Глава 23.
Утро началось куда лучше, чем все остальные в этой квартире. Наверное это из-за того, что солнечные лучи не падали мне прямо в глаза — даже не смотря на толстые шторы, которые висели в моей комнате — а может из-за потрясающего аромата мужского геля для душа, вперемешку с ощущением присутствия кого-то другого. Хорошее настроение испоганила лишь тянущая боль внизу живота, но ничего, и с этим справимся.
Признаюсь честно, перед тем как уснуть, я задумалась, проснёмся ли мы утром, как эти влюблённые парочки в тошнотворно-ванильных сериалах и фильмах. Меня даже напугала мысль о чем-то подобном, но сейчас, проснувшись одной, не чувствуя мужскую ладонь на своей талии или что-то в этом роде, разочарование ухнуло где-то в животе. Нет, Алекс все ещё находился в постели, тихо печатая что-то в своем ноутбуке, пока я пыталась проснуться на достаточном уровне, чтобы развернуться и начать диалог. А пока этого не случилось, мои мысли все возвращались к нашему ночному диалогу, да и в принципе к тому, что происходит между нами последнее время.
После его очередного возвращения со своей деловой поездки, Алекс будто совсем чуть-чуть, буквально слегка оттаял. Его глаза больше не светились подозрением и желанием протестировать мою выдержку; теперь в них было любопытство, он перестал испытывать только меня, сейчас это проверки для нас обоих. Будто он хочет знать насколько далеко и сам может зайти в этом браке. Я же стала больше приглядываться к нему, как к мужчине, а не только мешку с деньгами. Нет, я всегда видела его красоту, просто эти дни мои глаза отказывались видеть в нем что-то плохое, стараясь акцентировать на хорошем. Это так странно, но мне нравится его тёмная сторона, и моя обида за первый день нашего брака постепенно улетучивалась. Возможно, я пожалею об этом, в будущем, немного позже; мне просто хочется перестать страдать. И если для этого понадобится обманывать саму себя, что ж... Я готова. Наверное.
Я всегда осуждала тех жён, которые легко спускали с рук всю жестокость своим мужьям. Мне казалось, будто после любого такого поступка, если не разводиться, то ругаться точно стоит. Женщина достойна уважения; ровно как и мужчина. Никто не имеет права издеваться над тем, кого выбрал в спутники на протяжении своей жизни. И вот, оказавшись в подобной ситуации, когда похожие мне будут осуждать мои поступки, я выбрала спокойствие и счастье, вместо криков, скандалов и взаимной ненависти. Черт, этот брак делает меня мягкотелой.
Откидываю одеяло, медленно поднимаясь, находясь все ещё спиной к своему мужу. Мне не стоит смотреть на него в таком состоянии; мои эмоции нестабильны, а гормоны слишком чувствительны. У меня на днях должны начаться месячные, и сегодня, к моему ужасу, у меня начал болеть живот. Ненавижу своё тело. Мои месячные это просто настоящий кошмар, который мало кто выдерживает, включая меня. Например, у меня болит живот, я постоянно найду причину для слез, а в следующий момент буду хохотать, как умалишенная. Добро пожаловать в жизнь девушек.
Первым делом, бросаюсь в туалет, где смываю остатки сна и обогащаю тело энергией перед вечерним мероприятием. Это, признаться честно, волнительно. Встретиться с такими высокопоставленными лицами, да к тому лидерами преступного мира не то чтобы честь, отнюдь, это просто интересная возможность. Фамилия Андерсон гарантирует мне безопасность, но никогда не стоит забывать, что как я смогла получить ее, так же смогу и потерять. Мне стоит задуматься о своем будущем и попытаться влиться в коллектив. Проще говоря, попытаться понравиться им; может, в последствие, они даже помогут мне. Не знаю в чем и как мне могут помочь преступники, но друзья никогда не бывают лишними. Особенно в борьбе с Игорем. Наброски плана по его уничтожению уже сформированы, осталось лишь начать приводить их в действие.
Выхожу из ванной, укутанная в мягкий белый халат, не замечая Алекса в постели. Черт, все-таки придется выйти из комнаты. Грейсон не внушает мне страха, но и доверия к нему пока что нет. И встречать его в таком виде было бы безрассудно. Хотя, когда я отличалась благоразумием? Потому, с гордо поднятой головой выхожу, с первого же шага слыша их приглушенные голоса. И я не ошиблась.
