Зима: Сибирские Хроники

Когда поезд уехал прочь, толпа, наконец, успокоилась, и я успокоился вместе с ней. Тогда на одно короткое мгновение мне показалось, что это был всего лишь поезд, который я упустил. Возможно, так мой мозг пытался обезопасить себя от опасных мыслей, которые он счел особенно вредными для себя. Шутка, однако, в том, что я продолжал обманывать себя подобным образом на протяжении всей следующей недели, пока вдруг не осознал, что ложь здесь может убить так же быстро, как и всё остальное, особенно когда ты сознательно обманываешь сам себя из-за страха перед правдой.

Я не думаю, что был единственным человеком, который пытался успокоить себя в тот момент. Мы все люди. Какими бы разными мы друг другу ни казались, наши мысли очень часто совпадают практически полностью, особенно когда речь идет о тех мыслях, что возникают в голове спонтанно. Я замечал это неоднократно. Тогда, на той станции, я стал свидетелем этого феномена в очередной раз.

«Проклятый ублюдок, гори в аду!» – кто-то выкрикнул в метре от меня. – Нет, люди, вы видели этого жалкого труса, что запрыгнул на поезд последним?»

Я сразу понял, что речь шла о моем отце, и где-то в глубине души я был согласен с этим незнакомым мне человеком, но в то же время я понимал, что моя мама и сестра тоже были на том поезде благодаря отцу. Я посмотрел на того высокого, тучного мужчину и начал медленно пятиться назад, чтобы раствориться в толпе до того, как кто-то заметил меня, узнав во мне сына того самого жалкого труса. К этому моменту толпа уже не была особо плотной, так что я мог медленно и уверенно двигаться наружу. Не думаю, что я лично бы ненавидел сына человека, который сел на поезд последним, но эти люди вокруг меня могли иметь иное мнение в отношении этого вопроса.

Опустив голову и спрятав глаза, я робко пробирался сквозь толпу. Я прятал глаза не только потому, что мне было страшно, нет. На самом деле, мне было стыдно, что я не смог сесть на поезд, стыдно перед собой в первую очередь, а потом уже перед мамой и сестрой. Я знал, что они чувствовали себя еще хуже, чем я. Вообще, если не учитывать страх и стыд, я был в порядке. Я помню, что меня была всего одна единственная отчетливая мысль в тот момент – я хотел вернуться домой. Я хотел вернуться домой и поиграть в компьютер. Это звучит безумно, но как мне кажется, именно эта мысль спасла меня от настоящего безумия тогда. Если бы я не переключил своё внимание со всего того, что случилось со мной, я бы обезумел на той станции. На самом деле, я видел, как люди сходили с ума прямо там, прямо передо мной.

Пока одни ругались матом и обсуждали теоретическую возможность появления еще одного поезда, другие уже впадали в отчаяние, осознавая, что это был конец их жизней. Полагаю, они были еще большими пессимистами, чем я. Я смутно помню все эти вопли отчаяния, которые я слышал, вяло шагая сквозь ту огромную толпу. Позже я неоднократно пытался возвращаться и размышлять над этим вопросом, но прежде у меня не было столь четкого осознания проблемы. Я думаю, что нельзя впадать в отчаяние. Я понимаю, что это естественная реакция мозга, когда все кажется потерянным. Но я осознал, что есть способ избежать этого состояния. Я осознал это случайно, и в этом не было моей заслуги, но я почти уверен, что этот подход работает. На самом деле, всё очень просто...

Отчаяние охватывает человека как последствие чрезмерной надежды, чрезмерной веры, что сам человек помещает в определенную вещь. Но суть в том, что мы не можем инвестировать все наши надежды в одну вещь и надеяться, что это случится. Потому что, скорее всего, этого не произойдет, и тогда придет очередь отчаяния. Хотел бы я, чтобы было иначе, но всё именно так и никак иначе. Например, я не хотел уезжать из дома тогда, действительно желая остаться. И пусть даже я был неправ, на тот момент я не мог знать ничего наверняка. Мое понимание ситуации было ограничено, я не обладал теми знаниями, что я имею сейчас. И это всегда так. Мы надеемся на что-то, но мы не знаем всех деталей до конца. Теперь я вернулся домой, чего я и хотел изначально, но рад ли я? Я хотел сесть на тот поезд, я хотел этого больше, чем что-либо еще в тот конкретный момент, но я не смог сделать этого. Печален ли я? Да, но я борюсь с отчаянием. Я сожалею лишь о том, что это осознание пришло ко мне слишком поздно.

