Глава IV
2014 год
Татьяна улыбнулась, закончив чтение рассказа Эдгара Аллана По «Система доктора Смоля и профессора Перро». Она не особо увлекалась художественной литературой, но это произведение её интересовало с профессиональной точки зрения. То, что в рассказе было вымыслом – сумасшедшие врачи сумасшедших домов, имело место во врачебной реальности.
В конце прошлого года она прочла в газете, как в челябинскую больницу устроился мужчина с поддельным дипломом о высшем образовании. Обман всплыл наружу, когда в стенах медицинского учреждения его встретил бывший одноклассник и забил тревогу. Ведь ненастоящий «доктор» ранее десять лет отлежал в психушке за ритуальное убийство товарища по школьной парте. Он заманил наивного мальчишку к себе в квартиру под предлогом имеющихся у него дома в распоряжении психотропных веществ. И вот теперь этот ненормальный оказывал врачебные консультации.
Лежащий рядом с Татьяной Комаров давно похрапывал. Эти звуки были похожи на какой-то оркестр несуществующих музыкальных инструментов: вначале он ртом шумно заглатывал воздух, потом, раздувая щеки, выпускал его назад, будто играет на трубе, а в заключение губы издавали финальный аккорд звуком «пффф». И так ритмично повторялось до самого утра. Вынужденная бессонница.
Она познакомилась с этим своенравным мужчиной-ураганом, когда в её отделение загремела женщина с послеродовой депрессией, на руках у которой был краденный айфон (правда, владелица не знала) – подарок её мужа.
Комарову нужно было провести допрос, но посторонние, не родственники, в отделение категорически не допускались. Тут нашла коса на камень: косой был старший лейтенант, а камнем – заведующая отделением, Татьяна. Она с присущей ей мягкостью, но всё же неотступно отказывала в доступе, пока не получила суровый приказ от главного врача.
Комаров, одержав победу, по непонятной причине почувствовал неловкость. Неделю спустя пробил по своим каналам сотовый телефон уступчивой блондинки и пригласил в ресторан.
Мужчина средних лет был каким-то растрепышем в вечно неглаженной рубашке и с прилично отросшими от редкого посещения парикмахера волосами. Его внешний вид, рассеянные движения пробудили в женщине какое-то инстинктивное желание позаботиться о нём. Несмотря на то, что Комаров был закостенелым мизантропом, подозревающим всех во лжи, к Татьяне он проникся неожиданным для самого себя благоговением. Мягкость её речи, лучистые, задумчивые, то зелёные, то серые глаза. А круглые, чуть пухленькие формы тела говорили о душевной доброте, почти как у его матери. Никакой фальши, суетливости и бегающего взгляда. Тогда же он и подумал: «Это моя женщина».
Заразившись от своей второй половины приёмчиками следока, Татьяна иногда чувствовала себя девой-детективом, вроде мисс Марпл, только моложе и привлекательнее. Так и сейчас. Загнанный в угол дедлайнами закрытия дел и прессингом сверху, беснующийся Комаров вынужден был признать суицидом загадочный случай девушки с кровавыми мозолями. Психотерапевт же не ограничена жесткими сроками, только она решает, когда дать заключение, что пациент излечился, и признавать ли его таким вообще. Так что её любительское расследование продолжилось.
1860 год
«Мисс, Вам ни за что не открыть замок Брама, если только Вы не носите в кармане отмычку америкашки Хоббса», - прозвучало за моей спиной. Дворецкий, Хартрайт, подкрался так бесшумно, что от неожиданности я подскочила на месте. Он что, как жираф, спит 20 минут за ночь? Сейчас ведь только начало шестого.
Отмотаем немного назад. Прошлым вечером застигнутая за подслушиванием, благодаря обмороку, я пришла в чувства от нюхательной соли. Ханна проводила меня в спальню.
Не знала, что ждать дальше после разговора камеристки с братом о моём «помешательстве». Мне нужна была какая-то защита и помощь. Больно было осознавать, от кого я пыталась спастись и отгородиться. От единственного близкого человека, от родного брата. На ум ничего лучше не пришло, чем написать письмо мистеру Эрмитажу, управляющему принадлежащей мне хлопкопрядильной фабрикой в Манчестере. Всё-таки официально, на бумаге, именно я была его нанимателем.
Пять часов утра. За ночь намеренно не сомкнула глаз, ожидая подходящего момента осуществить свой план. Ради всего святого, когда же необходимость в оттачивании стратегического мышления и побегах уже отпадет?
Я села за секретер в своей комнате. В этом доме все пропахло неумеренностью – моя писчая бумага источала аромат тех же сладких сиреневых духов, что и мои платья, перчатки и даже носовые платки.
