.

– Юнги. – Я тронул его за плечо, и он обернулся. – Мне нужно позвонить. Могу я взять твой телефон?

Я старался говорить как можно спокойнее, не хватало еще разреветься перед ним и его друзьями, которые разглядывали меня с веселым любопытством.

Юнги вытащил телефон и протянул мне, и в этот момент я услышал позади Хосока.

– Пак Чимин, кажется, мы друг друга не так поняли.

Он подошел к Юнги и положил голову ему на плечо, довольно улыбаясь.

– Что происходит? – спросил он, переводя взгляд с меня на него и обратно.

– Да так… Ерунда. Я решил напомнить Чимину, что это не слишком красиво – западать на чужих парней, а он расстроился и убежал…

Кто-то хохотнул. Мои щеки запылали от обиды и гнева. Хотелось наброситься на него с кулаками, но вдруг накатила такая апатия и такое отчаяние. Мне придется пропустить две недели в университете из-за собственной глупости. Не нужно было прикасаться к Юнги вообще! Какой же я дураак…

Я отошел в сторону и трясущимися пальцами набрал номер скорой. Меня лихорадило так, что стучали зубы.

– Нужна скорая в Тринити-колледж, – тихо заговорил я, водя ладонью по вспотевшему лбу. – Я на крыльце, и у меня через десять минут начнется сильный аллергический приступ, вплоть до отторжения кожи на лице. Пожалуйста, у меня есть всего десять минут, а потом я могу потерять сознание. Я ношу браслет с подробной информацией о моей болезни. На мне белый кардиган, голубые джинсы…

Я посмотрел на стоящую рядом компанию и стер навернувшиеся на глазах слезы. Никто не услышал меня: подоспевшие друзья Хосока смешались с друзьями Юнги, пересказывали друг другу что-то очень смешное и косо поглядывая на меня. Сам Хосок висел на плече Юнги, наслаждаясь своим триумфом. Но Юнги…

Он услышал.

Он развернулся ко мне всем корпусом, и на его лице застыло какое-то новое для меня выражение: странное, безумное, паническое. Его глаза были широко распахнуты, челюсти сжались, на шее пульсировала жилка.

«Теперь ты знаешь, – подумал я, встречаясь с ним взглядом. – Теперь ты знаешь, что мы узники одного и того же демона».

– Я услышал то, что услышал? – двинулся ко мне он, выпуская из объятий Хосока. – Что именно произошло?!

– Да, ты услышал, что услышал. Меня ударили по лицу, вот что, – сглотнул я и протянул ему телефон.

Он не взял его, а схватил меня за плечи и легко встряхнул.

– Сколько времени прошло?!

– Что? – моргнул я.

– Сколько времени прошло с момента удара?! – Он почти перешел на крик, привлекая внимание всех людей на крыльце. Друзья Хосока и Юнги изумленно замолкли. Те, кто проходил мимо, начали оглядываться.

– Несколько минут, – всхлипнул я. – Три или четыре, я не уверен!

А дальше случилось что-то невероятное. Юнги схватил меня за руку и быстро повел за собой – чуть ли не потащил! – К парковке.

– Юнги?! – бросил ему в спину Хосок. – ЮНГИ?!

Он даже не обернулся. Втащил меня в свою Теслу, сел за руль и ударил по газам. Наша машина пронеслась мимо компании на крыльце, которая провожала нас во-о-от такими глазами. Все, как один, были в шоке: ведь Юнги попросту стряхнул с плеча свою омегу, взял за руку другую и уехал с ней. На глазах у всего универа…

Пока я прокручивал все это в своей голове, содрогаясь от ужаса, Юнги несся, как сумасшедший, прочь из университета.

– Что ты делаешь, Юнги?! Что ты делаешь?!

– Почему ты не сказал раньше?!

– Хосок с ума сойдет…

– У тебя через пять минут сгорит кожа на лице, а ты переживаешь за Хосока?!

– Я не хочу, чтобы у вас были проблемы…

– Господи, лучше помолчи! По какой щеке ударили? И кто? Хосок?

