4.1. Avert these omens
Avert these omens, all ye pow'rs!
Some god averse our holy rites controls;
O'erwhelm'd with sudden night the day expires,
Ill-boding thunder on the right hand rolls,
And Jove himself descends in show'rs
To quench our late propitious fires<1>.
G.F. Händel, "Semele" (London, 1744)
***
Вийе, департамент Вьенна, 26 сентября 2010 года, 17:46
Как мы и договаривались, Шульц дожидался меня в машине, припаркованной у забора поодаль от ворот. Развалившись на водительском сиденье, он листал какую-то папку с бумагами, насвистывая себе под нос.
Заслышав мои шаги, он захлопнул свою папку, перебросил ее на заднее сиденье и включил зажигание.
- Ну что? – с интересом спросил он.
- Она сумасшедшая, Шульц, – грустно сказала я, забираясь в машину. – Действительно сумасшедшая.
- Тоже мне новость! Погодите, сейчас я отъеду куда-нибудь подальше – мы и так уже намозолили глаза здешнему персоналу... – Он захлопнул дверцу, развернул машину, и мы резво покатили по единственной улице Вийе.
Выехав за пределы деревни, Шульц припарковался на обочине и выключил двигатель.
- Ну, а теперь выкладывайте!
Я, как могла, пересказала содержание нашего безумного диалога. Шульц слушал внимательно, не перебивая, лишь время от времени привычно морща нос.
- Очень любопытно... – протянул он, когда я закончила, наконец, свой рассказ. Затем наклонил голову к плечу и посмотрел на меня с хитрецой: – Признайтесь, а ведь эта девица вас здорово напугала!
- Скажем так, немного выбила из колеи, – буркнула я. – Сказать по правде, большую часть того, что она наговорила, я так и не поняла. Смерть, серая лошадь... Какая еще серая лошадь? Причем здесь вообще лошадь, Шульц?
- Откуда мне знать? Не берите в голову: в конце концов, она все-таки сумасшедшая. Кто знает, а вдруг она вас приняла за Всадника Апокалипсиса?
- «И вот конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»? – я хмыкнула. – Ну что ж, не исключено... А себя она, кажется, считает Марией-Антуанеттой или кем-то в этом роде. Утверждает, что ее казнили санкюлоты.
- Все может быть. Я же вам говорю: не морочьте себе голову. Как ни крути, у нашей мадемуазель Ружвиль шизофрения. Думаю, половина того, что она несет, не имеет никакого смысла. Хотя вторая половина, надо признать, выглядит любопытно...
- Еще бы, – пробормотала я. – Особенно насчет лекарства, которое не дает ей спускаться в ад.
- В какой еще ад?
- Так она называет лабиринт. То самое место.
- А-а... Ну что ж, логично. Судя по описаниям, это местечко действительно приятностью не блещет...
- Да бог с ним с названием, Шульц! Пусть называет как хочет, но скажу вам честно: от такого лекарства я бы и сама не отказалась. Если, конечно, все это правда.
- Ах вот вы к чему ведете! – Шульц фыркнул. – Да, это правда. Но не советую. Она сидит на амисульприде – я успел заглянуть в ее карту...
Я засмеялась.
- Смотрю, вы не теряли времени зря!
- Еще бы! Нужно же было чем-то себя занять, пока вы вели светские беседы с этой недорезанной Марией-Антуанеттой... Амисульприд – прекрасная штука, Лоренца. Очень помогает от похищений инопланетянами, концов света и прочих бед, преследующих обитателей этого милого домика. Надо понимать, от низвержений в ад помогает тоже. Но взамен вызывает массу побочных эффектов – например, паркинсонизм. Посмотрите на нашу мадемуазель Ружвиль: она принимает эту дрянь всего год, а у нее уже не лицо, а гипсовая маска. Через полгода она будет пускать слюни и трястись в инвалидном кресле не хуже, чем покойный папа римский.
- Еще неизвестно, пожалеет ли она об этом, – пробормотала я.
- В инвалидном-то кресле? Нет, думаю, вряд ли. Подозреваю, на этой стадии ее вообще мало что будет волновать. С другой стороны, что-то мне подсказывает: сумасшедшая эта дамочка или нет, но свое безумие она выбрала целенаправленно. По крайней мере, в те времена, когда еще была способна что-то выбирать.
- Думаете, она симулирует?
