Зима: Сибирские Хроники

Думаю, прошло три недели с того момента, как я остался один. Я проснулся рано утром, как обычно, и начал терпеливо ждать рассвет. Почти каждое утро здесь одинаковое, каждая секунда тянется как минута, а минуты превращаются в часы. Время вообще очень интересная вещь. Оно словно всегда играет против тебя, охотно набирая ход, когда ты всей душой жаждешь, чтобы оно остановилось, а после оно снова замедляется, стоит тебе пожелать, чтобы оно ускорилось и помогло тебе поскорее пропустить определенный момент в твоей жизни. Можно ли взломать систему, изменив своё отношение ко всему вокруг на противоположное?

Странно это осознавать сейчас, но я не помню, когда я последний раз хотел, чтобы время остановилось. Сейчас, пожалуй, я хочу, чтобы оно шло как можно быстрее постоянно, но оно, конечно, еле ползет вместо этого. Я дождался, чтобы часы показали 8-30 утра. Да, сейчас я выхожу в девять, но тогда был еще сентябрь, так что дни были немного длиннее, солнце не было таким трусливым и всходило немного раньше. Тогда мне еще не нужно было носить столько одежды как сейчас, но в каком-то смысле то время все равно было хуже, ведь тогда этот кошмар только начинался. Тогда я не верил, что продержусь тут столько времени, но вот он я – всё еще живой. Возможно, мне стоит чаще напоминать себе, что я живу здесь один на протяжении двух месяцев, хотя прежде дольше недели меня одного дома не оставляли, уже не говоря о том, что мир был частично в порядке. Мама всегда готовила для меня что-нибудь вкусное, чтобы я ни в чем себе не отказывал. Конечно, так и должно было быть, ведь я оставался один, а как много детей остается дома в одиночестве на целую неделю? Да, конечно, всё это мои глупые шутки, и множество детей остается в полном одиночестве, и не только на неделю, но и всё детство.

Тем утром я тоже сильно хотел в туалет, но когда я открыл двери, чтобы выйти наружу, я вздрогнул и быстро захлопнул дверь обратно, а моё сердце начало с безумной силой отдаваться в ушах. Я не понимал, что именно случилось, так что я вернулся обратно в комнату и посмотрел на часы, которые работали нормально. Затем я подошел к дверям и осторожно открыл их снова, глядя на небо, которое было такое черное, что, казалось, всё еще была ночь. На самом деле, это был всего лишь пасмурный день, и вот-вот собирался пойти снег. Я не могу в полной мере выразить, как страшно быть снаружи, когда солнце еще не взошло, но тогда я уже хотел в туалет слишком сильно, чтобы ждать еще один час до того, как рассветет полностью. Поэтому я натянул свою лёгкую куртку и вышел из кухни. Я был ужасно напуган просто от самого факта, что был снаружи без присмотра солнца. Я словно наступил в страх, не заметив этого, и он прилип к моим ногам, следуя теперь за мной везде вне зависимости от того, куда я иду. Порой страх спит, но его сон очень чуткий, так что любой шорох заставляет его проснуться, и тогда мои ноги начинают тяжелеть и прилипать к земле, потому что страх всегда тяжелый и липкий.

Я быстро сходил до туалета, закончил свои дела и пошел обратно. По пути обратно домой, я вдруг услышал женский крик. Этот крик не был тем жутким криком, который издают крикуны. Напротив, это был нежный тонкий голос, предположительно принадлежащий молодой девушке. Это был определенно крик о помощи, содержащий всего лишь одно слово «помогите». Возможно, это не было полное слово, но это едва ли так важно, потому что трудно произнести слово членораздельно, когда твоя жизнь в опасности. Да, легко рассуждать об этом сейчас, но тогда в моей голове не было ни одной мысли, ибо тот крик разбудил страх, который не только приклеил мои ноги к земле, но и склеил мои мозги, не давая им работать. Лишь через несколько десятков секунд я в полной мере осознал, что другой человек нуждался в моей помощи. Это мог быть мой новый единственный друг. Проблема была в том, что я не хотел идти ей на помощь. Вместо этого, я хотел вернуться в своё летний домик, предпочтительно спуститься в подвал и ждать там до тех пор, пока всё не успокоится само собой, не важно, сколько времени это могла занять. Мне должно быть стыдно за подобные мысли, но я ничего не пытаюсь скрыть, а это в свою очередь должно означать, что я осознаю свою вину. Взрослые всегда говорят, что ты должен признавать свои ошибки, потому что сильный и умный человек всегда делает так, чтобы стать еще сильнее и умнее и больше не повторять прежние ошибки. Полагаю, что среди взрослых мало сильных и умных людей, так как я не помню, чтобы кто-то из них признавал свои ошибки слишком часто или вообще, хотя они их определенно совершают.

