Персимон

Город был мокрым, воздух — тяжёлым, пропитанным запахом сырости и осеннего дождя. Капли барабанили по крышам машин, стекая тонкими ручейками по стёклам. Фонари отбрасывали тусклый, дрожащий свет, превращая улицы в зеркальную мозаику, разбитую лужами и тенями.

Я шла быстро, ссутулившись, кутаясь в промокшую куртку. Влага пропитала одежду, холод пробирал до костей.

Когда дождь усилился, я побежала.

Именно тогда его и увидела.

Он стоял у подъезда, под козырьком, с сигаретой в руке. Дым тонкими полосами растворялся в ночном воздухе, перемешиваясь с туманной пеленой дождя.

Я резко остановилась, ловя сбившееся дыхание.

Он смотрел на меня спокойно, без удивления — будто точно знал, что я появлюсь здесь.

— Ты похожа на утопленницу, — произнёс он ровным голосом.

Я фыркнула.

— Спасибо.

— Не за что.

Он затянулся, а потом наклонил голову, чуть прищурившись.

— Зайдёшь?

Я колебалась.

Мне было холодно.

— Да.

Он приоткрыл дверь.

Тёплый воздух квартиры ударил в лицо, вызывая лёгкое головокружение.

Квартира пахла кофе, книгами и чем-то ещё — чем-то, что было только его.

Я огляделась.

Полумрак, словно густой бархат, плотно укутывал стены. Свет от уличных фонарей просачивался сквозь плотные шторы, рассыпаясь по паркету, будто ножи скользили по коже дерева.

Квартира дышала тишиной. Старой, утончённой тишиной, в которой каждый предмет знал своё место — и цену.

Витражные лампы отбрасывали медовые круги на тёмный дуб. Камин, будто сердце комнаты, мерцал багровым жаром — живым, почти чувственным. Запах: кожа старых книг, дым, немного мускуса, и неуловимый аромат хорошо прожаренного мяса, который, возможно, был лишь игрой воображения.

Стены были заставлены высокими книжными шкафами — от пола до потолка. Переплёты кожаные, с золотым тиснением, безупречно выстроенные по цвету и хронологии. На полках — черепа, старинные часы, японские маски, скульптурные этюды, подсвеченные изнутри приглушённым светом. Всё напоминало частный музей.

Мебель — тяжёлая, классическая. Французское кресло из красного бархата с закруглённой спинкой. Массивный обеденный стол, который скорее напоминал алтарь. Над ним — люстра, точно паутина света, где каждая лампа казалась свечой для ритуала.

На стенах — графика эпохи Возрождения: анатомические зарисовки, драпировки тел, тени мышц, сцены охоты и обнажённая тоска в глазах мифологических героев.

И всё это — в идеальном порядке. Как будто пространство боялось нарушить симметрию его ума.

И в центре этого мрачного великолепия — ощущение присутствия хозяина. Даже в его отсутствие.

Интеллектуальная угроза в форме интерьера.

Тишина, от которой хочется шептать.

Меня всё ещё трясло от холода.

— Подожди, — сказал он и ушёл вглубь комнаты.

Я прислонилась к стене, слушая, как капли дождя постукивают по подоконнику. Где-то вдали глухо урчал город, сливаясь с шёпотом ветра.

Он вернулся с сухой рубашкой.

— Переоденься.

Я взяла её, не задавая вопросов.

Когда я вышла из ванной, волосы ещё были влажными, но одежда больше не липла к коже.

Он уже наливал что-то в бокалы.

— Виски?

Я подошла ближе, ощущая слабый запах дыма и алкоголя.

— Почему бы и нет, — ответила я.

Первый глоток согрел изнутри, растёкся жаром по телу.

Он смотрел на меня — внимательно, пристально.

— Шахматы? — вдруг предложил он.

Я замерла.

— Ты играешь?

— Когда-то, — пробормотала я, машинально проводя пальцами по бокалу.

— Давно?

— Очень.

Его взгляд стал чуть изучающим.

— Тогда вспомним.

Он достал доску, начал расставлять фигуры.

Я следила за движением его рук. Они двигались уверенно, но спокойно.

Что-то защемило в груди.

Отец учил меня шахматам.

"Не спеши, — говорил он, двигая ладью. — В жизни, как в шахматах, важно быть стратегом."

Он всегда выигрывал.

Я злилась.

Но возвращалась к доске снова и снова.

Однажды я победила.

Мне казалось, это изменит всё.

Но вскоре отец ушёл.

А шахматы остались.

Я смотрела на доску, и тепло виски смешивалось с холодной остротой памяти.

Он заметил моё замешательство.

— Что?

Я покачала головой.

— Ничего.

— Вспомнила что-то?

— Просто детство, — уклончиво ответила я.

Он не стал давить.

— Делай ход.

Я взяла пешку.

Первое движение по доске.

Он расставил фигуры без спешки, двигая их с привычной уверенностью.

Деревянная доска была гладкой, прохладной, с чуть потёртыми краями. Фигуры — массивные, сдержанные, выточенные вручную. Я провела пальцами по пешке, ощущая тепло, оставшееся от его рук.