Через несколько минут я оставил толпу позади и побрел домой. Моя голова была абсолютно пуста, как и мой взгляд.

«Дима!» – женский голос окликнул меня.

Нет, я не подумал, что это была моя мама, потому что я бы никогда не спутал её голос ни с кем.

Я обернулся на голос и увидел пять человек, стоящих в десяти метрах от меня. Это была женщина, мужчина и три мальчика, старший из которых был примерно моего возраста. Я знал эту семью, потому что они бывали у нас дома несколько раз. На самом деле, я знал лишь одного из них по имени, но все лица были мне знакомы.

«Где твой отец?» – спросил мужчина.

Этот мужчина был другом отца. Когда-то давно они даже служили вместе в армии. Похоже, ничто не сближает людей так сильно тут, как это делает армия. Они были по-настоящему близкими друзьями. Обычно это проявлялось в том факте, что они выпивали вместе достаточно часто. Имя этого мужчины было Евгений, но все звали его под именем Брюс. Почему Брюс? Потому что он был похож на Брюса Ли. Возможно, это было правдой, но я не могу сказать наверняка, потому что мое единственное воспоминание об этом человеке или же его лице сейчас – это залитые кровью глаза. Его семья тоже мертва, но я расскажу об этом чуть позже.

«Уехал на поезде», – я указал рукой в сторону, даже не будучи уверенным, чтобы выбрал правильное направление. Я всё еще неосознанно скрывал свои глаза, не желая видеть никого в тот момент.

«Как так? А где твоя мама?» – его жена спросила удивленно.

Я частично помню, как в этот момент она прижала к себе своего самого младшего сына, словно представив, какого это – потерять ребенка. Что же, она имела все поводы беспокоиться подобным образом.

«Уехала тоже. Все уехали», – я пробубнил себе под нос.

«И ты теперь совсем один?» – Брюс спросил меня.

«Я полагаю, что так», – я с трудом выдохнул сквозь сжатую грудь. В тот момент я был готов заплакать, но сдержался. По какой-то причине я не хотел плакать перед ними.

«И что ты теперь будешь делать?» – жена Брюса снова обратилась ко мне.

«Пойду домой», – я пожал плечами.

«Но как же так? А что насчет эвакуации?»

Я молчал. Я не хотел разговаривать с ними или с кем-либо еще, если на то пошло. Я хочет, чтобы все меня оставили в покое, чтобы я могу просто вернуться домой. Именно тогда мое изначальное нежелание уезжать переросло в нечто большее. Мне нужно было вернуться домой, во что бы то ни стало.

«Это неправильно. Ты поедешь с нами!» – Брюс сказал уверенно.

«Точно, у нас есть место в машине. Тебе нельзя тут оставаться», – его жена поддержала его.

Я думаю, они были добрыми людьми, особенно его жена, но проблемы была в том, что я боялся Брюса. Возможно, говорить, что я боялся его не совсем правильно, но я слышал истории, которые рассказывал мой отец о нём. Он говорил, что Брюс время от времени он терял контроль над собой и начинал действовать не совсем нормально. Например, однажды он угрожал убить себя и всю семью, после чего его жена и дети убежали и спрятались в лесу на целый день. Я полагаю, мне стоит объяснить, что это не какая-то особенная история тут, в Сибири. Люди часто говорят и делают глупые вещи из-за алкоголя. Так было и с Брюсом. Позже он осознал свою ошибку, попросил у всех прощения и даже бросил пить на некоторое время. Если бы это был мой отец, я бы, пожалуй, принял эту ситуацию относительно спокойно, но Брюс не был моим отцом, а потому и довериться я ему не мог.

«За мной приедут родственники», – я соврал. Я не знаю, почему мой мозг решил выдумать эту ложь, но это убедило их оставить меня в покое.

«Ах, ну тогда конечно. Будет неправильно, если они приедут, и тебя там не будет дома», – Брюс покивал головой, анализирую ситуацию.