Алекс стоял у "островка", облокачиваясь на него со скрещенными на груди руками, в то время как его брат пил какую-то зеленую жидкость из прозрачного стакана. Их разговор был настолько тихим, что я не могла расслышать ни слова; в отместку, выхожу из коридора, мгновенно привлекая к своей скромной персоне все мужское внимание. Подавляю желание стушеваться и юркнуть в соседнюю комнату. Мне нечего стыдиться и тем более бояться. Что они могут мне сделать? Подумаешь, убьют и расчленят. С кем не бывает, переживу.
— Невестка, прекрасно выглядишь, не устану это повторять. – поприветствовал меня Грейсон, возвышаясь надо мной уже в уличной одежде: спортивном костюме, и только капельки пота, стекающие по его лицу, намекали на утреннюю пробежку.
— Только не говори, что ты бегаешь в такую рань.
— Эй, это вообще-то лучше, чем спать, очень бодряще, – закатываю глаза на его реплику, и, под его подозрительный, практический не верящий в происходящее взгляд достаю из холодильника банку с шоколадной пастой, — Только не говори, что собираешься питаться этим, невестка! Это ведь практически проклятие для твоей талии!
Бросаю взгляд на Алекса из-под полуприкрытых век; его глаза без остановки следят за нами, ни на секунду не выпуская из своего внимания. На последних словах серебро начало плавиться, переваривая услышанное и скользя взглядом по вышеупомянутой части моего тела. Черт, это ведь было так давно, когда он прикасался ко мне. Когда его руки слегка болезненно сжимали не только мою талию, но и все остальные части тела, не контролируя свою силу от нарастающего возбуждения.
Краска заливает щеки, а между бедрами начинает сжиматься все от предвкушения и вновь желания. По взгляду, слегка потерявшему концентрацию моего мужа, могу с уверенностью сказать, что думает он о том же самом. Чертовы гормоны и хорошая память.
Злясь на свое тело, достаю большую ложку, втыкаю ее в банку, достаю большое количество пасты и, смотря прямо на Грейсона, которого, кажется, сейчас ударит инфаркт, кладу ее в рот. Приятная сладость расползается по языку, а в последствии и по всему пищеварительному тракту, задабривая мои разбушевавшиеся гормоны. Что-то мне подсказывает, в этот раз месячные пройдут крайне увлекательно, учитывая, что мой цикл слегка сбился от противозачаточных препаратов. Чертовы таблетки, от них одни проблемы.
— Ты меня медленно убиваешь! – простонал Грейсон, нервно проведя рукой по коротким волосам, — Мы с завтрашнего же дня начинаем тренировку, дорогая невестка. Будем заботиться о твои прекрасных формах, пока ты не убила свое тело. Клянусь, от такого количества калорий ты умрешь раньше, чем успеешь состариться. – запричитал он, откладывая свой напиток, — Уверен, Алекс следит за твоими физическими нагрузками, но мои будут ориентированы на другие мышцы и будут менее приятными, если уж быть откровенным.
— Боже, хватит, замолчи! – взрываюсь моментально, ощущая, как покраснели не только мои щеки но и все остальное, включая и желудок, который предательски отказался принимать пищу. Грейсон и Алекс переглянулись с одинаковыми ухмылками на лицах, — Я себя прекрасно чувствую и, если начну набирать больше положенного, то, можешь быть уверенным, дорогой деверь, сразу же возьмусь сбрасывать каждый грамм. Мне не впервой. Раньше я ходила в зал и легко контролировала свой вес, не беспокойся обо мне.
— Как же не беспокоиться?! Ты вообще-то моя первая невестка, и я забочусь о тебе.
— Грейсон любит заботиться о других, если они ему нравятся, – произносит Алекс с видом, будто оказывает величайшую услугу нам обоим, вмешиваясь в этот концерт, — Я сбился со счета на трехсотом человеке, которого он привел в форму своими изнурительными тренировками. Ему нравится видеть вокруг себя красивых людей. А может, ему скучно заниматься одному. Или все в одном.
— Ты настолько тщеславен?! – спрашиваю пораженно, опять набирая ложкой вкусную пасту. Но не тут-то было. Мгновение и ложка, вместе с банкой сладкого завтрака исчезают из рук. Поднимаю злой взгляд на Грейсона, который, в свою очередь, одарил меня снисходительной улыбкой. — Верни. – настойчиво прошу, вцепляясь руками в бортики кухонной гарнитуры, сжимая ее. Мужчина весело качает головой, — Верни по-хорошему, Грейсон Джозеф Андерсон. – прищуриваюсь, мысленно молясь, чтобы он упал замертво от моего взгляда; однако, вместо этого, помахав стеклянной банкой перед моим лицом, точно дразня домашнее животное. Возмущение, вместе с гребанным пожаром ярости поднимаются одновременно. — Ну все, ты доигрался!
