Зима: Сибирские Хроники

Я просыпаюсь каждое утро в восемь утра, реже в семь. Эта пара часов до рассвета, пожалуй, самый тяжелый промежуток времени за весь день. Мое самое первое чувство, когда я просыпаюсь – это голод, но это не обычный голод. Этот тип голода копился на протяжении нескольких месяцев, так что его никак нельзя сравнивать с тем, что каждый обычный человек чувствует в течение обычного, нормального дня, или что каждый человек чувствовал в течение такого дня, когда в мире еще оставались нормальные люди.

Когда я заглушаю мысли о голоде, я начинаю хотеть в туалет. Я до сих пор не уверен, следует ли мне рассказывать об этом, но я обещал быть откровенным. Туалет в Сибири, как, наверное, и во многих других провинциальных регионах, это обычно крошечное строение снаружи, сколоченное из тонких досок, в котором может поместиться всего лишь один человек. Внутри находится глубокая или не очень глубокая яма, вырытая в земле и закрытая досками, которые служат полом. Конечно, не все могут представить, какого это – справлять нужду снаружи, когда на улице сорок градусов ниже нуля, но люди делали это на протяжении веков тут, так что, наверное, мне не стоит жаловаться.

Избавиться от мыслей о туалете гораздо труднее, чем от чувства голода, но я должен дождаться рассвета, прежде чем я могу выйти наружу. На данный момент я занимаю нашу двухкомнатную летнюю кухню площадью около тридцати квадратных метров. Как я уже говорил, когда-то это был гараж, но мы никогда не ставили нашу машину сюда. Если честно, я даже не помню, была ли у нас машина тогда. Этот гараж всегда был завален всевозможным хламом, и я боялся даже заходить внутрь, потому что я был еще совсем ребенком и не очень смелым ребенком. Как будто что-то изменилось за эти десять лет...

Потом мама и отец решили, что было бы неплохо иметь еще одно место, где можно было жить хотя бы летом. Нормальные семьи в таком случае строят маленький домик из бруса, чтобы там можно было жить зимой и летом, но моя семья была не совсем нормальной в этом плане. По крайней мере, значительная её часть. Если подумать еще раз, то, наверное, все семьи тут ненормальные в той или иной степени, просто это проявляется всегда по-разному для каждой отдельной семьи. В нашем случае отец решил сэкономить денег и вместо того, чтобы снести этот старый гараж и построить нормальный домик, он задумал отремонтировать его и превратить в летнюю кухню. Да, мой отец был умен, когда нужно было экономить на семье. В остальном он транжирил деньги так, словно у него была бездонная сумка. Если не углубляться в подробности, он решил перестроить гараж, но не сам, конечно, нет. Он ничего не делал сам. Во всяком случае, когда речь шла о ручном труде. Возможно, у него была целая система или даже религия, запрещающая ему работать в поле или выполнять иной физический труд.

Он нанял бригаду рабочих, но не очень хороших рабочих, как я понимаю сейчас, потому что полы уже практически сгнили, и я стараюсь не наступать на некоторые доски, зная, что они просто сломаются даже под моим незначительным весом. К слову, сколько килограмм осталось на данный момент? Даже не уверен, что я хочу знать ответ на этот вопрос. Возможно, мне не стоит винить рабочих. Может быть, отец просто сэкономил на материалах и купил сосновые доски вместо осиновых, которые гниют гораздо медленнее. Порой я думаю, что я бы смог положить пол гораздо качественнее, особенно с учетом того факта, что мне придется жить тут. Но я ничего не знал тогда, да и сейчас знаю мало, так что во всем этом может быть смысл. Порой я размышляю на тему судьбы, потому что у меня очень много свободного времени для размышлений. Было ли это моей судьбой, вели ли все события, начиная с самого первого дня моей жизни к этому моменту...