Трудно рассуждать, о чем они тогда думали и куда собирались уезжать, учитывая тот факт, что дороги были закрыты военными. Наверное, они не думали ни о чем, как и я сам. Теперь мне стало очевидно, что там было очень много людей, схожих со мной. Людей, которым вдруг стало нечего терять.

В итоге мы попрощались, и я побрел домой. Когда я оставил семью Брюса позади, я бездумно взглянул на нашу машину, которая к тому времени была заблокирована многими другими автомобилями. Я не осмелился приблизиться к ней, понимая, что это бы лишь ухудшило мое и без того нестабильное ментальное состояние. Вскоре на город уже опустились сумерки, а передо мной всё еще было пять километров, которые я должен был преодолеть, прежде чем оказаться дома. По пути домой мне то и дело попадались машины. Все те люди, должно быть, наивно полагали, что смогут сесть на поезд. Поезда действительно продолжали проходить один за другим, и каждый раз я оборачивался назад, привлеченный стуком железных колес. Не знаю почему, но ни один поезд больше не останавливался на этой станции. Я не был удивлен, ибо знал лучше других, что единственный поезд, который имел значение, уже был где-то далеко отсюда. Пессимисты всегда знаю всё лучше других.

Чем дальше я уходил от этой железнодорожной станции, тем темнее становилось на улице, а вместе с тем и в моей голове. Тогда мне еще казалось, что было страшно идти сквозь пустой город в полном одиночестве, будучи ребенком, но это была лишь крошечная часть настоящего страха, которая даже не стоит упоминания. Город тем поздним вечером действительно казался абсолютно пустым, но порой до меня всё же доносились жуткие вопли. Я не мог определить, где был их источник, но каждый раз, когда я слышал эти истошные крики, я старался уйти прибавить шаг, порой переключаясь на бег. Эти крики...

Я сказал, что еще не придумал имени, которое бы подходило им, но сейчас я думаю, что слово «крикуны» было бы хорошим именем для них. Я понимаю, что это банально, но ничего лучше я придумать не могу, да и кого мне тут удивлять своей фантазией? Когда они видят свою жертву, они начинают вопить изо всех сил, но это не один из тех звуков, которые доступны человеку. Я не знаю, возможно, строение их глоток изменяется, позволяя им расщеплять ноты подобным образом, или же это просто тот звук, что ты можешь выдавить из себя, когда тебе совершенно безразлично, что произойдет с твоими голосовыми связками. Так или иначе, не все из них умеют кричать.

Думаю, теперь пришло время вернуться к той семье. Честно говоря, я не хочу рассказывать о том, что случилось, но возможно, это будет неправильно, если я просто оставлю эту историю недосказанной. Я помню, я уже мог видеть свою улицу, когда всё произошло. Стоит коротко отметить, что моя улица находится на самом краю города. Раньше меня это факт не особо радовал, потому что путь до школы занимал у меня много времени, магазины были далеко, всё было далеко. Но теперь я рад, что всё именно так. Я уверен, что именно этот факт помог мне выжить тут так долго. Вот и тогда я был рад снова увидеть мою улицу. Но прежде мне предстояло пройти через перекресток. Он определенно не такой большой, как в городах, но, тем не менее, это перекресток и нужно быть осторожным, а особенно ребенку.

Когда я быстро перебежал одну из улиц, рядом со мной вдруг остановилась машина. Я не понял, откуда она появилась, но сразу увидел, что это была та самая семья, ведь электричество еще не отключили, так что фонарные столбы все еще освещали город, пусть лишь частично.

«Нет поездов?» – спросил я неловко. Не знаю, зачем я вообще заговорил с ними первым.

«Нет», – ответил Брюс, слегка высунув голову из окна, – ты уже встретил своих родственников?»

«Только собираюсь», – я посмотрел в сторону. Тогда я не придал этому значения, но вдали я заметил фонари, приближающегося к нам грузовика.

«Уверен, что не хочешь поехать с нами? Мы попробуем выбраться из города, используя одну из лесных дорог. Не думаю, что военные заблокировали каждую тропинку».

Забавно вспоминать это сейчас, но Брюс вел себя точно так же, как и мой отец, пытаясь казаться уверенным в себе, хотя он ничего не знал и вероятно был напуган, как и все остальные. Не удивительно, что они были друзьями. Я просто стоял молча, ибо голова моя была пуста, а любая попытка втолкнуть туда новые мысли склеивала моё горло и вызывала тошноту.