Бросаюсь к нему, уже предвидя медленную смерть за подобное оскорбление, как Грейсон выворачивается из моих протянутых рук и убегает. Действую на автомате: кидаюсь следом, бегая вокруг "островка", несколько раз задевая подолом халата Алекса. Наше ребячество длится не так уж долго, не потому что мой новый родственничек внезапно устал; все еще позорнее. Мое дыхание сбилось, как после гребанного забега на несколько километров без остановки; легкие загорелись адским пламенем, а живот начал бить тревогу. В такой момент, как предмесячные дни последнее чего мне хотелось бы был бег! А точнее охота за сладким.
Видимо, почувствовав мое замедление, Грейсон вдруг остановился, от чего я врезалась в его твердую грудь и рикошетом отлетела назад, в грудь Алекса. Минута на обдумывание ситуации, и секунда, чтобы забить тревогу. Оказываюсь зажатой между двумя мужчинами, в панике оглядываясь на предмет остро колющих предметов. Как на зло, ничего похожего не оказывается под рукой; да к тому же, эта самая рука оказывается захваченной Алексом, который плотно прижал меня к себе, пока Грейсон наклонялся, на один уровень с моими глазами. Выдерживаю его взгляд, не показывая страха, хотя внутри все перевернулось от зарождающегося ужаса.
— Я могу улыбаться, шутить и дурачиться, но никогда не смей недооценивать меня из-за легкого характера. – голос оставался все таким же спокойным, без какого-либо сбившегося дыхания от этих игр в догонялки; зато в глазах мелькнула знакомая угроза, как, обычно, проскальзывает у Алекса, и я резко втянула воздух сквозь сжатые зубы, — Если я сказал что-то, то это будет исполнено.
— Заставь меня! – выплевываю ему в лицо, с сожалением отмечая, что моя выходка его позабавила. Восхищение сменило устрашающий огонь в серых глазах.
— Мы с братом умеем заставлять, невестушка, – британский акцент проявил себя лишь на секунду, когда его большая ладонь прошлась по моим волосам, пока Алекс продолжал обездвиживать мое тело, — Мы умеем развлекаться и... — (его глаза с жаром прошлись по моему халату и ниже, медленно вернувшись обратно к глазам) — делиться. – теперь я отчетливо почувствовала, как Алекс напрягся; неуловимо, но даже его дыхание стало слегка затрудненным. Глаза Грейсона отпустили меня, поднялись выше и спустились обратно, — Но только не избранными девушками, моя дорогая. – он отстранился, удостоверившись в чем-то, понятном лишь ему, — Можешь не беспокоиться, твоя честь не будет опозорена мною. Скажу больше, даю клятву, что с этого момента буду делать все, чтобы она находилась в безопасности. Официально добро пожаловать в семью, новая миссис Андерсон. – он двинулся обратно в комнату (слава Богу, уже не в мою, а в другую гостевую), развернувшись лишь на мгновение, — И да, завтра утром у нас совместная, плановая пробежка. Надеюсь, ночью мой брат тебя не утомит.
Наконец дверь захлопывается, а я дергаюсь в объятиях мужа, чувствуя жжение в глазах за его подобное поведение. Даже когда прошло целых две минуты после ухода Грейсона, Алекс не спешил отпускать меня. Начинаю в прямом смысле бороться за свою свободу, не желая плакать в такой позорной ситуации. Меня только что унизили самым ужасным способом, словно я не член этой семьи, а просто грязь под ногами. В пору бы зарычать и с вертушки въехать обоим мужчинами. Но вот ведь препятствие в виде моего низкого роста и хрупкого телосложения не позволят мне такой роскоши. Покорно расслабляюсь, чтобы нанести сокрушительный удар куда-то в живот и взвыть от боли в локте. Черт бы побрал два метра стальных мышц.
— Прекрати. – рычит мне на ухо Алекс, сжимая мою талию своими ручищами, задевая болезненную часть, от чего я всхлипнула, — Грейсон никогда не причинил бы тебе вреда, даже провали ты его проверку.
