Глава VII
Синеглазый поклонник брюнетки лишь в самом конце вечера едва заметно, медленно коснулся кончиками пальцев её коленки под скатертью за столом, сделал пару нерешительных «шагов» вверх по бедру указательным и средним пальцем и тут же отстранился.
Ноябрь 1860 года
- Амели, Вы не видели, кто доставил это письмо? – спросил меня Митчелл за завтраком.
Утро без Аны за столом стало уже привычным.
Я отрицательно покачала головой, предчувствуя недоброе. Не очередное ли это зашифрованное любовное послание от «Ланселота», одно из которых я увидела в первый день здесь? Тут же предательски едва заметно задрожали руки.
- Это очень странно... Хм, письмо из графства Лестершир... без почтовой марки, - Митчелл повертел конверт в руках. Напряжение во мне нарастало. – Хотя, может, кто-то из Манчестера был там проездом и согласился его передать.
В полдень он заскочил домой за бумагами, но нашёл пару минут, чтобы подарить поцелуй своей любимой жене, и вскользь упомянул об утреннем письме, в котором, как оказалось, его приглашали на открытие сезона охоты на лис.
- Я не поеду.
- Ты не был на лисьей охоте с самой нашей свадьбы. Мне не по себе от того, что тебе пришлось оставить свои любимые занятия ради меня. Удивительно, что тебя всё ещё приглашают на эти состязания. Сколько можно работать? Да и к тому же, тебе ведь нужны инвесторы для строительства новой железнодорожной ветки. Ты уже вымотался, а всё безрезультатно. Здесь сплошные фабриканты. А в Лестершире, должно быть, соберутся джентльмены из Лондона. Да со всего Королевства. Я бы с удовольствием отправилась сама на охоту, но ведь женщинам там не место. Но это пока... пока. Так и чувствую, что в воздухе пахнет грандиозными переменами, а обоняние меня никогда не подводит.
- Анастейша, - надо же, я ни разу не слышала её полного имени, тем более из уст Митчелла, - фиктивные проекты Хадсона из York&North сильно подорвали доверие к строительству железных дорог. Люди потеряли большие деньги. Ещё и «Таймс» обозвала держателей железнодорожных акций простофилями, мол сами виноваты, что сожгли свои пальцы.* Продать акции сейчас гораздо сложнее, чем двадцать лет назад. И вообще меня больше интересовало не столько само строительство, сколько механизмы паровозов. Вот бы придумать такой миниатюрный транспорт, который мог передвигаться еще быстрее и без рельсов, даже по грязным проселочным дорогам, - Митчелл умолк, взглядом он уже унёсся в свои мечты.
Потом тряхнул головой и сказал с воодушевлением:
- Но если ты не боишься остаться на целых три ночи без меня, то я, пожалуй, съезжу, вспомню юность. Когда-то еще мальчиком, сидя на пони, я гонялся с псами за лисами на той самой поляне Брукс наравне со взрослыми мужчинами. Но Вы, мисс Амели, не должны спускать глаз с Аны. Обещаете? Я попрошу дядюшку навестить Вас.
- А Вы, сэр, пообещайте-ка привезти нам стилтон** для рождественского ужина. Я его до жути обожаю, - дразнила его Ана.
Следующая половина дня была просто сумасшедшей. Кажется, мы нанесли визиты всем знакомым семейства Кроун. Гостиные мелькали одна за другой. Ана рассказывала везде одну и ту же историю про приглашение её мужа на охоту. А я от выпитого чая передвигалась со скрещенными ногами (благо, широченный и длинный кринолин скрывал и не такие огрехи).
Неутомимая Ана решила ещё заехать к мужскому портному за костюмом Митчелла. Странно, что он сам этого не сделал. Как же последняя примерка?
Летом покупки делают с одиннадцати до половины первого, а ближе к зиме – с трех до четырех часов. До традиционного чаепития семейства Кроун, судя по всему, оставалось около часа, когда мы покинули портного.
Но Ана в этот день была в озорном настроении, как никогда раньше. Несмотря на то, что на площадях и мостовых в час-пик повозки и кэбы никак не могли разъехаться, кучеры ругались друг с другом, а пешеходы норовили попасть под колеса, моя госпожа дважды останавливала нашу карету: то съесть по кусочку заморского ананаса у торговца фруктами, то опустошить penny licks – такие малюсенькие стеклянные стаканчики, вроде рюмок, всего за 1 пенни со сливочным мороженым из тележки уличного мороженщика. Стаканчик нужно было вернуть продавцу, чтобы тот его вымыл и наполнил для следующего любителя лакомств.
- Митчелл меня убьет, если узнает. Он такой брезгливый и правильный, - сказала довольная и хихикающая Ана, вытирая рот платочком с красивой кружевной отделкой. Вкусное мороженое действительно стоило такого непослушания.
