Монтаж памяти

«Тебя нужно целовать...и часто. И нужно, чтобы это делал тот, кто знает, как это делать», - Михаил открыл роман «Унесённые ветром» на том месте, где девушкой был загнут на память уголок.

2013 год

- Ты моя должница. А в качестве платы я назначаю ужин в ресторане. Прямо сейчас. Отпразднуем твой дебют, - и это не вопрос. Считай, что приказ.

Молчание.
Артём цыкнул и недовольно вздохнул.

- Боже, девочка, это просто еда. Отомри, - он помахал раскрытой ладонью перед лицом Аси. - Спектакль окончен. Уже можешь выходить из роли вредной десятилетки.

Мужчина отпросил у бабы Маши молодую костюмершу, та взяла заключительные хлопоты на себя.

На углу через дорогу более пятидесяти лет находилось «Caffè del Teatro». Звуки джаза, стеклянные стены с видом на здание театра, барная стойка в виде рояля, спинки стульев, имитирующие форму виолончели. Вечером в зале мерцали лишь многочисленные свечи в фужерах, стеклянных вазонах и круглых чашах. Никаких прозаичных электрических ламп. И непременно аккуратные букетики живых цветов на каждом столе.

Артёму нравилось это местечко поразительным контрастом и разношёрстной публикой: парочка студентов могла заказать кофе и один на двоих десерт, и то самый дешевый - пирожное «Картошка», при этом за соседним столиком сидел народный артист, потягивая дорогое вино.

Актер уверенным шагом направился в укромный уголок, отделённый от остального зала плотными бархатными портьерами с золотистой бахромой.

- И как же ты умудрилась проваляться больше месяца с такой пустяковой операцией?

Ася, глядя по сторонам кошачьими глазами с налётом легкой скуки, говорила о том, что побывала на самом краю смерти, с улыбкой, шутливо, хотя её истощенный внешний вид кричал о серьёзном испытании, которое осталось позади, но окутало лицо девушки нуаровым флером:

- Артём Валерьевич, в российских больницах всё, как в чеховском рассказе «Интриги». Как сказал бы Антон Павлович - «учёные тупицы». Полоснули скальпелем сильней, чем задумали, и чуть не отправили на тот свет. Свищ образовался. К тому же забыли внутри во время операции прощальный «подарок». Если бы не мой ангел-хранитель, который нашёл другого хирурга, уже бы покоилась с миром. Откачали зачем-то, а сегодня вот стало ясно, зачем, - Ася лениво улыбнулась только одним уголком рта.

У Артёма пробежал холодок по спине от мысли, что девушка могла умереть такой юной, цветущей. Упоминание некоего ангела-хранителя он пропустил мимо ушей.

Гнетущее ощущение развеял официант.

Ася была на послеоперационной диете и ограничилась супом из грибов-лисичек, а Артём взял ассорти из брускетт с тапенадой, авокадо и печёными сладкими перцами. Он уговорил девушку нарушить предписания врача и выпить хотя бы один фужер игристого за её дебют.

Актёр в обществе дам предпочитал спрашивать и слушать, ведь все они любят говорить о себе. Глаза девушки, еще более голубые от оттенявшего их василькового платья, были наполовину прикрыты, поза такая расслабленная, уютная, словно она сейчас свернётся клубочком, как котёнок. Наверное, она устала после спектакля, обмякла после эмоционального выброса на сцене.

- Скажи мне вот что, бесёнок: зачем притворяешься диснеевской принцессой? Думаю, тебе по натуре куда больше свойственно кричать: «Голову с пле-е-еч!», - он сделал глоток и хитро посмотрел на свою спутницу, ощущая, как пузырьки напитка лопаются во рту.

- А зачем кричать? - Ася выдержала паузу, также как и испытующий взгляд синих глаз напротив. - Я и без посторонней помощи с топором неплохо справляюсь.

Артём и не сомневался, что ответ будет весьма оригинальным.

Принесли заказанные блюда, и «дуэлянты» принялись за еду. Артём взял на себя ответственность за развлекательную часть ужина. Как всегда.

- Знаешь, моя мать очень любила заниматься садом. Увидев у соседей, как через ограду на улицу свисают ярко-оранжевые юбочки-колокольчики (кстати, очень похожие на твои нарядные платья), тайком позаимствовала семена. Она и названия-то растения не знала. Высадила незнакомые семена возле беседки рядом с дачным домиком. Вкусный суп? - прервал свою историю актер. Ася кивнула головой, а Артём без всякого смущения зачерпнул ложкой из её тарелки, будто они закадычные друзья, а взамен протянул к губам девушки нетронутую брускетту. - Через два года после всевозможных танцев с бубном счастью матери не было предела. Зацвела её красотка. Дальше хорошо бы вспомнить каноническое предостережение: «Не желай ничего, что у ближнего твоего». Но мое философствование сегодня о другом.