Думаю, я бы так и поступил, а именно спрятался бы в своем домике и просто забыл со временем о том крике и вообще о том утре, но тогда я услышал еще один крик. Это не был тот же самый приятный голос, зовущий на помощь, совсем нет. На этот раз это был мерзкий, ужасный, похожий на сирену рёв крикуна. В тот момент мой страх оставил меня, потому что его заменил ужас. Ужас гораздо хуже страха. Я не знаю, где и когда именно я вляпался в эту субстанцию, но ужас явно забрался гораздо глубже в мои внутренности. Очевидно, он сидит внутри меня, в отличие от страха, который контролирует меня снаружи. Ужас – это совершенно другой зверь, и когда он охватывает тебя, его абсолютно невозможно контролировать. Ужас буквально превращает тебя в кролика, который потерял всякую надежду на спасение и даже не пытается сбежать. Ты падаешь на землю и просто остаешься там, дожидаясь того момента, когда большая, страшная рука возьмёт тебя за твои большие уши, поднимет высоко над землей, а потом со всей силой ударит по затылку тяжелым, тупым предметом. К счастью для кроликов, они не знаю, что следует после этого, но я знаю. К счастью для меня, ужас не охватил меня до конца в то утро. Наверное, я частично понимал, что тот крикун добрался не до меня, а до кого-то другого, и, следовательно, я был в относительной безопасности.

Я стоял возле своего летнего домика и смотрел в ту сторону, откуда донесся крик. Мои глаза были полны слёз, ведь меня наполняло понимание того, каким ничтожным трусом я был и возможно остаюсь до сих пор. Я пытался привить себе желание броситься на помощь тому человеку, но эти мысли не могли заставить моё тело двигаться. Конечно, это было фальшивое желание, потому что если бы я действительно хотел прийти ей на помощь, я бы бросился туда мгновенно, так как любая секунда промедлений приближала её смерть. Возможно, этого я и ждал – смерти этой девушки. Быть может, я надеялся, что всё просто затихнет. Так я бы смог себя убедить в том, что я не успел ей на помощь. Я всего лишь человек и не могу помочь каждому. Какая глупость...

За всё время я вообще тут никому не помог, включая ту старуху, которую они забрали тогда, или ту семью, которую размазал грузовик. Разница была в том, что все те люди ничего для меня не значили, в отличие от той девушки, чей крик о помощи я услышал. Как бы странно это не звучало, она просто напомнила мне о моей сестре. И лишь когда я понял, что на месте той девушки могла оказаться моя сестра, я, наконец, решил пойти ей на помощь. Думаю, мой мозг частично повредился в тот день. Я всё еще не торопился. Я не собирался идти туда, чтобы спасать кого-то. Я был уверен, что было уже слишком поздно. Я решил пойти туда и убить этого упыря, который, как мне тогда казалось, убил и съел мою сестру. Да, теперь всё это звучит подобно бреду безумца, но тогда это была главная мысль, которая двигала мной. Я шел туда мстить.

Я вооружился топором и вилами и направился к тому дому, откуда по моим предположениям раздавались крики. Это был одинокий дом, стоящий в самом конце улицы. Там жила семья из четырех человек: отец, мать и две дочери разного возраста. На самом деле, я бы никогда не пошел спасать любую из тех двух девушек, что жили там раньше. Буду честен, они никогда мне не нравились. Не скажу, что мне комфортно говорить об этом, но ходили слухи, что они спали со всеми подряд, а также уже без всяких сомнений устраивали шумные гулянки, когда их родителей не было дома. Наверное, им нравился подобный образ жизни, завязанный на бесконечном поиске новых впечатлений. Как бы то ни было, все в округе знали об этом, так что и я тоже это знал. Быть может, их родители тоже обо всем догадывались, но едва ли их это особо волновало, так как изначально это касалось лишь старшей дочери, но вскоре и младшая пошла по её стопам. И тут можно сделать вывод, что никакой воспитательной работы не проводилось.

