♡ Глава 8. Белая ворона
I need a savior to heal my pain
When I become my worst enemy
- Фрост, взгляни-ка, - Джеймс передал планшет. Тот принял его, привстав, чтобы дотянуться, и вновь опустился на диван. Проведя тыльной стороной ладони над бровью, внимательно вчитался в текст на экране.
Часы недавно пробили девять, они остались вдвоем на первом этаже, заняв гостиную для обработки последней информации.
- Черт возьми, - все что смог произнести Гарри едва слышно. Вновь пробежался взглядом по некрологу, размещенному в одной довольно скромной газете Нью-Йорка пятилетней давностью.
- Нежелание узнавать что-то о своей семье, и смерть и пропажа близких - совсем разные вещи, - лидер постучал по кофейному столику указательным пальцем. Его лицо выражало беспокойство, что проявлялось в морщинках на лбу и приподнятых бровях. Синие глаза застыли на лице собеседника, сообщая полным тревоги взглядом всю степень проблемы.
- Он совсем один? - Гарри потер переносицу, размышляя.
- По линии матери тетка есть, ее сестра. И на этом все, - Джеймс принял обратно свой планшет, заблокировал экран и убрал во внутренний карман. - Понимаешь, он сам мне сказал, что знать ничего не хочет.
- Сторонится принять, что без родителей остался?
- Поэтому и отца не спешит разыскивать, - кивком подтвердил он, говоря негромко, чтобы голос не покидал пределы гостиной. - Боится узнать, что и его больше нет в живых.
- Скорее всего, так и есть. Люди так просто не пропадают на несколько дней. Особенно вроде его отца.
- У остальных ситуация немногим лучше. Только у Макса семья полная. У Эммы родители развелись, у Виктории тоже.
- Сейчас подобное часто случается, - Гарри метнул задумчивый взгляд на лидера. - Дети несут расплату за своих предков? - риторически произнес он, смотря в темноту топки камина и на остатки золы.
- Сможешь помочь ему?
- Принесешь дров? - выдвинул ответную просьбу Фрост.
В отсутствие Джеймса Гарри взял газету с кофейного столика, из кармана вынул спички. Подготовив камин, сложил найденные дрова, зажег страницу газеты и поместил между дубовыми поленьями. Наблюдая за тем, как разгорался огонь, закончил думать и дал ответ:
- Сегодня утром он не в себе был. Не могу сказать точно, что именно оказало большее влияние: стресс, алкоголь, какие-то расстройства психики. А может, все вместе. Я буду наблюдать за ним. Не думаю, что прямой контакт поможет, он слишком закрыт в себе. Как бы только хуже не сделать, - вздохнул Гарри, говоря этим, что голову сломал, но нашел единственный выход. - По возможности буду утихомиривать его. Это все, что я могу. Мне кажется, ты ему ближе остальных сейчас, - Фрост посмотрел на Джеймса, говоря в полной серьезности.
- Я ему отец что ли? - поднял бровь он, пытаясь сдать назад.
- Как сказал бы сейчас Трак: «Ты всем нам отец», - тем же невозмутимым тоном ответил Фрост. - Но он на позиции, поэтому беру на себя ответственность передать его слова.
Лидер усмехнулся и покачал головой:
- Нужно еще подумать, как нам навязать необходимость находиться вместе с котятками. Алекс в этом заинтересован. Он может убедить остальных.
- Скорее, он Макса заставит поверить в то, что это его осознанный выбор, - предположил Гарри. - И правильно действует, не выдавая себя. Если Макс поверит, что решения принимает он, а не Алекс, с которым он как кошка с собакой, такой вариант выглядит многим надежнее остальных.
- Хитер, - почесал подбородок Джеймс. В его голосе это прозвучало как одобрение.
- У него очень высокий потенциал, - кивнул Гарри. - Но я бы не доверял ему полностью, сам видишь, как он на эмоциях забывается.
- Уже начинаю верить, что все не так уж и безнадежно, - лидер более расслабленно размял затекшие плечи.
- Я бы не торопился с выводами, - сухо произнес Фрост, охладив решимость рациональным замечанием.
⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆
В гостиной при свете камина собрались Профессор Элай, Офелия, Джеймс и Гарри. По продолжительной тишине Алекс сделал вывод, что обсуждение было невозможно без его участия или напарывалось на некие трудности. Переступив порог, призванный устранить все недоразумения, он окинул взглядом всех присутствующих. Обойдя расположившихся на диване и креслах, прошел до камина и склонился над ним.
- Как раз обсуждали нашу легенду, - первым нарушил молчание Гарри и посмотрел на стоявшего ко всем спиной Алекса. Он не сводил внимания от трескучих искр рыжего пламени, сложив руки на каминной полке. В гостиной присутствовал приятный древесный аромат, и камин окружало уютное свечение в полумраке большой комнаты с задернутыми темно-синими шторами.
- Мы признательны, Элай, что вы согласились поговорить с нами в позднее время, - приступил Джеймс.
- Что ж, если разговор срочный, значит, дело не терпит утра, - Профессор взглянул на мужчин, расположившись в кресле. На нем уже была надета ко сну шелковая пижама, сверху которой накинут темно-серый халат с тонкими золотыми узорами. Перед собой он держал трость, обеими ладонями опираясь на нее.
- Приносим свои извинения за дезинформацию, - продолжал Джеймс, - но нам нельзя раскрывать перед теми, кого защищаем, что забыли только их.
- Что это значит? - хозяин дома непонимающе нахмурился.
- Видите ли, - Алекс мрачно усмехнулся, обернувшись, - забыли только меня, Макса, Эмму и Викторию. Остальные лишь помогают нам.
- Вот как, - по глазам Элая стало видно, что у него возникло много вопросов, и он терпеливо стал ждать, когда услышит более подробные объяснения.
Алекс рассказал обо всем. Начиная с того вечера, двадцать шестого июня, как после знакомства с Викторией их четверых перестали узнавать, и они лишились всего. Как смог заранее договориться с Джеймсом о помощи, но, как и все, тот забыл об Алексе и их разговоре, поэтому ему пришлось заново связываться, отправлять письмо в дом Профессора Элая и делать вид, что он встретил отряд Стейси впервые, как и его друзья.
Его голос звучал равнодушно, пока он пересказывал события, констатируя факты и подкрепляя их правками, имеющими значение для всех присутствующих. Никто не прерывал, пока приглушенно говорящий Алекс брал паузу и на несколько секунд замолкал, чтобы не упустить ни одной детали и еще раз собрать всю картину по кусочкам. Однако это все равно не дало ему самому ни единого проблеска новой мысли или предположения. Ответ упорно скрывался, и пока всех догадок на свете не хватит, чтобы ткнуть в первый попавшийся, имея основание надеяться, что случайно угодил в верный. Необходимо больше информации.