Взяла в руки перо, окунула его в чернила. Мне казалось, что никогда ранее я этого не делала. Но быть в этом уверенной никак не могла из-за своей никчемной памяти. Слова попадали на бумагу со страшным скрипом, которым я боялась разбудить «Иуду» через стенку от моей спальни. Чернила оставили в некоторых местах капли, но у меня не было времени начинать всё заново. Коряво выведенные буквы сложились в вежливый текст:
«Уважаемый мистер Эрмитаж!
Вынуждена искать Вашей помощи в сложившейся безвыходной ситуации. Как истинный джентльмен, надеюсь, Вы исполните просьбу дамы.
Наличие собственного мнения и самостоятельности в вопросах распоряжения моим наследством, в том числе известной Вам фабрикой в Манчестере, послужили основанием для моего брата, Уолтера, допустить мысль о моем безумии. Ввиду вероятности помещения меня в сумасшедший дом я заявляю, что совершенно здорова психически. И прошу Вас защитить меня от злоупотребления со стороны моего родственника.
Если через неделю Вы не получите от меня очередного письма, то прошу Вас приехать в наш дом в Лондоне и выяснить обстоятельства, а затем предпринять меры по моему поиску и освобождению из заточения.
Прошу Вас не забывать о том, что, по последней воле отца, именно я являюсь Вашим нанимателем.
С уважением,
Элайза Гаскелл».
Запечатала конверт, гадая, за какой срок письмо будет доставлено в Манчестер.
Я приложила ухо к замочной скважине. Тихо. Никаких шагов и шуршания.
Необходимо было незаметно выскользнуть из дома, а там уже найти почтовое отделение. Но вот ведь задачка – одеться самостоятельно было совершенно невозможно. Корсет затягивался сзади, многочисленные малюсенькие пуговицы или крючки от платьев тоже были вдоль спины.
Недолго думая, я решилась на прогулку до почты без положенного корсета, корсажа и кринолина и в наполовину застегнутом сзади платье. Одежда должна быть бесшумной, шуршание шёлковых и атласных юбок непременно разбудит Ханну. Смех – смываюсь от собственной служанки.
Я надела какое-то узорчатое коричневое бархатное платье прямо поверх ночной сорочки и спрятала его под широким чёрным плащом, несмотря на то, что лето на дворе. Сейчас есть задача важнее, чем соответствовать ожиданиям прохожих на лондонских улицах. Натянула капор с вуалью. Не хватало, чтобы кто-то узнал меня и завёл разговор на полпути.
Высунула голову за дверь, как суслик из своей норки. Никого. На цыпочках дошла до лестницы, а там и до парадной двери. Вот же блин, я в домашних туфлях. Ай, ну и пёс с ними, пойду так.
Я как раз уже справилась с несколькими дверными засовами к тому моменту, когда меня поймал Хартрайт.
Но похоже решил мне подсобить. Достал связку старинных ключей из кармана и безошибочно подобрал подходящий. Провернул его в замочной скважине. Так же мастерски бесшумно и почтительно распахнул передо мной дверь.
- Никому ни слова, Хартрайт. Прошу, - сказала я строго, но умаслила самолюбие дворецкого последним словом.
- Мисс, я буду нем, как совесть Люцифера, - он ответил мне с опущенными в пол глазами.
Я поспешила наружу. Было уже светло. Напротив дома через дорогу находился какой-то то ли сад, то ли парк, который с четырёх сторон обрамляли белые здания-близнецы, как и наше.
На улице жизнь журчала бурным потоком, несмотря на ранний час: дребезжали телеги, мужчины и женщины в простой одежде куда-то спешили. Наверное, на работу. Я направилась направо, ожидая остановить кого-то и узнать дорогу. Появился мальчишка в кепи, рыжеволосый и в веснушках. Он начал взмахивать метлой, расчищая мне дорогу от грязи и конского навоза.
- Скажи, малыш, где здесь ближайшее почтовое отделение?
- Вы пойдете одна, мисс? Пешком? – на лице пацана выразилось удивление, граничащее с ужасом.
- Да, - сказала я очень строго, чтобы прекратить ненужные расспросы.
- Это же почти полмили, мисс.
Я выразительно молчала, намекая, чтобы он продолжил.
- Направляйтесь на восток мимо Итон-сквер, Честер-сквер, а там ещё две минуты ходьбы - и Вы на месте. Итон-сквер упирается в Церковь Святого Петра – здание с шестью колоннами и часами на башне.
Закончив объяснения, он протянул в ожидании свою ладошку. О, он ждёт от меня какого-то вознаграждения. Ну ещё бы, я вышла из такого фешенебельного жилища. Хотя мне и стыдно, и жалко его, но я просто сказала «спасибо» и направилась в указанном мне направлении.