Не знаю, почему я осуждаю их образ жизни. Не скажу, что я моралист или что-то вроде того. Если рассматривать проблему поверхностно, каждый живёт так, как знает или умеет, и пока это не вредит другим людям напрямую или косвенно, меня это не должно волновать. Однако, суть в том, что такие девушки обычно очень глупые. Если девушка проводит большую часть её времени за развлечениями, то с ней практически не о чем разговаривать, что и логично, ведь у них не остается времени для того, чтобы развиваться интеллектуально.

Ладно, хватит об этом, потому что я не думал о подобных вещах в то утро. Тогда я просто знал, что там была девушка, которая нуждалась в моей помощи. Я был уверен, что она звала на помощь именно меня, ибо никого другого там не было. Когда я приблизился к тому дому, я увидел, что одно из окон было разбито, но снаружи осколков практически не было, подтверждая мои опасения о том, что кто-то разбил его снаружи. Конечно, я увидел там и человеческие следы. Что хуже всего, следы были оставлены босыми ногами. Тогда я понял, что это однозначно был крикун. Конечно, не все они босые, но большинство из них не носят обувь. Могу лишь гадать, избавляются ли они от неё случайно или потому, что им некомфортно носить у себя на ногах то, без чего я не представляю свою жизнь тут. Мне страшно даже думать о том, как выглядят их ноги, учитывая, что ночным температуры стабильно держатся в районе тридцати градусов ниже нуля. Возможно, их обмен веществ начинает работать по другому принципу, что и позволяет им выживать в столь суровых условиях. Это могло объяснить и тот факт, что они должны постоянно питаться, чтобы поддерживать свой высокий метаболизм.

Я замер на мгновение и попробовал переложить топор и вилы из руки в руку, чтобы понять, какой вариант казался более практичным. Основная рука у меня правая, поэтому я решил взять топор в правую руку и вилы в левую, опасаясь, что не смогу нанести хороший удар топором, если держать его в левой руке. Вилами я могу наносить удары с безопасной дистанции любой рукой.

Я помню, как сделал жалкую попытку убедить себя в том, что у меня было всего два варианта: убить или быть убитым в тот момент. Однако эта мысль не дала мне абсолютно ничего, кроме усиления дрожи в моих руках и коленях. Я прошел сквозь ворота, которые не были заперты. Я был напуган до такой степени, что каждый шаг давался мне с трудом. Иногда, когда я обращаю свой взор в прошлое и начинаю перебирать свои воспоминания, мне становится тошно от того, насколько я жалок и труслив, но потому я осознаю, что я мало чем отличаюсь от других людей. Обычно я не помню об этом, но факт в том, что не все люди храбрые, и большинство из них испытывает страх даже тогда, когда они стараются скрыть его изо всех сил.

Когда я оказался в ограде, я увидел те же самые следы, ведущие к дверям в дом. Всё вокруг было покрыто толстым слоем снега, так что я мог отчетливо видеть, как эти следы переходили с земли на крыльцо. Следов было много, но я был практически уверен, что оставлены они были одним и тем же крикуном. Скорее всего, он просто топтался на месте, стараясь попасть внутрь. Что примечательно, не похоже, что они умеет открывать двери самостоятельно. Вот и тогда следы спускались с крыльца с другой стороны и вели за угол дома. Я обогнул дом, стараясь приготовить себя к тому, что в любой момент мне придется встретить его вилами. Я думаю, что мой лоб был покрыт каплями пота, даже несмотря на то, что температура снаружи была ниже десяти градусов.

