Глава III
2014 год
Анатолий
- У Вас есть кто-то сейчас, Анатолий? - спросила Татьяна, приглаживая светлые локоны за уши.
- Нет, я живу один. А почему Вы спросили? - блондин хищно вскинул бровь, хотя на вид «Паучиха» была немного старше его. - О, да я Вам приглянулся. Прокатимся после работы на трамвае? Или Вы увидели во мне подающую надежды лабораторную крысу, или лягушку для препарирования?
- Простите, - блондинка стушевалась и отвела взгляд, - просто беспокоюсь о Вашем эмоциональном состоянии, - врач холодно оборвала флирт.
- Ну и зря. Я таких офигенных сосательных петушков на палочках умею готовить. Людка научила. Ах, ты, черт, опять её вспомнил, - мужчина ударил себя кулаком в бедро. - А за «чёрта» бабушка бы по губам надавала, если была бы жива.
- Вернёмся к теме нашей встречи. У девушки были враги?
- Враждовать с ней осмелились бы только дураки. Она умела дать отпор, но старалась всё же сражать людей своим главным оружием - обаянием. Знаю только двух таких долбанутых неудачников, рискнувших выйти на тропу войны: рыжую кудрявую дрянь – её бывшую подругу-подстилку и зазвездившегося типа из театра. Правда, о нём я не слышал почти ничего от неё в последний год. Видимо, угомонился.
Про девку, типа её подругу, я всё ещё не готов говорить. Слишком трагичная ситуация приключилась. А про гада, изображающего Дон Жуана на сцене, скажу пару ласковых. Есть закурить?
Взгляд Анатолия был то отсутствующим, то бегающим, словно у бесноватого. Это свойственно для художников, да и вообще людей искусства - жить в параллельном, сюрреалистическом мире своих фантазий. Он приходил всегда в одной и той же одежде, чистой, но живописно небрежной: вельветовых брюках, болтающихся на худощавом теле, чёрном длинном кардигане до колен поверх старой майки. Казалось, он только-только снял свой фартук живописца и сразу же оказался здесь. Его шея была обмотана длинным серым шарфом в три оборота, словно жирным удавом. Кисти рук казались очень изящными для мужчины, без единого волоска, с тонкими запястьями, ровными, без узловатостей длинными пальцами, как у пианиста, и прямоугольной вытянутой ногтевой пластиной. Руки - это первое, на что обращала внимание Татьяна при знакомстве с мужчинами. Кисти Анатолия двигались, словно танцуя парный танец, то страстный, то нежный, и рассказывали историю по-своему, на собственном языке.
2012 год
Артем
Первые прочтения пьесы Чехова «Дама с собачкой» остались позади. Началась, так называемая в театральном комьюнити, разведка телом. Актеры должны были «протоптать ногами» свои слова с минимальным реквизитом и пока без костюмов. Артём не был новичком, которому перед выходом необходимо освобождать мышцы от скованности специальными упражнениями. Достаточно было контрастного душа по утрам. Он обожал покалывающую пену с ароматом арники, как и его любовницы, которые не прочь были присоединиться к водным процедурам.
Спустя четыре с половиной часа, проведенных актерами в репетиционной комнате, режиссер орал во всю свою лужёную глотку так, что содрогался его двойной подбородок.
Все жутко вымотались в ожидании. Ни у кого и крошки во рту не было с самого утра. Но от крика с отборными, непристойными для дамских ушей, фразами взбодрилась даже задремавшая молоденькая и симпатичная костюмерша. Она через час с начала репетиции опустилась прямо на пол, прислонившись к стене, потом зевала, и в конце концов уснула. Присутствие костюмера было неоправданным, ведь сценические наряды ещё не были даже сшиты. Только Артём надел рубашку героя другой пьесы, потому что пришёл на репетицию в неудобной вчерашней одежде после ночи, проведённой у очередной жертвы обольщения.
Но такое наглое отношение девушки просто взбесило... Нет-нет, не помощника режиссера, а главного героя пьесы. Это означало лишь то, что её совершенно не впечатляет актерская игра, Его игра, а, впрочем, она просто не благоговеет перед театром. Неприемлемое поведение. Артем был уверен, что это был демонстративный сон. Спектакль – роды. Это Он, играющий Гурова, сейчас рожал своего героя, а все остальные должны сделать всё, чтобы дитя появилось на свет: словом и делом.
Но брань режиссера была обращена именно к нему, а не к хамке-костюмерше.
- Я верил тебе, когда ты соблазнял замужнюю Анну Сергеевну, когда как ни в чем не бывало жрал арбуз в её комнате сразу же после секса с ней, наплевав на душевные муки впервые изменившей супругу женщины. Всё шло прекрасно. Потому что ты играл самого себя.
Артем развалился на стуле, испытывая полный упадок сил.