Летними вечерами мы накрывали стол в беседке: чай с листьями чёрной смородины и малины, бабушкина галета с абрикосами и миндалем и большая чашка салата с ароматным нерафинированным подсолнечным маслом.

Однажды после такого ужина мы все втроём чуть не померли со страха. Мама слышала, что кто-то воет в доме, как волк, и ни ногой туда. Бабке привиделась чёрная мохнатая морда без рук и без ног, которая заторможенно каталась по даче с маниакальным хохотом. А я чувствовал, как кто-то бегает за моей спиной, иногда на минутку останавливается у самого уха и принюхивается. Всех словно парализовало. Вот так поужинали, называется. Мы, как дураки, боялись сдвинуться со своих мест, зажали уши от кошмарных звуков, и даже не говорили друг с другом. Никто не отдавал себе отчета в нереальности происходящего вокруг, утеряв контроль над головой.

Самой смелой оказалась мать. Не выдержала и понеслась, как угорелая, через дачную калитку за помощью к соседям. Те по её стеклянным глазам сообразили, что у неё бред и галлюцинации. Накачали нас активированным углём и увезли в город к врачу.

Мама вырастила убийцу. Бругмансию. В некоторых странах ее запрещено культивировать в общественных местах. Ядовитая, хотя красивая, и аромат источает невероятный. Видимо, мы надышались, да ещё и с ветром пыльца попала в еду.

Так вот я думаю, что ты та самая бругмансия. Красивая на вид, завлекающая, но вовсе не такая безобидная, какой хочешь казаться. Прав я или не ошибаюсь?

- Артём Валерьевич, а Вы сами-то умеете выходить из роли? Говорить не как книжный герой? Совсем-совсем нет? Такая эффектная подводочка к вопросу была.

- Не моя вина, маленькая мисс, что весь Ваш опыт общения с мужским полом сводится к таким простейшим экземплярам, как Дима Столяров и ему подобным. А я такой, какой есть, mon cher. Сдаётся мне, потому ты и цапалась со мной, что я достойный соперник, а Столярова не тыкаешь, снисходительно треплешь за ухом, как глупого щеночка. Что с него взять. Мы с тобой похожи. И не обманывайся, Димон - не дружочек, облизывается при взгляде на тебя. Кстати, он назвал тебя глазастой и с характером, - Артём многозначительно поднял брови. - Но ты не понимаешь, о чем я, правда? - И тут же хохотнул.

После двух фужеров Артём уже примерил Асин ободок с бантиком, рассказывая о нелепых этюдах, которые они сочиняли в театралке на первом курсе. А Ася подыгрывала ему, зажав прядь чёрных волос между носом и губой в качестве усов.

Вечер продолжила игра «Горячий стол», предложенная Артемом: они задавали друг другу вопросы. Кто не хотел отвечать на какой-то вопрос, обязан был пить до дна шампанское.

- Так нечестно, мне ведь сейчас нельзя алкоголь, придётся отвечать на каждый вопрос.

- Здорово я придумал? Не будь трусихой. Где та чумовая девчонка, которую я впервые увидел в гримерке, полной голых мужиков, а? Поехали! Как звали твою первую любовь?

- Томас.

- Твой кот что ли? - начал смеяться Артём.

- Всё уже, по одному вопросу за один раз. Моя очередь. Какое прозвище было в школе?

- Серьезно? У тебя есть уникальная возможность спросить у звезды театра всё, что угодно, и ты реально, хочешь знать мою кличку?

- Это весело. Буду потом держать Вас на крючке. Ну так что отвечаете или пьёте?

- Прыщ.

- Боже... это ужасно, - Ася закрыла рот ладонью, но всё равно не сдержалась и рассмеялась.

- Я ходил на уроки в бейсболке из-за дерматита, пытаясь скрыть страшные высыпания на лице. Теперь я. Твоя ненормальность?

- Гм... надо подумать... - Ася постукивала пальцем по губам и задумчиво водила глазами по потолку. - Не знаю, считается это... Я с детства лунатик: иногда дерусь с матрасом, ем во сне, разговариваю. Как-то в детстве уселась сверху на отца и начала скакать, как на лошади. Страшно, да?