Поезд Митчелла отбывал поздним вечером, поэтому мы составили ему компанию в гостиной. Я не заметила, как уснула прямо в кресле-качалке, отогревшись у огня после крысиных бегов по промозглому Манчестеру. Утром я обнаружила, что кто-то заботливо меня укрыл пледом.
Я пришла к Коре на кухню, молча поставила на простой стол две тарелки и стаканы. Она в недоумении на минуту прекратила свою возню. Но какой смысл ради меня накрывать завтрак в столовой, если Ана никогда не спускалась с утра?
Мы ели в полной тишине, а я так привыкла к нашим утренним разговорам с Митчеллом. Кора, похоже ассоциировала меня с Аной, а хозяйку она явно недолюбливала по неизвестной мне причине. Чтобы получить хоть крошечное послабление, я принялась мыть посуду со стола, но кухарка не позволила.
Библиотека заперта, с кухни без слов прогнали, наружу нельзя.
Я слонялась по небольшому дому с ощущением полной бесполезности. Оказывается, сытая и размеренная жизнь тоже может стать в тягость.
Поднимаясь в свою спальню, я заметила, что дверь в будуар Аны приоткрыта. Может быть, она уже не спит. Её жизнелюбию в такой клетке можно было только позавидовать. Но ведь она сама себе хозяйка, у неё есть любящий муж. Ещё какой. А я? Я даже не знаю, кто я. Быть приживалкой в чужой семье такое себе жизненное призвание. Пользы от себя здесь я не заметила.
Осторожно постучала снаружи и вошла в комнату, но Аны не было. Дверь в спальню закрыта. Все-таки спит?
Огонь в камине давно погас. Но из черных углей и седого пепла торчала недокуренная сигара. Вот ведь странно. Никогда не видела, чтобы Ана курила. Или она позволила себе шалость, пока муж отсутствует, как маленькие дети лопают сладости, когда родители отлучились из дома.
На столике возле софы стоял бокал с недопитым, на самом донышке коричневым алкоголем. Я понюхала. Бренди, скотч, виски, коньяк? Если Ану развезло от сидра, то представляю, что с ней стало после такого крепкого напитка.
Я провела пальцами по серебряному подносу с щетками и гребнями для волос. Мне всегда они нравились. Рядом заметила ножницы. Обычно Ана шила в гостиной. Эти ножницы были оттуда.
Домашние туфли непривычно скользнули по полу. Когда я опустила глаза, то увидела черные пряди под ногами. Я слышала, что дамы дарят своим возлюбленным локоны, которые те носят в кулонах, или плетут из них браслеты, броши и даже картины. Странные ювелирные украшения. По мне так жутковато. Леди Гамильтон хранила прядь волос адмирала Нельсона. И я это откуда-то знаю.
Может быть, Ана решила отрезать памятный «сувенир» Митчеллу в дорогу или готовит рукодельный сюрприз на Рождество?
Как я раньше уже заметила, в будуаре были ещё две двери: одна вела в спальню, а назначение другой мне было неизвестно.
Сейчас эта дверь была открыта. Любопытство повело меня через неё, и я оказалась на узкой лестнице.
Моя натура неисправима - я пошла дальше. Вниз, вниз, вниз. Темно. Страшно и холодно. Слышалась какая-то капель, шум воды. Что это? Подвал?
Казалось, что ступени бесконечны, но по факту я преодолела всего 2 пролёта и оказалась у распахнутой настежь двери на внутренний двор дома. Вот почему было так холодно на лестнице.
Но почему дверь не заперта? Ведь так и воры могут проникнуть с улицы. А вдруг это и есть дело рук грабителя?
Бегом вернулась в будуар Аны и начала стучать в двери её спальни. Никто не отворил.
Я попробовала выдвинуть ящик секретера хозяйки, он поддался с легкостью и оказался совершенно пуст. Ни единой драгоценности. Всё остальное в комнате – мебель, платья, обувь, безделушки на камине пребывали в полном порядке. Значит, вор знал, где лежат самые ценные вещи.
А вдруг Ана услышала его и появилась в неподходящий момент? Вдруг она уже мертва, лежит и истекает кровью на своей постели? Или этот негодяй утащил её тело. А может быть, похитил и будет требовать выкуп у мужа, зная, как Митчелл её обожает?
Тут вспомнилось странное письмо без марки для хозяина дома. Его намеренно хотели выманить? Да, точно, так оно и есть.
Боже, что я ему скажу? Что делать? Я должна была быть рядом с ней.
Побежала в слезах к Коре. Ничего толком не могла объяснить, только махала, как сдуревшая птица, руками. Сколько же ещё я буду немой?! Голова совершенно перестала соображать. Могла же написать ей, чтобы всё объяснить.
