Монтаж памяти

Мне было страшно от мысли, что она мертва. Всё похолодело внутри. В этот момент не имеет значения, что ты мужчина. Это ужасное, ужасное чувство. Ты только час назад говорил с человеком, живым, и вот он лежит в луже крови. Твой самый родной, самый любимый человек. Понимаешь, что ты виноват в этом.

Декабрь 2013 года

Артём

Артём, тридцать шесть лет смотрящий на отношения полов, как на бизнес-сделку, на простейшее уравнение химической реакции, тот, чей мозг действовал на тело и чувства, как жидкий азот на взбитые сливки в молекулярной кухне, теперь творил безрассудные, невыгодные и рискованные вещи, словно шестнадцатилетний мальчик под действием бушующих гормонов. Без оглядки на будущее, на последствия.

Он, словно пылесос, поглощал статьи о влюбленности в поиске волшебной пилюли для Аси. Кто-то англоговорящий со сцены кричал об эксперименте, согласно которому достаточно ответить друг другу честно на 36 вопросов, смотря прямо в глаза, и вуаля, вот оно чувство взаимности. Кто-то предлагал привить чувства дозой синтезированного окситоцина. Другие же говорили, что женщина выбирает мужчину бессознательно, по запаху. Но беда в том, что для каждой он свой, уникальный.

Артём решил обернуть отменившиеся гастроли в главный козырь. Он преподнёс Асе эту новость по-своему – не режиссер его наказал, он сам принял решение не ехать. Ради неё. Принёс в жертву свою славу ради любви. Девочки любят самоотверженность.

Впереди у актера был целый месяц отдыха, который он мог провести с ней. В его голове (ведь уверенности в себе Артёму было не занимать) они стали уже любовниками, потому и сообщение, которое он написал Асе, соответствовало заданному тону:

«Пусть все катятся к чертям собачьим. Не поеду в Лондон. Не хочу без тебя. Мы поедем с тобой в Питер. Ты просто создана для него. Я знаю столько мест. Там есть милая квартирка на первом этаже с окнами, выходящими на внутренний дворик. Она маленькая, но тебе понравится: стены из кирпичной кладки, сводчатый потолок и старинный паркет на полу. Ты знаешь, что я увлекаюсь антикварной мебелью? Так вот там кажется, что время замерло, хозяева сохранили и стулья, и стол, и зеркала прошлых лет.

Ничего с собой не бери, умоляю. Я не хочу ни одной вещи из твоего прошлого. Мы купим всё новое в лофте «Особняк». Там полно винтажных вещичек, всё, как ты любишь.

Я уже вижу, как мы гуляем по Петроградке, согреваясь какао. Буду воровать сладкий миндаль со специями из твоего кулька. Ты ведь и в Эрмитаже не была, и в Петергофе. Будем сонными возвращаться в квартиру среди ночных огней Невского проспекта.

Только скажи «да». Прошу тебя, девочка моя».

Позже, когда она прочла и не ответила ни слова, Артём вспылил и забеспокоился, что его залихватский слог её спугнул. Он без сна таращился на чёрную стену своей спальни, ожидая заветного сообщения от Аси.

Но, как говорится, топор своего дорубится.

После ночи, проведенной взаперти с Артёмом, Асе приснился сон: она падала тёмной ночью с края крыши небоскреба, но в последний момент Миша успел схватить её за обнаженную голень и не дал разбиться. Она смотрела в грустные, темно-терракотовые глаза мужа, а затем на огромную кровать позади него с атласными смятыми черными простынями прямо под звездным небом. Такой антураж мог относиться только к одному знакомому ей мужчине. И это не её супер-практичный Михаил.