Я должен признать, что когда реконструкция была закончена, эта летняя кухня выглядела достаточно неплохо, так что все были рады. Мама была рада тому, что у нас появилась дополнительная жилплощадь, а отец гордился собой от того, что сэкономил немало денег. Наверное, я тоже был рад. Мне нравилось уходить сюда и играть тут в компьютер, но только летом, потому что зимой вся кухня промерзала буквально насквозь. Можно было зайти внутрь и увидеть иней на стенах, потолке и полу. Но технически это летний домик, так что жди лета.

Однако сейчас зима. Когда я просыпаюсь утром и смотрю на термометр, температура редко держится выше десяти градусов Цельсия. Из-за того, что внутри так холодно, у меня почти не получается спать нормально. Я постоянно просыпаюсь в течение ночи и после этого стараюсь закутаться в одеяла как можно сильнее. У меня пять одеял, но они не особо толстые. Два я держу под собой, чтобы не замерзнуть снизу и еще три я ложу на себя. Но спать подобным образом едва ли комфортно, если слово комфорт вообще тут может быть употреблено, потому что тело не дышит, и я постоянно потею, что превращает большинство ночей в непрекращающийся кошмар. Подобное физическое состояние во время сна, когда мне жарко и холодно одновременно, открывает для меня чрезвычайно богатый мир ночных кошмаров, но об этом я напишу в другой раз. Сейчас действительно не самое лучше время, чтобы забивать голову дополнительными ужасами. Я потею уже на протяжении месяца, так что кому-то не мешало бы основательно помыться, но теплая вода в достаточном объеме – это роскошь, которую я пока не могу себе позволить. Остается надеяться, что скромные утренние умывания делают свою работу.

Как я уже сказал, эта пара часов до рассвета самая тяжелая, хотя я могу думать то же самое в каждый момент каждого дня. Просто скажу, что прямо сейчас – это однозначно самый тяжелый промежуток времени для меня. Я уже не хочу спать, мне нужно в туалет, я голоден и мне холодно, но я не могу изменить ничего из перечисленных вещей. Я должен терпеливо дожидаться рассвета, и лишь потом я смогу выйти на улицу. Как все знают, осознанное ожидание удлиняет ход времени пропорционально силе, с которой человек ожидает приближение того или иного момента.

Внутри абсолютная темнота, так что я постоянно смотрю на свои наручные часы. Когда-то эти часы принадлежали отцу, но теперь они мои. Я не отдам их ему, что бы он ни говорил, это даже не обсуждается. Он все равно их больше не носил после того, как купил себе новые – золотые. Эти он оставил тут, так что они не были ему нужны. Следовательно, теперь они мои. Это логика. Ничто не поможет победить логику!

Порой мне трудно определить, что я проснулся, потому что когда я только открываю глаза, внутри моей комнаты так же темно, как и снаружи, если не темнее. Порой мне кажется, что я всё еще сплю и это всего лишь ночной кошмар. Я не могу не обманываться время от времени. Зачастую мне приходится заново осознавать, что всё это происходит в действительности, но я не плачу, я больше не плачу... Забавно, как всё кажется гораздо страшнее в эти утренние часы. Недавно мне в голову пришла мысль о том, что мы никогда на самом деле не осознаем реальность в полной мере. Мы живем в нашей собственной реальности большую часть времени, лишь изредка понимая, насколько действительно пугающе мрачен этот мир. Сегодня ночью я постараюсь определить, насколько депрессивными будут мои мысли перед сном, но прямо сейчас мне кажется, что хуже просто быть не может. Наверное, это из-за голода и из-за того, что мне нужно в туалет. Естественные потребности организма почти не поддаются контролю, или может быть, я всё еще слишком слаб. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь сказал мне: «Хорошо, сынок, теперь ты достаточно силен, возможно, ты даже сильнее других. Ты прошел это испытание и теперь можешь вернуться к прежней жизни. Теперь всё будет хорошо!» Но я знаю, что никто мне так не скажет.