- Балдёжно. Я бы посмотрел. А есть такие, которые в сонном состоянии идут к соседу, занимаются с ним сексом, а утром даже не подозревают об этом. Какое-то научное название есть для такого поведения.

- Но-но, не отклоняемся от темы. С кем был Ваш первый поцелуй?

- С помидором! - Артём прикрыл глаза ладонью, словно его поймали за чем-то постыдным. - Честно. Я очень стеснялся проявить неопытность с девушкой. И давай уже на ты, а то чувствую себя трухлявым пнём с каждым твоим «Вы». Твоя специальность по диплому?

- Филология.

- Какого цвета трусики на тебе?

- Эй, сейчас не Ваша... тьфу... не твоя очередь! Не жульничать.

За год работы в театре Ася уже поняла, что актер иногда совершенно беззлобно говорит по привычке слишком откровенные вещи. Такая уж у него натура.

- Да ладно, я и так уже их увидел. Белые, ахаха, - Артём, шутливо обороняясь, изображал руками невидимый щит возле лица. Ася буквально готова была наподдать актеру.

- Почему девушки маленького роста такие задиры? - он смеялся, прикрывая одной рукой голову десертной картой и отодвигаясь на стуле, чтобы брюнетка не могла до него дотянуться через стол.

- Ладно, ладно, последний вопрос. В какой позе ты просыпаешься по утрам?

- Ой, это простой вопрос. И ответ скучный. Несмотря на все мои ночные похождения, просыпаюсь я лёжа на спине и, как ни странно, с прямыми ногами и руками.

- Я так и думал.

- Что? Что ты там думал? Эй, рассказывай, что ещё за тайное знание такое, - но актер был непреклонен, показывая, что закрывает рот на замок. К тому же его забавляло, что наконец-то смог выбить почву у неё из-под ног и вызвать любопытство.

Разговор плавно перешел на тему интуиции. Артём хвастался умением читать мысли. И чтобы подтвердить своё мастерство предложил сыграть в «Телепатию»: Ася должна была думать о чем-то в течение пяти минут, а актер - угадать по её глазам предмет мысли девушки.

Он придвинулся ближе под предлогом того, чтобы лучше видеть микро-движения зрачков - необходимая техника настоящего телепата. Ася смыла грим после спектакля. Никаких румян, теней и туши. Только алая помада едва уловимым слоем. И всё равно прекрасна. Юность.

Артём улыбнулся своей хитрой медленной улыбкой, изучая синеву глаз под её кукольными ресницами. Сделал глоток шампанского. И в одну секунду, не дав сообразить Асе, поймал её в плен долгого, мягкого поцелуя, запуская лазутчиков - осторожные, но уверенные пальцы, в волосы на затылке девушки. Сопротивление было бесполезно - она окружена требовательными руками и ласковыми губами со вкусом шампанского.

Он всегда целовался с открытыми глазами, но в этот раз полностью отдался запретным ощущениям. Это называется украсть поцелуй. Без разрешения, с большой вероятностью того, что он больше никогда не повторится, но ты сгораешь от мысли о нём прямо сейчас. И тянешь момент удовольствия.

Потом оставаясь всё так же близко лицом к лицу, ещё раз посмотрел в ядерные воронки в расширившихся зрачках девушки и как-то заботливо провёл указательным пальцем по прохладной щеке, спускаясь ниже и очерчивая впадинку под губой. Глубоко вдохнул и выдохнул, будто сдался. И в конце игриво подёргал за спиральку чёрных блестящих волос, спадающих на её плечи.

Девчонка, храбрящаяся, но неиспорченная девчонка.

Она не дала пощёчину, не упрекнула, но немые знаки её тела сигнализировали, что Ася не девушка быстрого приготовления.

Артём неприкрыто любовался ею, убеждая себя в том, что в этом нет ничего дурного, ведь продолжения сегодняшней встречи никогда не будет. Он так умилялся юным существом высшего порядка в васильковом платье, что даже как-то смешно оттопырил нижнюю губу.

- Я правильно угадал? Об этом ведь ты думала?

Ася промолчала, взяла телефон, чтобы взглянуть на часы. Набрала пароль - комбинацию цифр 1, 8, 6, 0, чуть хмуря брови, - пришло сообщение в мессенджере.

- Сколько говорят, что ставить год в качестве пароля небезопасно.

- По-Вашему, каждому воришке известен год рождения Антона Павловича? Сомневаюсь.

