Глава IX
Тома из квартиры №12 накануне Нового года купила старинную кружевную дорожку на праздничный стол. Cоседка этажом выше, помешанная на раритетных вещицах, открыла ей сокровищницу – блошиный рынок. Чего только не продавали люди, вытащив из своих чуланов и сундуков: медные подносы с латунными ручками, патефоны, старинные книги, самовары и советские чайные сервизы.
На этикетке Томиной покупки, висевшей на балконной сушилке и всё ещё влажной после стирки дешевым порошком, гордо красовалась еле читаемая надпись: «Made in England. Pure cotton». Эти слова – последнее, что увидела девушка, жившая в квартире №16, чуть-чуть не дождавшись боя курантов.
2014 год
Михаил
- Я бежал за ней до самой квартиры. Лифт не работал. Бежал и просил прощения. Хотя сам не понимал, за что именно. Она могла просто сказать мне «нет» там в лесу, а не нестись, как от чёрта. Бабки высовывались, глядя поверх дверных цепочек на меня и что-то бурча себе под нос. Мне было плевать.
Возле её квартиры, распахнув дверь, уже ждал батя: в майке-алкоголичке и трико, сложив руки на груди. Единственное, что он сказал мне, впуская дочь, которая пронеслась, как антилопа, удирающая от леопарда: «Вон!» Он не знал причину, но ему бы точно не понравилось, поэтому я не рискнул объясниться.
Надеялся, что девушка остынет, и мы поговорим позже. Но она в тот же час меня заблокировала. Везде. Закрыла аккаунты в соцсетях. То, чего я боялся.
А наутро я получил повестку из военкомата о военных сборах и на следующий день сидел лысый на лавке в военном грузовике среди таких же офицеров запаса. Телефоны у нас отобрали сразу же после прибытия на базу. Впереди ждали два месяца на неудобных койках в казарме, водянистая каша, отборный мат, пьяные вояки, изнурительный бег с голым торсом морозным утром, обгоревшие шея и уши от рытья траншей под октябрьским солнцепёком и ночные построения в трусах.
Но никакой беспощадный режим не мог так вымотать мне всю душу, как мысли о девчонке. За два месяца у неё, конечно же, появится кто-то другой, а я не мог подать ей ни единого признака жизни из этой дыры.
Она не была первой любовью, мало того, по словам моей матери, я встречался с девушками и лучше, и красивее этой. Помню, как однажды заскочил вместе с ней домой – забыл документы от машины. Дверь открыла мать. Она у меня непростая – перфекционист в десятой степени. Работает учителем географии в школе и завуч по воспитательной работе. Но увидев её, Вы ни за что не скажете, что она педагог. Мама очень молодо выглядит, подтянутая, густые каштановые вьющиеся волосы, вся в золоте, в мехах. Отец на городских архитектурных проектах всегда хорошо зарабатывал, одевал её, как куколку.
Мама после беглого взгляда на мою новую девушку сделала вывод, что она очень избалованная, и я буду пахать, как раб на плантации, всю жизнь, чтобы обеспечить все её прихоти. И всё равно ей будет мало. Мама рисовала мне этакую женушку из сказки Пушкина о рыбаке и золотой рыбке. Но, может быть, это мне и нравилось в ней – вызов, ощущение жизни на грани возможностей.
Дядька отца был баптистским священником с высшим теологическим и медицинским образованием. Не знаю, почему мы так редко бывали у него. Может быть, потому что родители железобетонные атеисты. Но однажды на похоронах нашей бабушки мы с сестрой гостили в его доме с ночевкой. Перед сном дядя рассказал библейскую историю вместо сказки. Наверное, она знакома всем.
Бог создает Землю и небо, растения, птиц, рыб и животных, а в самом конце человека. Так? Так, да не совсем. Он поручает Адаму ухаживать за Эдемским садом. А позже приводит к нему всех животных, чтобы мужчина их назвал. Тогда первый человек понимает, что одинок, ведь никого похожего на себя не нашел. И Бог это понимает, говоря: «Нехорошо человеку быть одному. Создадим ему помощника, соответственного ему». И тут к восторгу Адама появляется голая Ева.
Удивляюсь, как мой тогда ещё детский ум сделал такой взрослый вывод: прежде чем ввести жену в свою жизнь, ты должен подготовить все условия для её комфорта – возделывать сад. И к тому же придется познакомиться со многими-многими, с кем будешь чувствовать себя одиноким, будто говоришь на разных языках, прежде, чем встретишь ту самую.