«Ну ладно, мы поехали», – Брюс посмотрел в окно заднего вида. К тому моменту он тоже заметил грузовик, но едва ли он мог представить то, что случилось мгновением позже.

«Я надеюсь, вы выберетесь», – я кивнул головой, чтобы попрощаться, а в следующую секунду грузовик на полной скорости влетел в их машину и утащил её вперед.

Я вздрогнул от испуга, но еще ничего не понял до конца. Сначала я почувствовал кровь, стекающую вниз по моему лицу. Это была тонкая струйка теплой крови, необычайно густая и тяжелая. Я положил руку на лицо, глядя перед собой, а потом посмотрел на свою бледную ладонь, которая окрасилась темно-красным цветом. Но я не чувствовал боли. Постепенно я догадался, что это была кровь Брюса, которая брызнула на меня в момент столкновения. В моих ушах всё звенело, а изображение перед глазами прыгало так, словно кто-то ударил меня по затылку. Я с трудом заставил свою голову повернуться в ту сторону, где к этому моменту должен был остановиться грузовик, но его там не было. Там была лишь машина семьи Брюса, лежащая в канаве. Машина выглядела подобно консервной банке, которую кто-то растоптал в неудачной попытке добраться до содержимого. Всегда так странно и страшно возвращаться в прошлое за новой порцией воспоминаний, но я уже не могу остановиться. Я помню, что не слышал звука столкновения, не слышал, как их машина перевернулась несколько раз, не слышал их крики. Я лишь увидел результат, хотя был там все это время.

Помню, как всё моё тело дрожало от ужаса, как я боялся самой мысли о том, что мог подойти ближе к ним, но все равно сделал шаг вперед. Не буду врать и скажу сразу, что во мне не было сомнений относительно того, были они мертвы или нет. Хотя, возможно, я лишь думаю так сейчас, зная наверняка, что они умерли мгновенно, все до единого. Я медленно приблизился к их машине и увидел те самые окровавленные глаза Брюса. Это всё, что я помню. Изнутри окна машины были покрыты толстым слоем крови, которая медленно стекала вниз. Я не могу и не хочу представлять тот фарш, в который они превратились, но одна мысль не даёт мне покоя по ночам. Что если мне стоило согласиться и поехать с ними тогда? Быть может, мне следовало, открыть двери той машины и сесть внутрь, когда я заметил грузовик. Сделал бы я это, если бы знал, что случится? Я мог просто сесть назад, положить руки себе на колени, глядя перед собой с неким зародышем улыбки на лице, понимая, что всё вот-вот закончится, подождать пару секунда и исчезнуть. Тогда не было бы всех этих мучений, тогда я бы не знал всего этого ужаса. Весь этот кошмар мог бы закончиться прямо тогда.

Нет, уж лучше замерзнуть насмерть. Нет, я не хочу умирать!

Я вернулся домой около полуночи или чуть раньше. Конечно, я еще не отошел от увиденного на перекрестке, но я был дома. Дом, к слову, был совершенно пустым. Само слово «пустота» приобрело особый оттенок в тот момент. Всё это так удивительно и странно. Когда твоя жизнь становится настолько пустой, что в ней не остается ничего важного, ты подсознательно начинаешь искать способ заполнить её всяческими мелочами. Ты отчаянно собираешь бесполезные вещи, сам того не понимая. Я знаю это по опыту, так как и у меня теперь есть вещи, которые я делаю с одной единственной целью – чтобы наполнить свою жизнь фальшивым смыслом. Да, это работает на данный момент. Вопрос лишь в том, как много времени у меня еще остается.

Когда я вернулся домой, я зажег свет во всех комнатах, чтобы не оставаться в темноте. В ту ночь, пожалуй, я был ближе всего к тому, чтобы лишиться рассудка и превратиться в одного из этих безумцев. Я мог чувствовать безумие, что кружило вокруг меня в попытке пробраться в мою голову и наполнить её до краев, выталкивая оттуда всё остальное. Полагаю, в этом нет ничего особо удивительного, так как я вернулся домой, а это значило, что я добился той цели, которую поставил перед собой на станции. Теперь мне нужна была новая цель, но я не мог её найти, потому что я всё еще не похоронил в себе надежду, что моя семья могла вернуться за мной в любую минуту. Мне было так грустно, что я даже не могу выразить это словами, но я не плакал. Опять же, кого я пытаюсь тут обмануть... Конечно, я рыдал весь вечер, практически не переставая. Я не могу уверенно сказать, сколько волн истерики накрыло меня в ту ночь. Я плакал до тех пор, пока в моих глазах просто не оставалось слёз, а через полчаса я начинал плакать опять.