– По обеим… Я не помню, кто…

Юнги влетел на парковку, вывел меня из машины и, ничего не объясняя, потащил в свою квартиру. Я бежал за ним, спотыкаясь и задыхаясь. Он распахнул дверь и втолкнул меня в ванную комнату. Сорвал с меня кардиган, выдергивая из рукавов мои руки. Снял с руки болеметр. Вырвал из пальцев телефон, который я все это время судорожно сжимал.

– В душевую, Чимин!

Он сжал в руке насадку для душа и включил воду. Струи с визгом ударили в пол.

– Это не поможет! Родители пытались смывать прикосновения, когда я был ребенком, но это никогда не помогало!

– Какой температуры была вода?

– Да не знаю… Теплая. Иногда холодная…

– А сейчас будет почти кипяток. Но ты должен терпеть. Закрой глаза!

Я зажмурился, и мое лицо обожгли нестерпимо горячие струи.

– Юнги! – закричал я, вырываясь.

Он прижал меня к стене всем своим весом, пока я кричал от боли, задыхалась и плакал. Вода, по ощущениям близкая к температуре кипения, хлестала кожу на моем лице, на моей шее.

– Чимин, прошу тебя, терпи…

Я больше не мог терпеть. Я судорожно вцепился в Юнги, чувствуя, как плохо держат ноги.

– Я не могу больше! Юнги, мне больно, МНЕ БОЛЬНО!

Но он держал меня и не выпускал. А потом вода резко выключилась, и мой плач в обрушившейся на нас тишине зазвучал оглушительно громко.

Юнги обнял меня, и мы осели на пол душевой кабинки. Облепленные промокшей насквозь одеждой, лица раскраснелись от пара, с волос капала вода.

– Все в порядке, Чимин. Думаю, мы успели, – бормотал он, касаясь моего подбородка и внимательно разглядывая мое лицо. У меня перехватило дыхание от этого «мы». Я смотрел на него, не зная, что больше похоже на сон: Мин Юнги, сидящий рядом со мной в душевой кабинке его квартиры, или мое лицо, которое все еще было целым. Я коснулся ладонями щек – на коже не было ни крови, ни волдырей.

И чем больше я понимал, что уцелел, тем сильнее меня трясло. И волна изумления и благодарности поднималась во мне все выше и выше, пока наконец не затопила полностью.

– Как? Как это возможно?!

– Горячая вода разрушает чужеродные вещества, которые срывают аллергическую реакцию. Причем быстрее и эффективней, чем любые другие средства. Но вода должна быть очень горячей. На грани того, что можно вынести. И желательно под большим напором, чтобы наверняка смыть все до последней молекулы.

Юнги вылез из душевой, позвонил и отменил вызов скорой. Потом протянул полотенце, оглядел мою вымокшую насквозь одежду и со словами «я принесу тебе что-нибудь сухое» вышел из душевой.

Я поднялся, пошатываясь, и стер с зеркала конденсат. Мое лицо сильно покраснело и распухло от воды. По щекам струились подтеки туши, губы жгло. Но в целом ничего такого, из-за чего стоило бы нестись в госпиталь.

Ну, почти…

Я попробовал снять намокшую рубашку и обнаружил розовые следы, которые оставляли на ткани мои ладони. Они покраснели и отекли. Кое-где лопнули сосуды и наружу проступили капли крови. Мои руки – я совсем про них забыл…

Юнги постучал, вошел и протянул сухую одежду и полотенце. Я не взял их.

– Юнги, боюсь, я испорчу вещи… Смотри. – Я показал окровавленные ладони, которые все сильнее и сильнее покрывались волдырями.

– Черт, – выругался он. – Еще и руки…

– Я ударил Кая… И оттолкнул Хосока, когда… Все случилось. Прости, я совсем забыл об этом…

Мои зубы стучали от холода. Мокрая одежда уже перестала быть теплым коконом – скорее, стала ледяным саваном.

Юнги дал два бумажных полотенца, и я зажал их в ладонях, пока он раздевал меня. Его пальцы расстегивали пуговицы и помогали мне выпутаться из мокрой одежды. Сам он уже переоделся в сухое: белая футболка и серые хлопковые штаны.

– Дальше сможешь сам? – спросил он, когда на мне осталась только серые боксеры.

– Попробую, – неуверенно кивнул я и уставилась на алые капли на кафеле: кровь пропитала салфетки в кулаках и теперь начала капать на пол. Юнги заметил это тоже.