- Когда ты установила этот пароль?

- Ого, какой нездоровый интерес. Кажется, когда мы начали репетиции «Дамы с собачкой», - Ася крутила на пальце кольцо с зелёным камушком. Актёр это заметил, как и всегда, с лёгкостью читал жесты. - Артём, давайте попросим счёт, - она опять обращалась на «Вы». - Поздно уже.

1860 год

Даже самый исполинский ужас не в силах непрерывно держать тело в полной мобильности. Раньше я удивлялась, как приговорённые к смертной казни, могли спать ночью накануне последнего утра своей жизни. Истощение. Оно беспощадно. Мы не небожители.

Гертруда, дневная служительница сумасшедшего дома, обнаружила меня распластавшейся на полу у двери рано утром после сумасшедшей ночи. Мои руки саднили, кровь на них засохла.

И тут нас накрыла новая волна тихого ужаса.

- Кто это сделал, мерзкие исчадия ада? - все молчали. - Кто? Бедная моя девочка, - женщина начала причитать и гладить по волосам мертвую девушку. - Бенни же теперь с горя умрет, и так-то заикается, горемыка.

Я подползла к мертвому телу. Это была Дейдра.

Господи! Я, я виновата в её смерти. Эта мысль сжирала все внутренности в животе, от чего он болел, словно кто-то вращал там кол. Я попросила её об услуге, за которую она поплатилась жизнью. Не зря ведь она интуитивно сторонилась и боялась доктора Смоля. Гадкий зверюга!

Глаза моей единственной здесь подруги и союзницы были по-прежнему открыты и пусты. На шее синели зверские следы от удушения. Ногти были содраны до крови, в пыли. Платье перепачкано. Она сопротивлялась, хваталась руками. Возможно, её тащили по полу, когда она была ещё жива.

Гертруда сняла со рта девушки грубую плотную повязку.

Я взвизгнула.

Там зияла дыра без зубов и даже без челюсти. Потому мы не признали ночью в ней Дейдру, ведь светящейся от фосфора челюсти уже не было. Что за свирепость и живодерство?

- Твари! Не выпущу ни одну отсюда, пока не сознаетесь.

Но все женщины молчали, ведь никто из нас не убивал Дейдру, а обвинить врача-головореза означало повторить участь бедняжки.

- Никто из нас не убивал, - всё-таки жажда справедливости и мести взяла верх. - Тело закинули, как мешок муки, посреди ночи. Без слов, без света. Мы не знали, что это Дейдра, и криками звали её на помощь всю ночь. Как оказалось, тщетно. Это Смоль. Я уверена, - глотая слёзы, силилась говорить внятно, не рыдая.

- Молчи, мерзавка. Как язык у тебя поворачивается. Доктор добрейший человек. Да и не любит он с людьми соприкасаться. Я добьюсь, что Вы у меня заговорите, как миленькие. Одна из Вас придушила сиротку во время ночного обхода, а остальные, такие же бездушные, прикрываете.

Как можно было отрицать очевидное. Если убийца была бы среди нас в комнате, то тут же нашлась бы и челюсть Дейдры, а пол залило бы море крови. Да и чем так чудовищно можно было размозжить и пробороздить полость рта.

Всё больше приходила уверенность, что старуха Гертруда либо заодно со Смолем, либо прячет от него его же собственные выходки мясника. Конечно, можно было подозревать кого-то другого из работников, но ведь смерть Дейдры так точно совпала с моей просьбой поговорить с доктором.

С другой стороны и мистер Кинг знал о моем разговоре с девушкой. Но ведь он здесь был ради меня, чтобы вытащить из лечебницы. Или я зря доверилась ему?

***

Каждую из нас в тот день крутили на вращающемся стуле дольше обычного, голодными. Словно пытали. Ждали, что кто-то не выдержит и станет жертвенным агнцем, готовым сдаться и взять вину на себя или лжесвидетельствовать, лишь бы прекратить собственные мучения.

Пять дней мы просидели взаперти. Без прогулок, без привычных завтраков в столовой. Нам выдавали раз в день непонятную воду в плохо вымытых металлических кружках и сухарь. И с каждым днём мои соседки всё яростнее набрасывались на паёк, грызли быстро, будто сейчас кто-то отберёт и этот кусок. Голод накапливался.

И каждую ночь, каждую адскую ночь мы слышали шаги по коридору. Кто-то ходил от одной стены до другой, порой останавливаясь и затихая у самой нашей двери, будто раздумывая и споря с самим собой.