Но голова от усталости болела так, что звон раздавался изнутри оглушающим эхом. Сколько он не спал дольше часа? Неделю? Кажется, сон упорхнул от него в тот же день, когда произошел разговор с отцом. Их встречи после переезда и начала работы в Эспайр можно пересчитать по пальцам. Алекс без малейшего усилия со стороны памяти насчитал целых две. В день приезда, когда заполнял документы в офисе, а его отец вышел из закрытых дверей кабинета, заменявшего ему дом, всего на минуту. Принять на работу и оставить подпись на договоре, по которому приобретал обещанный подарок сыну. И вторая встреча состоялась, когда среди ночи они оба сверлили друг друга взглядами. Но злость Алекса была настоящей, имела весомые причины, была подкреплена многолетней враждой. Отец же был сосредоточен на делах компании и требовал от согласившегося сына на ответственную работу полной отдачи. Но переходить все моральные границы снова, угрожать безопасности его близким в очередной раз. Алекс не мог поверить, что отец настолько был самоуверен в себе, раз не учел, что он любыми средствами в этот раз не допустит подобного.
Горло пересохло, омерзительное чувство вины заныло и заскоблило внутри грудной клетки. Но выражение лица не выдавало ни одного испытываемого чувства, включая смертельную тоску по сну. Его осанка оставалась упорно прямой, выражение лица отсутствующим, взгляд прикован к решетке, за которой танцевали золотые искры.
- Я узнал о вас в то же утро, как все с нами случилось, - произнес Алекс, взглянув на Элая. - Прочел кое-что о вашей работе, чем вы занимаетесь. До этого не встречал научные исследования на грани фантастики со столь убедительными доказательствами. А в то утро наткнулся совершенно случайно на обсуждение вашей научной работы, подключившись к публичной сети, бесконечно пролистывая информацию о том, как можно устроить исчезновение человека. Можно сказать, что мне сильно повезло найти что-то правдоподобное в чертовом даркнете.
Элай кивнул, не сводя ни на миг взгляда от Алекса. Его глаза изредка загорались, пока он слушал.
- Вы первые, кто серьезно отнеслись к нашей работе, - улыбнулась Офелия, поправив прямые волосы, заправив их за ухо. На ней тоже одежда для сна, прикрытая бежево-оранжевым халатом. Волосы распущены, спускаясь до лопаток. - Когда твой труд в конце концов находит свое применение... Мы благодарны вам за одно только это знание, что мотивирует работать еще усерднее.
Алекс пожал плечами, погруженный в свои мысли.
- Не сочти за грубость, но к чему скрывать истинное положение вещей от своих друзей? - поинтересовалась Офелия, прервав затянувшееся молчание.
- Мы не общались близко около пяти лет. Не уверен, что мы все остались такими, какими знали друг друга раньше. Для меня Эм и Макс как семья, - Алекс смотрел на пламя, говоря тихо и отстраненно. - Я не хочу, чтобы пропасть между нами продолжала расти. Только не по моей вине.
- Александр, не нужно сторониться своих чувств, - мягко произнесла женщина. - Мы понимаем, как тебе дороги твои друзья, поэтому сохраним твою тайну.
- Премного благодарен, - небрежно ответил Алекс, задумчиво смотря в так интересующий его огонь.
Офелия окинула молодого человека взглядом, расположившись в кресле и положив руку сверху согнутых в коленях ног. Взглянула на Элая, который сегодня выглядел необычайно потерянным, взволнованным и предпочитал держать свои мысли при себе, возможно, размышляя о многом и еще о большем вспоминая.
- Но документы вам все равно пригодятся? - Офелия обернулась к Джеймсу. При свете огня ее прямой нос напоминал профиль как у лисицы, а глаза были слегка сосредоточенно прищурены. - Даже если ваши действительны.
- Верно, - кивнул Джеймс.
- Если вас не забыли, вы подставляете свои личности и рискуете настоящей жизнью, - заметила она, приподняв бровь.
- Мы назвались нашими позывными, какие использовали при службе. Настоящие имена были известны лишь в штабе, но, - лидер кивнул на Гарри: - «Фрост», «Гоуст», «Трак» - так мы звали друг друга за выдающиеся таланты, так скажем.
- А что насчет вас, Джеймс?
- Стейси - имя моей хаски. Собаки, с которой я вырос на своей родине, Аляске.
- Это тоже мы оставим между нами, - понимающе кивнула Офелия, скромно улыбнувшись.
- Ваша история поистине загадочна, - произнес Элай, покинув чертоги разума. - Завтра засвидетельствуем все на бумаге при всех ваших друзьях. Благодарим за ваше доверие, - он коротко кивнул и неторопливо поднялся, чтобы покинуть гостиную.
Гарри попросил у Джеймса его планшет, заметив, что Алекс не торопился уходить из гостиной после разговора.
Едва все разошлись, Алекс позволил себе сесть, без сил отклонившись на спинку кожаного дивана. Последние силы покинули его, он медленно и глубоко дышал, сложив руки перед собой.
- Алекс, мы нашли кое-что по делу твоей машины, - Гарри сел на диван рядом, обратился к нему лицом и протянул светящийся голубым светом планшет. - Как и сказали в новостях, что-то привело к неполадкам и спровоцировало взрыв. А те, кто погиб внутри, были разыскиваемыми преступниками. Несколько лет назад они были судимы, условно, не хватало свидетелей, чтобы доказать их вину и причастность к многочисленным пропажам людей. После последнего случая, полгода назад, когда они хотели продать машину без документов, их пыталась задержать полиция, однако им удалось уйти и они пропали с радаров.
- Вот как, - Алекс одним взглядом изучил данные о преступниках, их фото с экрана планшета и поднял взгляд на Гарри, чувствуя на себе его сосредоточенное внимание. Собеседник улавливал малейшие изменения в мимике, голосе. Считывал как полиграф, фиксируя частоту дыхания и, может даже, пульса. - И много приблизительных жертв? - без особого интереса прозвучал вопрос скорее автоматически.
- Ну, за три года было примерно около шестнадцати случаев пропажи людей вместе с транспортом в одном районе, за чертой города. Но без свидетелей и доказательств невозможно определить точное количество. Было зарегистрировано шестнадцать заявлений от родственников пропавших. Теперь об их судьбе точно никогда не будет известно.
- Преступники мертвы, - Алекс пожал плечами. - Зло было наказано.
- Если бы они выжили, полиция смогла бы добиться от них информации о том, где находятся жертвы или хотя бы их тела, чтобы тех перестали ждать дома, - Фрост резонно указал на требующую иного взгляда сторону.
- Разве это не очевидно, что они не оставляли свидетелей, - равнодушно произнес Алекс.