– Ох, ладно… Повернись спиной, я не буду смотреть. – Он помог мне снять боксеры и надеть ту одежду, что он принес. Это оказались его футболка и пижамные штаны. – Идем, нужно остановить кровь.

– Переживу, главное, что не лицо…

Юнги завернул в салфетки лед, и я сжал их в ладонях.

– Тебе нужно прилечь, ты совсем белый… Сейчас поищу обезболивающее. Иди в кровать.

– Я залью там все кровью.

– Не самое страшное, что может случиться.

– Нет…

– Аллергические реакции бьют не только по коже, но и по сосудам и легким. Замечал проблемы с дыханием после каждого приступа?

– Да…

– Вот именно. Кислородной маски у меня нет. Так что если не хочешь потерять сознание от удушья, то, пожалуйста, ляг в кровать. Твои легкие сейчас страдают не меньше, чем ладони.

Не дожидаясь согласия, Юнги поднял меня на руки и отнес в кровать. Потом дал новые салфетки и уложил мои ладони на валик из полотенца. Мне и в самом деле стоило прилечь. Но что-то очень-очень неправильное было в том, чтобы лежать в его постели.

– Ты же представляешь, что будет, если Хосок увидит меня здесь? – пробормотал я. – Да еще и после того, как ты бросил его на парковке и уехал со мной… Армагеддон… Юнги, мне стоит уйти…

Я перевернулся на спину и увидел его, стоящего у окна и перебирающего лекарства в пластиковом боксе. Смотрите, как оно бывает: не так давно я лечил его.

– Хосок не придет сюда, пока я сам не найду его и не объясню все. Он жутко гордый. Так что оставайся.

Он протянул таблетку обезболивающего и поднес к моим губам стакан воды. Кровь капала из сжатых кулаков на полотенце и тут же впитывалась. От боли кружилась голова.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Я прикрыл глаза и, сам того не заметив, провалился в сон.

* * *

Меня разбудили тихие голоса Тэхена и Юнги. И я разбирал, о чем они говорят. Тэхен спрашивал, что произошло. Юнги пересказывал историю моего появления, опуская кое-какие подробности, например, как он раздел меня до трусов…

– Хосок там с ума сходит, – сказал Тэхен. – Боюсь, тебе придется очень много всего объяснить ему.

– Расскажу как есть.

– Юнги, если он узнает секрет Чимина, то его узнают все. Хосок не станет держать язык за зубами.

– Я не стану врать ему, – возразил он.

– А придется! Секрет Чимина остается его секретом. И прежде, чем делиться им с кем-то, ты должен спросить Чимина, хочет ли он, чтобы об этом знал кто-то еще…

– Хорошо! Я не скажу Хосоку! Что-нибудь придумаю… – раздраженно сказал Юнги и, резко меняя тему, добавил: – Я говорил сегодня с родителями… и они наконец-то соизволили объяснить мне кое-что. Они привозили меня к Пакам восемь лет назад, чтобы познакомить с Симином. У нас с ним не просто одна и та же болезнь – мы еще и совместимы…

– Я надеюсь, это наталкивает тебя на… кое-какие мысли? – многозначительно спросил Тэ.

Теперь я окончательно проснулся, приподнялся на локтях и перестал дышать в ожидании ответа. Этот ответ решит все.

– Я знаю, на что ты намекаешь, – сказал Юнги. – Но на самом деле я думаю только о том, что Хосок с ума сойдет, если узнает, что я и Чимин не оставляем ожогов друг на друге…

– Ничего, переживет, – холодно сказал Тэхен. – И, уверен, тут же найдет замену.

– Тэ, я не собираюсь вышвыривать свою омегу только потому, что нашел более… удобный вариант! С Хосоком, конечно, сложно, но мне нравятся эти сложности. Он непредсказуем, он бесстрашен, его не оттолкнуло ни одно из моих требований вроде отказа от поцелуев в губы или обливания кипятком после каждого секса. Я люблю его. А Чимин… Ему нужно просто помочь немного адаптироваться. Я могу научить его жить… почти нормально. Он сможет не носить перчатки, сможет заниматься любовью с кем захочет, сможет перестать бояться и шарахаться от других людей… Я помогу ему.

Я закрыл глаза и попытался успокоить дыхание.

В этом доме слишком тонкие стены.