И если в первые дни я всё надеялась, что Гертруда сдастся и поверит нам, а я успею всё рассказать мистеру Кингу, то сейчас уже знала, что всё бесполезно. Десятидневный срок в психушке мистера Кинга истёк. Его вызволят и заберут в Лондон. А Смоль будет мстить всем остальным за учинённый заговор. Думаю, это его я увидела тогда из сада в окне за шторой. А ведь он мог со второго этажа наблюдать и за нашими разговорами с мистером Кингом. Дурное предчувствие нагоняло тошноту и дрожь. Вдруг он и ему навредил, убил.

Но нельзя же просто смириться и позволить сгноить себя в сырой, пропахшей немытыми телами комнате. Замену Дейдре пока не нашли. А старуха Гертруда не проявляла рвения работать в две смены. Не стало таких долгожданных ночных разговоров со светящейся девушкой. Только непрекращающийся ужас и нарастающая с каждым днём истерия пациенток, которая передавалась в том числе и мне буквально с каждым глотком воздуха. Одна из девушек непрерывно смотрела на меня, пощипывая платье, качая головой и чмокая губами, хотя раньше не замечала за ней такого поведения. Эта ситуация из всех выбила дух. Я начала бояться, что мы просто перебьем друг друга в этой пыточной комнате.

От недостатка сна кости ломило, координация движений стала никудышной. Иногда я начинала что-то говорить, но не могла закончить фразу, хватаясь за остатки улетучившихся мыслей, как за крылья пригрезившейся, несуществующей феи. Граница между сном и явью постепенно растворялась - казалось, что я не сплю вовсе, но девушки порой будили меня кричащей от кошмаров и сражавшейся руками с чем-то незримым. Иногда я видела кого-то в чёрной одежде и капюшоне, он то шёл на меня, а потом вдруг исчезал, то тянул за волосы или плечо и стаскивал с кровати. Я его слышала даже с закрытыми глазами. Но потом видение и звуки рассеивались.

И так тошно стало той ночью. Каждый раз с наступлением темноты мы сидели в страхе. Это невыносимое ожидание, когда ты осознаешь, что находишься взаперти на отшибе, в глухом лесу Англии, а рядом бродит чокнутый маньяк-доктор, который терзает очередную беззащитную девушку. Это всё равно, что попасть в плен к племени каннибалов, и считать последние минуты и часы, сидя тихо, пока в котле на твоих глазах закипает вода.

Мне нужно было увидеть эту мразь, которая убила Дейдру. Это было очень, очень глупо и самонадеянно. Адреналин ослеплял, в ушах гудело. Казалось, я схожу с ума теперь по-настоящему. Сдавленные рыдания в подушку соседок по комнате забивали мои мышцы свинцом. Я зажимала уши руками, но это не спасало. Все органы чувств обострились до невозможного, как при китайских пытках пёрышком связанного и беспомощного человека. Я желала погрузиться в небытие, в абсолютную тишину, такую, чтобы не слышать даже собственное сумасшедшее сердцебиение и ток крови в сосудах, перестать существовать и прекратить всё это вокруг меня.

Неужели мы такие ничтожные, трясущиеся зверьки, которых можно держать в клетке? Меня выворачивало всё от всеобщей окружающей беспомощности и покорности. Нельзя же просто терпеть. Был крошечный шанс всё прояснить, и я хотела верить, что если Смоль психопат, то сумею найти нужные слова, чтобы успокоить его, договориться или же вызволить беззащитного ребёнка внутри него, как следует надавив на больную мозоль.

Я уселась под дверью и начала неистово кричать. Это единственное, что я могла. Ничего лучше не придумала. Хотела его спровоцировать. Часть меня жаждала выманить монстра из пещеры и убедиться во всем собственными глазами. Всё равно это была не жизнь. Я хотела доказать, что он убийца. Мне казалось, что я сильнее остальных, и всегда можно что-то придумать, схитрить, чтобы защитить себя.

- Смо-о-оль, я знаю, что это ты сделал! У тебя проблемы с же-е-енщинами?! Никто не хотел приласкать такого уродца? Потому ты скрываешься за чертовой тучей одежды? Отвратительный, как и всё, что ты здесь устроил. Давай, покажись. Тру-у-ус!

И вот послышались шаги по коридору. Уверенные, быстрые и тяжелые. Звякание выдавало связку ключей на поясе идущего.

Вот и дооралась. Готова ли я к тому, что будет дальше?
_________________________________
Визуализация образов
Ася

Артём

Михаил

Анатолий