Глава II
Она каждое утро начинала одинаково: включала горячую воду в ванной, ставила чайник, а затем выбирала книгу. После этого закрывалась почти на целый час, погрузившись в обжигающую воду. Рядом на стуле стояла чашка чая с молоком. Её совершенно не волновало, что я тороплюсь на работу, хочу умыться. Она жила по каким-то своим внутренним часам. Поэтому я привык чистить зубы на кухне и прощался с ней через запертую дверь с запотевшим узорным стеклом. Однажды даже решился на эксперимент - перекрыл с вечера горячую воду. И что Вы думаете? Она не поленилась нагреть несколько огромных кастрюль с водой, но своей привычке не изменила.
1860 год
Не спалось после завтрака от атакующих меня мыслей, и я отправилась на разведку по особняку. Широкая лестница, застеленная багряной ковровой дорожкой, служила проводником между четырьмя этажами.
Зачем двум людям столько места? Чтобы реже встречаться друг с другом?
Я заглянула в каждую дверь и насчитала 5 спален и 3 гостиных, а ещё библиотеку. На чердаке тоже были какие-то жилые комнаты, скромно меблированные. Наверное, для домашних слуг. В соседней от моей спальне меня застала врасплох та самая девушка, которую я видела с утра. Это была её комната. Так неловко, что вторглась сюда в её отсутствие.
- Мисс, Вы меня искали?
- Ах, да, - внезапность появления служанки привела меня в растерянность. – Хотела спросить, во сколько подают обед. Собираюсь вздремнуть.
- Как всегда. В восемь часов вечера.
Какой же это обед? Самый настоящий ужин. А я толком ничего не съела с утра. Девушка почему-то смотрела на меня каким-то испытующим взглядом.
- Мисс, прошу меня извинить, но Вы же помните, что сегодня к afternoon tea Вы пригласили вдовствующую герцогиню Ван де Камп, мистера Гарди с его кузиной, которая приехала погостить из графства Дербишир?
- Конечно, конечно, - произношу уверенным голосом и возвращаюсь в свою спальню.
Ума не приложу, что за послеобеденный чай. Хорошо иметь прислугу, которая знает, что нужно делать.
Боковым зрением замечаю всё то же черное платье и белый чепчик. Она будет теперь меня караулить? На часах 11:00. Во сколько и где будет проходить чаепитие? Успею что-то прочесть на эту тему?
- Милочка, я не припомню, куда положила женский журнал, который читала. Не окажите услугу, будьте добры принесите его мне.
- Конечно, мисс Гаскелл. Но... - она мнется, теребит свой белоснежный фартук и не решается что-то сказать.
- Что?
- Гости будут уже через час. Конечно, они, как и положено по этикету, опоздают минут на пятнадцать, но всё равно Вы рискуете не успеть сменить платье.
- Ой, ты знаешь, что-то я сегодня в облаках витаю. Признаюсь честно, не заметила, сколько времени прошло после завтрака. Что ж, давай займемся моим нарядом. А где мы сегодня принимаем гостей?
- В малой гостиной, мисс.
Как оказалось, большая часть платьев в гардеробе незамужней девушки в Англии была светлых оттенков. Видимо, так претендентки на роль невесты заявляют о своей непорочности.
Я выбрала наряд сливочного цвета с воротничком и пуговицами, чтобы надежно скрыть декольте от этого извращенца Гарди, о котором говорил мой брат. Судя по всему, пожилой джентельмен решил приударить за мной, так что не стоит ещё больше поощрять его ухаживания. Только замуж мне не хватало ещё выйти здесь. Под верхним слоем оборок платья, прихваченных по бокам синими бархатными бантами, виднелась пестрая юбка в бело-синюю полоску.
Блондинка с помощью шпилек и голубых атласных лент виртуозно соорудила прическу на моей голове. Казалось, что острые железки воткнулись прямо в мозг, волосы были слишком туго стянуты в пучок, от чего глаза приобрели раскосый разрез.
Я попросила девушку проводить меня в малую гостиную под предлогом, что может неожиданно понадобиться её помощь. В комнате сидел брат и читал что-то под названием «Punch», время от времени громко смеясь. Он казался славным малым, неспособным на намеренное зло.