Зато у моего сердца слишком толстые стенки. Ты раз за разом разбиваешь его, Мин Юнги, а оно выдерживает это снова и снова…

* * *

Я уткнулся лицом в подушку Юнги, вдохнул едва уловимый аромат его одеколона. Должно быть, это удивительное чувство – принадлежать кому-то. Спать в его постели. Делить с этим человеком свое тело и мысли…

Потом я выполз из кровати и вышел в гостиную. Тэхен сидел на диване, укрывшись пледом. Юнги устроился в кресле с ноутом.

– Э-эй, – проворковал Тэ. – Как ты?

– Более-менее, – кивнул я. – Но очень болят ладони…

– Я найду тебе обезболивающее. – Юнги встал и отправился на кухню. – И перевязать не мешало бы.

Я сел рядом с Тэхеном, избегая смотреть ему в глаза. Мне казалось, что он сможет прочитать мои мысли. Все мои мятежные, страшные мысли.

– Это, кажется, твое. – Он протянул мой телефон. – Ой, прости, ты же не сможешь его взять… Я положу вот здесь, и ты заберешь его, когда Юнги перевяжет тебе руки.

– Спасибо, – кивнул я, боясь даже спрашивать о том, как именно Тэ забрал у Хосока и его своры мой телефон. И что они ему сказали… Наверняка кучу гадостей обо мне…

– Как поспал?

– Прекрасно. Я еще никогда не спал в постели альфы, так что… Впечатлений выше крыши, – хмуро пошутил я. – Теперь ты знаешь, да?

– Что у тебя такая же болезнь, как и у Юнги? Да, знаю, и, поверь, это никак не повлияет на мое отношение к тебе. Я восхищаюсь тобой, как восхищаюсь Юнги. Вы не покорились болезни, вы перешагиваете через препятствия и боретесь за свое место под солнцем…

В комнату вернулся Юнги, принес таблетки, мази и бинты. Я протянул ему ладони и, пока он бинтовал их, разглядывал его сосредоточенное лицо, длинные ресницы, волосы, шрамы на предплечьях, искалеченную руку.

Ох, как же хотелось поцеловать его. Эта мысль не давала мне покоя с того самого момента, как я понял, что мы совместимы, но сейчас стала просто невыносимо навязчивой…

«Интересно, как все сложилось бы, если бы он встретил меня раньше Хосока. Смог бы он увлечься мной или нет?» – подумал я.

«А он и встретил тебя раньше. И посмотри, как все сложилось», – отозвался внутри маленький противный голосок.

– Ты должен был сказать о своей болезни, – сказал Юнги, заворачивая мои ладони в бинты.

– Зачем?

– Затем, что все это можно было предотвратить.

– Каким образом? Ты бы стерег меня день и ночь? – иронично заметил я, внезапно раздражаясь.

Юнги поднял глаза и спокойно заметил:

– Я бы мог предупредить Хосока.

– А я не хочу, чтобы он знала! Он и любой другой! И я имею право на эту конфиденциальность! Слышишь?

– Слышу, – ответил он, пожимая плечами.

Больше мы не говорили.

Я вернулся в свою квартиру и понял, каково это – быть безруким. Я испытал невероятные сложности буквально со всем: с включением света, с приготовлением чая, с элементарными гигиеническими процедурами. Мои ладони напоминали две деревянные доски, на каждой из которых торчало пять пальцев-сучков. Древорукий Чимин, который ближайшую неделю не сможет ни ресницы накрасить, ни сесть за руль, ни убрать за собой.

Я уронил и разбил любимую чашку. Не смог толком вытереть воду на полу и оставил, как есть. Не смог намазать зубную пасту на щетку.

Но это все ерунда. По-настоящему плохо будет завтра, когда я проснусь и вспомню обо всем, что произошло. А именно: прекрасный принц, который смог бы спасти меня из заточения в Стигмалионе, проскакал на коне мимо. В его руках развевался флаг с гербом принцессы, которой он уже отдал свое сердце. Его доспехи покрывали отпечатки ее жадных пальцев. А мне он послал только ободряющую улыбку и волшебный ключ от потайного входа: «Воспользуйся, если хочешь. За стенами твоей тюрьмы есть мир, но бежать ты должен сам. Я принадлежу другому».