Она не понимала, любовь ли чувствует, или ею движет желание переиграть палача в его же игре и наказать в обличии Артёма отца и всех подонков, встретившихся в её юности, заставить страдать. Ася всё никак не могла разобраться, в какой момент её поезд сошёл с рельсов, и что её так влекло. Может быть, всё дело в том, что она адреналинщица? И причина в остроте ощущений, риске запретных отношений, как и на краю моста перед прыжком с веревкой? Она где-то слышала, что эмоциональный накал во время смертельно опасного занятия очень схож с сильнейшим переживанием влюбленности. А когда всё же удалось обвести вокруг пальца старуху с косой и выжить или умело скрыть от всех какую-то страшную тайну, человек переживает мощную эйфорию, вызывающую зависимость.

Или Артём был действительно чертовски притягательным мужчиной, в которого она влюбилась вопреки всем «но»? Разве любовь такая? Соревнование и какое-то даже взаимное злорадство? Два борца, повалившиеся на спортивные маты, в дикой схватке плотно прижимающие друг друга, похожи ли на людей, занимающихся любовью на полу?

Странно всё произошло. Сначала ей льстило внимание ещё одного мужчины. Особенно потому, что он был волен выбирать, кого хочет, а выбрал именно её. Нравилось подбешивать Артёма так, как не удавалось другим дамам. И сперва снисходительная к его игре, она незаметно для самой себя попала в лабиринт без выхода. Единственным верным решением было вообще не входить туда.

Измена, как гниль внутри яблока. Сначала она только в твоей голове и никому не заметна, но лишь дело времени, когда результат распада проявится снаружи, разваливая привычную спокойную жизнь на куски.

Чувства и поступки Артёма казались Асе праздником, новогодним фейерверком, ящиком мандаринов, который дядя привозил ей в детстве 31 декабря, в отличие от любви её мужа, такой методичной, спланированной до мелочей на каждый день и даже на десять лет вперед.

Она тайком посмотрела несколько фильмов про женские измены – «Неверность» и «Идеальное убийство» с Майклом Дугласом. Сама не понимала, какие подсказки искала в них. То ли, как актриса, изучающая свою новую роль в жизни, то ли, как студент на лекции о последствиях прелюбодеяния. Реакцию оскорбленных мужей, казалось бы, психически нормальных, уверенных в себе и успешных, невозможно было предугадать.

«Как далеко способен зайти муж изменницы?» - вот вопрос, которого она боялась. Что сделает с ней Миша, если узнает?

Какие бы холодные слова она не говорила Артёму, внутри равновесие было утеряно. В голове не прекращался подсчет голосов в пользу двух «кандидатов»: Артёма и Миши. И в этой задумчивости Ася набрела на леденящую душу мысль (хотя и мимолетную), что скоропостижная смерть мужа решила бы сложную дилемму.

Легко бросать «плохих парней», алкоголиков и абьюзеров, но, когда твой муж идеален, порвать с ним не хватает духу. Асина мама всегда говорила, что счастье женщины в её муже. Наверное, поэтому девушка выбрала Мишу головой, а не сердцем. Ей были очевидны все его мужские достоинства и благородство, но она не была ослеплена одержимостью к нему.

Сейчас ей хотелось, чтобы вмешался рок, внешние силы. Почему нельзя просто подбросить монетку, как это бывает в простом споре, где цена ошибки ничтожно мала?

Ася стала прекословить мужу даже в мелочах. И хотя Михаил был до крайности чистоплотным мужчиной, настолько, что ежедневно чистил щеткой вокруг ногтей и соскребал налёт с языка, но всё же потрескавшаяся кожа рук от лакокрасочных материалов выдавала в нем «дровосека», как прозвал его Артём.

Ася и раньше, разглядывая школьные фотоальбомы мужа, в шутку говорила, что сама ни за что не заметила бы его, мол такие простаки были не в её вкусе. Миша пользовался резким, терпким парфюмом и одевался в простые вещи: обычные чёрные джинсы, толстовки и свитеры. В гардеробе был всего один деловой костюм «на выход», и тот свадебный, вышел из моды пару лет назад.

Он неправильно ставил ударение в некоторых словах. Едва заметно картавил (нечисто произносил звук «Р»), что раньше казалось ей милым, чуть детским, учитывая его великанский рост и широкие мускулистые плечи, но сейчас бесило - это не вязалось с его серьёзностью и напускной строгостью, с которой он порой отчитывал её за какие-нибудь пустяки.