— Семейные ценности его волнуют? Верится с трудом! – фыркаю крайне негодующе, потирая ушибленное место и вдыхая воздух поглубже, стараясь унять боль в животе. Алекс вдруг делает шаг вперед и впечатывает меня в "островок", настойчиво вжимаясь в мою задницу. Черт возьми, мои критические дни подкрадываются в самый отвратительный момент.
— Ты слишком плохого о нем мнения, маленькая королева, – одна ладонь движется к моему затылку и обхватывает волосы, пока вторая, напротив, держит путь ниже, задирая полы халата. Закусываю губу от удовольствия, пронзившего все тело, даже не смотря на боль, что все еще растекалась по нижней части тела, — Грейсон может быть устрашающим, когда хочет, даже по отношению к семье, но нанести реальный вред не способен. Его мягкая натура, передавшаяся от нашей матери, не позволит ему пойти против члена семьи, особенно женщины и особенно тебя.
— И что же во мне такого особенного? – криво усмехаюсь, глядя в свое зеркальное отражение на "островке", — Ну, кроме моего природного очарования.
— Я бы не позволил этому случиться. – Алекс начинает плавно двигаться, вызывая приятное трение, но этого все равно недостаточно; одежда слишком большее препятствие в этом случае, — Пора бы принять одну истину, миссис Андерсон, – резкий толчок, от которого бортики твердой поверхности впиваются в мои тазовые кости, вызывая очередную волну оглушительной боли, — Никто кроме меня не посмеет причинить тебе боли, иначе ему придется встретиться со мной. – еще один вбивающий в "островок" толчок и мое громкое шипение, — А после такого, обычно, не выживают.
— Хватит, Боже. – провальная попытка встать, — Мне больно, Алекс, пожалуйста. – показательный фырок, что мое мнение и состояние мало какую роль играет, — Алекс, остановись. У меня, черт возьми, должны пойти месячные и все болит. Прекрати! – выпаливаю, наплевав на стыд с высокой горы. И мои слова, на удивление, срабатывают.
Хватка расслабляется, дает возможность вздохнуть от облегчения. Но радость не длится долго. Алекс тянет меня за волосы назад, и шипит в ухо:
— В таком случае существуют и другие способы доставить мне удовольствие.
Резкая боль в плече, за которой следуют колени. В странно-короткое время оказываюсь внизу, стоя на коленях, а Алекс оказался у "островка". Он прислонился к нему бедрами, слегка отклонившись назад, опираясь на ладони, взирая на меня сверху вниз с этой насмешливой ухмылкой на губах.
— Ты же шутишь? – спрашиваю с надеждой, не пытаясь встать, в страхе напороться на вспышку гнева, — У нас, вроде как, был интересный диалог. Ты рассказывал про свою семью, Грейсона, свою мать. Может, продолжим?
— Откровенно говоря, этот диалог меня утомил. – говорит абсолютно серьезно, после чего добавляет с уже знакомой усмешкой, — Пора перейти на более интересную часть, – мягко вплетает пальцы в волосы, начинает трепетно перебирать каждую прядь, точно играя с моими нервами, — В конце концов, это может произойти и без твоего согласия, но вряд ли ты захочешь явиться на сегодняшнюю встречу с опухшими от слез глазами... – сдерживаю едкие комментарии, все еще не двигаясь. — Хотя, в таком случае, ты в очередной раз докажешь моим друзьям, насколько жестоким я могу быть не только к мужчинам, но и к женщинам. Это может повысить их страх и уважение ко мне. Не то чтобы они и без этого не знали своего места... – задумчиво протягивает Алекс. Но я уже не слышу. Тянусь вперед и развязываю веревку на его штанах, сглатывая горечь и душевную боль, — Умница.
Вид, открывшийся мне абсолютно за гранью понимания. Даже в моменты нашей близости я не имела такой возможности настолько детально рассмотреть его член. Единственное, что я о нем знала, так это то, что он большой, ибо всегда ощущался слишком глубоко. Сейчас же, смотря на него мне хочется с криком бежать. Эта штука абсолютно точно не поместится в мой рот. Ни при каких условиях, чтобы не разорвать глотку.
— Я не... – замолкаю, сморгнув слезы обиды и стыда с ресниц, — Я не знаю, что делать. Помоги мне.
На секунду, лишь на крошечное мгновение его взгляд потеплел от звука моей просьбы, прежде чем мрак вновь заполонил роговицу.