- Но любви в финальных сценах я не увидел. Любовь.. Мучительную, съедающую тебя изнутри... настолько, что после терзаний совести ты готов был поехать в чужой город, стоять под окнами дома любимой женщины, рискуя столкнуться с её мужем. Да Гуров вошёл в её театральную ложу, когда кресло мужа Анны не успело даже остыть. Тот должен был вернуться с минуты на минуту. Мужика в те времена за такие фокусы пристрелить на дуэли могли! Представь эти чувства! Опасность. Отчаяние. Жар чувств. Это не перепихон на одну ночь, о котором он с лёгкостью думал в самом начале. Прежний Гуров называл женщин низшей расой, менял их, как перчатки. Герой прошел такую сумасшедшую эволюцию, а у тебя даже выражение лица не изменилось. Это другое! А что увидел я?! Только твои нетерпеливые глаза с усмешкой. И всё! И всё! Полная дешёвка! Тьфу! Понял?!
Но Артём никогда в жизни не влюблялся. Намеренно. Он знал, что любовь заползает через голову, а потом лишает мужчину этой самой головы, словно гильотина чертова. Он не рвался стать марионеткой, когда можно быть свободным, независимым и наслаждаться всеми удовольствиями без каких-либо обязательств.
Что даёт эта любовь?
Влюбленные дураки сразу же начинают переигрывать на сцене, ему этого не нужно. Почему зрители смотрят на актрис? Потому что хотят их или хотят быть, как они. С актерами сложнее. Нужен настоящий талант и изнуряющий труд. Пахота. Нужно положить все мысли на алтарь настоящего творчества.
Артем смотрел на женщин, как искуситель, уже механически, по привычке. На любую из них. В пьесе же требовалось сыграть искренность, глубокую страдающую любовь и безысходность.
Он не выдержал и заорал в ответ:
- Да придурок этот Гуров! Не бывает такого в жизни! Идиот он, если спустя год после курортного романа ещё не забыл эту потаскуху, ещё и умудрился влюбиться в неё на расстоянии. Как такое возможно вообще? Бре-е-ед! В замужнюю бабу. Что свободных мало ходит? Роль деби-и-ильная! Неактуально это для современного зрителя!
Тут костюмерша слегка усмехнулась и тихо-тихо, будто сама себе, чуть отвернувшись и разглядывая потолок, сказала: «Ужасными бывают только актеры, а не роли». Этот приём применяется в спектаклях, когда герой сообщает тайное знание зрителям, якобы неслышно для своего оппонента.
Но исключительный слух Артема уловил её реплику. Он про себя хмыкнул: «Велика заслуга выдавать чужие мысли за свои. Процитировала Моэма и сидит довольная. Что знает эта ссыкуха про дурацкие роли!»
Толстопуз посмотрел на настенные часы.
- Всё, перерыв. Вечером спектакль ещё, - скомандовал руководитель, и все направились к выходу.
- Куда намылилась? – крикнул Артём слишком громко и властно костюмерше, которая покидала комнату под шутки симпатичного юноши-актера, которые он ей нашептывал на ушко.
– О-о-бе-е-ед, - обернулась, вздернула она одну бровь вверх, объясняя Артему, словно умственно отсталому, причину своего ухода.
- Театральная прачка обедает после того, как обслужит всех мужчин. Если успеет, - двусмысленная реплика была довольно обидной, поэтому спутник костюмерши решил её успокоить похлопыванием по спине и продолжил слегка подталкивать к выходу.
- Рабство отменили ещё в 19 веке, мистер, - весело парировала она и шагнула к двери.
Артем не унимался, созерцая полный игнор со стороны новоявленной выскочки:
– Как хочешь. Я могу и сам. Тебе же потом пуговицы на четвереньках собирать по залу и пришивать обратно. Не пойдёт сегодня вечером Золушка на бал, - с этими словами он грубо потянул рубашку в разные стороны. Послышался шум падающих, разлетающихся и катающихся по паркетному полу мелких пуговиц. А в зеркале Артём увидел собственное отражение с рельефным торсом.
- Я Вам пришью липучку вместо пуговиц, как в детском саду, - она обернулась на секунду, подмигнула грубияну, не теряя улыбки и самообладания, и ушла.
Из коридора раздавался звонкий смех девушки и едва уловимый низкий голос её спутника.
Артём был зол, как чёрт, от публичного унижения, которое устроил режиссер, когда разнес его актерскую игру в пух и прах. А тут ещё эта девчонка возомнила, что разбирается в театральном искусстве. Изображает тут субретку* с бойким и лукавым характером. Но ничего, он собьет с неё спесь.
Потом вдруг задумался. А что, если девушка чья-то любовница? Вдруг спит с режиссером или директором театра или того хуже – членом Попечительского совета, потому и ведет себя так нагло. Может быть, её послали последить, доложить, как ведутся дела, как соблюдается дисциплина? Или вообще, это её начальная должность для отвода глаз, а потом через пару месяцев резко повысят? Как он сразу не подумал о таком. У неё ведь была безупречная артикуляция, что подразумевало часы языковых упражнений. Да, девочка непростая.