- Алекс, ты немного не понимаешь, что означает подозрение, - осторожно поучительным тоном заметил Гарри. - Это не всегда означает вину.
- Карма решила, что они виновны.
- Как у тебя все просто, даже мороз по коже, - Гарри потер предплечье ладонью, будто разогревая кожу от холода. - А как же суд? Расследование?
- Сколько бы следователи искали тела жертв? На Севере тысячи километров лесов. Хочешь сказать, они стали бы каждый участок обыскивать на предмет улик? - Алекс недоверчиво усмехнулся и скользнул взглядом по лицу собеседника. - Очень в этом сомневаюсь.
- Похоже, ты не веришь в справедливый суд, - заметил он.
- Зачем огласка, когда можно добиться всего более быстрым и простым путем, - невинно высказал Алекс.
- Вот с этого момента поподробнее, - Гарри поставил руки перед собой на расставленные колени и внимательно изучил показное безразличие собеседника. - То, что твоя машина стала причиной смерти преступников, не делает тебя причастным.
- Именно поэтому моя совесть белая и пушистая, - Алекс закинул руки за голову и потянулся, блаженно прикрыв глаза. Губы растянулись в улыбке, кончик носа устремился к потолку.
- Но, должен признать, карма быстро их настигла, - справедливости ради сказал Гарри. Впервые отвел внимание и посмотрел на огонь, который действительно завораживал.
Алекс пожал плечами, его глаза отказывались открываться. Гарри оглядел сонного парня и решительно поднялся.
- Ладно, пора на боковую, - Фрост перекрыл подачу воздуха в камине, оставив дрова тлеть, не ярко светясь в горке золы. - Можете с Максом прогуляться пару часов по периметру, но далеко не уходите. В полночь выйдут Стивен и Эдвард, ближе к утру мы с Джеймсом.
Алекс неохотно открыл глаза и поднялся. Покинул вслед за Гарри гостиную, но направился не наверх, а на улицу. В десять вечера уже окончательно стемнело, солнечное тепло сменилось зябким до мурашек холодом даже через толстовку. А также с темнотой проснулись чувства тоски, одиночества и невыносимая безнадежность, сужающие сознание до испытываемой головной боли. У него возникло неприятное чувство, как будто в его голове кто-то основательно покопался, дотронувшись до самого стерильного и сокровенного, сохранив при этом весь прежний порядок.
По привычке рука потянулась за сигаретами, но Алекс раздраженным жестом прижал ладонь к пустому карману, выдохнув. Луна скрылась, зарождаясь снова по ту сторону горизонта. Скромный свет из окон на втором этаже выдавал еще не спящих гостей дома, напоминающего приют для тех, кого вынесло течением времени.
Выкинув из головы все мысли о том, что хозяева дома прежде встречались с подобным случаем, Алекс освободил разум. В бессонную ночь терпеливое ожидание кажется бесконечным.
Он прошел вокруг дома дважды, привыкая к виду черного леса и скрипучим голосам каркающих воронов, изредка полошивших ветви. Они взмывали в небо и кружили над домом. Прислонившись спиной к поддерживающему столбу белой беседки, он посмотрел на открытую балконную дверь комнаты с погашенным светом.
Внутри возникло неприятное ощущение, щекочущее ребра. Чувства, охватившие его при первой встрече с девушкой, вновь его настигли, кровожадными языками шершаво касаясь органов, вызывая легкую тошноту и покалывание от вонзившихся шипов. Голодная тьма вновь напомнила о себе, а в отсутствие каких-либо отвлекающих занятий эти мысли так навязчиво опутывали, что невозможно было вырваться из плена режущих до костей мрачных представлений, при этом не получив ноющих шрамов в виде еще более долгосрочных напоминаний. Увязнув в похоти как в чем-то тягучем и назойливом, он пытался обвинить во всем девчонку, согласившуюся на развращающую фантазию близость, что только подстегнуло ждать очередного раза. Самообман оказался нерезультативным. Оставалось надеяться на моральную чистоту девчонки: что она сохранит гордость и не подпустит его отныне к себе. Ни одна уважающая себя девушка не станет терпеть подобное отношение. Сам он вряд ли смог бы контролировать себя в текущем состоянии.
Столь натуральное представление живой картины, где она сквозь боль продолжала тянуться к нему, вынудила сжать до хруста костей собственную руку, пальцы которой собраны в кулак. Алекс скрипнул клыками, безнадежно вздохнув, представляя отчетливый звук частого сердцебиения, что отпечатался в его памяти ритмом, к которому уже привык. Сосчитал удары в минуту и разложил как по нотам. Постучал по дереву костяшками пальцев, ощущая шероховатую поверхность.
Частый пульс своей неприступностью тянула его к себе как пса за тугой ошейник, обезоруживала безграничным доверием и внезапной обнаженностью. Наивностью и раскрытыми глазами, полными надежды, вызывала желание столкнуть лицом к лицу с реальностью, при этом именно эта ее несовершенная сторона порождала такой волчий голод по обладанию этим хрупким доверенным ему телом, что невозможно было думать ни о чем другом в подобные моменты свободы мыслей. Он посмотрел через стекло в комнату, и во взгляде все перемешалось. Кроме того, что она влекла его к себе, только нечто столь откровенное вроде физической близости было способно поглотить всю бушующую в нем агонию, позволить отпустить хоть ненадолго мысли о творящемся вокруг хаосе.
Тактильная нехватка нежной кожи, мягкой плоти и хрупких костей напоминала непрекращающуюся ломку под кончиками пальцев. Внутри адским огнем распалилось желание снова на бесконечный миг ощутить себя частью кого-то. Увиденные однажды в глазах обломки последнего рубежа защиты, где внутренняя тьма вцепилась в жертву так, что у нее пропали все силы к сопротивлению, и она с раскрытыми в вожделении губами смотрела на него, чтобы ловить каждый вздох и слово, одарили безграничной властью и полной свободой действий.
Следом вспомнился тошнотворный привкус сладкого молока, после которого хотелось выкашлять из себя все внутренности. Девчонка пропахла им так, будто состояла целиком из этого молочно-клубничного коктейля, вызвав ощущение скрежета сахара на зубной эмали. Даже поцеловать ее не смог, не рискнув слизывать розовый напиток с языка маленькой сладкоежки, опасаясь, что ее первый поцелуй будет последним из-за полученной моральной травмы. А сказать что-то об этом той, что относилась к коктейлю так, будто возвела его в культ, исходя из того, как всюду носила литровую коробку с собой, не решился, чтобы не портить впечатления мелкими негативными моментами, прекрасно видя, как девушка доверяла свое тело, переступая через себя.
Самым забавным он находил то, что, если бы у него была пачка сигарет, он смог бы отвлечь себя от порочащих мыслей и спокойно выдохнуть весь засоряющий пепел из легких. «Сигареты как оружие с самим собой», - подумал Алекс, разглядывая приглашающе раскрытую балконную дверь.
⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆
Макс вышел на улицу, осматриваясь в непроглядной темноте окружающего леса и краем глаза заметил черную тень, притаившуюся слева у будто светящейся в ночи выкрашенной в белый беседки, где начинается сад. Спустившись по ступеням на каменную кладку, дорожкой огибающую дом, он направился в противоположную сторону, не оборачиваясь.
Услышав за спиной шаги, сокращающие до него расстояние, чуть сбавил шаг. Даже когда Алекс поравнялся с ним, не поворачивал головы, шел целенаправленно, непробиваемым взглядом смотря на проступающие на фоне темно-серых плит очертания светлых кроссовок. Глаза постепенно привыкали к темноте, раскрывая больше деталей.
- Поговорим? - предложил Алекс, подстраиваясь под его шаг.
Слегка качнув головой, Макс обратился вниманием.
- Не припомню ни одного серьезного разговора, если честно, - тихо произнес Алекс в мертвую тишину, вынужденный говорить первым.
Хоть они и были близкими друзьями в пятнадцать, дальнейшая жизнь изменилась так резко и бесповоротно, что уже невозможно даже вспомнить, каково это, ощущать то теплое чувство, связывавшее их узами безусловного понимания. Макс сомневался, что возвращение подобного еще возможно.
- Раньше нечего было обсуждать, - прозвучало довольно резко. Под стать выражению его лица со слегка сосредоточенно суженными глазами и чуть нервно сжатыми губами. Слова так и хотели сорваться, но невообразимым усилием Макс держал мысли при себе.
- А сейчас что изменилось? - Алекс смотрел то на друга, то на темноту перед собой.
- Мы изменились, Алекс, - произнес он, ощущая, как слова царапали его горло изнутри. - Разве ты не видишь, мы уже не те, кем были раньше?
- Знаешь, это называется взросление.
Испытывая сильное желание, чтобы друг замолчал, лишь бы не слышать напоминание о безмятежном прошлом, Макс смотрел только перед собой. Настоящее напитало спокойно звучащий голос кипящей кислотой, что жгла его слух. Руки сводило нервной дрожью и тягой впечатать сжатые пальцы и ладонь в тень старого друга, чтобы выбить всю надменную дурь. В память о прежней дружбе дал ему последний шанс доказать, что все еще не настолько безнадежно, хоть и подсознательно ощущал бесполезность их диалога. Но данное слово Эмме вынуждало пойти навстречу.
- И нет ничего необычного в том, что у нас появилось нечто, чем мы не делимся друг с другом, - закончил Алекс.
- Какой к черту космос, Алекс? - Макс остановился и с еще большим враждебным чувством посмотрел на друга. В глазах горели угли преданного доверия.
- А что делать на планете, которая стремительно гибнет? - он задал вопрос, высокомерно подняв лицо. Его голос звучал приглушенно, будто из самой темной глубины его сердца.
- Искать способ остановить это. Но никак не помогать миру быстрее прийти к своему концу, забирая ресурсы и окончательно убивая экологию.
Понимая, что его слова звучали довольно наивно, Макс допускал, что вопрос спорный. Прежде они никогда не обсуждали работу Алекса, и он до сих пор не понимал, что именно им двигало, когда друг принимал решение посвятить всего себя изучению космоса. Его будто подогревал изнутри вид Алекса, навязывающего себе терпение. Он выглядел отстраненно, но его собранность выдавала сдерживаемые не самые светлые намерения, что только жгло в нетерпении сжатые руки Макса в карманах куртки.
- Это уже не остановить, - покачал головой Алекс в непоколебимой уверенности. - Магнитное поле ускоряет инверсию, и последствия у этого будут катастрофичны.
- Это произойдет не завтра, у человечества еще есть время до того, как полюса поменяются, - произнес в ответ Макс, не позволяя повлиять на свое мнение. - Найдется способ докопаться до причин всего этого.
Человек, далекий от науки, вряд ли понимает, насколько хрупка эта сине-зеленая планета, летящая в пустоте космоса. Эта информация доступна любому человеку на Земле, но, даже обладая ею, мало кто воспринимает угрозу конца света всерьез. Время от времени литосферные плиты дают о себе знать разрушительными землетрясениями и цунами, но незримая опасность остается ничем не сдерживаемой силой и исходит из самого центра планеты. И все же, перед лицом природы все усилия человека тщетны.
- А если нет? - чуть нахмурился Алекс. - Брешь в защитном магнитном поле может привести к тому, что оно не выдержит и от атмосферы вместе с человечеством даже памяти не останется, все живое погибнет от солнечного ветра и радиации, - он угрожающе сверкнул взглядом пронзительно голубого света, озарив ночь. - А когда произойдет извержение одного из спящих тысячи лет вулканов по вине того, что у нас находится прямо под ногами, миру придет конец.
Макс в ответ отчаянно рассмеялся и остановился, с насмешкой посмотрев на друга, не сводящего с него крайне взволнованного взгляда.
- Я думал, ты хотел сдохнуть, когда решил отправиться на Марс, - признался он, раскрыв свои мысли, когда отчаяние сменилось цинизмом. Макс улыбнулся и снисходительно одарил Алекса почти сочувствующим взглядом, но весь его вид выдавал победное воодушевление продолжать давить жестким упором на то, что друг всего лишь помешался: - А тебе твой отец лапшу на уши навешал и наплел сказки для инвесторов. И ты купился на все это, как наивный ребенок.
- Вот как, - слабо улыбнувшись, Алекс посмотрел вверх, в его глазах появился странный блеск. - Думаешь, я все это как последнюю надежду что-то для себя изменить воспринимал. Я согласился работать не поэтому. Я смотрю фактам в лицо. И вижу, как штормит этот мир...
Макс не стал дослушивать высокопарный бред и ускорил шаг, оставив друга позади.
- Макс, - позвал тот.
- Много ты знаешь о мире? - обернулся и не сдержал эмоций он. В голосе звенела искренняя злость, что он наращивал и сдерживал, чтобы сейчас сбить с толку ни о чем не догадывающегося друга. - Ты прикрываешься какой-то благородной целью, но на самом деле плевать тебе на всех людей и их будущее. Тебе плевать на нас с Эммой. Решил свалить к чертям на тот свет, перед этим даже с нами ничего не обсудив, - Макс протянул руку и ткнул указательным пальцем в сторону отрешенного Алекса, который терпеливо слушал, не прерывая. - Но хуже всего то, что ты веришь сам в свою ложь. Совет как от старого друга: промой себе мозг с мылом и забудь про Марс.
- У меня больше нет ничего. Какой к черту Марс? - усмехнулся Алекс, но его голос слегка дрожал, выдавая рокочущую агрессию глубоко внутри.