Поэтому я не собирался жениться лет так до тридцати. В планах была собственная автомастерская, покупка квартиры, а только потом свадьба. У меня уже были кое-какие клиенты и деньги, неплохие для двадцати четырех лет. А в случае неудачи я всегда мог воспользоваться дипломом архитектора и отцовскими связями в строительном бизнесе. Легко менять планы, когда ты один и не несёшь ни за кого другого ответственность.
Но лежа ночью на койке в казарме, я готов был продаться этой девушке в пожизненное рабство в ту же минуту. Я был по уши влюблен. Она сделала последние месяцы особенными, яркими и счастливыми. Наотрез отказывался даже думать о будущем, в котором не будет её рядом. Готов был заплатить любую цену, пройти через унижение, лишь бы снова быть рядом с ней. Вспомнил рыжего борзого кота, который пил прямо из её кружки, грыз её тоненькие пальчики. Не поверите, но она его даже кормила из кофейной ложечки.
В какой-то момент позавидовал мохнатому наглецу, которого любят и прощают за все проказы. Может и глупо, но через полторы недели сборов я написал ей письмо, упомянув об этом, а ещё о том, что скучаю и сожалею о возникшем непонимании, и если она не выйдет за меня замуж, то стану монахом-отшельником. Понятно, что суровые армейские условия в пацанах пробуждают поэтические настроения, помноженные на дефицит женской ласки. Но я на полном серьезе предлагал ей целиком себя без остатка, хотя глупо было надеяться на согласие девушки выйти замуж спустя всего десять свиданий.
На следующее утро на построении во время переклички после всех фамилий прозвучало «Барсик?» Все молчали. Тогда командир вновь повторил вопрос и подошел ко мне: «Ну? Что молчишь, Барсик?»
Откуда я мог знать, что письма перед отправкой вскрывают. Только её кота звали не Барсиком, на две буквы командир ошибся. Так и привязалось ко мне прозвище до конца военных сборов. И смех, и грех.
Ответного письма я от неё не получил.
2013 год
У Артема была не только отработанная актерская техника на сцене, но и в жизни. Он великолепно владел эмоциями и чувствами, и безошибочно их сканировал у окружающих. Юнцы читают длинные и водянистые книги по пикапу, в то время как формула соблазнения от Артёма могла уместиться в одном абзаце.
Всё начинается с обжигающего взгляда. Если долго на кого-то смотреть, тот человек обязательно это почувствует. Так мы устроены. Потом в сражение вступает, как пешка, удачная шутка. Сойдет любой веселый бред. Улыбка, блеск в её глазах - вот цель. В начале флирта девушки с удовольствием принимают славословия в свою честь, которые подчеркивают их почти божественность. В следующий раз при любой возможности нужно оказать небольшую услугу или угостить чем-то. А вот и ключевой момент: резко опустить, дерзить, а лучше – вовсе игнорировать. Терпение, только терпение, мой друг. Рыбка уже на крючке, но нужно её поджарить. Не давая опомниться, неожиданно и бесстыдно поцеловать, напористо и страстно сжимать в объятиях разгоряченную злюку, которая уж было поверила, что потеряла для Вас всякую ценность. Чем ярче удастся разжечь фейерверк эмоций, тем меньше будет логики в поступках дамы.
Ведь именно к такому герою-любовнику они привыкли, благодаря тысячам прочитанных страниц любовных романов.
Митрошина Наталья Михайловна, хоть и была гигантским осетром, но приплыла к Артёму сама. Не докучала часто. Это были ещё и выгодные театру дипломатические отношения. Виделись они один или два раза в месяц. Она смотрела его воскресный спектакль, потом поздний ужин в ресторане, а в понедельник совместный выходной в его холостяцкой квартире или люксе лучшего отеля в городе. На заграничных гастролях они тоже останавливались в соседних номерах. Совместные фото для глянца на VIP-вечеринках и закрытых кинопоказах. Вырваться он не мог – начальство держало на мушке. Но хотел ли? Этого пока актер и сам не знал.
1860 год
Светящийся рот не собирался прокусить мою сонную артерию и даже вполне по-человечески разговаривал шепотом:
- Тише, тише. Ни звука. Я ночная сиделка. Вам лучше? Вчера совсем худо было, без сознания лежали.
Девушка убрала ладонь от моего рта.
- Ч-что с Вашим лицом? Мне кажется, оно светится? – спросила я.
Сиделка тихо рассмеялась:
- Вовремя я смылась со спичечного завода, а не то была бы светящимся скелетом в гробу, а так только челюсть. Треклятый фосфор. Отрава дьявольская. Столько зубов потеряла, пока сюда нанялась.
- А что это за женский крик?
- Доктор Смоль избавляется от гнили. Лучше не спрашивайте. И никому не говорите.
- Это Вы пациентку назвали гнилью?