Порой я уже не мог выдавить из себя ни одной слезы, потому что мне казалось, что я перебрал все причины для этого, и тогда мой мозг выдумывал всякие глупости, чтобы заставлять меня рыдать. Например, я могу плакать потому, что никто не приготовит мне завтрак следующим утром, или что моя сестра не будет рядом, чтобы комментировать мою игру в компьютер. Бывали и такие моменты полного отчаяния, когда, позабыв обо всем, я просто начинал верить, что моя семья оставила меня специально, что они меня не любили и, быть может, и вовсе ненавидели. Подсознательно я понимал, что это не так, но я не мог перестать думать об этом.

Уснул я около пяти часов утра, а когда проснулся. То утро...

Откровенно говоря, я не могу описать насколько мерзким было утро того дня. Я проснулся, а через мгновение я вспомнил всё то, что я пережил днем ранее. Я не солгу сейчас, если я скажу, что больше не плакал. Думаю, во мне просто не осталось слез для этого. Тем утром я впервые по-настоящему осознал, что был совершенно один и мог положиться лишь на себя. Осознание то было всё еще неполноценным, но оно было настоящим. Да, тогда я еще не перестал наивно надеяться, что они вернутся за мной и заберут меня отсюда.

Несколько следующих дней я продолжал выходить на задний двор и просто сидеть на заборе, глядя на ту самую дорогу, которая не позволила нам покинуть город в тот вечер. Я просто сидел на заборе и смотрел вдаль, даже не понимая того, что моя семья уехала на поезде, а наша машина была заблокирована на той проклятой железнодорожной станции. Все эти самые важные детали просто улетучились из моей головы. Когда-то давным-давно, будучи еще маленьким ребенком, я ждал их возвращения на том самом заборе всякий раз, как отец и мама уезжали в город. Зная день, когда они приедут назад, я брал сестру с собой, и мы сидели вот так, дожидаясь их приезда. В такие моменты ты особенно четко понимаешь, насколько ты близок к животным. У тебя есть набор привычек, и ты просто повторяешь их в определенных ситуациях. Хотя, возможно, это только я.

Два дня спустя я решил выйти в город, а точнее до магазина, так как я понимал, что еды у меня было очень мало, чтобы продержаться даже неделю. Город был пуст. Я специально обошел тот перекресток, но всё же мне удалось разглядеть, что машина была по-прежнему в канаве, и та семья, должно быть, была там же. На самом деле, тогда там было много крови везде. Я то и дело натыкался на лужи крови, не понимая, почему везде была кровь. Засохшие лужи и пятна крови была на стенах домов, на заборах и на дорогах. Меня это пугало, конечно, но я не понимал этого тогда, так что и страх был какой-то бесформенный, непонятный. Сейчас я прекрасно понимаю, почему вокруг было столько крови, но не было тел. Всё потому, что они уносят тела с собой, всегда.

От моего дома можно относительно быстро добраться до трех магазинов, но лишь два из них продуктовый, или лишь один из них относительно большой. Хотя, обычно и там ничего не было, так что всегда приходилось ходить за покупками практически в центр города. Тот единственный доступный мне магазин не был супермаркетом, хотя и такой у нас в городе есть тоже. Его открыли два года назад. Все остальные магазины обычные. В них стоит продавец, который дает тебе те продукты, что ты ему называешь, когда товар есть в наличие. Это было одной из главных причин, по которым я всегда ненавидел ходить за продуктами. Не знаю, есть ли у меня проблемы со скромностью, но мне не очень нравилось говорить: «Дайте мне пачку чая, шоколадку и черт знает что еще». Особенно это неловко, когда за твоей спиной стоит десять человек, которые тоже хотят шоколадку.