- Такой, какой у тебя все еще на уме, - прозвучало уверенное утверждение в ответ.
- Я хотя бы что-то пытался исправить, - промолвил Алекс, посмотрев вниз. - Знал бы ты, насколько прямо сейчас важно заняться проблемами мирового масштаба.
- Иди к черту, Алекс, - послал Макс, носком кроссовка пнув каменную плиту. - Ты понятия не имеешь, что несешь. Я прекрасно знаю, насколько важно думать об экологии и вреде космической радиации. Но ты забываешь, что люди - это не какие-то трудящиеся пчелы. Жизнь человека крайне коротка, и не менее важно думать о тех, кто находится рядом, не забывая в том числе и о себе. Возможно, мне нечем утереть тебе нос, куда мне до Первого, которому важно проявить себя там, где остальным далеко, - он закатил глаза, пренебрежительно подняв ладонь вверх, и заговорил обвинительным тоном, в каждом слове стала звучать решительность и уверенная жажда унизить произнесенными словами: - Но я нисколько не считаю, что нужно жертвовать собой во благо чего-то. Мир - это не какая-то лаборатория по разведению человечества, о котором ты так печешься. Не знаю, кто ты такой, но я живой человек, и думаю в первую очередь о том, что происходит прямо сейчас, а не случится через тысячи лет.
- Однажды эта сказочная реальность, к которой ты и большинство людей халатно относитесь, сотрет все наследие в пыль, - тихо промолвил Алекс, произнесенные слова заставляли воздух электризоваться и накаливаться до предела. Подняв взгляд до глаз, что испепеляли его темно-бирюзовым свечением, задал вопрос: - Каково это: жить, зная, что весь опыт и достижения лишены смысла, потому что однажды обратятся в прах?
- А мы переродимся в свете новой звезды, - произнес Макс со вздохом и сделал несколько шагов в сторону. - Не обесценивай все научные достижения. В один день мы обязательно найдем способ сберечь планету. Но у таких, как ты, нет ни единого шанса. Говоришь о мире, подразумевая войну, - он отвернулся, умывая руки, и разочарованно покачал головой: - Прости, Алекс, нам больше не по пути.
⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆
Виктория заснула в слезах на гладкой прохладной простыне, укрыв только ноги пуховым одеялом. Подушка напоминала нежное облако, дарящее легкий сон без горечи реальности и столь желанный покой и отдых хоть ненадолго. На ней была ночная сорочка до колена кремового оттенка с кружевом и тонкими бретелями, в которой она ощущала себя едва ли одетой. В комнате гулял ночной ветер, проникая через открытый балкон и развевая легкие занавески.
Сон был очень чутким, она задремала с трудом, и поэтому легко была разбужена тихим скрипом открываемой двери. Она прислушалась, не зная, кто бы мог оказаться ночным посетителем, но глаза не открывала, чтобы не терять нити еще близкого сна. Кто-то опустился на край кровати. Виктория хотела повернуться и посмотреть, почувствовав тревогу и страх перед неизвестностью.
- Спишь? - прозвучал знакомый голос негромко, словно не хотел напрасно нарушить ее сон.
Она узнала его и вмиг успокоилась. Мало кому она доверила бы помешать своему ночному покою. Разве только женщинам и тому, кто не раз спасал ее. Ей стало интересно, что привело Алекса в такой поздний час. Продолжать с ним выяснение отношений она уже однозначно не хотела, потому что чувствовала легкую обиду на то, что он неправильно ее понял и решил все для себя, не беспокоясь об ее чувствах. Поэтому, не открывая глаз, она лежала и ждала, когда он ни с чем вновь покинет комнату или же сдастся напрасно ждать и ляжет на соседнюю подушку, чтобы поспать рядом. С тяжелым сердцем, разрываясь изнутри, где вторая часть ее души желала открыть глаза и побыть вместе хоть краткий миг, еще раз взглянуть на лик того, кто оставался самым близким ее сердцу человеком.
Неожиданно ее обхватили и прижали к себе, на что испуганная девушка издала взволнованный вздох. Он лег позади нее, притянув к себе и руками создав самое надежное пространство, в котором тело и сознание обрели чувства умиротворения и самого истинного счастья. Замерев в ожидании, она не решалась открыть глаза и посмотреть на него, с каждым частым вздохом чувствуя голой кожей со спины тепло чужого тела, запах после купания, наполняющий ее легкие.
- Скажешь, если возражаешь? - она чувствовала на своем лице взгляд свысока. Произнесенный полушепотом вопрос шелком прошелся по ушкам, бережным беспокойством неумолимо слизывая с нее все силы противостоять.
И возникло холодным звоном понимание того, что он знал, что она не спала. То, как она отреагировала на объятия, выдало ее с головой.
Но понимала, что если сейчас раскроет себя, то останется без него. Все это лишь проверка и продолжение того, что между ними произошло несколькими часами ранее. Она помнила его слова. И если сейчас откроет глаза, то снова услышит те неприятные вещи. Пусть это будет эгоистично, но все же лучше, чем быть одной.
⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆
Тусклый свет озарял спальню, в синей полутьме являя взгляду девушку, лежащую на голубых простынях, а ее кожа казалась такого же бледного оттенка. Склонившись над ней, коснувшись щекой холодного плеча, словно покрытого тонким бархатом, он почувствовал запах свежих роз, как пахла сама девушка, сладко и нежно. Она замерла, будто застыла во времени, опасаясь своим присутствием нарушить естественный ход вещей.
Такая маленькая, хрупкая и боялась вызвать шторм. Неестественное, облаченное в ледяную статую тело было холодным и едва ли не дрожало от сквозного ветра, тянущегося от балкона вниз через расстояние под дверью и следующего до распахнутого окна в длинном холле. Ее сердцебиение стало сильнее, с громким ритмом разгоняя по артериям кровь, дыхание участилось. Она лежала спиной к его груди и казалось, что состояла из снежинок, тающих в окружающем тепле.
Выжидая, Алекс смотрел на девушку, ответно ожидающую с трепетом, что он сыграет по ее правилам и останется. Расслабилась в объятиях, оставив вновь ему решать, как он с ней поступит. Он окинул взглядом высокие стены, словно из бумаги, раскрытый настежь балкон, тонкую дверь, ведущую в комнату. Перевел взгляд на вздымающуюся грудь девушки под легким сатином, обведенным кружевом. Задаваясь вопросами о том, куда подевалась вся ее скромность, и как она будет смотреть завтрашним утром в глаза других, отпустил все мысли, не пытаясь угадать, что было на ее уме. Накрыл рот ладонью, которую коснулось легкое дыхание, сорвавшееся вздохом с губ.