«Почему везде гоРит свет, зачем платить лишнее? Почему не убРала молоко в холодильник? Теперь оно пРокисло. Почему без тапочек? Ноги будут опять ночью болеть. Почему без шапки? Менингит схватишь. Зачем ты купила пРодукты в супеРмаРкете Рядом с Работой? Там всё втРидоРога. Ты не выключила утюг из Розетки с утРа. Ну и что, что он с автоматическим отключением, всё Равно тРатит электРичество и дом может спалить».

Теперь его трогательная опека и житейская практичность чудовищно раздражали Асю. Он вечно мешал ей своими щенячьими поцелуями спокойно почитать книгу перед сном. Неужели за пять лет брака её тело ему не наскучило?

В общем, она искала себе оправдание в недостатках Миши, прям как говаривал Мольер: «Тот, кто хочет убить свою собаку, обвиняет ее в бешенстве».

Миша списывал раздражительность и холодность Аси на накопившуюся усталость жены. Он даже дал ей денег, чтобы развеялась с подружками и потанцевала. Не догадывался, что в фундамент его брака подкинули взрывчатку, и начался обратный отсчёт.

Артём не только бросал Асе ежедневно ментальный вызов, разжигал эмоции и говорил на одном с ней языке, но и сулил исполнение мечты - стать актрисой. В конце концов, сколько великих актрис развелись с мужьями, влюбляясь в других. Элизабет Тейлор была замужем целых восемь раз.

Ася уже лезла на стену от бессонницы, но не готова была поставить всё на карту ради воображаемого счастья, хотя благородство и добродетель, как она убедилась на примере своей матери, не гарантирует справедливого воздаяния, а любовь может прохудиться с годами и превратиться в жалкие лохмотья. Так не лучше ли думать только о себе? А если она делает всё правильно, то почему так тошно внутри?

В юности она открывала самое сокровенное только одному человеку - брату-погодке Толяну, но теперь он напивался до беспамятства и злился на сестру. С подругами Ася не обсуждала недостатки мужа, они должны быть уверены, что у неё лучший муж, работа мечты, и коллеги на руках носят. Это было незыблемым правилом Аси. Пусть завидуют, чем жалеют. Бывает так, что тебя окружает множество людей, дурачатся, хвалят, помогают выбрать платье и появляются на пороге дома с шарами и тортом, но ни одному из них ты не доверяешь по-настоящему.

Как благоговейный почитатель знамений, в довершение ко всему она потеряла обручальное кольцо, кольцо Мишиной матери. То самое, которое бессознательно крутила на пальце в первый же вечер в ресторане возле театра, проведенный наедине с Артёмом, когда тот даже не догадывался о её замужестве.

Она обыскала весь дом, гримерные и костюмерный цех, но обнаружила обручалку только на следующий день на стоянке возле театра под своим автомобилем. Кольцо было безвозвратно испорчено – под грузом шин, проехавшихся по нему, изумруд дал крупную трещину по центру и ещё два мелких скола по краям. Крайне хрупкий и дорогой зелёный камень, теперь выглядел, как кусок бутылочного стекла. Девушка не знала, как рассказать об этом мужу, ведь он каждый раз искренне недоумевал и выговаривал, как можно что-то терять или разбивать.

Ей не хотелось возвращаться в тот день домой, как школьнику с двойкой в дневнике. Артём уловил её настроение. Ася, не задумываясь о том, какая из двух Сил зажгла для неё зелёный свет этим знамением, без боя согласилась на ужин с актером. Невинный поход в ресторан, беззаботная болтовня, чтобы отвлечься, богемные замашки мужчины в выборе блюд. Он лишь в самом конце вечера едва заметно, медленно коснулся кончиками пальцев её коленки под скатертью за столом, сделал пару «шагов» вверх по бедру указательным и средним пальцем и тут же отстранился. Но заметил перемену во взгляде Аси, он помутнел и поплыл, как сливочное масло на сковороде, она опустила глаза и покраснела.