С количеством безделушек и мебели в гостиной был полный перебор – почти ни одной пустой стены. Бедная горничная. Как должно быть утомительно протирать пыль в такой комнате. Я насчитала здесь четыре столика разных размеров, на каждом из которых, кроме одного, стояли какие-то декоративные вазочки, более крупные вазы с живыми цветами, канделябры. На стенах - картины в золоченых резных рамах. Над камином зеркало и декоративные бело-голубые тарелки на полке. Деревянный часовой шкаф с маятником. Наверное, каждый час раздаётся этот пугающий звук. На двухместном диванчике расшитые подушечки. Почти весь пол прикрыт огромным ковром. Опять бордовым.
Брат сидел на мягком стуле, его ноги покоились на низком пуфике.
- Что стоишь? Садись в чиппендейл, а Людовика оставим гостям, - на минуту он выглянул из-за своего чтива, чтобы критическим взглядом исследовать мой наряд. Ох уж, эти старшие братья.
Они дают имена мебели? Я понятия не имела, куда мне предлагают приземлиться. Почему-то перед глазами были только какие-то барсуки и мужик в белом кудрявом парике и панталонах.
- Мне обязательно присутствовать здесь?
- Ты же обожаешь эту традицию прям, как герцогиня Бедфорда*, которая её придумала. Тебе лишь бы пожевать что-то, не дожидаясь обеда, а потом неохотно ковыряться за столом с нормальной едой.
Как раз в эту минуту вошел шикарный мужчина, высокий, в черном фраке, белой рубашке и с такого же цвета бабочкой на шее. Он был просто неотразим. Длинные пальцы обтянуты светлой тканью перчаток. На ногах начищенные до идеального блеска черные туфли.
Неужели тот самый мистер Гарди, которого брат назвал старикашкой?
И тут красавчик заговорил, растягивая гласные звуки, что тоже придавало ему шарма:
- Сэ-э-эр, мистер Га-а-арди, миссис Ван де Камп и мисс Ко-о-оллинз прибыли. Проводить их сюда, сэ-э-эр?
- Конечно, Хартрайт. Мы их ждем.
Опа! Так он наш дворецкий? Вот ведь, чуть не попала впросак.
В гостиную вошли трое гостей, одним из которых был толстый коротышка с кривыми ногами, двойным подбородком, лысиной и отвратительными бакенбардами. Его неопрятные брови с проседью набрякли на веки. Нос с громадной горбинкой (наверное, кто-то его сломал, и, наверное, не один раз). Тот самый ухажер. Меня передернуло.
После приветствия гости продолжали стоять, а брат прочистив горло, посылал мне невнятные сигналы глазами, после чего я вспомнила, что Грейс, моя хозяйка из «прошлой жизни», всегда указывала гостям их место.
Я предложила, как самому старшему, мистеру Гарди сесть на удобный диван, рядом усадила следующую за ним по возрасту миссис Ван де Камп, а в мягкое кресло отправила юную мисс Коллинз.
На что услышала реплику вдовы, сказанную ироничным тоном с растянутыми гласными и вздернутыми бровями:
- Это преле-е-естно, - что, скорее всего, означало ровно противоположное.
- Удивительно, мистер Гаскелл, что Вы дома и решили остаться с нами на чай, - молоденькая гостья начала петь дифирамбы моему обаятельному брату.
Надо признать, когда он весел, довольно приятный молодой человек. И да, он симпатичный с забавными золотистыми кудряшками, торчащими вверх так, что кажется кто-то невидимый держит его за волосы. Интересно, это такая мужская мода, или он просто не дружит с расчёской?
- Вот женюсь, мисс Коллинз, и придется скрываться в клубе «Уайтс» от супруги, а пока мне и дома хорошо.
Двери в гостиную вновь распахнулись, и слуги накрыли синей скатертью круглый столик, поставили чайные пары бело-синего цвета из тончайшего фарфора, комплект тарелок, чайник, кувшин, от которого поднимался пар, молочник, сахарницы с белым и коричневым сахаром-рафинадом, ложки, вилки, ножи.
Второй слуга расставил двухъярусные вазочки с аппетитными закусками: маленькими кусочками белых воздушных бисквитов, соединенных бордовой прослойкой из джема, домашними вафлями, тарталетками и печеньем.