Дома в этом районе были похожи друг на друга: белые, с подъездами и колоннами, иногда с балюстрадами, как четырехъярусные торты с белковым кремом. Я вертела головой по сторонам и искала глазами обещанный храм в конце каждой улицы, пересекающей ту, по которой я шла.
Мужчины смотрели на меня с каким-то лукавством в глазах, поэтому я старалась не встречаться взглядом с прохожими. Несколько раз я даже столкнулась с неосторожными мальчишками на дороге, которые, смотря мне за спину, вдруг резко убегали, как спугнутые воробушки. Но повернуться назад я боялась, лишь ускорила шаг.
Миновав две зеленые аллеи и долгожданный образ церковного сооружения, я увидела вывеску «Town Letter Receiving Office» и «поцеловала» запертую дверь. Ох, батюшки, ну, конечно, они, наверняка, закрыты в такой ранний час.
Строения здесь, на Eccleston Street, отличались от своих белых братьев на соседних улицах. Дома из красного кирпича с белыми оконными рамами, эркерами, арочными подъездами и острыми треугольными крышами были словно многоэтажными пряничными домиками из сказки братьев Гримм.
Часов с собой не было, как и мелочи в кармане. Зато часы были на башне Церкви Святого Петра. Решила побродить по улицам, чтобы унять нервы. Домашние туфли и подол платья были в ужасном состоянии от грязных дорог и местами непроходимых луж. Вот почему леди носят даже летом высокие кожаные ботинки. Я старалась запомнить каждый поворот, чтобы не потеряться среди похожих, как две капли воды, зданий.
В почтовом отделении меня встретил мужчина с закрученными длинными усами и в форменном костюме: темном кафтане из плотной ткани с металлическими золотистыми пуговицами и чёрной фуражке. Он поднял головной убор, приветствуя меня:
- Доброе утро, мисс.
- Доброе утро. Я хотела бы отправить письмо в Манчестер, - протянула конверт дрожащими руками.
- Ох, зачем же Вы подвергали себя такой опасности, мисс? Я через окно увидел, как Вы ходили по улице совершенно одна. Что не оставили письмо в почтовой сумке дома или почтовом ящике поблизости? С Вас один пенни, мисс Гаскелл, - произнес он, взглянув на адрес отправителя и наклеивая марку кирпичного цвета с изображением женского профиля на мой конверт.
- О! – я растерянно вздохнула, ведь в кармане не было ни копейки. Как же можно быть такой дурой, и не подумать об элементарных вещах. Мой план провалился. – Кажется, я забыла свой кошелёк.
- Всё в порядке, мисс, Вы его отдали мне, - раздался знакомый голос за спиной.
Я обернулась и увидела Хартрайта, который протянул мне монетку бронзового цвета. На одной из сторон также была изображена женщина в профиль с собранными в пучок на затылке волосами. Неудивительно, ведь страной правила королева, её образ был повсюду, но несмотря на этот факт, остальные представительницы слабого пола оставались абсолютно бесправными невольницами роскошных особняков и своих мужей, отцов, братьев, заложниками приставленных к ним слуг и служанок.
Хотя в этот самый момент я была благодарна, что этот безупречный мужчина Хартрайт молчаливо и незаметно следовал за мной по пятам, и спас от неловкой ситуации и опасностей большого города.
Обратно мы возвращались, идя рука об руку, хотя дворецкий долго отпирался, что так не приличествует даме из высшего общества, и ему положено идти немного позади меня. Ба! Что за бредни? Я настояла, чтобы мой спаситель сопровождал меня рядом и немного отвлек беседой.
Не знала, о чем с ним заговорить, и вовремя вспомнила разговор впотьмах у двери про какие-то отмычки Хоббса.
- Про какие отмычки Вы там говорили, Хартрайт, сегодня утром? – чуть по-дружески толкнула локтем в бок окончательно смущенного дворецкого с идеально ровной спиной и степенной походкой. – Подрабатывали воришкой, а? – я засмеялась.
- Мисс Гаскелл, Вы, верно, проверяете меня, намеренно убеждая в неприсущей Вам memories like goldfish* Хоббс был Вашим любимцем, а не моим. Неужели забыли, как 9 лет назад Вы вернулись с отцом с Всемирной выставки из Хрустального дворца в Гайд-парке? Вас изумила не абсолютно прозрачная гигантская конструкция выставочного здания с полукруглыми сводами и не оранжерея внутри него, настолько большая, каких раньше никто не видел, а шарлатан из Америки. Хоббс вскрывал новейшие представленные публике дверные замки. Он устроил настоящее цирковое шоу и собрал вокруг себя больше зевак, чем все остальные экспонаты. Но замок Брама, такой, как у нас, никто не мог вскрыть на протяжении шести десятилетий. Хоббс справился и с этой задачей. За 51 час. Помню, как после этого Вы, мисс, ещё несколько дней пытались шпильками для волос и булавками повторить подвиг своего кумира.