Он был уверен, что если как следует встряхнет ее, сожмет чуть сильнее, выдавив из нее стон от боли, и посмотрит в растерянные глаза, то увидит собственное отражение. В ее глазах он не видел ничего, кроме себя. Того, кем его видели окружающие. В обличии зла, безразличия и нестабильности от смертельной эмоциональной усталости. Избегание становилось более очевидным: его друзья уже не хотели иметь с ним ничего общего, несмотря на то, как он изо всех сил пытается сдержать рвущийся наружу рык, что рвет его глотку изнутри, и стараясь перекрыть кислород злости, которая не должна перейти черту и проявляться хотя бы при старых друзьях.
Скачки в давлении стали проявляться все чаще, воздействуя на его некогда полностью здоровую сосудистую систему. Он не был уверен, что его мечта стать пилотом теперь осуществится, при таком раскладе его даже в гражданский самолет не пустят из-за возможных осложнений. Физическое состояние упорно подавлялось, оставалось лишь беспомощно смотреть на то, как перед глазами все прежние ориентиры продолжали разбиваться на куски помельче, проникая ранящими осколками в каждую клетку. «Какой к дьяволу Марс? Единственное, что мне уготовано - чертов катафалк вместо кабины пилота».
Пытаясь разобраться в себе, уставал по кругу пропускать одни и те же мысли. И тогда обращался к маленькому поощрению, чтобы увязнуть в очередной трясине, где его собственные эмоции нагло копировали и с обвинениями бросали ему же в лицо.
Желание, что охватило девушку от близости, исходило не от нее. Она наблюдатель: считывает и воспроизводит в себе тот же спектр эмоций, подстраиваясь под него, как зеркало. Лжет даже самой себе, не замечая, как интуитивно копирует его эмоции, не проявляя от себя ничего. И он не сомневался в том, что она действует из страха остаться одной, и поэтому решил прогнуться под нее, заставив ее страх стать несоразмерным с боязнью находиться рядом с ним, чтобы она стала желать одиночества сильнее всего на свете.
Девушка притворилась спящей, ни на миг не открыла глаза и не посмотрела на то, как ее тело использовали. Было очевидно, что она не спала, слишком чутко реагируя на любое касание. Но все равно - обоим был выгоден ее «сон», как будто она ничего не знала, и между ними все закончилось на том вечернем разговоре.
⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆
Яркие солнечные лучи бликами перекрыли обзор. В маленькой комнате с белой мебелью и широкими окнами в решетку слышен детский смех. Движения размывались, когда энергичные дети пробегали вокруг квадратного ящика, занимающего почти всю площадь комнаты целиком. С белого ящика, похожего на кухонный шкаф, убрана дверца, а внутри он до самого верха был наполнен книгами благородных нежных цветов; с живыми раскрашенными обложками, расписанными золотыми нитями; со вставками в виде драгоценных камней и металлов. Каждую строку и неровный абзац хотелось перечитать, пробегая кончиками пальцев по рисункам, завораживающим взгляд, и старинным изображениям: аромат прошлого сочился с каждого листка крупинками осыпающейся пыли.
Но все краски поблекли, когда тень Демона появилась в комнате. На полу остались разбросанные книги, детей больше не было слышно. Демон закрыл ящик, сон перевернулся, и вот Виктория уже находилась посреди зала с темным паркетом и рядами возвышающихся строений - книжных шкафов. Библиотека без освещения выглядела зловеще. Сильный ветер за окнами с воем наклонял тяжелые вековые деревья к земле, по стеклам раздавался бесперебойный стук дождевых капель, а небо поглотило краски, провожая солнце в ночь.
Попадая под свет от окна, в стене выделялась отчетливым рисунком небольшая дверца. Единственную стену не занимали книжные полки, панели, как в прихожей особняка, лишены украшений в виде картин и подсвечников, что встречались в остальных частях зала библиотеки.
Разрисованная дверца со скрипом отворилась, отбрасывая тень, будто приглашая внутрь.
В шелковом халате, касающемся полами щиколоток, Виктория подошла ближе, ощущая, как страх следовал по ее следам, едва не кусая босые пятки. С ее уст вырывались клубы пара, свидетельствующие о покидающем тело тепле. Широкое окно, почти достигающее пола и разделенное тонкой решеткой, давало немного сумрачного освещения, но вместе со светом позволяло ясно разглядеть пугающие ветви высоких стволов деревьев, что часто нагибались, будто по чьей-то воле. С тлетворным гортанным рокотом смеялись хрипло вороны, летая за окнами на широко распахнутых крыльях.
Платиновый пол из паркета с легким шуршанием поглощал каждый осторожный шаг, тень девушки тонким силуэтом неспешно передвигалась по свету от окна, не оборачиваясь ко тьме, следующей за ней. Ветви с воем зашумели, настойчивее прижимаясь. Виктория прижала руки к щекам, сокращая обзор перед взглядом. До ее слуха донесся знакомый звук. Она уже слышала этот не то стон, не то плач закаляемого лезвия.
Боясь пошевелиться, она не ослабляла внимания, понимая, что обречена, и ожиданием продлевала последние мгновения своей жизни. Но Демон так и не показался, скрываясь в тени. В тишине раздавался скрип петель от раскрытой деревянной дверцы.
⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆
Сон рассеялся и почти полностью стерся из памяти, едва Виктория вдохнула поглубже. В комнату попадал запах утреннего леса, насыщая кислородом комнату после ночного кошмара. Вид природы в такой близи сбивал с толку. Все тревоги покинули дом и незаметно исчезли в тени деревьев, когда проснувшаяся девушка сонным взором оглядела спальню.
Она перевернулась на живот, и каждую клетку тела пронзило воспоминание. Запах с подушки проник в ее голову, едва она лицом коснулась белой ткани. Каждая мышца тела болезненно сжалась, рецепторы в точности воспроизвели повторение каждого ощущения, с которым она лежала здесь, разделяя постель с другим человеком. Чувство пустоты холодной бездушной пустыней обосновалось внутри. Ее кожа впитала этот запах с их тел, словно самые дорогие духи.
В голове разлился мутный серый туман, делая мысли более легкими. Кожу слегка стягивало от хватки сильных пальцев. Казалось, закрой она глаза, тут же вернется в прошлую ночь, настолько реальными были чувства при пробуждении. Нечто подобное, разрывающее ее изнутри на части от опустошающей боли неизвестности, приходило к ней в то их первое утро, после его ухода. Когда в ней все перевернулось, и невероятно сильные чувства, которым она не могла дать объяснений и как-то справиться с ними, подмяли ее под себя и выжали все слезы.
Девушка распрямила ноги и поморщилась от боли, пронзившей ее изнутри. Ей казалось, что она была полностью расслаблена прошлой ночью для полной правдоподобности, однако физическое состояние все равно оставляло желать лучшего.
