Я мог бы тебя освободить
Вечером позвонил Тэхен и пригласил к себе на чай. Я сказал ему, что приду, только если Юнги с Хосоком нет. Он сказал, что Хосока нет, а Юнги спит как убитый, так что можно сказать, их обоих нет.
Я взял шоколадный кекс Ён Ы и поднялся по ступенькам. Тэхён оставил дверь приоткрытой, чтобы я не звонил. Я просочился внутрь и тут же увидел его, машущего из слабо освещенной кухни.
– Привет, – шепотом сказал он. – Садись. Это тебе. – Он протянул маленький бумажный пакетик, перевязанный бантиком. – Я тут кое-что… подарить хочу.
Я развернул подарок и вынул музыкальный диск в пластиковой коробочке с нарисованной от руки бумажной обложкой. На ней был изображен лес. Густой хвойный лес на фоне неба, раскрашенного ярко-синим фломастером.
– Не знаю, какую музыку ты слушаешь, но надеюсь, тебе понравится. Эти песни написали скандинавы – датчане, шведы, норвежцы… Мы с Юнги сами из Норвегии, не знаю, в курсе ли ты…
– Д-да, немного в курсе, – улыбнулся
я.
– Я сам его записал для тебя. Хочешь послушать? – С энтузиазмом спросил Тэхен. – Если, конечно, ты не спешишь никуда.
Я никуда не спешил. Я был готов сидеть рядом с Тэхеном до утра, если уж начистоту. Он поставил диск в проигрыватель и нажал на кнопку.
– Эту ты точно слышал раньше. «Я мог бы» шведского ди-джея Авичи. Помнишь, как она была популярна несколько лет назад? Горячее было время… Мы с Юнги тогда только-только приехали в Ирландию. Первый курс, первые приключения, первая любовь, первая ночь с альфой, которого я любил много лет…
– Он ирландец?
– Да, и мы познакомились с ним задолго до моего приезда сюда. Переписывались, перезванивались, а когда наконец мне удалось поступить сюда, то он пригласил на свидание прямо в аэропорту, куда приехал встретить меня.
– Здорово, – улыбнулся я.
– Думаешь ли ты обо мне, когда остаешься наедине с собой? О том, чем мы занимались, о том, какими были? – запел Тэхен, кружась по комнате. – Я мог бы осчастливить тебя! Я мог бы тебя освободить!
Я следил за ним глазами, тоже подпевая и смутно припоминая, что у этой песни был оригинальный трагикомичный клип с потрясающей актрисой в главной роли. Она тоже мечтала убежать из своего Стигмалиона и больше никогда не возвращаться. Но так и не смогла…
– А это моя любимая норвежская певица Мария Мена, – объявил Тэхен и указал пальцем на обратную сторону диска, на которой от руки были выведены названия: «Привычки», «Без дома», «Наши битвы» и «Я всегда любила это».
И мы послушали их все, набивая рты остатками шоколадного кекса. Как же уютно было сидеть здесь, на кухне Тэ, и слушать всю эту скандинавскую музыку. Впрочем, скандинавскую ли, если ее слушал и любил весь белый свет?
А после Марии Мены пришел черед норвежской группы «Highasakite», чье название показалось мне полнейшей абракадаброй, пока я не разделил его на отдельные слова и не увидел в них смысл: «Высоко-как-воздушный-змей»! Вот это задумка! Может, мне тоже стоит шифровать послания, склеивая слова в одно длинное слово?
«Тэхенкакздоровочтомысейчасздесь»!
«Музыкахорошаатыещелучше»!
«Япочтивлюбиласьвтебякакивтвоегобрата»!
Мы начали слушать песню «Самурайские мечи», акустическую версию. А потом песню «Боже, не оставляй меня», а потом «Любовь моя, где ты живешь?» И, сказать по правде, уже на «Самурайских мечах» у меня защипало глаза. Песня была такой грустной… Я вертел коробку от диска, водя пальцем по названиям песен, и пытался проглотить вставший в горле комок.
– Эй, – сел рядом Тэхен. – Ты что-то совсем приуныл… Чимин?
Я поднял на него глаза и вздохнул. Время пришло. Сейчас или никогда.
– Тэхен… Это в мой дом вы приезжали восемь лет назад, и это я натравил собаку на Юнги…
И я закрыл глаза, ожидая того момента, когда разразится буря. Но буря не случилась. Даже дождь не закапал. Тэхен похлопал меня по плечу и сказал:
– Я узнал тебя. И твоего брата. Сразу же, как только увидел. У меня хорошая память на лица, а вы не сильно изменились.
Я качнулся на стуле. Самое время опрокинуться навзничь, треснувшись головой об пол.
– И… тебе не захотелось… отплатить за все?
– Однажды меня до крови укусил шестилетний малыш, потому что я притронулась к его игрушечному паровозу. Не думаю, что мне стоит ненавидеть его остаток жизни. А ты был ненамного взрослее. Юнги, конечно, пришлось тяжело, но… теперь ты уже не дикий, замкнутый, враждебный ребенок, правда? Сейчас ты бы не смог спустить разъяренную собаку на человека?
– Шутишь? – покачал головой я, все еще не в силах поверить, что Тэхен не выгнал меня вон.
Он придвинулся ближе и осторожно обнял.
– Через что он прошел, Тэ? Расскажи мне…
И он рассказал. О многочисленных шрамах, что оставили на нем зубы Жеон, о затяжной депрессии, о приступах агрессии, о проблемах с одноклассниками, о сложном характере, о драках в школе, о наблюдении у врачей. О том, как одна травма становилась причиной другой, а та в свою очередь – причиной третьей. О том, как тяжело перестать быть заложником прошлого и наконец вырваться на свободу…
– Что мне сделать, чтобы он простил меня?