- Нет, что Вы, мисс. Я ничего сама не видела, поэтому лучше бы мне проглотить язык. И не говорите, что я Вам что-то рассказала.
- Ну, пожалуйста. Я молчок, - изобразила, что закрываю рот на замок.
- Сама новенькая туточки. Поговаривают, что бабы становятся чокнутыми не от нервов, а от гнилого нутра: больных зубов, какой-то слизи в кишках. Марта из шестой комнаты сказала, что доктор вырвал прошлой ночью ей пять почерневших зубов. А ещё... ох, не знаю мисс, боюсь я. Я привыкла sip my tea.*
- Расскажите. Прошу Вас.
- В общем, Марта вроде не настоящая чокнутая, с виду нормальная. Просто не хочет возвращаться домой. Она здесь уже вторую неделю. Пигалице всего пятнадцать, а в четырнадцать её против воли выдали замуж. Марта до ужаса боится своего борова-мужа, который старше её отца. Больше, чем сумасшедшего дома. Но вчера пропала её соседка по палате – не вернулась после того, как доктор забрал, и утром её не было, и днём в саду не появилась. Доктор замкнутый человек, молчун. К нему можно только, если сам позовет. Я его видела всего-то пару раз, и то со спины в коридоре. Вот и не знаем, куда девалась Берти. То ли сбежала куда, то ли домой её забрали родные, или... ох, страшно подумать.
- А какой он этот Смоль? Старый? Молодой?
- Мисс, да кто ж его знает. Высокий. Вот и всё. Весь с головы до ног замурованный, в перчатках, дверь в кабинет открывает платком. Говорят, что жуть какой брезгливый. Убирают у него утром перед приходом, в полдень и вечером. И даже мыло меняют каждый день. Здесь ни к чаю, ни к кушаньям не притрагивается.
Опять раздался грохот: вначале хлопнула одна дверь внизу, а затем послышалось звяканье связки ключей и сильным ударом закрылась ещё одна дверь.
- Мне пора. Обход. Спите.
2013 год
Утренняя репетиция спектакля «В день свадьбы» началась с опозданием, так ещё и через полчаса Асю вырвало прямо на паркет репетиционной комнаты, хотя она и побежала к выходу.
Артём с самого её появления заметил, что лицо девушки, обычно кремово-розовое, сегодня горело нездоровым румянцем.
Актрисы не сдержались от язвительной реплики:
- У кого-то скоро пополнение.
Любимая тема шуток пошлых актеров - про постель.
Помощник режиссера их осадил:
- Не завидуйте, сороки.
Дима Столяров быстро направился к девушке.
- А вот и отец, - кто-то сказал вполголоса.
Парень усадил костюмершу в уголке, но она отмахивалась, мол сейчас полегчает - наверное, что-то не то съела.
Вызвали техничку. А баба Маша пошла за активированным углём. Репетиция продолжилась.
На обед Ася не пошла, приняла в костюмерном цехе анальгин и несколько таблеток абсорбента. Перед вечерним спектаклем еле приковыляла со стопкой костюмов в гримерную, в этот раз без привычных каблуков, в чьих-то шлепках, на пару размеров больше её ног, и закутанная в теплую шаль. Под глазами зеленели круги, губы, как потрескавшийся бетон.
И вдруг упала.
Артём поднял девушку с пола и усадил в кресло. Она оказалась неожиданно легкой, будто без костей, обмякшей.
Мужчина не ошибся, подозревая с самого утра у неё жар. Вот же она балда! Как можно настолько безответственно относиться к своему здоровью? Он намочил холодной водой свой носовой платок и приложил ко лбу Аси. Девушка пришла в сознание.
- Когда у тебя была последняя менструация?
- Не Ваше дело, - девушка сморщилась от боли и приложила ладони к животу.
- Не того мужчину стыдишься. Мне можно сказать. Беременна?
- Нет. Я же сказала, чтобы Вы не лезли ко мне.
- А ну подтяни колени к груди.
- Чего? - Ася растерялась от странной просьбы мужчины.
Артем силой взялся за её лодыжки, но даже малейшее движение согнутых ног в сторону живота приводило к боли, судя по выражению лица и крику девушки. Он надавил на живот, теперь уже рукой, и Ася снова зажмурила глаза от невыносимой боли, как только мужчина резко убрал ладонь.
В его голове замелькали вспышками погребенные кадры прошлого: скорая, рваная кривая пульса, а чуть позже ещё тёплое тело накрывают простыней и увозят прочь из мира живых.
- Когда началось?
- Вчера... - девушка решила сдаться, не лучшее состояние для словесной дуэли.
Артём быстро вытащил телефон из кармана джинсов.