«У тебя необыкновенно яркие и соблазнительные глаза. Хочу твой портрет на стене в спальне», - сказал ей Артём, прощаясь у выхода из ресторана, и вызвал такси, а Ася сразу же поехала домой на «жуке».
***

Настроение было непраздничным, зимой и не пахло. А в один из вечеров даже неожиданно пошёл дождь, неся в грязном потоке обозлённых, спешащих домой людей без зонтов.

Ася придирчиво рассматривала своё тело в полный рост в зеркальной стене ванной, которую, несмотря на все сопротивления Миши, вынудила сделать. Затем примерила карнавальный костюм, который сшила для новогоднего фуршета-завтрака в театре.

С приближением Нового года таймер на «детонаторе» тикал всё громче, повышая градус в любовном треугольнике.

31 декабря был рабочий вторник в театре. Настроение было нетрудоспособным, а присутствие на работе формальным. Свежий и пухлый снег, начавшийся еще ночью, припорошил город, словно воздушный зефир в стакане какао.

Уже с утра на входе Снегурочки из отдела кадров наливали каждому прибывшему работнику театра фужер отечественного шампанского и вручали по шоколадке «Алёнка». В холле со стеклянными наружными стенами играла музыка из новогодних фильмов. Кто-то обмотался с ног до головы мишурой, кто-то примерял оленьи рога. Неугомонные кадровички спустя полчаса принялись агитировать коллег для участия в провокационных конкурсах, а бородатый рыжий дизайнер с бесцветными бледно-голубыми глазами, словно папарацци, в ожидании замер с камерой в руках, облизывая губы.

Артём украл Асю, одетую в карнавальный костюм Белоснежки, с этого безумного праздника и увел в свою гримерную. Там вдали от громкой музыки он вручил ей деревянную коробку, перевязанную атласной лентой лаймового цвета, и легонько приобнял за плечи с пожеланиями счастливого Нового года. Она вспомнила, как впервые вдохнула ненавязчивый аромат растертой в ладонях молодой листвы и морского бриза, исходящий от Артёма. Этот парфюм ей понравился раньше, чем сам его владелец, которого она тогда ненавидела всей душой.

- Открывай скорее, кудряшка, - Артём смотрел на неё, как пятилетний ребенок на рождественскую елку.

Внутри коробки в девяти квадратных секциях лежали елочные игрушки, неповторимые, сделанные на заказ, и словно сошедшие с винтажных открыток. Вот белый стеклянный шар, на нём вручную красками нарисована довольная мордашка Аси в шапке – он стащил для образца фото из её инстаграма. А рядом лежит игрушка в виде половинки персика - символ их примирения. Крохотная версия её красного Фольксвагена-жука напоминала о вечере, когда Ася попала в аварию, а Артём её утешил и напоил кофе с булочками. Велосипед из дерева – вечерняя поездка на угнанном у Столярова «железном коне». Стеклянный шар с портретом Чехова – вспомнилась их дурацкая перепалка во время репетиции «Дамы с собачкой». Миниатюрные ножницы. Каждая игрушка с особым, памятным смыслом. Завершал коллекцию шар, на котором изображалась заснеженная елка на фоне здания их родного театра.

Такая коробка казалась Асе целым сокровищем, да и стоила она столько, что можно было жить на эти деньги пару недель. Миша всегда дарил ей только полезные подарки, хотя и довольно щедрые: немецкий массажер для спины, который заботливо установил на её водительском сиденьи, часы с пульсомером и прочие умные штуковины. Но заплатить столько за елочные игрушки, бесполезные на его взгляд безделушки, не поднялась бы рука.