С другой стороны дома тоже никого не было, но тогда во мне не осталось ни капли сомнения, что я пришел в правильное место. Одно из окон было разбито полностью, и всё вокруг было покрыто кровью. Кровь была на снегу, на стене дома и на осколках стекла, рассказывая историю о том, как крикун разбил окно, а затем забрался внутрь, изранив самого себя осколками, что всё еще осталось в раме. Там было по-настоящему много крови. Я помню, что мне не было холодно, но моё тело дрожало. Я был напуган, но в тот момент страх не контролировал меня. Если у страха и есть одна слабость, то лишь в том, что чем больше ты противодействуешь ему, тем меньше его власть над тобой. Если ты поддаешься ему, тогда он берёт контроль, но если ты делаешь что-то вопреки страху, то контроль останется у тебя. Тогда контроль был у меня, но сам по себе контроль практически ничего не гарантирует, разве что ты мастер боевых искусств ростом под два метра и весом сто двадцать килограмм одних мышц. Хотел бы я, чтобы это был мой случай, но едва ли я подхожу под это описание.

Я вернулся к дверям и осторожно потянул ручку на себя. Дверь была открыта, но она держалась на большой пружине, поэтому мне всё же пришлось приложить немалое усилие, чтобы открыть её. В Сибири почти все двери крепятся на пружинах, чтобы они могли закрываться сами, даже если человек забыл закрыть дверь за собой. Это очень важно, потому что если ты оставишь двери открытыми зимой, у тебя будут большие неприятности. Отсюда начинается самая трудная часть в этой истории. Честно говоря, я не знаю, как мне рассказать о том, что случилось дальше. Я обещал быть откровенным, но едва ли я отдавал себе отчет в том, насколько трудно мне будет пересказывать всё безумие, что мне довелось наблюдать тут. Мне интересно, испытывали ли летописцы стыд, описывая деяния других людей их эпохи...

Так или иначе, как бы странно это не звучало, первый звук, который я услышал, войдя внутрь, был звук секса. Я должен признаться, что в этом звуке, доносившимся из глубины дома, было нечто очень странное. Дело в том, что я мог слышать лишь мужские стоны, хотя, насколько я понимаю, женщина тоже должна издавать какие-то звуки в ответ, если только мужчина не делает что-то неправильно. Я уже говорил, что чувствую себя крайне неправильно, когда вхожу в чужие дома без приглашения, но едва ли я в силах описать все те чувства, что я испытал, когда пришел в тот дом на конце улице.

Это был большой дом, почти вдвое больше моего, но в то же время он был в два раза хуже нашего дома, так как ремонт не был закончен. Там не было внутренней отделки вообще, и из-за чего дом выглядел скорее как складское помещение, нежели место, где люди могли комфортно жить. Порой бывает очень интересно оказаться в доме людей, которых ты когда-то знал, и увидеть, как они жили. Ты проходишь из комнаты в комнату и видишь все эти идиотские семейный фотографии на стенах, магниты на холодильнике, грязное белье, разбросанное тут и там, посуду, которую кто-то так и не помыл. Ты вдруг получаешь возможность увидеть всё то, что тебя абсолютно не должно волновать, но в то же время начинает интересовать с необыкновенной силой, как только ты это видишь. Тогда я видел перед собой неухоженный дом, наполненный всяческим хламом, включая велосипед, футбольный мяч, ведра, мягкие игрушки, стоящие тут и там и собирающее пыль, и всё это на фоне того крайне неприятного звука. Забавно, что у них тоже была кухонная плитка со словом «Сибирь» на дверце. Конечно, я предполагал, что эта семья не была самой нормальной, но это было серьезное преуменьшение реальности.

Они владели небольшим кафе, построенном прямо возле трассы, чтобы привлекать как можно больше клиентов. И если ты владеешь кафе, у тебя должны быть деньги, но тогда почему они не могли достроить свой дом за все те годы, что они жили тут? Они переехали сюда уже очень много лет назад, так что видеть подобное я совсем не ожидал. Возможно, дела в кафе не шли слишком хорошо или же у них был еще один дом, о котором я не знал.

Внутри пахло газом, что вызывало во мне чувство тошноты, которую всегда непросто избежать в случае с пустым желудком и неприятными запахами вокруг. Там действительно был большой, красный газовый баллон, который стоял в углу на кухне. Я шел на звук очень осторожно, крепко сжимая топор и вилы. В доме было достаточно мрачно, но мои глаза быстро привыкли к слабому свету, пробивающемуся внутрь сквозь грязные, пыльные окна. На полу никакого покрытия не было, так что каждый мой шаг был отчетливо слышен вокруг, когда подошва моих зимних ботинок касалась грубых досок. Быть может, мне лишь казалось, что звук моих шагов был громким, потому что в реальности звук стонов заглушал всё вокруг.