Я слышу, как на крыше скребется крыса. Это, пожалуй, единственный шум, который меня не пугает, потому что она начинает ползать там лишь тогда, когда на улице уже светает. Когда эта крыса только появилась на крыше моего убежища, я был очень напуган. Сначала я подумал, что они нашли меня, а потом, когда я понял, что это был кто-то маленький, я испугался, что этот шорох мог привлечь их внимание. Жизнь тут – это бесконечный страх, помноженный на другой страх, пока ты боишься того, что ты упускаешь нечто еще более ужасное. Теперь я уверен, что эту крысу могу слышать только я, поэтому я не против нашего временного соседства. Ей должно быть так же страшно, как и мне. Возможно, это крыса тоже когда-то была человеком. Плохим человеком? Я знаю, что некоторые люди верят в перерождение. Люди верят во много разных вещей, но я практически ни во что не верю. Только не в этом мире.

Я думаю, я частично верю в силу технологий, но трудно любить технологии, когда ты живешь в Сибири. Например, я никогда не пользовался нормальным интернетом. Фактически я даже не знаю, что это. Нет, я не настолько наивен и глуп, так что я понимаю примерно, но вдруг там есть что-то такое невероятное в интернете, о чем я не в курсе. Некоторые ребята в моем классе пользовались интернетом на телефоне, но честно говоря, я не думаю, что подобные вещи можно сравнивать. Отец постоянно обещал, что проведет интернет в дом, но обещания так и остались обещаниями. К счастью, мне не нужен был интернет, чтобы играть в компьютерные игры, а мой телефон – в данный момент бесполезный кусок пластика – нужен был мне, чтобы позвонить маме, когда я собирался прогулять урок, чтобы предупредить её, а точнее спросить её разрешения. Мама позволяла мне прогуливать уроки, хотя она знала, что мои оценки не были идеальными во всех предметах. На самом деле, я был плохим учеником, но мама знала, что я был умный, или же хотела, чтобы я так думал.

Зачем учиться, когда ты живешь в Сибири? Образование не даст тебе ничего тут. Я даже не считаю, что они могли нас научить чему-то. Стоит подумать о моей бывшей учительнице литературы, которую я уже упоминал ранее. Я не считаю, что нужно оставаться глупцом, нет. Но я думаю, что должен быть иной способ стать умным. Если бы я мог обучаться на дому, то я бы старался гораздо сильнее, потому что я делал бы это для себя, а не для какого-то учителя, который, возможно, ненавидит меня из-за моего лица или моего голоса или моей одежды. К слову, я думаю, большинство моих учителей меня ненавидели, особенно та учительница литературы. Быть может, у них был повод недолюбливать меня потому, что я часто отвечал на их упреки. Возможно, это было моим способом самовыражения или самозащиты на фоне того, что дома я никогда не позволял себе перечить отцу банально из-за страха. Порой может показаться, что в этом мире каждый хочет тебя унизить, так или иначе. Все школьные хулиганы прошли через унижения или проходят через унижения на постоянной основе, и поэтому они должны искать кого-то слабее или просто того, кто не даст сдачи, и восстанавливать свое самоуважение за чужой счет. Если бы только у них хватало ума осознать свои поступки, я уверен, они бы сразу изменились к лучшему. Да, наверное, это всё детские мысли, но все люди когда-то были детьми, и все они когда-то думали по-детски.

Моя учительница математики тоже меня ненавидела, хотя допускаю, что она ненавидела всех без разбора. Сейчас я понимаю, что ей было тяжело растить трех дочерей одной. Её муж оставил её и ушел к другой женщине, так что эта учительница срывала злость на нас, кричала и ставила плохие отметки без видимых причин. Надеюсь, это ей помогало. Какой смысл в отметках сейчас? Что до меня, полагаю, я слишком слаб и мягок внутри, чтобы стать хулиганом. Я никогда не хотел обижать кого-то слабее меня. Кто знает, быть может, я слишком умный и понимаю, что это не поможет мне чувствовать себя лучше. С другой стороны, я знаю наверняка, что если бы я тогда сказал отцу, что не хочу покупать продукты вместо него, то я бы почувствовал себя гораздо лучше. Хотя это и не хулиганство. Пусть так, я бы почувствовал себя самым сильным на свете, но у меня не хватило смелости. Если я встречу его еще раз, то смело скажу, что отныне он сам будет покупать продукты, а еще что эти часы принадлежат мне.