— Ты всегда так серьёзно подходишь к игре? — усмехнулась я, наблюдая, как он поправляет слона.

— А ты нет?

Я чуть улыбнулась.

Первая партия

Я сделала первый ход.

Он тут же ответил.

Мы двигались осторожно, изучая стиль игры друг друга.

Я делала ставку на позиционную игру — без резких атак, аккуратно укрепляя защиту.

Он — на тактику. Ловушки, неожиданные манёвры.

Через несколько ходов я поняла: он не любил предсказуемость.

Но я знала, как противостоять этому.

Первое время всё шло спокойно.

Но вскоре я допустила ошибку.

Секунду назад я чувствовала контроль.

Но одно неверное движение — и он перехватил инициативу.

Я посмотрела на доску, прикусила губу.

Он это заметил.

— Ты проигрываешь, — сказал он спокойно, сделав ещё один ход.

— Пока что, — бросила я в ответ, анализируя ситуацию.

Но через три хода партия была окончена.

Он победил.

Я выдохнула и откинулась назад, разглядывая доску.

— Что скажешь? — спросил он.

Я покрутила бокал с виски, наблюдая, как в янтарной жидкости медленно расходятся круги.

— Что ты не оставляешь противнику шансов.

Он чуть усмехнулся.

— Ты думала, я позволю тебе выиграть?

Я прищурилась.

— Нет.

Он наклонил голову, изучая меня.

— Тогда почему разозлилась?

Я пожала плечами.

— Не люблю проигрывать.

— Тогда ещё одна партия.

Я посмотрела на него.

— Ты уверен?

— Конечно.

На этот раз я не торопилась.

Я помнила его стиль игры, его любовь к неожиданным ходам.

На этот раз я выстроила другую стратегию.

Он это понял.

— Ты изменила тактику, — отметил он, наблюдая, как я двигаю коня.

— Я учусь.

— Быстро.

Я не ответила.

Мы играли долго.

Я чувствовала, как с каждым ходом он становится внимательнее.

Как его движения теряют былую лёгкость, как он чаще останавливается, раздумывая.

Я выигрывала.

За несколько шагов до мата он посмотрел на меня, опустив пальцы на край стола.

— Кажется, на этот раз я проиграю.

Я прикусила губу, сдерживая улыбку.

— Похоже на то.

Он задумчиво кивнул, затем сделал ход, сокращая мои возможности.

Но я уже знала, что этот ход не спасёт его.

Последнее движение — и король оказался загнанным в угол.

— Мат, — произнесла я, откидываясь на спинку стула.

Он посмотрел на доску, затем на меня.

На его лице появилось что-то похожее на уважение.

— Ты хороший игрок.

Я покачала головой, крутя в пальцах ладью.

— Это самое простое, что я умею.

Он чуть прищурился.

— Правда?

Я посмотрела на доску.

— В шахматах всё понятно. Есть фигуры, есть правила. Если ты знаешь, как думает соперник, ты можешь предсказать его ход.

Я подняла на него взгляд.

— В жизни всё иначе.

Он изучающе посмотрел на меня, наклоняясь вперёд.

— Но ты всё равно пытаешься рассчитать её, как шахматную партию.

Я слегка улыбнулась.

— Иногда.

Он медленно кивнул, словно соглашаясь с чем-то невысказанным.

— И как, получается?

Я посмотрела в его глаза.

— Пока нет.

Мы играли медленно, без спешки. Он почти не торопил меня, давая время вспомнить. Но в процессе он говорил.

— Ты часто здесь бываешь?

— Где?

— В этом районе.

— Да. Здесь удобно.

— Для чего?

— Для жизни.

— А ты живёшь?

Я замерла, почувствовав его взгляд.

Это был не просто вопрос.

Но я отвела глаза и сделала следующий ход.

— Иногда.

Он усмехнулся.

— Хороший ответ.

— Спасибо. Теперь твоя очередь.

Игра продолжалась.

Фигуры двигались, но между ними было что-то большее, чем просто шахматная партия. Комната наполнилась тихими звуками. Звук воды в чайнике. Тихий звон посуды. Скрип паркета. Запах чая смешался с теплом квартиры, с ароматом виски, с дождём за окном.
Я не помню, в какой момент заснула.

Когда я открыла глаза...

Комната была полутёмной.

Только уличные фонари отбрасывали мягкие тени на стены, превращая их в размытые пятна света.

На столике стоял остывающий чай.

А он сидел напротив.

Наблюдая.

— Я заснула?

— Немного.

Я пригладила волосы.

— Почему ты не разбудил?

Он улыбнулся краем губ.

— Ты выглядела так, будто давно не спала нормально.

Я посмотрела на него.

— Это тоже многое говорит о человеке?

— Возможно.

Я взяла чашку, сделала глоток.

Чай был горьким, с лёгкой терпкостью.

— Тебе удобно? — спросил он.

Я кивнула.

— Да.

— Тогда оставайся ещё немного.

Я не ответила.

Но и не ушла.