Перед своим уходом один из слуг накрыл стеганным чехлом серебряный чайничек и перевернул песочные часы. Здесь такой строгий регламент, что даже чаепитие длится не больше отведенного времени?
Мамочки, это же западня. Я жуть как хотела есть и пить, но как это сделать не знала? Почему всё так сложно? В этом обществе, наверняка, есть парочка правил, как леди следуют прилично дышать, а уж английское чаепитие – целая дисциплина, которую преподают с младенчества.
В это время песчинка за песчинкой падали на дно стеклянных часов, но никто и не притронулся к угощениям. Не для красоты же здесь всё это расставили?
- Ну вот, чай и готов, - проговорил мой брат.
Так вот для чего песочные часы. Ох, какие они педантичные.
Возникла неловкая пауза.
- Элайза, - брат указал мне рукой на столик.
Хозяйке первой положено пить чай?
Налила в фарфоровую чашку крепкую заварку, затем кипяток из кувшинчика, а следом молоко. Эти действия почему-то вызвали приступ кашля у моего брата, а мистер Гарди начал отвлекать дам разговором, суть которого я не улавливала от волнения и бьющего в висках пульса. В нос ударил мерзкий запах бергамота. Я положила на десертную тарелку кусочек бисквита своей чайной ложкой.
- Дорогая сестрица, позволь я помогу тебе поухаживать за гостями. Сегодня Элайза с утра себя неважно чувствует. Вы уж её простите.
Старикашка лукаво подмигнул мне, мол, прикроет меня, и продолжил заговаривать зубы женщинам.
Брат налил вначале молоко, а лишь затем заваренный чай в чашку и, о, ужас, никакого кипятка. После того, как все три чашки были наполнены вонючей бергамотиной, он открыл чайник и долил в него горячую жидкость из кувшинчика. Себе положил с помощью вилки и небольшого ножа бисквит с джемом на десертную тарелку.
Позор. Как можно было так опростоволоситься? Всё, абсолютно всё я сделала неправильно. Покрасневшая до самых корней волос подала чай нашим гостям.
Уселась на свой стул, пытаясь удержать чайную пару и десерт в другой тарелке. Как это всё есть и пить? Встала и убрала тарелку с едой обратно. Такое разочарование. Брату повезло - его кресло рядом с другим столиком.
Но ничего гости уйдут, а я наверстаю упущенное и полакомлюсь. Не думаю, что человек, бросающийся цветами за столом, осудит меня за еду руками, когда мы останемся наедине.
Подношу изящную кружку к губам. В голове промелькнула картинка с чашкой в руке и оттопыренным мизинчиком. Полагаюсь на интуицию и повторяю это движение. Тарелка от чайной пары осталась в другой руке возле колена. И жалею об этом, потому что кузина мистера Гарди демонстративно преподает мне мастер-класс. Она держит блюдце на уровне груди и лишь слегка приподнимает от него чашку, при этом мизинец и безымянный пальцы девушки прижаты к ладони. Верхнюю часть фарфоровой ручки обвивают только указательный и большой палец, а средний придерживает нижнюю часть.
- Вижу, что Вы удивлены, мисс Коллинз, моей манере пить чай, - приподнимаю с достоинством подбородок и важно смотрю на девушку. - При дворе её Величества новая мода. Да-да, сама только на днях прочла статью миссис Хьюз в женском журнале. Но Вы в провинции, наверное, верны старым добрым английским традициям. За этой модой разве угонишься, - я махнула рукой, поставив блюдце на колено, и постаралась непринужденно сделать глоток, всё так же по-своему. Из журнала Кэролайн я знала, что и Англия, и Америка во всем подражают своей любимице Королеве Виктории. Так что любая нелепость будет оправдана, стоит лишь сослаться на авторитет её Величества. Конечно же, никакой статьи миссис Хьюз не существовало.
И вот рыжеволосая Коллинз уже пыталась повторить мою манеру держать чайную чашку, а мистер Гарди решил завести разговор на более безопасную тему:
- Моя кузина думала, что где-то пожар, когда только приехала в город. А я говорю, что ей повезло побывать здесь летом, а не осенью или зимой, когда все топят камины в каждой комнате, и на улице от застилающего угольного тумана не видно даже собственных ног. «Большой дым» - второе имя Лондона. Кто придумал это название, Уолтер?