Девять утра – пора вставать. Я откапываю себя из-под первого одеяла, а затем убираю еще два и осторожно нащупываю путь к столу, на котором стоит свеча, что я задул прошлой ночью. Свечи – это еще одна жизненно необходимая вещь, которая толкает меня на обыск домов. Свечей у меня не мало, но в основном они уже наполовину сгоревшие. Большинство я нашел у нас дома, но были и те, что когда-то принадлежали другим людям. Отключение света в Сибири – это не редкость, а скорее даже закономерность. Сильный дождь и молнии? Скорее выключайте свет! Снежная метель? Чего же вы ждете? Немедленно отключайте электричество! Порядка пяти лет назад тут был очень сильный ураганный ветер, который ломал деревья и срывал крыши. Это, пожалуй, единственный случай, когда свет отключили по делу. Девять тысяч человек – всё население нашего городка, который правильнее называть деревней, одновременно начали готовить пищу на кострах и печах.

Десять тысяч человек плюс все те, что приехали с других деревень. Как много людей было тут в день эвакуации и как много из них осталось? Мурашки пробегают по моей спине, когда я думаю об этом. Я говорю, что у меня много времени для размышлений, но есть вещи, о которых я не хочу думать даже тогда, когда мне кажется, что думать больше совершенно не о чем. Это не значит, что я могу не думать, но я не хочу этого делать. Было бы так здорово уметь контролировать свои мысли так, чтобы не думать о вещах, которые заставляет тебя хотеть опустить руки и безвольно умереть...

«Я не хочу умирать!» – я повторяю вслух для самого себя, потому что уже не боюсь, что кто-то может быть за дверью, чтобы услышать мой голос.

Да, это может показаться кому-то безумием, но я должен повторять себе, что не хочу умирать. Это важно! И мне нужно быть очень осторожным при выборе моментов, когда я могу произносить эти слова, ведь если я буду говорить это постоянно, мой мозг просто привыкнет, и слова перестанут иметь для него значение. Тогда мне придется искать другие слова, но я не знаю, есть ли такие слова в этом мире. Всё имеет свой смысл и свою цену!

Я зажигаю свечу и начинаю в спешке растапливать печь. Тороплюсь я не только потому, что мне холодно, я голоден и мне нужно в туалет, хотя это тоже важно. Основная причина моей спешки в том, что мне нужно сделать всё как можно скорее, чтобы свеча не прогорела. Я могу обойтись без света внутри утром, так как я знаю, что скоро выйду наружу, но вечером свет мне нужен как можно дольше. Можно по-настоящему оценить свет лишь тогда, когда кромешная тьма неизбежна. Я заколотил окна уже больше месяца назад, так что свет не проникает внутрь, но при этом и не выходит наружу, чтобы не выдать меня. Я знаю, что сейчас снаружи уже светло, мне только нужно растопить печь, потому что у меня есть всего семь часов, чтобы поднять температуру внутри до того, как снова придет ночь и снова попытается убить меня.

Я зажигаю спичку очень осторожно. Ты не можешь позволить себе быть невнимательным в такой момент, потому что каждая спичка – это день, который ты переживешь. Конечно, нет никакой гарантии, но если у тебя нет спичек, твоя смерть тут будет гарантирована. Я не знаю, почему я не нашел ни одной зажигалки в этом чертовом фальшивом городе. Я помню, что у отца была зажигалка, настоящая зажигалка «Zippo», но он ведь не мог оставить её тут, правильно? Разве что он купил себе новую – золотую. Но вдруг... Может быть, стоит вернуться в дом и поискать. Нет, глупости!