Когда я прошел сквозь коридор и кухню, этот омерзительный звук стало гораздо отчетливее. Тогда я понял, что между мной и его источником оставалась всего лишь одна комната – зал. Зал был действительно большим, но при этом абсолютно пустым. Та был один длинный диван и два кресла, стоящих рядом с телевизором. Было не трудно догадаться, что они проводили каждый вечер за просмотром телевизора. В тот день, должно быть, они тоже сидели в этих креслах, когда узнали об эвакуации. Их телевизор был гораздо хуже нашего, маленькая диагональ и явно примитивное разрешение экрана. В качестве телевизора мой отец едва ли собирался кому-то уступать. Думаю, что дела в их кафе шли действительно плохо. Возможно, именно поэтому их дочери вели себя подобным образом, пытаясь найти себе богатых женихов и сбежать из этого жуткого дома.

Тот мерзкий звук доносился из комнаты сразу за залом. Это была спальня, и я мог видеть край кровати сквозь дверной проем. Больше я ничего видеть не мог ввиду того, что моя позиция предоставляла весьма ограниченный обзор. Я подождал несколько секунд за стеной и потом вышел в зал, медленно пробираясь вдоль стены в надежде наконец увидеть всё то, что происходило в спальной комнате. Я помню, как всё смешалось в моей голове, страх и любопытство. К тому моменту я уже забыл, зачем я вообще пришел туда. Я вообще не мог анализировать ситуацию. Изначально я отправился в направлении этого дома, чтобы убить кого-нибудь, но так как эта мысль появилась в моей голове за пределами этих стен, она так и осталась где-то там, где была рождена. Я не заметил, когда я обронил свою основную цель прихода в этот дом, и когда я оказался внутри, в моей голове не было ни намека на неё. Всё выглядело так, словно я просто пытался пополнить свою личную коллекцию ужасных воспоминаний, чтобы сделать мои кошмары еще более разнообразными и ненормальными.

Когда я остановился перед дверями спальной комнаты, я смог разглядеть какое-то движение. Там были плотные шторы на окнах, так что комната была гораздо мрачнее, чем остальной дом. Тем не менее, я определенно видел человека, хотя называть их людьми теперь неправильно. Это был крикун, который пыхтел и стонал по мере того, как он энергично двигал всем телом. Он стоял спиной ко мне, так что я не мог знать, что или кто именно находится перед ним. Никаких других звуков я не слышал, лишь стоны и тяжелое дыхание этого крикуна. Это был тупик. Я понимал, что спасать там было некого, но я не знал, что мне следовало делать, потому что когда я оказался перед этим взрослым мужчиной и получил все доказательства, что всё это происходило в реальности прямо перед моими глазами, я больше не мог продолжать играть в героя. Я пришел туда, чтобы убить его, и вот он был прямо передо мной. Я мог ударить его топором по затылку, расщепив его голову пополам, или же пронзить его вилами, но в действительности я боялся пошевелить губами, опасаясь, что это привлечет его внимание. Но даже в этом я ошибался, потому что мне не нужно было делать ничего особенного, чтобы привлечь его внимание. В какой-то момент он просто обернулся на месте и уставился на меня своим безумным взглядом.

Так как в той комнате было очень темно, мне потребовалось несколько секунд, чтобы убедиться, что он действительно смотрел на меня, но я отчетливо видел пару мутно-белых глаза, смотрящих на меня. Я не знаю, сколько времени мы молча смотрели друг на друга, но в итоге он заорал в мою стороны, срывая свой невыносимый голос, и я заорал на него в ответ. Я не слышал своего голоса, потому что он кричал гораздо громче, но мне и не нужно было слышать себя, потому что важен был лишь сам факт ответной реакции. Когда я издал этот боевой клич, я вдруг стал абсолютно бесстрашным, словно убедив себя в какой-то мистической непобедимости, которой я был наделен. Еще секунду спустя он бросился на меня, размахивая руками по мере того, как ноги несли его прямо в мою сторону.