Вот как зовут моего брата. Хоть какая-то польза от никчемного приема.
- Ох, мистер Гарди, Вы задумали меня загнать в угол при прекрасных дамах? А как же кодекс джентльменов? - рассмеялся обаятельный блондин.
Вдова лишь молча переводила свои малюсенькие поросячьи черные глазки с одного мужчины на другого, странно фыркая покрасневшим носом. Рыжая мисс Коллинз явно охмуряла моего брата, пытаясь блеснуть умом:
- А я так удивилась и совсем не поняла, когда прочла в мартовском номере «Таймс» об утонувших девушках в Лондоне. Они потерялись весенним вечером в тумане и случайно зашли на береговую линию Темзы. Так и не смогли выбраться из мутной воды. Утонули. Я тогда подумала, что леди были не в себе. А оно вот как бывает, оказывается.
- Мисс Коллинз, чтение газет вредит женским нервам, - рассмеялся толстопузый коротышка.
- Почему же? Теперь мисс Коллинз точно не станет ходить по Лондону пешком, да ещё и без сопровождающего. Да, мисс? – братец решил занять сторону оппозиции и был вознагражден улыбкой из-под ресниц рыжей бестии с припудренными веснушками.
- Что Вы, что Вы, мистер Гаскелл, разве уважающая себя девушка станет прогуливаться по городу с другой юной леди?
Что за чушь? Выходит, теперь нужно весь день сидеть взаперти, пока кто-то не соизволит выгулять девушку, как шпица?
- А Вы приехали в Лондон, чтобы целыми днями сидеть в особняке кузена и ходить по гостям, передвигаясь в экипаже? Это же скучно. А если он будет занят? Я бы на Вашем месте стащила у брата мужской костюм, плащ и цилиндр и сбежала на прогулку через чёрный ход.
Все начали хохотать, хотя я говорила на полном серьезе. Это же тоже рабство, комфортабельная тюрьма.
- Знаете, пожалуй, надо прятать от Элайзы журнал «Punch». Она начиталась там всяких шуточных диалогов кокни** из Ист-энда и теперь решила разыграть пародию на них. С самого утра смешит меня, - тут брат начал изображать мой акцент и произнес какую-то бессмыслицу. – Do you want a cup of You and Me?
Мистер Гарди оживился, явно пытаясь завоевать мою симпатию:
- О, да-да. Вот ещё одна их излюбленная фразочка – «Do you Adam and Eve me?». Элайза, конечно, до Вашего актерского таланта нам далеко.
Я подозревала, что имитировать британское произношение мне плохо удавалось, да и время от времени просачивался рабский акцент, к которому я так привыкла в имении «Колыбель магнолий». Мне вдруг подурнело от приторных улыбочек, тщательно отрепетированных скучающих женских взглядов и слюней мистера Гарди, которые у него вызывало моё присутствие.
- Элайза, а Вы не сыграете нам на фортепиано, как в прошлый раз? - мой кавалер поставил невыполнимую задачу.
Пора было смываться. Быстрее.
- Простите, что-то я неважно себя чувствую, - резко ответила я и в подтверждение своих слов начала обмахиваться ладонью.
Тут все резко засобирались.
- Нет, это мы непозволительно долго засиделись, мисс Гаскелл, - пролепетала герцогиня Ван де Камп. – Нам ещё надо успеть сменить платья перед чаем в пять часов у Вашей тётушки. Мы же можем надеяться увидеть Вас там, моя дорогая? И вообще, ума не приложу, почему Вы, бедняжка, не перебрались к ней после смерти родителей, - мадам раскудахталась, разохалась, поднимаясь со своего места, словно старушенция, хотя ей явно было не больше сорока лет.
Вот проклятие, ещё одно мероприятие сегодня я не вынесу ни за какие коврижки. Улыбнулась и направилась к дверям, предвкушая долгожданное уединение в спальне.
Отчего-то старикашка и брат наперегонки заторопились к выходу вперёд меня.*** Уолтер тихо проговорил, слегка наклонившись к моему уху: «Задержись. На пару слов».
Я плюхнулась на диван.