Я всегда готовлю всё с вечера и когда встаю утром, мне нужно лишь поджечь содержимое печи с первого раза. Нужно признаться, становится все труднее находить хорошие материалы для растопки. Дрова тоже заканчиваются, но скорее всего, я просто преувеличиваю. Их должно хватить на зиму. Отец должен был купить еще дров, но он постоянно говорил, что сделает это позже. Позже пришло, но дрова так и не были куплены. Интересно, сожалеет ли он об этом сейчас? Наверное, он даже и не помнит об этом. Жаль, что мама не была достаточно настойчивой и не заставляла его доводить дела до конца. Что насчет меня? Да, действительно, что насчет меня? В свою защиту могу сказать, что другие дети моего возраста тоже боялись своих отцов, не считая тех, у кого не было отца по причине того, что он ушел к другой женщине или умер от алкоголизма. В остальном же страх перед отцом тут – это вполне закономерное явление.

К счастью, я разжигаю печь с первого раза, так что теперь я могу идти в туалет. Кому-то может показаться, что это не лучший повод для счастья, ведь на улице очень холодно, а я еще даже не согрелся после ночи. Я одеваю на себя всё, что есть: одни теплые штаны, потому еще одну пару. Сверху я натягиваю сухую майку, футболку, рубашку, кофту, шарф вокруг шеи, куртку, шапку, варежки и теплые ботинки. Нет никаких сомнений, что я выгляжу как полный идиот, и я уверен, что меня бы засмеял любой из моих друзей, если бы они только были живы, чтобы увидеть меня сейчас. В школе считается, что чем легче ты одет, тем больше уважения ты заслуживаешь. Среди школьников вообще много бессмысленных правил, глупость которых никто не осознает.

Я назвал их друзьями, но в действительности не было у меня никаких друзей, только приятели. Я не скучаю ни по кому из них. Возможно, я даже рад, что некоторые из них мертвы, особенно тот хулиган по имени Иван. Он был из бедной семьи, и его отец пил столько, что другим отцам и не снилось, так что у него был каждый возможный повод в мире, чтобы быть злым. Но должно ли это меня волновать? Я надеюсь, что он мертв, а если нет, и если он обратился в одного из этих монстров, то я с радостью разобью его голову своим топориком, который всегда ношу с собой. Да нет же, конечно, это не правда. Если бы я его увидел сейчас, то я бы просто убежал. Я хорошо бегаю.

Нужно признаться, что я не только выгляжу как идиот, но и чувствую себя точно так же. Однако всё это не имеет значения, потому что никто меня тут не увидит, а даже если бы и видели, то мне это безразлично. Было бы страшно, но о стыде бы я точно не думал. В Сибири у тебя просто нет выбора. Ты должен одеваться настолько тепло, насколько это возможно. Если же ты этого не делаешь, ты пожалеешь об этом либо мгновенно, либо же через несколько лет, когда здоровье станет гораздо хуже. На самом деле, мне нужно больше теплой одежды на случай того, что погода еще ухудшится.

Теперь я могу осторожно открыть двери, а их у меня две. К счастью, строители не убрали внутреннюю дверь, что была в гараже, а потом еще добавили одну, которая открывается наружу. Так что теперь у меня две двери, что объективно в два раза лучше, чем одна. Я открываю первую дверь и это совсем не страшно, чего нельзя сказать о второй. Практически невозможно открывать вторую дверь и не бояться. Конечно, я боюсь, я боюсь постоянно. К страху невозможно привыкнуть. Ты может привыкнуть к определенным ситуациям, но страх многолик и он всегда найдет способ забраться в твою голову. Я только что упомянул вещи, к которым невозможно привыкнуть. Холод – это первое место в списке подобных вещей. Есть люди, которые думают, что если ты живешь в холодном регионе достаточно долго, то ты можешь полностью привыкнуть к холоду. Некоторые думают, что если они пережили один холодный день, то они достаточно авторитетны, чтобы рассуждать о влиянии холода на человеческий организм. К сибирскому холоду невозможно привыкнуть полностью. Я не утверждаю, что Сибирь – это самое суровое обитаемое место в мире, нет. Пока есть Якутия, Сибирь – это почти курорт. Там люди выживают при температурах ниже шестидесяти, а тот максимум, что испытывал я, это всего лишь пятьдесят ниже нуля. Честно говоря, я не знаю, есть ли разница между двумя температурами, но я не хочу знать. Бедные люди Якутии и бедный я...