Как только мы вошли в дом, у дверей библиотеки нас встретил хмурый Уолтер и сердито отчеканил:
-Holy cow! – Он осмотрел меня с ног до головы. - Элайза, за мной.
2012 год
Артем
На следующий день после торжественного вручения горшка с геранью костюмерша пришла в гримерку перед спектаклем, как ни в чем не бывало. Она по своему обыкновению опять начала с самого низа театральной иерархической лестницы. Ну как её заставить делать, как положено? Девушка совершенно не поддается перевоспитанию.
Артём начал причмокивать так, как подзывают к себе собаку, а затем также по-хозяйски окликнул девушку:
- Девочка, ко мне, ко мне, - он похлопывал себя ладонью по бедру.
Все вокруг понимали, что мужчина ведет себя до смешного безмозгло, подобно задиристому пятикласснику. Совершенно растерял обаяние зрелого мужчины и загадочный сексуальный магнетизм. Но никто из молодняка не смел сделать Артёму замечание.
Эмоциональному вампиру нужен был допинг. Но со стороны девушки он наблюдал нулевую реакцию. Ни злости, ни ответных колкостей, ни смеха. Парни молча одевались самостоятельно, чтобы хоть как-то загладить хамство своего именитого коллеги перед хорошенькой девушкой. Брюнетка осталась без дела, и пыталась хотя бы расправить выглядывающую сзади подкладку сюртуков у актеров.
Артём же демонстративно продолжал стоять в одних боксерах. Между бровей проходила хмурая двойная борозда, которая в сочетании с изогнутыми угольно-чёрными бровями и дьявольски красивыми темно-синими глазами казалась сексуальной большинству окружающих женщин.
- Ну и ну, за что, парни, мы горбатим спину? Работаем на зарплату никчемным девчонкам, которые ни черта не выполняют свои элементарные обязанности.
- Наверху решили, что такому ветерану-актеру нужна не менее опытная костюмерша. Так что теперь Вашей партнершей, - девушка сделала выразительное ударение на последнем слове, - на постоянной основе будет баба Маша. Она придет с минуты на минуту.
- Моей партнершей, - Артем тоже особенно выделил это слово, - будет та, кого я сам захочу, - он медленно тигриной походкой приближался к собеседнице, попутно разворачивая обертку леденца. – Надеюсь, это понятно? – он с силой засунул леденец в рот костюмерши, на пару секунд задержав пальцы внутри неё. Он знал, что такого девушка никак не ожидала, растеряется. На это и был расчет.
Но тут Артём резко громко закричал.
- Дура! Бешеная моська!
Голубоглазая брюнетка со всей силы укусила Артема за пальцы так, что он не в силах был сдержать эмоции.
- Спасибо, конечно, Mx** Белохвостиков, за такую невиданную щедрость, но леденцы вредят зубам, - костюмерша вынула из кармана красивый белый платочек с кружевами по краям и вышитой монограммой «А.Р.-Г.», незаметно выплюнула в него леденец, а затем отправила сладкую стекляшку в мусорное ведро.
Только сейчас Артём понял, что даже не знает имени девушки, а инициалы на платке заставили мозг перебирать бесконечные варианты на букву «А». «Р.-Г.» - двойная фамилия? Это любопытно.
Актёр, делая вид, что потерял интерес к разговору, взял в руки смартфон и начал искать значение сказанного ею «микс». Ответ на поисковый запрос привёл мужчину в ярость. Умом он всё ещё помнил своё правило: любого можно победить, лишь продолжая видеть во всём происходящем что-то смешное. Но как же она его бесила. Хотелось вцепиться в её горло, заклеить рот зубастой троглодитке. Артём решил, что позволит ей удостовериться, насколько он мужчина. Много-много раз.
Ох, как палец-то болит.
__________________________
*Memories like goldfish - дословно переводится «воспоминания как у золотой рыбки», аналог фразы в русском языке «девичья память», означающей забывчивость.
**Mx - гендерно-нейтральное уважительное обращение «Mx» (произносится как «miks» или «muks»), применяется, например, в письмах, когда неизвестно адресат является мужчиной или женщиной.
Примечание. Рабочий день большинства слуг в Англии длился с 5 часов утра до 10 часов вечера, поэтому Хартрайт, как и остальные слуги, уже были на ногах к удивлению Элайзы.
На фото современный район «Белгравия», но архитектура сохранилась в том же виде, что и в 19 веке.