Тикающие часы на комоде показывали половину седьмого. Сухая резь в сонных глазах напоминала просыпанный песок, а нервное напряжение скручивало изнутри живот. Чувство ожидания усиливало голод и усталость, доводя до крайности все тревоги.
Дотянувшись неловкой рукой до шелкового халата, она обернулась в него и направилась в ванную. Коридор был пуст, с первого этажа не доносилось ни шороха, будто она проснулась в такую рань первой. Поэтому никуда не спешила, проводя время под душем наедине с собой.
Перед зеркалом она застегнула бледно-розовое платье, прошлась гребнем по волосам и посмотрела на свое отражение в полный рост. Казалось, перед ней стояла совсем другая девушка. Она никогда не ходила с убранными от лица волосами и сейчас казалась себя более уязвленной. На лбу от хмурого выражения проступала крохотная линия и, чтобы убрать ее, приходилось расслабляться и отпускать все тревожившие мысли. Ее плечи расправлялись, легкие наполнялись на глубоком вдохе цветочным ароматом французских духов. С поднятой головой в действительности дышалось легче, взгляд постоянно стремился наверх, где было светлое небо, роскошные покои с великолепной в своей оригинальности отделкой. Настроение повышалось от рассматривания не земли или пола у себя под ногами, а лицезрения удивительных красот вокруг.
В домашней обстановке она видела зажатую и расстроенную себя, что боялась всего мира и редко поднимала голову. Косые взгляды сопровождали всю ее жизнь, привив привычку избегать контактов и не смотреть на окружающих, чтобы не видеть пристальных взглядов. Поэтому, когда Алекс выходил из себя и тыкал ее носом в то, что она совершенно не задумывается о себе, она не могла ничего возразить. Очень непросто было слышать девочке на протяжении ее еще короткой жизни о том, что она хуже всех остальных. Она не считала нужным что-то отвечать, ведь давно смирилась с тем, что заслуживала каждое замечание в свой адрес. Ведь таково мнение большинства.
Будучи младшей, она насмотрелась в детстве на то, какие проблемы приносили домой ее старшие сестры, расстраивая маму. Поэтому отгородилась от школьного контингента, в котором было принято полагаться на себя без присмотра родителей, в экономический кризис все силы отдававших на то, чтобы прокормить свои семьи. Алкоголь, сигареты, наркотики, прогулки допоздна и ночевки у друзей. Виктория попросила котенка, чтобы не проводить время в одиночестве в ожидании мамы с работы. В обществе, где было принято быть ярким и выделяющимся, чтобы разбавить серость и уныние, бросалось сильнее всего отстраненность от этого. И за это она стала объектом насмешек и многочисленных обвинений в том, что она считала себя лучше других, раз избегала общения. Она хотела дружить, но никто не хотел видеть в своей компании белую ворону, отказывавшуюся разделять пагубные привычки, и вела себя всегда тихо. Маме было некогда из-за работы и забот о большой семье уделить достаточное внимание проблемам подрастающей младшей дочери, и поддержку ей неоткуда было получать. Она чувствовала себя лишней и недостойной жить.
В том числе поэтому Виктория переживала по поводу дня их знакомства, после которого Алекс внезапно стал холоден. Она пыталась угадать, чем именно было вызвано изменение в отношении. Даже намека хватило бы на то, чем награждали ее сверстники, чтобы ее покрытое льдом сердце навсегда разбилось. Возможно, ждала обратного: отдалась ему в порыве желания услышать, что он ценит ее такой, какая она есть. Но Алекс сохранял нейтральную сторону. Этого ей было достаточно для призрачной уверенности, что такой человек, как Алекс, не стал бы опускаться до общения с белой вороной. Он не соглашался на меньшее для себя, чем считал достойным.
⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆
- Боишься крови? - Офелия погладила дрожащие пальцы девушки ладонью в голубой перчатке.
Виктория не могла повернуть головы, отвернувшись и крепко зажмурив глаза. В кабинете Профессора Элая стоял специфический запах медицинских препаратов, отталкивающий и вызывающий неприятное ощущение в каждой клетке тела. Она сидела на стуле, положив руку на стол, на котором Офелия разместила металлический поднос со штативом для пробирок с кровью, шприцами, спиртом и бинтами. Несмотря на то, что она встала раньше всех, покинула за всеми тревожными мыслями комнату последней. В гостиной сидели Макс и Эмма, которые сказали ей зайти в кабинет Профессора.
- У меня очень редко брали кровь. Это чувство не очень приятно, - тонким голосом произнесла Виктория через силу. Когда Офелия перетягивала ее руку, то недовольно цокнула, возмутившись тому, что предплечье девушки слишком тонкое и его трудно пережать ремешком. Сказала что-то себе под нос про детский размер. Затем еще около пяти минут женщина просила ее сжимать руку, чтобы проявились вены, которые предпочитали прятаться, испытывая не меньший страх перед иглами, чем их хозяйка.
- Потерпи еще пару секунд, - Офелия вынула иглу из вены, прижала смоченный спиртом кусочек бинта к руке и согнула ее в локте. - Подержи, пока кровь не остановится. Я перевяжу тебе руку.
- Спасибо, - произнесла Виктория, открывая глаза. Она увидела, как кровь пропитала белую тонкую ткань, и с трудом сглотнула ком в горле.
Голос Офелии звучал ласково, что невозможно было не поддаться. Некоторые люди могут настраивать на определенные эмоции своим внешним видом, оказывая воздействие на чувства без лишних слов и усилий. Она почувствовала, как ее обняла изнутри звучащая забота в голосе женщины.
Через пару минут Офелия закончила со всем необходимым, перевязала руку Виктории и поинтересовалась, не кружится ли у той голова. Принесла ей стакан воды и предложила отдохнуть в гостиной.
Несколько минут Виктория сидела, держась за повязку. Рука отнималась от боли, когда она ее сгибала. Из столовой доносились оживленные голоса, звон от посуды. Был слышен сладкий голос Эммы, которая на эмоциях чем-то делилась. Раздавался смех Офелии и приглушенные более низкие мужские голоса. Немного набравшись сил, девушка направилась ко всем.
Из прихожей арка открыла вид на пустую столовую. Белая скатерть на длинном столе была покрыта черной крошкой пыли, пустая посуда как будто стояла не первый месяц, собрав в себя слой серого песка. Окно распахнуто, из него виден осенний пейзаж деревьев с облетевшими желтовато-коричневыми листьями. Некогда изящная белоснежная кружевная занавеска разорвана неровными кусками, и сложилось впечатление, что ее кто-то безжалостно растрепал в клочья. Комната показалась обветшалой, с порванными обоями, мрачной и серой.