— Для начала, прекрати смотреть на него с таким страхом. – хмыкнул Алекс и сверкнул глазами, показывая, насколько он наслаждается происходящим, — Затем, открывай рот и твори. Следи за зубами, – заметив мстительный огонек в моих глазах, он с притворным вздохом добавляет: — Если не хочешь остаться без них.
Закрываю глаза, слыша в голове скрежет разочарования. Я никогда не должна забывать кто такой Алекс и на что он способен. Зверь, сидящий внутри него может ластиться к рукам, преданно заглядывать в глаза и показывать свою дружелюбность; прежде чем начать откусывать твои пальцы один за одним, смакуя вкус крови. Стоит прекратить идеализировать его и принимать открытость за доброту. Я не могу постоянно попадать в этот капкан, как мышь в мышеловку.
Подаюсь вперед, прижимаясь губами сначала к косым мышцам живота, впитывая вкус и запах его кожи. Оставляю мокрую дорожку, проводя языком от них и ниже, слыша прерывистые вздохи и чувствуя мурашки, бегущие вслед за мной. Рука в волосах напрягается, но не спешит перехватывать инициативу, позволяя вести. И вот, добравшись до самого нужного органа, замираю лишь на мгновение, с потрясением переводя дух.
"Соберись, тряпка!" – рявкает внутренний голос, готовый идти ва-банк. Сейчас или никогда. Только вперед. Только к победе.
Дойдя до кончика — не забывая оставлять череду быстрых поцелуев по всей длине — открываю рот и вбираю настолько глубоко, насколько могу, подавляя рвотные позывы. Черт возьми, мне с детства, врачи в горло не могли эту деревянную ложечку вставить, чтобы горло посмотреть, а сейчас такой огромный прибор входит как по маслу. А еще я чувствую внешнее давление; рука Алекса наконец приходит в действие, насаживая мою голову и проталкивая свой член глубже. Моментально бунтую, уже не в силах остановить поток слез. Горло начинает неприятно ныть, а челюсть сводить судорогой. Пытаюсь расслабиться, отвлечься мысленно, но, когда в твоей глотке прибор таких размеров сложно думать о чем-то другом.
Геройствую буквально две секунды, потом начинаю плакать навзрыд, понимая, что мой рот самым диким способом насилуют. Нет никаких бабочек от доминантной стороны мужчины, ни стрекоз от осознания, что я доставляю ему удовольствие. Есть только боль, унижение и желание сдохнуть. Просто взять и упасть замертво, чтобы остановить происходящее. Но Алекс не позволяет отключиться на долго. Его палец давит на мою глотку, слегка расслабляя ее.
— Fuck. ( Черт ) – выдыхает мой муж слишком грубо, а потом извергается мне в рот.
Падаю на пол, лишившись его прикосновений и начинаю дико кашлять, чувствуя жжение везде и гребанные слезы на губах. Яростно стираю их и поднимаюсь, не желая валяться мешком безвольной картошки в его ногах. Я могу быть жалкой, но могу и показать силу воли или что у меня там осталось. Выпрямляюсь и смотрю в помутившиеся от удовольствия глаза Алекса; заметив мою спесь, концентрация возвращается в них, а губы раздвигаются в плотоядной улыбке. Хочу сказать что-то обидное, резкое или даже оскорбительное, вместо этого разворачиваюсь и шагаю в свою комнату, твердо решив, что проплачу там всего лишь пару минут. Никто не должен знать о моем позоре. Пошли они все, я не позволю им считать женщину ниже них. Я покажу силу.
Вечером подхожу к выбору наряда особенно тщательно; сегодня мне надо сразить всех наповал, включая моего мужа. Он увидит, что я не такая как все, не только потому, что ношу его кольцо, но и потому, что я это я и мне не надо притворяться кем-то другим, чтобы привлечь его внимание.
Достаю самое горячее платье, которое купила на днях, решив праздновать в нем новый год. Однако сейчас у него появилось новое предназначение. Оно будет моим чёрным платьем мести, как у самой принцессы Дианы. Только я королева, рождённая править, и я докажу это Алексу. Ему нравится унижать меня, показывать, что я стою ниже, но отныне мы будем вместе, равными.