Кстати, это был тот самый магазин, куда мы приезжали с отцом в день эвакуации. В магазине тоже была кровь, но в основном на полу, хотя некоторые прилавки были также покрыты кровавыми отпечатками ладоней. Осмотревшись у дверей, я осторожно вошел внутрь, хотя могло показаться, что причин для страха у меня не было, ведь я не слышал и не видел никого снаружи или внутри. Город казался по-настоящему мертвым. Как я и ожидал, магазин был практически опустошен по части продуктов, но это было лишь первое впечатление. Когда ты совершенно один и тебе нечего есть, многое в твоем восприятии меняется. Таким образом, слово «пустой» тоже стало для меня относительным. Да, магазин был пуст, но там всё еще было много полезного. Например, ты можешь найти макароны, много макарон, потому что в первую очередь люди забирают всё то, что можно есть сразу, не говоря уже о том, что макароны в этих магазинах всегда были в достатке. К сожалению, найти хотя бы одну пачку печенья, картофельных чипсов или батончик шоколада я не смог, но при этом у меня получилось набрать два пакета продуктов, после чего я отправился домой почти довольный.

Когда я вернутся на свою улицу и уже собирался зайти в ограду нашего дома, я услышал какой-то звук позади. Обернувшись, я увидел старую женщину, которая жила в доме напротив. Ей было около восьмидесяти лет, и она была бабушкой моего бывшего лучшего друга. Её внук и я, мы раньше были друзьями, но потом наши пути разошлись. Я всё еще знал эту женщину очень хорошо. Я также знал её сына, имея в виду отца моего друга Василия. Его отец тоже пил, но он пил гораздо больше моего отца, так что однажды у него случился инфаркт. Нет, он не умер. Он пережил тот инфаркт, но можно с уверенностью предположить, что он сожалел, что не умер в тот день. Если превратить длинную историю в короткую, нужно лишь отметить, что весь его организм сломался, но сломался не окончательно. Он почти не мог ходить самостоятельно, получил кучу болезней и вскоре растолстел почти до двухсот килограмм. Как я понимаю, он тоже жил в своём собственном сне, но в какой-то момент он проснулся и обнаружил себя в ночном кошмаре. Возможно, весь смысл этой жизни в том, чтобы проснуться и не испугаться увиденного.

Я был удивлен факту, что эта женщина тоже осталась тут, но если задуматься, в этом не было ничего удивительно. Если столько молодых и сильных людей не смогло выбраться отсюда, то стоит понимать, сколько стариков было брошено позади. Старость приближает людей к смерти, и никто не хочет быть рядом со смертью или рядом с тем, за кем она вот-вот придет.

«Почему ты всё еще тут?» – она спросила меня, глядя на мои пакеты. Я не знаю, о чем она думала в ту секунда, но я знал, что не хотел с ней делиться. Возможно, она не была плохим человеком, но она мне никогда не нравилась. Она любила расспрашивать всех обо всем, даже когда её это не касалось. Особенно когда её это не касалось...

«Родители скоро приедут», – я ответил коротко и зашел в дом. Я не знаю, было ли это правильно с моей стороны поступить так, но я не хотел разговаривать с ней. Мы словно оба понимали, что смерть кружила вокруг неё, но я ничем не мог ей помочь.

Я быстро забежал в дом и осторожно выглянул в окно. Я видел, как она просидела на лавочке возле её дома еще минут пять, а потом вернулась обратно в дом. По возвращении меня ждал небольшой сюрприз – электричества уже не было. Я помню, как включил плиту, чтобы приготовить себе еды, но ничего не случилось. Конечно, я решил, что это было временно. Все мои мысли в те дни основывались на слове «временно». Тогда я думал, что всё было временным, но теперь, чем дольше я тут нахожусь, тем четче я осознаю, что нет ничего временного в этой ситуации. Теперь мир будет таким всегда, и всякий, кто не готов это принять, будет растерзан и съеден этим новым миром.

Это был очередной удар по моей психике, по моей воле к жизни. Когда ты встречаешь проблему на своем пути, ты также встречаешь и выбор: сдаться или попытаться найти в себе силы, чтобы превозмочь. Как много подобных ударов я уже выстоял? Как много еще мне придется выстоять? Я не знаю... Однако я помню, что тогда был очень близок к тому, чтобы сдаться. Я так и не приготовил себе еды и просто лёг на диван от обиды на всех и всё вокруг.