Я не двинулся с места. Видя, как он бежит прямо на меня, я бросил топор на пол и упер черенок вил в стену у за спиной, вцепившись в древко обеими руками. К сожалению, моего бесстрашия не хватило надолго. Я закрыл глаза и опустил голову вниз почти сразу. Потом я почувствовал, как вилы вздрогнули у меня в руках, и крикун начал хрипеть. Я помню, как страшно мне было снова поднять голову и открыть глаза, но я всё же сделал это. Тогда я увидел его уродливое лицо перед собой, эти бездушные и бесцветные глаза. Это был мужчина, хотя я не могу даже попытаться представить его возраст. Он выглядел таким сморщенным и худым, что казался стариком. Конечно, он не был стариком, потому что тогда едва ли бы он смог так проворно передвигаться. Его лицо было покрыто коростами, которые ютились на каждом сантиметре, что не был покрыт толстым слоем грязи.

Он двигал головой из стороны в сторону, открывая рот и шевеля нижней челюстью. Могло показаться, что это были жалкие попытки вспомнить человеческую речь и что-то сказать, но в действительности, нужно полагать, он просто пытался укусить меня. Я помню, этот мужчина вонял так, словно он уже был мертв несколько недель, хотя это очевидно было не так. При этом я не говорю о том запахе, что исходил из его рта. Самый мерзкий запах исходил от его штанов, которые, как я понимаю, он перестал снимать порядка трех недель назад. Оказавшись с ним практически лицом к лицу, я начал неистово кашлять, пытаясь избавиться от содержимого моего желудка, хотя там ничего не было с прошлого вечера.

Вилы вошли в его живот чуть выше пупа почти на полную длину, но он определенно был еще жив. Я практически убил нечто, что когда-то было человеком, но я совершенно не думал об этом. Самое ужасное во всей этой ситуации было то, что я не знал, что делать дальше. Я не мог отпустить вилы, потому что тогда он мог всё еще напасть на меня, но и добивать его я тоже не хотел, подсознательно дожидаясь, что он рано или поздно испустит дух сам по себе. К счастью или к сожалению, он не оставил мне выбора. В какой-то момент он снова заревел и попытался сделать шаг мне навстречу, что еще больше вогнало вилы ему в живот и заставило его хрипеть от боли. Не могу сказать, кричал ли я в ответ или нет, но помню, как я отпустил вилы и поднял топор с пола. Когда крикун потерял опору, он повалился на пол, но каким-то чудом удержал равновесие, стоя передо мной с вилами в животе.

Тогда и только тогда я по-настоящему понял, что это был вопрос жизни и смерти. Либо он убьет меня, либо я убью его. Не знаю, есть ли разница в том, кто тебя убивает, но я совершенно точно не хотел быть убитым человеком, который не менял свои штаны на протяжении месяца. Я поднял правую руку, крепко сжимая рукоять топора, и ударил его со всей силы, что у меня еще оставалась. Я целился ему в голову, но вместо этого топор ударил в плечо, недалеко от шеи. Когда я почувствовал, что удар достиг цели, я бездумно разжал хват. Это не было обдуманным действием и случилось без моего участия. Наверное, я решил, что одного удара было достаточно, чтобы убить его. Можно сказать, что у меня были основания думать подобным образом, учитывая вилы, торчащие из его живота. Однако я ошибался, пусть и частично. Топор не застрял в его теле и упал на пол, как только я его отпустил. Черенок вил сломался секунду спустя. Быть может, я не заметил, что он был гнилой в основании или просто там был сучок. Крикун больше не демонстрировал никакой агрессии, не пытался издавать тех страшных звуков и не делал ничего из того, что казалось обязательным минутой прежде. Почему?

Я не думаю, что он вдруг чудесным образом осознал свое поведение, но боль действительно сделала его частично человеком опять. Он присел на одно колено и вытянул руку, словно прося не бить его больше. Мои руки дрожали, и мое дыхание было настолько глубоким и частым, что я фактически задыхался в попытки наполнить легкие кислородом, вместо этого каждый раз вдыхая мерзкое зловоние. Я не буду врать тут. Я хотел убить его в тот момент, я хотел подобрать топор и отрубить его голову. Я хотел этого не потому, что он желал убить меня или за то, что он убил кого-то в этом доме. Источаемый им запах тоже не имел никакого значения, ведь это бы не помогло мне избавиться от того тошнотворного чувства. Я хотел убить его за то, что он фактически просил пощады. Только теперь, с вилами в животе и огромной раной, которая почти расщепила его плечо пополам, он молил о пощаде. Он вдруг вспомнил, что в мире существовали жалость и сострадание. В тот момент я увидел перед собой не чудовище, не крикуна, не зомби, не вампира, я увидел перед собой обычного человека, от которого несло дерьмом в прямом и переносном смысле. Однако добивать его тоже смысла никого не было, потому что всё было кончено.