- Да нет, конечно. Сейчас уж, во всяком случае, точно нет. Вот насколько вменяема она была до того, как попала в эту богадельню, – это уже второй вопрос... Впрочем, как бы то ни было, на данный момент мадемуазель Ружвиль ухитрилась обезопасить себя на все сто процентов: с психотиками такого уровня любой гипноз бесполезен.
- Но она что-то видит, Шульц! В конце концов, узнала же она откуда-то, кто я такая.
- Ну да, узнала. И наплела при этом кучу бреда, перепутав вас то ли с Чумой, то ли с Гладом, то ли вообще не пойми с кем... Лоренца, то, что наша подружка – шизофреник, не мешает ей оставаться ясновидящей. Другое дело, что ее видения теперь так густо перемешаны с ее же собственным бредом, что одно от другого уже не отличишь. Хотя идея насчет отстрела вас добрым боженькой мне нравится. Чем черт не шутит, возможно, тут и есть какое-то рациональное зерно!
- Надеюсь, что нет, – пробормотала я.
- По крайней мере, она хоть как-то объясняет все эти несчастные случаи с вашими собратьями, – возразил Шульц.
- Хорошо, но почему я тогда до сих пор жива?
- Ну, за это можете сказать спасибо, например, мне. Даром, что ли, я вас так тщательно пасу все эти месяцы?
Я усмехнулась.
- В том-то и дело, что не даром... Но суть ведь не в этом, Шульц! Не обижайтесь, но я не очень представляю, как бы вы могли помешать мне, скажем, споткнуться и разбить голову о собственный письменный стол. А ведь за все то время, что я точно могу вспомнить, ничего подобного не было!
Шульц пожал плечами.
- И вы хотите, чтобы я объяснил вам этот феномен? Лоренца, по-моему, вы не туда обращаетесь. Я вам не Сомини и в таких делах разбираюсь слабо. Хотя, если следовать логике, заданной нашей сумасшедшей подружкой, то почему бы не предположить, что после вашей амнезии боженька мог временно потерять вас из виду? О таком варианте вы не задумывались?
- А какая здесь связь?
- Не знаю. Но ведь до того, как вы так удачно потеряли память, с вами очень много чего происходило – и не только по милости Амори. Взять хотя бы ту катастрофу с вашими родителями...
- Лично для меня она окончилась, скорее, удачно, – пробормотала я. – Я-то ведь выжила.
- Разумеется. А Рене Ружвиль чуть не окочурилась от аллергии на жасмин, но тоже выжила. Хотя, конечно, еще неизвестно, как эта история выглядела в реальности...
- В том-то и дело, Шульц! Как ни копни глубже – сразу получается, что на самом деле мы ничего не знаем. Вообще ничего! Тащимся за триста километров бог весть в какую глушь – и вместо результата получаем бредни сумасшедшей! Ломаем голову над этими бреднями – и не можем различить, где здесь правда, а где ее больные фантазии!
- Ну, во-первых, не так уж и не можем. У нас есть факт: чуть больше года назад Сомини приостанавливает проект и начинает распихивать уцелевших психов подальше друг от друга. В то время я считал, что таким образом он пытается замести сор под ковер – хотя, честно говоря, не совсем понимал, зачем ему это. Никакой нужды прятать концы в воду не было: перемри у него хоть все подопытные скопом – никто бы ему и слова не сказал. Но если Ружвиль права, то вся эта затея начинает приобретать смысл. Предположим, ваш муж догадался, что содержать их вместе опасно, и попытался исправить положение...
- И все равно это никого не спасло!
- Ну почему же – вон, мадемуазель Ружвиль до сих пор живет и здравствует. А для остальных, как она и говорила, могло быть уже поздно... Кстати, вполне возможно, что и вы до сих пор живы только потому, что ваш супруг не стал тащить вас за шиворот прямо в «Вергилий», а решил использовать, так сказать, частным образом.
- За что я, очевидно, должна быть ему страшно благодарна, – с горечью бросила я.
- А вот это уже ваше дело. Кстати, если вдруг вы все-таки решите высказать Сомини свою признательность, спросите его заодно: правы мы с вами в своих рассуждениях или нет? Честно говоря, мне очень интересно, что он вам ответит!
- Идите в задницу, Шульц! По-моему, вы путаете меня с этой несчастной Рене: это она сошла с ума, а не я!
- Не льстите себе... Между прочим, шутки шутками, но, на мой взгляд, местами эта шизофреничка говорит толковые вещи. – Он задумчиво нахмурился, затем тряхнул головой. – Ладно, давайте-ка выбираться из этой дыры. Попробуем подумать об этом по дороге!