Холод столь же многолик, как и страх: плюс пять градусов Цельсия – это уже холодно, и ты не можешь быть на улице без теплой одежды. Минус пять градусов Цельсия – это уже очень холодно для большинства людей в мире. Многие люди думают, что невозможно выжить при температуре в минус пятнадцать. А что насчет двадцати пяти ниже нуля? Как много испытывали это? Минус тридцать пять здесь – это нормально. Любопытный факт: дети младших классов, как моя сестра, могут остаться дома, если температура ниже тридцати пяти, но если это тридцать пять, то тогда ты должен идти в школу. Старшие ученики не имеют никакого лимита, который бы позволил нам остаться дома, но некоторые из нас всё равно пропускали школу при этой температуре, а потом мы смеялись друг над другом, потому что только дети остаются дома в такую погоду. Тем не менее, это ужасно холодно, и если тебе нужно шагать два километра до школы, как это делал я, то к концу пути ты не только замерзаешь, ты просто не чувствуешь ничего в буквальном смысле.

Дети умирают от холода здесь каждый год. Взрослые тоже умирают, но в основном только тогда, когда они напиваются и ложатся спать прямо в сугроб. Иногда их находят до того, как их заносит снегом, а порой они лежат там до весны, пока снег не растает. Много интересного можно найти после весны. Но стоит вернуться к детям. Я живу на окраине города, но есть те, кто ходит в школу из соседних деревень, что находятся в пяти километрах через лес или поля. Они должны ездить на автобусе, но как я понимаю, автобус постоянно сломан или водитель пьет. Таким образом, дети ходят пешком. В прошлом году трое школьников шли домой со школы, потому что автобус не забрал их. Было уже темно, и они шли через поле. В какой-то момент они заблудились, а нашли их только ночью. Самый маленький из них был уже мертв, а двое других потеряли обе ноги и некоторые пальцы на руках. Вот так ты привыкаешь к холоду.

Но Сибирь страшна не только низкими температурами. Многие люди ошибочно полагают, что Сибирь – это вечная мерзлота, но это не так. Лето тут очень жаркое, с очень высокими максимальными температурами, после которых наступает сентябрь – единственный месяц осени. А следом сразу зима. Таким образом, падение температура за два месяца составляет порядка семидесяти градусов Цельсия, а то и выше. Нет ни единого шанса, что человеческий организм успеет подготовиться к подобным изменениям. В октябре ты мерзнешь по-особенному, потому что твое тело только-только начинает адаптироваться.

Я со страхом приоткрываю вторую дверь и вижу, как солнце весело светит мне в глаза, приветствую меня. Солнце, где ты было всю ночь? Возле моих дверей нет человеческих следов, так что я безмерно рад. Если быть полностью откровенным, стоит сказать, что это лишь половина правды. Так я слегка обманываю себя, выметая весь снег от дверей и вообще вокруг моего дома. Я не хочу знать, ходил ли кто-то тут или нет. Сама по себе это информация ничего мне не даст, кроме дополнительного страха, ведь я застрял тут и не могу уйти. Конечно, есть и другая причина для выметания снега. Мне нужен был этот снег, так как я засыпал своё укрытие со всех сторон. Это помогает сохранять тепло внутри или, если правильнее сказать, это должно помогать, но я не чувствую особой разницы. Нет, я знаю, что разница есть, потому что иначе я бы просто замерз за ночь. Я где-то слышал одну забавную вещь, что температура в помещении не должна быть слишком холодной, чтобы убить человека во сне. Пять градусов выше нуля все еще могут убить тебя во сне. Это еще одна причина, по которой спать по ночам практически невозможно, ведь я боюсь уснуть и никогда не проснуться.

«Я не хочу умирать!» – я повторяю, сжимая зубы.

Это помогает отогнать страх ненадолго.