Я лежал на диване, почти как мой отец, разве что без телевизора. Возможно, он тоже был на кого-то обижен, когда вот так лежал на диване, не желая ничего делать. Я пролежал на диване весь день, несколько раз засыпал и снова просыпался. Я надеялся, что электричество вернется так же, как и моя семья. Помню, когда я проснулся в очередной раз, был уже поздний вечер, и в доме было очень темно. Я встал с дивана и понял, что на самом деле меня разбудил странный шум снаружи. Прямо сейчас я просто хочу остановиться на секунду и попытаться выразить, насколько сильно я жалею о том, что решил выглянуть из окна. Если бы мне нужно было составить список самых тупых поступков, что я совершал, этот я бы вписал туда одним из первых. Как я мечтаю о том, чтобы отмотать время назад и никогда не выглядывать из окна, но это невозможно.

Отойдя ото сна, я услышал крики снаружи и осторожно приблизился к окну. Затем я очень медленно отодвинул штору, вытягивая шею, чтобы увидеть... Я не знал, что могло скрываться за окном, но любопытство взяло верх. Увиденное повергло меня в ужас. К тому времени я уже насмотрелся всякого, но это был новый вид ужасов. Снаружи была огромная толпа людей. На моей улице люди! Откуда? И так много. Я выходил в город ранее тем же днём и не видел ни единой живой души, а теперь весь участок улицы возле моего дома был заполнен людьми или же не совсем людьми. Конечно, теперь я знаю, почему всё было именно так, но тогда я совсем ничего не понимал.

Не углубляясь в математические расчеты, я бы сказал, что там было порядка сотни людей. Людей? Определенно нет. Там было около сотни этих тварей, которые раньше были людьми. Среди них были крикуны и да, они кричали. Они начали реветь во всё горло, когда выволокли наружу ту старую женщину, с которой я разговаривал еще только утром. Она тоже кричала или же хрипела, потому что кричать она не могла от боли или ужаса. Пока пятеро из них тащили её вдоль дороги, остальные бесновались вокруг, дрались друг с другом или же рыскали вокруг домов. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что они собирались попытаться попасть и в мой дом тоже. Как я ненавижу то, что всегда прав в такие моменты. К сожалению, они заметили меня прежде, чем я подумал об этом. Думаю, я неосторожно шевельнул штору, сам того не заметив, а в следующее мгновение передо мной возникло это мерзкое окровавленное лицо крикуна, который начал вопить прямо на меня. Он смотрел мне прямо в глаза, и между нами было лишь стекло окна. На самом деле, я, должно быть, вопил на него не меньше, как бы комично это не звучало сейчас. Конечно, ничего даже отдаленно смешного для меня в этой ситуации не было. Даже сейчас я нахожу собственный выбор слов совершенно неуместным.

Признаюсь, я был уверен, что умру прямо там от ужаса, так как вся толпа мгновенно обернулась на его крик. Мои ноги мгновенно обмякли, и я упал на пол, начав пятиться назад. Всё мое тело дрожало от пальцев на ногах до зубов. Я помню, как уперся спиной в диван и продолжал пятиться назад, не понимая, что у меня за спиной было препятствие, не позволяющее двигаться дальше. Несколько мгновений спустя я услышал, как они начали разбивать стёкла моего дома, опомнился и бросился в коридор. Я знал, что подвал был моим единственным шансом спастись. В нашем доме подвал был прямо в коридоре, как, думаю, и в любом другом доме тут. Ничего особенного в подвале обычно нет. Это небольшая яма три на два квадратных метра или больше, где люди хранят овощи зимой. Фактически это просто яма в земле, в которую ставится небольшая лестница, по которой можно спускаться вниз и подниматься обратно. Мы хранили в нашем подполье всё то, что выращивали за летнее время, от картофеля до моркови.

Я не любил спускаться в эту яму, потому что она была темной и пыльной, а еще там обитали всякие мерзкие существа, вроде многоножек и пауков, не говоря уже о крысах. Крысы любят морковь, поэтому морковь нужно класть под картофель, так как крысы не едят картофель. Не знаю, почему я об этом думаю прямо сейчас. Так или иначе, тогда у меня не было выбора. Я открыл дверь подвала и спрыгнул внутрь, быстро захлопнув её за собой. Я не хотел, чтобы они слышали, где я спрятался, но не думаю, что они могли услышать звук захлопнувшейся двери на фоне бьющегося стекла. Через несколько секунд я уже знал, что они пробрались внутрь дома, начав визжать и рычать уже внутри. Не могу точно определить, насколько близок я был к тому, чтобы умереть от страха, но сомневаюсь, что можно быть ближе к смерти, не умирая при этом действительно.