Включив зажигание, он вывернул на узкую двухполосную трассу, по которой мы приехали в Вийе. За окном снова замелькали желто-зеленые поля, время от времени перемежающиеся унылыми рядами виноградников. Дорога была пуста.
Отвернувшись от Шульца, я сделала вид, что внимательно изучаю подробности вьеннских пейзажей. Никакого желания продолжать этот разговор у меня не было: зря мы приехали сюда, Рене Ружвиль безумна как Шляпник и Мартовский Заяц вместе взятые, что бы там ни говорил мой компаньон. Меня не покидало ощущение, что мы совершили ошибку – с самого начала, еще когда Шульц задумал эту экспедицию, а я так неосторожно с ним согласилась... Впрочем, уже ничего не исправить. Лучшее, что мы сейчас можем сделать – поскорее вернуться назад. Я взглянула на часы: было начало седьмого.
- Когда мы приедем в Сен-Клу, Шульц?
- Часам к девяти, я думаю, – он хмыкнул. – Не волнуйтесь, вы еще успеете посмотреть вечерний мультик перед тем, как отправиться в кроватку.
- Очень остроумно, – буркнула я. – Кстати, совсем забыла вас спросить: кто такой отец Гийо?
- Кто?
- Отец Гийо, – повторила я. – Тот, который договаривался с доктором о нашем приезде.
- А-а... Честно говоря, понятия не имею. Должно быть, какая-нибудь канцелярская крыса из здешнего епархиального управления.
- У вас есть знакомые в епархиальном управлении?
- А почему бы и нет? Мир, знаете ли, тесен... Ах ты ж черт!
Прямо на нас, виляя в воздухе, несся какой-то странный темный предмет. Шульц резко нажал на тормоза, одновременно пытаясь увести машину влево, но не успел: предмет с глухим стуком врезался лобовое стекло, и на доли секунды я с ужасающей отчетливостью увидела распластавшееся по прозрачной поверхности огромное черное крыло. В тот же миг крыло исчезло, оставив вместо себя густую паутину трещин.
- Вот дерьмо! – выругался Шульц.
Машина остановилась.
- Что... что это было? – пробормотала я, пытаясь прийти в себя.
- Птица, – зло бросил Шульц. – В нас врезалась какая-то чертова птица.
- Какая еще птица?!
- Ворона, наверное. – Он вышел из машины и наклонился над капотом, что-то рассматривая. – Ну да, так и есть. Перья в дворниках застряли.
Я выбралась наружу и подошла к нему. Верхний край стекла напротив пассажирского сиденья был весь в трещинах, но крови нигде не было – только белесое пятно на том месте, по которому пришелся удар.
Шульц, ругнувшись, вытащил из щетки стеклоочистителя длинное черное перо и отбросил его в сторону.
- Вот безмозглая тварь... Хорошо хоть насквозь не пробила – пришлось бы ехать с дохлой вороной в лобовом стекле!
- Но почему она в нас врезалась?
- Откуда мне знать? Их здесь вообще пруд пруди, – он ткнул рукой в сторону поля, над которым, каркая, кружилась стая ворон – видимо, товарки той, которая так неудачно повстречалась с нашим лобовым стеклом. – Может, у нее были проблемы со зрением?
Я оглянулась.
- И куда же она делась?
- Отбросило куда-нибудь, – равнодушно ответил Шульц, доставая из бардачка тряпку. – Ладно, все это досадно, но не смертельно. Сейчас отчищу эту дрянь, и поедем дальше.
Отойдя немного назад, я принялась осматривать обочину. Метрах в десяти от нас у придорожных кустов виднелось что-то черное. Я подошла поближе.
Птица лежала в траве у обочины – неподвижная, похожая на бесформенный комок тряпок. Вовсе не такая огромная, как показалось мне в момент столкновения: обычная ворона или, может быть, грач – я не слишком разбираюсь в орнитологии. Похоже, мы размазали ее едва ли не всмятку.
Я отвернулась, пытаясь подавить накатывающую тошноту.
- Где вы там бродите? – окликнул меня Шульц. – Ищете труп?
- Уже нашла, – коротко ответила я, поспешно возвращаясь к машине. – Едемте отсюда быстрее.
- Подождите минутку, нужно закрепить зеркало. Эта пернатая мерзавка едва его не оторвала. – Шульц полез в багажник за инструментом.