Через пару минут зашел Уолтер и засмеялся, прикрывая ладонями лицо. Он всё пытался заговорить, но опять начинал хохотать и растирать глаза, на которых выступили слезы от такого веселья.
В конце концов он сел в кресло и сказал:
«О-о-ох... умора. Элайза, я настолько убедил тебя за завтраком, что ты решила навсегда избавиться от единственного кавалера? Кое-как дождался, пока они уйдут, чтобы не подавиться со смеху. А, помнишь, когда-то в детстве ты обожала играть с мистером Гарди в настольную игру «Путешествие по британским колониям»? Он, конечно, с тех времён отрастил знатное брюхо.
Ты всегда была проказницей, но сегодня... Усадила его на диван, вместо кресла Людовик, на которое мы обычно отправляем почтенных джентельменов. Ну даёшь, выставила его женщиной, указав место на диване. Но он же папин давний друг, всё стерпит. Раньше пил чай с тобой из кукольной посуды, а уж на диване ради тебя посидеть - мелочь. Его таким не отпугнуть.
Потом ты заговорила, словно вылитая кокни с этими их «ain't», «isn't», - Уолтер начал гримасничать так, что и меня рассмешил. - А как ты сказала «bover» вместо «brother». Значит, с утра ты на мне разминалась перед приходом гостей? И всё с таким гордым лицом и поднятым вверх подбородком. Помню, как гувернантка, следуя примеру воспитания королевы Виктории, вшила в твой воротник впереди иголки остролиста, чтобы не смела ходить с опущенной головой. Этого у тебя не отнять. Но если бы отец увидел, как ты наливала чай. Ладно ещё Гарди и его дурочка-кузина, но герцогиня... Хотя та чуть не захрапела прямо с чашкой в руках.
Кстати, Элайза, надо найти тебе компаньонку. Не дело нам жить вдвоём под одной крышей. Ван де Камп не по доброте душевной намекнула о твоём переезде к тёте. Начнут судачить».
***
Я сидела в комнате, разглядывая через окно переходящих от дома к дому булочников, молочников, каких-то пеших мастеров и владельцев особняков. Вдали виднелся зелёный парк.
Появился мужчина с лестницей, он по очереди зажигал фонари на площади. Так наступил вечер первого дня в моей золотой клетке.
За искусно разрисованной ширмой обнаружила жестяную ванну. Златовласка (имени её я не знала) натаскала горячей воды и принялась было меня раздевать. Хотела отказаться от её помощи, но поняла, что с все наряды по-дурацки устроены. И кто только такое придумал? Но оказавшись без корсета, но всё ещё в исподнем, выпроводила девчонку из комнаты. Представляете, она собиралась меня купать в точности, как я отмывала грязь с Кэролайн.
Попросила принести «обед» в спальню. Наконец-то, поела. В одиночестве. Под предлогом плохого самочувствия отпустила свою камеристку, подметив её приподнятое настроение.
Я пролежала в кровати целую вечность, как мне показалось, но сна не в одном глазу. Решила всё-таки поискать в библиотеке подходящие книги. Постучала в темноте в комнату прислуги. Девушки там не оказалось. Зажечь свечу я не сумела. Никакого воспламеняющего приспособления рядом не нашлось. На ощупь начала спускаться по лестнице в поиске камеристки.
Из библиотеки доносился едва слышный разговор. Я обрадовалась и отворила дверь. Было темно, ставни закрыты, но голоса я узнала сразу:
- Говорю тебе, она не в себе. У неё эта болезнь нервов... Как же... Я забыла. Замуж ей давно пора.****
- Да ну, брось, моя сладкая, - звук поцелуя, а затем хихиканье молодой камеристки.
- Перестань, Уолтер, - опять игривый женский и хриплый мужской смех. – Она забыла моё имя. Клянусь. Называла весь день милочкой.
- Тебе послышалось, глупышка. «Ханна» и «honey» очень похоже звучит. Да же, honey? – Поцелуй. – Honey, - ещё один поцелуй.
Мой брат и служанка – любовники? Вот те на!
- Ханна, она просто дурачилась. Ве-е-есь день. Я её обидел утром, вот она и мстила. Жутко невоспитанно вела себя во время полуденного чая. Но она же моя маленькая сестричка. Я лучше её знаю. Или ты ревнуешь, женушка?