Стало ощутимо холодно. По полу зашуршали залетевшие листья. Шелестом привлекали к себе внимание насекомые, со звоном касаясь черными телами в хитине фарфоровой посуды, скользя гладкими телами по скатерти перемещались многоножки. Стол начал наполняться различными видами насекомых и их личинками, пока девушка с чувством сдерживаемой тошноты отступала, не веря в то, что не спала.
Затем показался виновник всего торжества. Еще секунду назад за столом никого не было, а уже в следующую появилась Тень.
Демон сидел за столом, держа перед собой ладонь, изучая взглядом каждый палец в черной перчатке. Вынув из рукава нож, он стал делать вид, как будто лезвием обтачивал кончики пальцев, слегка покачивая головой. Насекомые копошились перед ним, но он обделял тех вниманием, и Виктория поняла, что все происходило не на самом деле. Когда Демон поднял маску и посмотрел прямо на замершую девушку, видение рассеялось.
Побледнев, Виктория протянула руку себе за спину, удержавшись за стену. Голова кружилась, перед глазами более светлая столовая мелькала и размывалась. Вернулся слух, снова стали слышны знакомые приятные голоса. Приветливый свет солнечного утра касался деревьев, ветер рябью шевелил светло-зеленую листву. Запах тления и разложения сменился ароматами свежего хлеба и сливочного масла. Стол был опрятен, перед гостями и хозяевами стояли чашки с горячими напитками и блюдца.
Взгляд сфокусировался на том месте, где сидел Демон, и девушка встретилась взглядом с Алексом, он смотрел на нее так, словно не ожидал увидеть после произошедшего между ними прошлым вечером. Он повел бровями и закусил ноготь, обратившись вниманием на хозяев дома, рассказывающих в этот момент о том, что этому дому несколько веков, и он всегда принадлежал семье Профессора Элая.
- Виктория, - обратился Гарри негромко, привлекая внимание застывшей девушки. Она перевела взгляд с расширенными зрачками, точно у загнанного в угол зверька. Лицо побелело, будто она могла упасть в обморок. Отодвинув стул с высокой спинкой, он пригласил ее к столу.
Виктория прошла к незанятому месту посередине и, поблагодарив, села, смотря по-новому на яства. Пыталась вслушиваться в утреннюю беседу, но все мысли были поглощены кошмаром посреди дня. Возможно, сочла она, что он был вызван слабостью, а вовсе не навязчивым предупреждением о скорой опасности. Кошмары и Демон в них стали посещать ее все чаще, что не могло не вызывать внутреннюю тревогу.
- Хочешь чай? - предложил Гарри, наливая в свою чашку кипяток. - Ты, наверное, плохо чувствуешь себя от голода?
Виктория удивленно взглянула на мужчину, говорящего мягко с ней. Он один обратил на ее состояние внимание, и его внезапное беспокойство воспринялось как нечто воодушевившее ее.
- Большое спасибо, - неловко кивнув, она наблюдала, как сильная и крупная рука ровно держала чайник, наполняя ее чашку заваркой.
- Не стесняйся, - подтолкнул Гарри девушку взять хоть что-то со стола, пока та голодными невыспавшимися глазами обводила легкий завтрак, предложенный Офелией для гостей.
Опустив чайную ложечку в сахарницу, Виктория насыпала сверкающий песок в чашку, добавила еще одну, и стала размеренно помешивать горячий чай. Взяла ломоть свежего хлеба, положила в тарелку и потянулась за ножом для масла. Слегка улыбнулась беседе, что вовлекла всех, затем краем глаза заприметила образ того, кто сделал ее утро особенным.
Взгляд, словно на клее, застыл на тонкой ладони и пальцах, обхвативших чашку с горячим напитком. Стойкий кофейный аромат волнующе витал в воздухе, околдовывал сонный разум, проникал в легкие и насыщал бархатной горечью. Тело грациозно сгибало и расправляло суставы при движениях чутких аккуратных рук, скорее подвижных, когда чашка опускалась на фарфоровое блюдце со скромным тихим стуком, а выпрямленные пальцы обхватывали серебряную рукоять вилки.
Завороженное в легком вдохновении внимание перешло к едва приоткрытому рту, непринужденно, но деликатно вкушающему поданный завтрак. Далее взгляд опустился к горлу, и к той самой шее, с которой встречалось ее лицо, близким столкновением соединив кончик ее носа с тонкой кожей, пахнущей так тепло и обворожительно мягко, что вдыхать кислород, не ощущая ноток упоительного аромата, казалось кислой и лишенной удивительных в своей интенсивности красок действительностью.
Покраснев, Виктория уткнулась упрямым взглядом в тарелку с голубой каемкой. Поднесла ко рту кусочек мягкого хлеба с нежным сливочным маслицем и укусила, чувствуя во рту привкус собственной сладковатой слюны, которая выделялась в нескромных количествах. Промокнув губы салфеткой, когда закончила с завтраком, она заметила, как ее сердцебиение участилось, а грудь изнутри как будто стиснуло крепко затянутым корсетом. Изумрудные глаза заблестели нездоровым блеском, вызывающие игру воображения образы вскружили ей голову и вынудили полностью уйти в себя, оставив без внимания происходящее в столовой и заставив позабыть обо всех присутствующих людях. Находясь в разлуке с человеком, чья близость стала для нее некой необходимостью, полукруглое лицо с бледно-розовыми веками стало выглядеть несчастно. Веки чуть опустились над большими печальными глазами, длинные ресницы немного дрожали и напоминали редкое хлопанье крыльев бабочки. Невозможность немедленно соединиться в самых безопасных объятиях разбивала ей сердце и жалобно выла в самой исходной сути ее души.
Кое-как оправившись, несколько минут успокаивая волнительное сердцебиение, она смогла побороть слабость неопытных чувств и ненадолго влиться в русло общения за столом. Ощутив спасительную поддержку из ниоткуда, которая смогла уберечь ее от падения в бездну страха, увела мимо всех тревог, грусти и чувства потерянности, и оставила только хорошие воспоминания вроде тех, как накрыло ее неожиданным счастьем ночью.
Внутри приятной истомой почти болезненно заныло, требуя еще немного чужого тепла и всеобъемлющего чувства, от которого она забывалась и теряла черновую версию себя. Каждый раз, когда они оказывались вместе, она будто перерождалась, становясь сильнее, уверенней и вместе с тем кому-то наконец необходимой. Но стоило ей оказаться одной, как блестящая пыль спадала с ресниц, являя ее полностью оголенную и оставленную наедине с чем-то слишком большим для одного человека.
Ловя поминутно флешбэки, даже лишив себя удовольствия смотреть на того, благодаря кому они появились, она ощутила облегчение, что Демон со своими кошмарами ни в какое сравнение в могуществе с влюбленностью не идет.
Она была спасена, когда крепость одиночества пала.
«Мне нужен спаситель, чтоб исцелить мои раны, когда я стану своим злейшим врагом» - «My Demons» Starset.