Артём стоял, чуть привалившись к столу и наблюдал за Асей. Она потянулась и чмокнула Артёма в гладко выбритую и благоухающую дорогим лосьоном щеку. На его коже остался легкий след её алой помады. Ася неловко и смущенно прикоснулась к лицу мужчины, чтобы стереть доказательство поцелуя. И тут же пожалела об этом. Артём крепко задержал Белоснежку в объятиях, закрыв глаза, медленно выдыхая воздух в её шею. Ей показалось, что сердце стучит прямо в горле, а в ногах ощущалась приятная слабость. Девушка притихла, как в игре прятки, когда водящий ходит совсем рядом, и хочется завизжать, а ты закрываешь рот рукой, чтобы не выдать сбившееся от волнения и азарта дыхание. Ей было и страшно, и сладко, и с трудом верилось в происходящее. Безумно захотелось отмотать всё назад, когда она была незамужней студенткой, чтобы остаться здесь, с этим мужчиной, без чувства вины.

Артём, верный одному себе, был одет с иголочки, и Ася не смогла устоять от искушения провести ладонью по бархатной кобальтово-синей ткани его пиджака и атласному лацкану. Дорогой бархат, материал королей (уж в тканях она разбиралась) так приятно щекотал руку, а атлас был прохладным и гладким. Никто до неё не мог увлечь театрального стилягу всерьёз. И сама эта мысль ей льстила.

Актёру же было невыносимо сдерживать себя, своё желание развязать ленточки и тесёмочки Асиного мультяшного платья. Она была так близко, прижималась к нему грудью, своей рукой он чувствовал тоненькую спинку и талию, а от тёплой гладкой кожи исходил цветущий аромат сирени. Он провёл пальцами вдоль её позвоночника и остановил тёплую ладонь на затылке Аси под волосами.

До одури захотелось схватить её за шею, развернуть и усадить к себе на колени, гладить волосы, кусать плечи и изгиб между лопаток, скользить пальцами по голым ногам и медленно целовать. Артём думал, что, возможно, Ася уже и готова переступить последнюю черту, но в этой комнатушке было так убого, неудобно, прозаично светло и пахло табаком, старой древесиной и известкой. Всё должно быть иначе.

Именно поэтому он тут же освободил Белоснежку из объятий, прошептав на ушко: «Ты до инфаркта меня доведёшь, маленькая мисс», аккуратно поправил алую ленту на её чернильных распущенных волосах и вывел из гримерной от греха подальше. Но и в коридоре еле сдерживался. Артем следовал позади. Их разделял всего шаг. За ней тянулся шлейф легких цветочных духов. Он представил, как поднимает её волосы и оставляет поцелуй на затылке.

Вместо этого Артём легонько провёл пальцем по её ладони (даже от этого жеста девушка вздрогнула) и подставил согнутую в локте руку, чтобы галантно проводить Асю обратно в холл. В голове, как поезд на игрушечной железной дороге, курсировала по кругу и гудела мысль: «Может быть, я даже люблю её».

Ася вся горела. Охотничье чутьё Артёма говорило, что теперь она непременно придет к нему сегодня вечером. Он доказал своё превосходство над её «дровосеком», ощущая внутри торжество. Она что-нибудь да придумает, чтобы улизнуть. В подарочной коробке Артём оставил записку со своим адресом, написанным размашистыми и растрёпанными в спешке буквами.

В тот миг он не мог предвидеть, чем закончится новогодняя ночь, и как поведёт себя он сам. Всё определило вмешательство независимой переменной.

1860 год

Я вышла из отеля Mitre, загнанная в тупик. Портье не вымолвил больше ни слова после того, как понял, что деньги ему не светят.

Следующим пунктом был институт, где работал Уайт, но теперь я не видела смысла в его посещении, раз этот умник уехал из города. Так я брела в сторону арочного моста, пересекающего реку Ирвелл, пока моё внимание не привлекала женщина в точно такой же ротонде, как у меня. В какой-то момент она обернулась, и мне показалось, что под капором мелькнуло лицо Аны.