- Саш, замени меня сегодня. Успеваешь... Всё... Надо. Потом.
Александр Соколовский был вторым исполнителем роли Артема в сегодняшнем спектакле. Шоу должно продолжаться, несмотря ни на что.
- Поехали, - обратился он к костюмерше, протягивая руку.
- Куда-а?
- Быстро. Аппендицит у тебя, - Артём уже властно тянул её под локоть в коридор. - Пока скорая приедет, перетонит начнется. Друга так потерял. Ключи от тачки с собой? Я поведу.
1860 год
Одиночество в тесной комнате и кровососные процедуры три раза в неделю сделают сумасшедшим любого здорового человека. Мне подливали какое-то слабительное и тошнотворное в чай, либо еда была совершенно испорченной.
Иногда я надолго впадала в какое-то беспамятство после крутящегося стула, иногда представляла, как наваляю старухе Гертруде, привяжу к кровати и одевшись в её служебное платье, чепец и фартук выпущу всех на свободу. Мы устроим бунт и заставим шизика Смоля отворить нам ворота. Смаковала детали восстания сумасшедших.
Но потом опомнившись, думала, что жизнь и так наказала старуху, раз лицо до безобразия перекошено параличом. А забитые невольницы дурки и шагу не сделают за ворота из страха реальности, которая творится в их собственных домах и в головах.
Единственной отдушиной была Дейдра со сверкающими (в прямом смысле слова) зубами. От неё я узнавала разные истории и последние сплетни, граничащие с горячечным бредом. Она заочно познакомила меня с некоторыми пациентками сумасшедшего дома. Кто-то был действительно опасен, но большинство, мне показалось, стали жертвами мира, в котором деспотично правят мужчины.
Эмма, мать десятерых детей, с родильным безумием попадает сюда после каждых родов. Она не говорит, не ест сама и не одевается, и всё время зажимает руками уши, даже в абсолютной тишине.
Джози убирала каждый день 20 комнат в хозяйском замке. Одна. Однажды под вечер она начала бить дорогую посуду с серванта вместо того, чтобы протереть ее от пыли.
Сара хотела убить себя из-за сплетен прислуги о ее интрижке с господином, у которого она работала.
Мэри задушила своего малыша, который чудился ей монстром.
Рут, зеленоглазая, смуглая креолка, которую муж привёз из Америки. Сожгла дом, когда узнала об изменах супруга, и он предложил ей раздельное проживание.
А Анна имела разногласия с мужем по поводу распоряжения её капиталом, обсуждала их при гостях. Тот сдал жену с диагнозом «острая мания».
Здесь оказались люди, брошенные, нелюбимые и даже забытые своими родными, что влияло и на обращение работников лечебницы к пациенткам. Грубость и равнодушие. Всё сойдёт им с рук, никто не бросится искать чокнутую женщину.
Ночная сиделка обещала, что с понедельника меня переведут в одну из общих палат, выдадут чёрное платье с кружевным воротничком и разрешать гулять в саду.
И вот в первый день недели после завтрака в столовой на грубых скамейках с другими пациентками я с диким восторгом вышла в сад под присмотром дневных сиделок. Вся территория небольшой частной лечебницы и пациенты были видны, как на ладони, с высокой башни смотрителя.
Неделя в одиночном изоляторе заставила меня радоваться любому человеческому лицу, свежему воздуху и возможности двигаться, а не лежать привязанной. Когда я шла второй круг вдоль высокой живой изгороди, оплетённой местами диким виноградом, местами бордовыми кустарниковыми розами, услышала мужской голос, который призывно шептал моё имя:
- Элайза.
Обернулась по сторонам. Никто меня не звал здесь в саду. Матерь Божья, я и вправду чокнулась? Слышу голоса.
- Элайза.
Пошла на шёпот.
Приглядевшись к изгороди, заметила, что она не каменная, а из металлических переплетений, с отверстиями в четверть ладони.
Через ячейки в заборе я разглядела лицо Майкла, того самого пастора, который выкупил меня из рабства Хьюзов. Он выглядел болезненно, похудел, изрядно оброс щетиной. А за ним ещё десять мужчин слонялись среди клумб и деревьев в таких же, как у Майкла больничных застиранных костюмах.
_______________________
*Sip one's tea - дословно с английского означает «пить свой чай». Эта идиома употребляется в значении «не совать нос в чужие дела».
На рисунке ниже зверское ноу-хау 19 века в лечении депрессии - люлька Юпика. Считалось так же, что буйное помешательство возникает от ускоренного сердцебиения, которое вызвано слишком активными движениями пациентов. Здесь их обездвиживали и держали целыми днями.