Перед тем, как сесть в машину, я еще раз оглянулась вокруг. Кроме нас на дороге не было ни души. Солнце скрылось за пухлыми серыми тучами, и в воздухе стоял отчетливый запах прошедшего где-то неподалеку дождя. Наверное, Шульц прав, это просто случайность. Помню, Джулиано когда-то рассказывал, как в него на полном ходу врезался стриж – то, что осталось от бедной птицы, пришлось потом долго отскребать от радиатора...
Будь осторожна во время дождя, Лоренца.
Следующие несколько минут мы ехали молча. Дорога была все так же пустынна, лишь изредка впереди попадались медленно ползущие грузовики да одинокие велосипедисты, нагруженные корзинами с овощами.
- Редкостная дыра, – пробормотал Шульц, прервав, наконец, наше молчание.
Я пожала плечами. Что толку рассуждать о том, что и так очевидно?
Внезапно мотор чихнул, и машина дернулась.
- Да твою ж мать, – ругнулся Шульц, давя на тормоза. – Что за...
Двигатель чихнул еще несколько раз и заглох. Проехав еще с десяток метров по инерции, машина остановилась.
Я встревоженно посмотрела на Шульца.
- А вот это уже не шутки, – негромко сказал он, словно нас кто-то мог услышать. Затем осторожно приоткрыл дверь: – Слава богу, не заблокировано. Быстро вылезайте отсюда и постарайтесь отбежать подальше от машины.
- Зачем?
- На всякий случай. Ну же, давайте!
Я дрожащими руками расстегнула ремень и, выбравшись наружу, побежала вперед. Сердце колотилось как сумасшедшее.
Отбежав метров на тридцать, я обернулась. Шульц стоял над раскрытым капотом, рассматривая что-то внутри. Через несколько минут он захлопнул его и зашагал ко мне.
- Что случилось? – крикнула ему я.
Он раздраженно махнул рукой.
- Ничего, – буркнул он, дойдя до обочины, где стояла я. – Все цело – по крайней мере, насколько я могу судить. Только автоматика отрубилась к чертям, и один дьявол знает почему.
- Может, перья попали в радиатор?
- Да нет, я проверил перед тем, как выезжать... Просто эта рухлядь встала и стоит как вкопанная. Приборная панель в отключке, бортовой компьютер в отключке, на ключ зажигания не реагирует!
- И что нам теперь делать? Вызывать эвакуатор?
- Бессмысленно, – немного подумав, ответил он. – Пока он доберется до этой глуши, пройдет часа четыре. Дайте-ка я посмотрю, где мы находимся... – Шульц вытащил из кармана телефон и открыл на нем карту. – Департамент Эндр. Ближайший центр цивилизации – Вик-сюр-Наон, семь километров пешком, – он зло фыркнул. – Не хотите ли пройтись? Как раз стемнеет, пока доберемся.
- Вы что, издеваетесь?
- Конечно, издеваюсь. Судя по карте, это еще более убогая дыра, чем Вийе. Делать там нам точно нечего. – Он спрятал телефон и обернулся ко мне. – Похоже, придется голосовать. Вы умеете призывно улыбаться, кокетливо отставив ножку?
- А вы здесь видите кого-нибудь, кому можно призывно улыбнуться? За последние минут двадцать на этой дороге ни одной живой души не было, кроме нас.
- Ваша правда, – согласился Шульц. – Но выбор у нас невелик. Пойдемте пока назад – попробую еще раз завести это чертово корыто. Если не выйдет, придется ждать какого-нибудь доброго самаритянина: должен же хоть кто-то рано или поздно здесь проехать!
- А как же машина? Бросим ее здесь, просто так?
- Да черт с ней, с машиной. Я позаимствовал ее в одной прокатной конторе в Нантере – если хотят, пусть ищут свою колымагу в этой дыре, – Шульц ухмыльнулся. – И Николя Гомбера заодно!
Дойдя до машины, он влез на водительское сиденье и повернул ключ зажигания.
- Черта с два, – резюмировал он после нескольких бесплодных попыток. – Собирайте свои вещи. Только постарайтесь ничего не забыть – раз уж приходится бросать здесь эту дохлую лошадь, то лучше, чтобы в салоне ничего не было. А то мало ли кто ее может найти...