Я ускорила шаг, чтобы догнать её. Женщина явно куда-то торопилась, я еле поспевала, чтобы не упустить её из виду среди потоков людей и экипажей. Погоня продолжалась до самой Чапел-Стрит. Здесь поток было значительно меньше, и услышав звонкий и быстрый стук моих сапог по булыжному переулку, женщина ускорила шаг.

Через пару кварталов мы обе выдохлись.

Брюнетка неожиданно направилась в мою сторону, и я обрадовалась, ведь узнала Ану. Я бросилась её обнимать, хотя раньше такого не позволяла себе.

- Прошу Вас, Амели, возвращайтесь домой, - умоляла меня госпожа. – Я не мисс Кроун.

Но как же так? Я недоуменно развела руками.

- Мы с ней близняшки. Ана уплыла с Уайтом в Америку под видом его камердинера. Остригла волосы и облачилась в мужской костюм, чтобы избежать лишних вопросов во время плавания и дальнейшего путешествия по новому континенту, они ведь не женаты. Анастейша не вернется. - Девушка теребила бубончики на завязках ротонды. - Мне жаль Митчелла. Но как он даже не подозревал, что его всё это время обманывали? Ана вызвала меня из поместья, где я служила гувернанткой. Мне нужны были деньги и свобода. Не осуждайте меня. - Она виновато посмотрела мне в глаза и опять опустила взгляд на бубончики. - Взамен я временами притворялась ею, пока она бегала на свидания с Уайтом. Это я вышла в жёлтом платье из-за ширмы портнихи Легран в тот вечер, когда моя сестра осталась и отправилась на чай в «Mitre» к Уайту. Со мной, а не с ней, Вы вернулись домой в ночь Гая Фокса после фейерверков. Я видела, что Вы приметили другую шляпку, боялась, что выдадите Ану. Митчелл знал, что у его жены есть сестра, но не догадывался о внешнем сходстве. Мы до этого никогда не встречались с ним. Теперь Вы всё знаете, прошу не преследуйте меня.

Девушка развернулась и спокойно пошла прочь.

И тогда я вспомнила, каким странным мне показалось двойное количество одинаковой одежды в гардеробе Аны, сон до полудня, перемены темперамента и «хворь» госпожи, которые, по сути, оказались подменой одного человека совсем другим. Вспомнила лай собак по ночам - видимо, сестра Аны выходила через черный ход, когда та, наоборот, возвращалась в свои покои. А может, и Уайт приходил в её спальню. Этим же, скорее всего, можно было объяснить неприязнь и презрение Коры к хозяйке. Кухарка догадалась, но молчала. Вся та переписка. Похоже всё это время я была не только немой, но и слепой.

Но Уайт? Это совсем неожиданно. Как этот синеглазый дьявол смог очаровать Ану? Мне казалось, что она его не выносит, что они непримиримые враги, он ведь ярый женоненавистник (или просто хороший актёр?), а она борец за свободу (или это тоже был фарс?).

Да, теперь их диалоги приобрели для меня иной, скрытый ранее смысл. Игра, флирт. Ловко же они пустили пыль в глаза. Ана оказалась совсем иной, чем я считала.

Люди не обязаны быть теми, кем мы их себе нарисовали. Это я ошиблась в своих суждениях, в который раз. Мои глаза и чувства обманули насчёт сущности Аны. И всё равно сейчас я была зла на неё, разочарована в её выборе. Как можно сравнить самовлюбленного, наглого (хотя и бесспорно остроумного) Уайта, который не скрывал презрения ко всему женскому полу, и благородного, заботливого и бесконечно влюбленного Митчелла, который боялся потревожить даже её сон. Где были её глаза?

Боже, Митчелл! Как я принесу ему такие новости? Я упустила её из-под самого носа, ни о чем не догадывалась. Он посчитает меня соучастницей. Я не смогу его утешить, не смогу заменить Ану. Компаньонка ему не нужна, незамужняя женщина в доме одинокого мужчины - повод для пересудов. Он выставит меня за дверь, а иначе лишится уважаемого положения в обществе.

Тогда я ещё не подозревала, что Амели Рэзон осталось жить всего три дня.