Когда Артём вошел в гримерку, остальные парни покидали комнату, радостно предвкушая вкусный обед. Тот, который развлекал полчаса назад костюмершу, переговаривался с коллегами: «Она ничего. Глазастая. И с характером». После чего все басисто расхохотались.
Артем знал эти кодовые слова, которые служили безобидным на первый взгляд способом охарактеризовать новенькую актрису, да и любую самку: «глазастая» означало сочную грудь девушки, а «с характером» - соблазнительные ягодицы.
И скорее всего, в этот раз речь шла о новенькой костюмерше.
Артём чувствовал, что взвинчен чрезмерно, и виной тому не посторонние люди, а он сам. Но мысли о мести, такой изощренной, тонкой, не хотели покидать его голову. Артём втыкал вилку в сочного цыплёнка, запечённого с прованскими травами, и успокаивал себя, прокручивая образы девушки за самыми унизительными занятиями. То по локоть в мыльной пене, отстирывая его платки, носки, то начищая его туфли щеткой с кремом для обуви. С этого дня он и пальцем не пошевелит – пусть застегивает ширинку, ремень на брюках, завязывает шнурки. Он смаковал, какое это будет зрелище.
У Артёма дома была левретка, небольшая гончая собака. Мужчина взял её щенком. И знал, как дрессировать животное, чтобы оно знало своё место. Собака должна есть только после трапезы своего хозяина, лежать исключительно в ногах, не на уровне груди, не на диване. В ногах. Женщины тоже должны знать своё место.
***
В выходной день, в понедельник, Артём был в игривом настроении и придумал, как изобретательно намекнуть девушке о её ничтожном статусе в театре, но при этом открыто не причинять зло. Ему ни капли не было стыдно за то, что он, зрелый с виду мужчина, несмотря на существенную разницу в возрасте и имидже, ввязался в состязание и препирательство с какой-то совсем зелёной девчонкой.
Во вторник, когда гримерка гудела от разговоров и суеты перед выходом на сцену, Артём громко привлек внимание девушки, которая, как и прежде, игнорировала его и планировала помогать «звезде» в последнюю очередь после всех маломальских статистов спектакля:
- Объявляю перемирие. И в знак этого приношу свои дары, достойные такой девушки, как Вы, маленькая мисс. - Артём отвесил поклон. Головы всех в мужской гримерке были обращены к нему в ожидании продолжения эффектного шоу и порции ядовитого юмора. - Прежде всего, примите от меня эти прелестные цветы, - и он насильно сунул ей горшок с геранью. – «Не трогай герань – не будет вонять» - думаю, как нельзя лучше, подходит Вам, прекрасная леди. Прям как на той картине - «Женщина с геранью». Кстати, отличное народное средство от истерии. Можете меня не благодарить. Но это ещё не всё, - Артём засунул руку в карман брюк и что-то вынул. - Вот Вам карта для проката городских велосипедов. Этот транспорт будет выигрышно смотреться вместе с Вашими хлопковыми платьями-сорочками, а-ля конца 19 века. Велосипед ведь символ женской эмансипации, верно?** Я заметил, Вы настоящая воительница за права женщин. Вот и ездите, вся такая жутко независимая и самостоятельная, по городу на велосипеде с гордо поднятой головой. Думаю все пацаны тут со мной согласятся, что пробок и аварий станет меньше, если феминистки вернутся в седла своих двухколесных коней.
В конце такого своеобразного бенефиса Артёма гримерка разразилась мужским хохотом и аплодисментами.
В этот момент девушка выронила горшок с цветком, дала пощечину Артёму и ушла.
Вот и прекрасно.
Непрекрасным было лишь то, что актёру пришлось в тот день смириться с морщинистыми, шершавыми руками бабы Маши, обхаживающими его.
2014 год
Анатолий
- Её изнасиловали по заказу. Я в этом уверен. Всё произошло ужасно грубо и паскудно. Но хуже всего, что та тварь даже не подозревала, что это был первый опыт девушки в её двадцать лет. Он сделал вывод, что она не девственница. А всему виной её жуткое «везение» по жизни.
В 9 лет я учил её кататься на велосипеде. Она не сообразила, как тормозить, мчалась с горки прямо в сторону гаражей. Как я старался угнаться за ней. Не успел. Въехала на всей скорости в гаражную стену. На колесе восьмерка, а светлые шорты между ног перепачканы кровью. Переживала, кто поверит в такую неправдоподобную историю в её первую брачную ночь. Короче, для Насти велосипед - слово-боль.
__________________________
*Субретка - актёрское амплуа, персонаж пьес, бойкая, остроумная, находчивая служанка, помогающая господам в их любовных интригах.
**С появлением велосипеда и его возрастающей популярностью к концу 19 века обществу, несмотря на ожесточённую критику мужчин, пришлось постепенно примириться с тем, что в женском гардеробе появляются брюки - очень широкие шаровары. Такой предмет одежды являлся допустимым раньше исключительно для мужчин. Считалось, что женщинам такую вещь крайне неприлично носить.
Ниже картина «Женщина с геранью» Каролины Августы Лорд