Из вещей у меня была только сумочка, лежавшая на заднем сиденье. Забрав ее, я вышла из машины и тоскливо уставилась на дорогу – она по-прежнему была пуста. Наручные часы показывали без десяти семь: не хочу даже думать, что скажет Ролан, когда я наконец-то доберусь домой.
Прокляв про себя еще раз эту идиотскую затею, я уселась на обочине, подстелив под себя плащ, и вытащила из сумки сигаретную пачку и зажигалку. Похоже, мы здесь надолго. И хорошо бы, если бы это оказалась просто случайность, а не что-нибудь похуже... Зачем я только согласилась съездить в эту проклятую клинику!
Ма-а-аленькую сигаретку, Жужу! Неужели ты совсем не любишь своего старенького дедушку?..
Поморщившись, я засунула незажженную сигарету назад в пачку.
- Как вы думаете, кто-нибудь мог испортить нам машину специально? – спросила я у Шульца, копающегося в багажнике.
- Когда? За те полчаса, что мы провели в этой богадельне? – Шульц вытащил небольшую дорожную сумку, захлопнул багажник и уселся рядом со мной. – Сомнительно. Я же говорю вам: внутри все цело. Разве что в Вийе завелся гениальный хакер, который взломал нам бортовик, пока я сопровождал вас к этой чокнутой Рене, – но тогда он полный идиот. Куда проще было подложить взрывное устройство, чтобы мы взлетели на воздух сразу у больничных ворот. Какой смысл отпускать нас на шестьдесят километров от Вийе?
- А если они собираются захватить нас по дороге?
- И следят за нами со спутника? Лоренца, не несите чепухи! Вы же сами видите: здесь ни души. Какой кретин позволит своей жертве битый час сидеть в чистом поле – без всяких гарантий, что она не сбежит куда глаза глядят или ее не подберет попутная машина... – На мгновение замолчав, он поднял голову. – Кстати, надеюсь, это с нами произойдет в ближайшее же время. Посмотрите на небо.
Я подняла глаза. Над головой нависали темно-серые тучи. Внезапный порыв ветра, налетевший с полей, заставил росшие возле дороги кусты пригнуться и жалобно зашелестеть.
- Кажется, сейчас хлынет, – обеспокоенно сказал Шульц, и тут же, словно в ответ его словам, по придорожной пыли забарабанили крупные капли.
Чертыхаясь, мы подхватили свои вещи и забрались назад в машину.
- Вот уж везет так везет, – буркнул Шульц, машинально пытаясь нажать на кнопку неработающих дворников – дождь, в считанные секунды превратившийся в ливень, заливал стекла сплошным потоком воды. – Давайте-ка приоткроем двери, иначе не разглядим ни черта. Не хватало еще прохлопать наших потенциальных спасителей!
В полуоткрытые двери немедленно ворвался ветер, забрызгивая салон струями дождя. Не прошло и трех минут, как под ногами у меня образовалась холодная лужа.
Сбросив мокрые туфли, я поджала ноги и обхватила ступни руками, пытаясь их согреть. На дороге – насколько можно было разглядеть сквозь густую пелену дождя, – по-прежнему не было ни души.
- Напомните-ка, что там сказала наша шизофреничка, когда разрешила вам остаться? – внезапно спросил Шульц, повернувшись ко мне.
- Что, может быть, на этот раз это снова буду я, а не она, – неохотно ответила я, ежась от холода. – Почему вы вдруг решили об этом спросить?
Он отмахнулся от моего вопроса, словно не услышал его.
- И что, по-вашему, она имела в виду?
Я вздохнула.
- Что этот ее, как вы выражаетесь, добрый боженька накажет за нашу встречу не ее, а меня. Во всяком случае, она очень на это надеялась. Шульц, вы действительно хотите, чтобы я сейчас анализировала этот бред?
- Да нет, с ее надеждами как раз все ясно... – задумчиво протянул он. – Я не понимаю другого: почему она сказала «снова»? Вы уверены, что никогда раньше не пересекались с этой Ружвиль?
- Это вы меня спрашиваете? Половину моей памяти как корова языком слизала, и вы прекрасно об этом знаете! Как я вообще могу быть в чем-то уверена?!
- Тише, не горячитесь так. Короче говоря, при встрече вы ее не узнали – я вас правильно понимаю?
- Нет, не узнала. А должна была?
- Да в том-то и дело, что не должна... – пробормотал Шульц недовольным тоном. – Ладно, забудьте. Следите за дорогой и не отвлекайтесь!