– Просто поговори с ним.
– Уже пытался.
– И?
– Он не принял мои извинения.
– Правда? – нахмурился Тэ. – Фигово…
Скрипнула паркетная доска, и на пороге кухни возник Юнги, вперив в меня хмурый взгляд. Волосы растрепаны, мышцы расслаблены, широкая грудь по-прежнему в бинтах.
– Я уже ухожу, – торопливо сказал я, не желая провоцировать новый конфликт.
– Останься. И если ты поможешь мне с перевязкой, то с меня пиво… Или что ты там пьешь? – неожиданно попросил он.
– Ладно, – тут же согласился я, тупо улыбаясь. Вот это поворот. – Но если Хосок узнает…
– Лучше пусть узнает Хосок, чем мой папа, когда я попаду в больницу с массивным заражением. Тогда мне точно не поздоровится.
– Никто ничего не узнает, – сказал Тэхен и вытащил из шкафа коробку с лекарствами.
* * *
– Затягиваются быстро, – объявил я, придирчиво оглядывая его раны. – Дай телу неделю-две на восстановление, не разрешай ему прикасаться к тебе, пока все не заживет…
Юнги следил взглядом за моей рукой, размачивающей и снимающей старые бинты.
– Будет сделано, док, – сказал он, и я невольно улыбнулся. – У тебя хорошо получается.
– Я как-то перевязывал соседского кота, когда он повредил лапу… Но, смею сказать, с тобой дело продвигается быстрее… Ты, конечно, больше… Но зато волос меньше. Не надо ничего брить… Да и орешь ты меньше…
Я оторвал взгляд от его груди и заглянул в лицо. Юнги улыбался так весело, словно мне удалось по-настоящему рассмешить его, и эта улыбка была очень похожа на ту, что я видел вчера, когда он говорил с Хосоком…
– Надеюсь, он вчера не очень злился…
– Он на пороге ядерной войны. Так что найми телохранителя, – отшутился Юнги.
– Посоветуй ему то же самое. Еще одно покушение на тебя – и ему не поздоровится. Тэхен обещает ему голову оторвать… Плюс твоя мама, как я уже понял, будет рвать и метать. Плюс я. И вот нас уже трое, а Хосок один…
Юнги ничего не ответил. Он откинул голову на подушку и молча следил за тем, как я собираю бутылочки с лекарствами в коробку.
– Обезболивающего? – многозначительно спросил я, направляясь к двери.
– Нет, спасибо.
На кухне я выбросил в мусорку бинты, вымыл руки, взял таблетку антибиотика и стакан воды для Юнги и зашагал обратно. У самой двери вода случайно выплеснулась из стакана на пол, и я остановился, прикидывая, чем бы ее вытереть. На гладком мокром паркете можно на раз-два поскользнуться…
– Чимин рассказал, что уже приносил извинения, а ты не принял их, – говорил Тэхен брату за неплотно прикрытой дверью. – Но при этом ты считаешь, что это совершенно нормально – попросить помочь тебе с перевязкой?
– После всего, через что мне пришлось пройти по его вине, я не могу просто взять и сказать «все нормально». В этой ситуации ничто не нормально и никогда не будет.
– Но ради услуги с его стороны ты готов на секундочку забыть обо всем, я правильно понял?
– Ради спокойствия матери я готов просить об услуге даже серийного маньяка.
– Еще никто не говорил тебе, что ты козел, Юнги?
– Дай-ка подумать. Говорили калека, говорили трехпалый, говорили псих, говорили мудак. И козел, кажется, в этом списке тоже был…
– Знаешь, что? Пускай-ка в следующий раз тебя перевязывает Хосок! Он тебя трахает – он пусть и лечит! А Чимин больше не будет этим заниматься. И если тебе захочется увидеть его здесь, то приглашать его на чай будешь сам. Я больше и пальцем не пошевелю. Ты жесток к нему, Юнги. Так же, как когда-то был он. Но он повзрослел, раскаялся и переживает из-за той жестокости. А ты – нет.
Я постучал и вошел с наигранным «А вот и я!» Разговоры тут же стихли. Тэхен с ярким румянцем на щеках опустил глаза, Юнги отвернулся к окну.
– Мне пора возвращаться. Я сегодня ездил к родителям в Атлон и очень устал… Юнги, вот вода и антибиотик… Надеюсь, все хорошо заживет.
Тэхен кивнул мне, Юнги поблагодарил, а я вернулся к себе и свернулся калачиком на кровати. Меня душили слезы, горькие и горячие. Все утро и весь день меня переполняли робкие мысли о том, что я могу подождать, что я могу быть терпеливым, и если отношения Юнги и Хосока не выдержат проверку временем, то, возможно, у меня появится шанс. Шанс обрести свое счастье, сбросить с себя заклятие Стигмалиона, любить и быть любимым. Но сейчас все эти мечты вспыхнули и сгорели, как бумага. Он не простит мне того, что я когда-то сделал.
Выплакав все глаза, я открыл ноут и загрузила сайт с объявлениями о недвижимости. Самое время начать подыскивать другое жилье. Я должен съехать отсюда и не тешить себя наивными мечтами.
* * *
«Привет всем, новость дня: я влюбился.
И пока не понимаю, что с этим делать.
Представьте, что вы шли по улице в красивом наряде. Наслаждались погодой, строили планы и улыбались прохожим. И вдруг на вас обрушилось ведро ледяной воды! И вы больше не можете думать ни о чудесной погоде, ни о том, куда шли, ни о том, что подумают люди, – вы просто стоите и дрожите на ветру. И не понимаете, что делать дальше. Вот что такое любовь…»
Сто пятьдесят комментариев: все мои читатели в шоке. Все хотят подробностей.
И его фотку.