Полагаю, в мой дом забрались около десятка этих существ, шатающихся по комнатам в поисках меня. Они искали меня точно так же, как я искал пакет печенья или чипсов в том магазине ранее тем же днем. Для них я был тем пакетом печенья. Я не знаю, могут ли они действительно общаться между собой, но тогда я слышал, как один из них издавал какие-то звуки, а потом остальные отвечали ему по-своему. Затем один из них начал ползать по полу и нюхать его. В какой-то момент он остановился прямо над тем местом, где я прятался и начал тяжело пыхтеть прямо над моим укрытием. Сердце в моей груди сначала остановилось полностью, а потом я начал чувствовать его стук где-то в пятках, словно оно тоже спустилось туда от отчаяния. Мне кажется, что сейчас я бы не был так напуган, окажись я в той же самой ситуации, ведь не похоже, что их нюх не лучше, чем у обычных людей. Он продолжал нюхать всё вокруг подобно животному. Наверное, они представляют собой некий промежуточный этап между обезумевшим животным и человеком. На самом деле, у меня много теорий на этот счет, но мне еще нужно систематизировать их.

Не могу сказать, как долго они продолжали обыскивать мой дом, но это время мне показалось вечностью. Я зажал свой рот грязной рукой и держал её там до тех пор, пока они не ушли. На самом деле, я думаю, они ушли примерно через минут десять, но просидел я в том подвале всю ночь до рассвета. Я просто не мог заставить себя выйти наружу раньше, потому что не мог избавиться от мысли, что они просто спрятались, чтобы выманить меня. Я думал, что если выйду раньше, то они выскочат из-за угла и утащат меня так же, как ту старую женщину. К слову, всякий раз, когда я вижу, что кто-то умирает тут, я невольно представляю себя на месте тех людей. Хочется думать, это характеризует меня как очень сострадательного человека или же человека очень трусливого, который не может контролировать свои мысли. Трудно сказать с уверенностью...

Так я опытным путем определил, что эти существа – крикуны. Опять же, если я придумал название одним, то нужно назвать и других. Я не упоминал их прежде, но крикуны это не единственный вид. Есть еще и другой. Другие не так опасны. По крайней мере, я так думаю, но они могут выходить наружу днем, так что я не могу быть полностью уверен. Они почти не агрессивны, они не сбиваются в стаи, предпочитая бродить в одиночестве. Я никогда не встречал одного лицом к лицу, потому что сначала я убегал прочь от них, а после, когда я осознал, что они не собираются атаковать меня и начал подходить ближе, они начали избегать меня. Порой я слышу, как они разговаривают. Их речь неразборчива, но можно догадаться, что это, скорее всего, жалобы о том, что они мёрзнут, а также голодные и хотят есть. Пожалуй, мы не очень разные в этом плане, так как я тоже либо мёрзну, либо хочу есть.

Я думаю, мне стоит назвать их шептунами. Крикуны и шептуны. Замечательно! Похоже, я опять начинаю сходить с ума, если я начал давать имена этим тварям. И я до сих пор не знаю, как называть тех, которые не говорят и просто хотят убивать все, что попадается им на пути.

Когда я пришел в себя, я понял, что не мог оставаться дома, потому что дом был слишком большой, и я не мог поддерживать его теплым, а также я не мог чувствовать себя спокойно там. Мне нужно было небольшое помещение, которое я могу с лёгкостью окинуть взглядом. Так я перебрался в наш летний домик. Сначала я заколотил окна досками, а потом перенес туда всё необходимое. Наверное, теперь стоит признаться себе, что это не была лучшая идея, ведь снаружи становится все холоднее, и я не знаю, как я буду выживать тут, когда станет гораздо холоднее, чем сейчас. К сожалению, я не могу поддерживать огонь в печи всю ночь, потому что тогда крикуны могут прийти на тепло. Скажем так, что лучше мерзнуть, чем быть мертвым...