«Посмотрите на меня, я снаружи и я не боюсь!» – я кричу, но не очень громко. Вдруг кто-то услышит? Я не хочу, чтобы они слышали меня, даже если они не могут выйти наружу при свете дня. Более того, не все из них боятся света...

Прямо сейчас мне нужно в туалет. Я бегу через двор, попутно оглядываясь в поиске следов. На этот раз человеческие следы меня не интересуют. Я ищу следы кота. Да, кота. Я не знаю, кот это или кошка, но я знаю, что он черный и у него нет одного уха, правого. Или левого? Не важно. Думаю, что это соседский кот. Наверное, они бросили его в спешке или сознательно, либо же он просто оказался слишком слаб и не смог выбраться из этого проклятого городка, оставшись тут совсем один. Да, я оправдываю себя за счет кота, приписывая ему свои качества. Да, но мне не стыдно. Я вижу этого кота практически каждое утро, когда бегу в туалет. Обычно он греется на заборе, прикрыв глаз. Я всегда приношу ему что-нибудь поесть. По обыкновению это кусочек холодной вареной картошки. Это лучшее, что я могу предложить, но трудно было бы выразить уверенность относительно того, ест ли он это или нет. Но я всё равно оставляю этот кусочек. Когда он видит меня, он немедленно убегает. Возможно, он думает, что я один из них. Как бы я хотел взять его к себе. Иногда я бегу за ним и кричу, чтобы он не боялся, что у меня тепло и есть еда, что вдвоем нам будет лучше. В такие моменты я даже забываю, что мне нужно в туалет. Думаю, я отчаянно ищу общения.

Изнутри туалет выглядит как снежная пещера. Когда холода ударяют, и земля в выгребной яме охлаждается, всё внутри покрывается инеем. Выглядит красиво, но это всё что я могу сказать, ведь это всего лишь туалет. Забавно осознавать, что теперь, по мере того как я веду этот дневник, я стараюсь смотреть на все привычные вещи с новых углов. Например, почему люди не строят теплые туалеты в таком холодном месте? Может быть, это секретный способ закаливания, о котором все забыли, но все равно продолжают практиковать? Я не знаю.

Теперь мне еще холоднее, что и не удивительно. Я снова забыл посмотреть на градусник, что висит снаружи, чтобы узнать утреннюю температуру. Обычно я так тороплюсь в туалет, что у меня нет времени на другие вещи. Когда все самые важные дела сделаны, я набираю охапку дров и бегу обратно, невольно замечая тонкий, почти незаметный столб дыма, осторожно поднимающийся из трубы моего убежища. Я стараюсь использовать только березовые дрова до тех пор, пока у меня есть такая возможность, потому что они не дают очень много дыма, но прежде я снимаю с них бересту. Береста хороша для растопки, но она ужасно дымит. Дым, поднимающийся из трубы в заброшенном городе, легко заметить. И если тебя кто-то заметил, то они захотят пойти и проверить, кто же там так хорошо устроился. Но я бы предпочел сам выбирать своих гостей. Со временем я буду должен использовать все дрова и даже разбирать заборы, если придется, но об этом думать рано.

Каждое утро, когда я набираю дрова, я внимательно смотрю вдаль. Там, в дальнем углу нашего заднего двора, установлена ловушка на кроликов. Это не дикие кролики, они домашние, но теперь они бегают тут свободно. Я должен проверить ловушку, но мне слишком холодно в данный момент, так что я сделаю это позже. Здесь, на заднем дворе, полно снега, так что я всегда могу видеть свежие следы. Они беспорядочны, но я знаю наверняка, сколько человек проходило тут. Их семеро. Конечно, она не люди. Я называю их людьми лишь по привычке. Я могу лишь надеяться, что если я поймал кролика, то это случилось на рассвете, и они не забрали его, как это случалось прежде. Но всему своё время и мне нужно придерживаться строгого расписания. Прямо сейчас нужно основательно согреться и что-нибудь съесть, потому что я был голоден еще ночью, а теперь мой желудок, кажется, прилип к спине.