Кухарка поднялась наверх, и когда я показала на пустой ящичек секретера, Кора с прищуром, но крайне спокойно уставилась на меня. Будто этого и ожидала. Неужели считает меня воровкой? Да что же такое, я уже проходила через это.
Я начала дергать ручку двери в спальню, чтобы выразить свои опасения. Женщина неторопливо вытащила связку ключей из передника, открыла замок и вошла. Я мгновенно закрыла глаза руками, защищаясь от предстоящего кошмара.
И тут Кора, как всегда гнусаво, сказала:
- Угомонись, нет там никого, - и с этими словами опять закрыла комнату на ключ. – Что глаза, как куриные яйца, выпучила? – развернулась и ушла.
Я никак не могла прийти в себя, настолько реальной в голове была страшная картина мертвой Аны.
Логика – моя ахиллесова пята. Не удавалось связать воедино все факты и улики. Нужен был какой-то план, чтобы разобраться с этим, иначе придется просто исчезнуть. Опять бежать.
Кора дала понять, что она мне не помощник, но подозрительной показалась её невозмутимость. С другой стороны, раз она не беспокоится, то, возможно, я раньше времени себя хороню. Ещё только утро. К тому же, Ана такая озорница и непредсказуемая женщина. Может быть, она просто решила тихо улизнуть из дома через черный ход на прогулку. Тем более, после того, как заправилась горячительным и выкурила сигару. Откуда-то из погребов моего мозга выбралась мысль: «Когда сядешь на горячую сковородку, то минута кажется часом». Кто же это сказал? В общем, я решила не кипятиться раньше времени.
Когда пробили часы на каминной полке, я чуть не подпрыгнула от страха. Так ничего и не придумала.
А я ведь всего час назад считала свою жизнь здесь скучной и нудной.
***
Ана так и не вернулась до вечера, а я зря потеряла целый день в надежде. Осталось два дня.
Кора за ужином с заговорщицким видом вытащила из-под половицы на кухне стеклянную бутылочку и предложила мне «Лауданум»***, чтобы успокоиться и уснуть. Вот и секрет её неуязвимости. Помня о том, как однажды я оказалась в сумасшедшем доме после самого сладкого сна в моей жизни, отказалась от заботы кухарки.
Декабрь 2013 года
Михаил
На часах полночь. Его жены всё не было дома.
В Мишиной голове началась передача «Пусть говорят»: «Телефон отключён. Неудивительно. Привычно. Опять спонтанно затусила с подружками. А ведь накануне говорила, что на работе завал перед премьерой. Отказалась от похода с ним в кино вечером, а сама просто выбрала более весёлое занятие. Сегодня разговора точно не выйдет, после шампанского русская речь ее, как всегда, покинет. Но завтра... завтра он... А что он может сделать-то в сущности?»
Три часа по полуночи. Ну, это уже слишком! А как же премьера и всё такое? Что и на работу наплевала? Вот уж вряд ли. Ведь и сине-зелёная с ангиной - и то пошла в свой театр. А вдруг что-то случилось?
Ему было стыдно от того, что он не знал номера телефона ни одной подруги жены.
Миша поехал к театру. Дороги были пустыми, а он так торопился, что впервые в жизни промчался на красный свет. Дважды.
Volkswagen Beetle стоял возле здания театра. Михаил купил этот автомобиль у бывшей владелицы после серьёзной аварии. Обычно люди боятся битых перевёртышей, как черт ладана, но он-то несуеверный. Каких только дурацких примет ни слышал от своих клиентов-автолюбителей: не мыть машину перед дальней дорогой, не пересчитывать деньги в салоне авто и не ехать на своей «ласточке», если уронил перед этим ключи.
Миша же без малейшего страха восстановил смятый кузов, выставил геометрию, зато по какой вкусной цене получил машину. А потом отполированную, как зеркало, преподнёс Асе в подарок. Говорить мнительной жене о том, что «жук» не совсем везучий и разок кувыркнулся в кювет, он не стал.
Миша выдохнул с облегчением и направился ко входу. Но рано отлегло от сердца.
Сторож Михалыч давно уже спал после трёх рюмок «Гжелки» и бутербродов из «Бородинского» с жинкиным домашним салом. Мужу Аси никто не отворил двери, да и это бы не спасло, ведь о том, что она заперта под театральной крышей, знали только двое. Пока... это только пока. Завтра об этом будет гудеть весь театр.
___________________________
*burn their fingers – идиома в английском языке, обозначающая «прогореть», «поплатиться за последствия своего действия».
**Стилтон - сыр с голубой благородной плесенью из особо жирного молока, традиционное лакомство, которое производят в Лестершире, Дербишире и Ноттингемшире.
***Лауданум – опиумная настойка на спирту, популярная среди женщин в викторианскую эпоху в качестве лекарственного успокоительного и снотворного средства. В 19 веке считалась безвредной.