Что? Они женаты? Всё, я пропала. Эта девочка будет ему всё рассказывать про меня. А я-то, наивная, надеялась в её лице обрести настоящую помощницу и советчицу.
- Уолтер, она ходила, как привидение, сегодня по дому, заглядывала в каждую дверь, будто видит впервые. И тараторила со странным плебейским акцентом не только при тебе. Копалась в моих вещах. Может быть, она догадалась про нас и что-то вынюхивала?
«Плебейским акцентом»? На себя посмотри, дорогуша.
- Не-е-ет. Но даже если так, она не выдаст. Это же хорошо - не придется постоянно скрываться, хотя бы дома при ней. Будем завтракать все вместе, болтать в библиотеке, - в голосе Уолтера зазвучали воодушевленные нотки. - Вы станете, как сестры.
- Ну, конечно, а остальная прислуга? Какой ты мечтательный добряк, дорогой мой. И к тому же, она расскажет дядюшке Фэрли, и тогда ты лишишься и его недвижимости. Вспомни, что сделал твой отец, когда ты признался ему про наше тайное венчание. - Она помолчала, прощупывая почву. - Надо отправить её в хорошую лечебницу. У неё истерия. Любой доктор подтвердит. И тогда всё станет твоим. Это по-честному, Уолтер. Ты заслуживаешь этого. Так и было бы, если бы не женился на мне.
- Нет, Ханна, - он сказал это слишком тихо. Если бы отрезал сразу решительно, по-мужски, то она бы уступила. Но нет. Он обижен, что его обделили, и, видимо, призадумался. А Златовласка продолжала дергать за нужные верёвочки.
- Уолтер, перестань пытаться закрыть мне рот поцелуями. - Раздался огорчённый стон брата. - Я очень люблю тебя и готова хоть всю жизнь продолжать изображать камеристку, но сумасшедшая девушка в доме – это опасно. А вдруг она придет ночью ко мне? Устроит пожар или выбросится из окна своей комнаты?
Прекрасно! Прошёл всего один день здесь, а меня уже хотят сдать в дурдом. Почувствовала обдавший меня жар, а пол под ногами превратился в колышущееся желе, и я отключилась, чем привлекла внимание, которое в такой ситуации было совсем нежелательно.
2014 год
Михаил
- Миша, а на какой кафедре факультета филологии училась Ваша возлюбленная? - вдруг спросила психотерапевт.
- Боюсь, что точного названия и не знаю... Что-то вроде истории западноевропейских языков и литературы.
Почему-то Татьяна считала, что на филфаке учатся только будущие русоведы и преподаватели русского языка и литературы.
__________________
*Afternoon tea. В начале 19 века завтраки были ранними с 7 до 9 утра, а обед подавали только восемь часов вечера. Женщины в ожидании возвращения мужей домой умирали с голоду. Анна Рассел, герцогиня Бедфордская при королевском дворе, любила перекусить какими-нибудь закусками с чаем в полдень. Затем она начала приглашать к чаю и других придворных дам. Так зародилась мода на чайные церемонии. Позднее появился знаменитый five o'clock tea.
**Ист-энд - бедный и грязный район Лондона, в котором селились иммигранты и рабочий класс. Диалект этого района назывался кокни и сильно отличался: некоторые звуки коверкались при произношении, применялись различные рифмующиеся слова, которые служили заменой других. Например, в словах «half», «Hampton» кокни проглатывали первый согласный звук. Звук [θ] произносили как [f]. Слово «believe» заменяли рифмующимся «Adam and Eve», а «tea» словами «You and Me».
***По этикету после окончания приема первыми покидать комнату должны джентельмены. Ни в коем случае нельзя идти позади дамы.
****Истерия, по мнению врачей викторианской эпохи, неразрывно связана с проблемами женской половой системы. Потому, считалось, что слишком пылкие, чувственные особы или, наоборот, незамужние старые девы наиболее часто подвержены истерии.
Примечание от автора. Лакея и джентельмена можно было легко спутать в 19 веке - оба носили фраки 😅 (ниже забавный пример). Отличия крылись в едва заметных неопытному зрителю деталях.