Одна рука оказывается полностью голой, включая плечо и ключицу, плавно перетекая в глубокий разрез на груди; зато вторая полностью закрыта, будоража сознание от такого резкого контраста. Длина платья слишком короткая, практически на две ладони выше колен, что абсолютно мне не свойственно. Раньше я избегала таких откровенных нарядов, боясь чужих взглядов или, что ещё хуже, осуждения со стороны. Однако вот она я, одетая по-настоящему дорого и желанно. Будь я мужчиной, то не упустила бы возможности пофантазировать о такой женщине. Особенно с этими длинными ногами, спрятанными в ботильоны на высоком каблуке. Смелости добавляют и бриллианты, что мерцают на шее и ослепляют своим девственным светом. Пусть все видят мою красоту и богатство; пусть захлебываются в зависти и желании; обсуждают за спиной и пускают слюнки. Пусть. Пора начать наслаждаться этой жизнью и спрашивать с Алекса за каждое унижение.
Выхожу из комнаты под благородный цокот каблуков, поправляя волосы. Я практически ничего с ними не сделала; только выпрямила и оставила на спине, не разрешая себе даже пытаться прикрыть наготу волосами. Мое тело прошло в свое время трудные тренировки, чтобы добиться таких форм; единственный минус, так это белая кожа, совершенно не тронутая загаром. Признаюсь честно, к этому платью подошла бы более тёмная кожа, но будем довольствоваться тем, что есть.
Алекс и Грейсон уже ждут меня и на звук моих каблуков одновременно поворачиваются. И если младший брат остался стоять с открытым ртом, пытаясь, вероятно, отыскать свою челюсть на полу; то второй прошёлся по мне взглядом, обжигая каждый сантиметр кожи и остановился на лице. В его глазах плескалось настолько сильная концентрация возбуждения, что мне пришлось сделать трусливый шаг назад. Черт, я, чего уж греха таить, надеялась на нечто подобное, но не настолько сильно. Я была уверена, что Алекс будет доволен выбором моего наряда, но его молчаливая оценка наивысшая похвала для меня сейчас. Такой желанной я никогда себя ещё не чувствовала.
— У меня действительно нет точного слова, чтобы описать насколько ты охренительно выглядишь, невестка! – восхищение в голосе Грейсона притупляет любую обиду на него. — Алекс, она невероятно красивая, тебе повезло.
И тут я осознаю, что Алекс никогда не говорил мне этого. Не в моменты нашей близости. Он показывал, как ему нравится мой внешний вид, но на словах этого никогда не было. И мне стало остро необходимо услышать это сейчас. Хоть один комплимент. Одно слово. Плевать будет оно пошлым или развратным. Пусть скажет насколько я красива; пожалуйста, сделай это.
Мельком глянув на своего брата, который тут же, подмигнув мне, ретировался; Алекс поставил на стол свой бокал с недопитым виски (я заметила, это его любимый напиток) и тронулся в мою сторону. Всякий запал, коим я гордилась ещё недавно в своей комнате, резко испарился, превратился в пыль под ногами этого мужчины. Мои желания покорить весь мир стали такими ненужными, абсолютно мелочными. Его взгляд это все, что в данный момент придаёт мне силы и храбрости. Боже, пусть он всегда смотрит на меня так, больше ничего не желаю.
— С первого взгляда на тебя, я понял, что ты не та девушка, которая должна быть рядом со мной, но я хочу иметь такую подле себя. Ты ребенок, нуждающийся в заботе и любви, а ещё ты взрослая женщина, готовая встретиться с проблемами лицом к лицу. Твой пылкий характер переплетается с природной женственностью. Даже когда ты плачешь, в глазах всегда горит неукротимый огонь, в котором многие хотели бы сгореть. И ты можешь убить этим огнём тех, кто не достоин его тепла и защиты. – низкий голос пленяет каждый уголок моего тела, забирается в грудину, достает сердце и горячей кочергой выжигает на нем эти слова. Трепещу под мягкими прикосновениями к своей челюсти, шее, голой ключице. — Твоя красота непередаваема, кажется, что все меркнет на её фоне. А в дополнении с благородным сердцем, она становится непобедимым оружием. – льну ближе, впитываю каждое слово, — Грейсон прав, моя маленькая королева, нет таких слов, чтобы выразить всю твою красоту этой ночью. – его губы прижимаются к моему виску, пока руки обвивают талию, — За это я и люблю эту пору, она придаёт сияние не только звёздам, но и женщинам. – резко отстраняется, лишает своего тепла, стирает дорожки от слез, появившихся из-за чертовых нестабильных гормонов, — Нам пора, дорогая. Никогда не показывай своих слез другим, – улыбка, достойная самого Люцифера действует на меня отрезвляюще и я начинаю ждать смертоносных слов, — Иначе я могу начать ревновать.