Он вдруг вскочил на ноги, словно и не был ранен, и побежал прочь к тому же самому окну, через которое забрался в этот дом. Я не понял, как подобрал топор и бросился следом за ним, но когда я подбежал к окну, я остановился и тяжело выдохнул. Он лежал снаружи в нескольких метрах, уткнувшись лицом в снег, мертвый. Его спина была немного закруглена из-за наконечника вил, который по-прежнему был в его животе и слегка приподнимал его над землей. Увидев его там совершенно неподвижным, я понял, что справился. Это было такое облегчение, что я просто не мог сдержать слёз. Я выдохнул еще раз и начал плакать навзрыд, прикрыв лицо рукой. Это было что-то вроде истерики, потому что вскоре я снова испытал нехватку кислорода и начал задыхаться. Успокоился я достаточно быстро, стоило лишь осознать, где я был и что только что случилось.

Чем бы он ни занимался в той комнате, я понимал, что должен был пойти туда и всё выяснить. Честное слово, порой я не понимаю сам себя и свои действия. Быть может, всё дело в том, что я всё еще ребенок, и дети и не должны понимать себя до конца. Как бы то ни было, я надеюсь, что это не навсегда.

Я вернулся в ту комнату. Как я и подозревал, это была спальня, с одной кроватью и комодом, который стоял прямо возле кровати. Это был один из тех очень старых, огромных комодов, которые использовали порядка пятидесяти лет назад. Комод имел дверцу сверху и открывался соответственно. Я не думаю, что ожидал увидеть там нечто особенное, но когда я осторожно открыл комод, я увидел там человека. Это была девушка, которая скрутилась калачиком и совершенно не шевелилась, не считая её дыхание. Она дышала почти так же тяжело, как я всего несколько минут назад, так что я мог быть уверен, что она была жива. Это был по-настоящему удивительный момент, потому что я впервые за долгое время передо мной был живой человек. Более того, я был её спасителем. Не важно, что я сомневался в необходимости этих спасательных действий с самого начала, ведь я один знал об этом. Это был мой секрет. А по факту я победил чудовище, нашел сундук, в котором была моя награда – прекрасная незнакомка. Конечно, это были глупые и наивные мысли изначально, но я не могу винить себя из-за этого, так как всё было именно так, как я и описал. Чудовище, сундук и девушка.

«Всё хорошо», – я положил руку ей на плечо, чтобы успокоить её. Я думал, что наступил тот самым заветный момент, когда герой показывает своим примером, что бояться больше нечего, но я снова был неправ. Да, она была напугана, но уже мгновение спустя моё тело снова покрылось холодным потом.

Когда моя рука легла ей на плечо, она резко выпрямилась и зашипела на меня, высунув язык изо рта для большего эффекта. Обычный человек не был в состоянии вытолкать язык так далеко, и я мгновенно это понял. Не было ни единого шанса на то, что она была нормальным человеком. Я отступил назад, но не от страха быть укушенным. Я испытал такое разрушительное разочарование в тот момент, что просто не в силах его описать, как бы я не старался это сделать.

«Но почему? – я обратился к ней, прекрасно понимая, что она не могла ответить. – Почему ты не можешь быть нормальной?»

В ответ она лишь продолжала шипеть, но я больше не смотрел на неё. Я опустил голову и начал медленно отступать к выходу. Я был полностью обессилен и опустошен. Тогда мне казалось, что всё пережитое там должно было ознаменовать конец моих мучений, должно было принести мне спасение, но это было всего лишь очередное ненормальное утро в ненормальном мире. Да, теперь это всё позади, и я стараюсь не думать о той истории слишком часто, хотя она кое-чему меня научила, ведь именно тогда я понял, что должен рассчитывать мои силы очень осторожно. Я не могу ставить собственную жизнь на кон, не зная, что именно я получу в случае победы. Я так сильно нуждаюсь в настоящем человеческом друге или хотя бы коте.