Я сцепила зубы, чтобы не выругаться, и снова уставилась на залитую дождем трассу. Самое время обсуждать бредни этой несчастной сумасшедшей, нечего сказать! Ливень льет стеной, и уже начинает темнеть, а мы сидим здесь, словно генделевские вавилоняне в осаде – вот только что-то никакой глас свыше не торопится осушить все это безобразие... Интересно, что сейчас делает Ролан? Надеюсь, ему не придет в голову позвонить Лераку и спросить, где я. Черт побери, и почему только я не догадалась попросить нашего болтуна прикрыть меня! Меньше всего на свете я хочу, чтобы обо мне беспокоились... Я машинально нащупала в кармане выключенный мобильный. Позвонить домой и сказать, что со мной все в порядке? Но нет, Шульц ведь не зря попросил выключить телефон – еще не хватало, чтобы нас засекли в этой дыре.
Наконец, когда я уже потеряла всякую надежду, вдалеке, прорезавшись сквозь сплошную завесу дождя, показался неуверенный свет фар.
Я толкнула своего компаньона в бок.
- Вижу, – быстро проговорил он. – Сидите здесь, а я пока посмотрю, что это за добрый самаритянин!
Стащив с носа бесполезные очки, Шульц выскочил под дождь и замахал руками.
Через полминуты возле нас притормозил желтый минивэн, забрызганный грязью по самые окна. Из окна высунулась голова мужчины в бейсболке.
- ...случилось? – донеслось до меня сквозь шум грохочущих по крыше салона капель.
- Двигатель заглох! – заорал в ответ Шульц, подбегая к минивэну. Переговорив несколько минут с водителем, он вернулся ко мне: – Все в порядке, это местный фермер. Он подбросит нас до Шатору, там возьмем машину или сядем на экспресс до Парижа. Вылезайте!
Набросив на голову плащ, я выбежала из машины.
- Садитесь назад, – крикнул мне водитель зычным басом. – Сейчас раскручу обогреватель потеплее. Вот это погодка!
С трудом отодвинув тяжелую дверь салона, я забралась внутрь. Вода лила с меня ручьем.
- А я сяду здесь, если вы не возражаете, – проговорил Шульц, устраиваясь рядом с водителем.
- Никаких возражений, парень! – хохотнул тот. – Будешь меня развлекать, чтобы я не заснул от скуки на такой гладкой сухой дороге... Нико, покажи девушке, где бумажные полотенца!
Маленький мальчик в синем комбинезоне, сидевший в детском кресле спиной к водителю, с настороженным интересом уставился на меня, затем протянул руку в сторону ящиков, загромождавших заднюю часть салона.
- Вон там, рядом с овощами. В коробке из-под самоката, – сказал он, слегка шепелявя.
От ящиков исходил одуряющий землистый запах помидорных листьев – кажется, фермер вез в город свой урожай.
Минивэн неторопливо тронулся с места.
Покуда я безуспешно пыталась вытереть бумажным полотенцем мокрые волосы, мальчик внимательно рассматривал меня своими круглыми шоколадно-карими глазами. Наконец, видимо, составив обо мне благоприятное мнение, он широко улыбнулся, продемонстрировав отсутствие двух передних молочных зубов.
- Меня зовут Нико, – сообщил он. – То есть Николя. Это папа зовет меня Нико. А вы вправду попали в аварию? – в его голосе слышалось нескрываемое любопытство.
Я растерянно улыбнулась в ответ. Мне не так уж часто приходилось иметь дело с маленькими детьми: по правде говоря, я весьма смутно представляла, как с ними обращаться. На вид мальчику было лет пять-шесть. У него были пухлые щеки и светлые волосы – из тех, что обычно темнеют с возрастом.
- Нет, это была не авария, – наконец ответила я. – У нас просто сломалась машина.
- Просто сломалась... – с оттенком разочарования повторил он и тут же оживился: – А я один раз видел аварию! Настоящую, как в кино! – Он выжидающе посмотрел на меня, явно рассчитывая увидеть на моем лице восхищение.
- В самом деле?
- Правда-правда! – заверил он. – Там даже скорая была, и столько полицейских – прямо куча! А как вас зовут?
- Лоренца.
- Ло-рен-за, – произнес Нико по слогам, словно пробуя мое имя на вкус. – Вы приехали с острова?
- Почему – с острова? – удивленно спросила я.
- У нас в детском саду есть парень, его зовут вот вроде как вас. Папа говорит, его родители приехали с Курс... нет, с Кор-си-ки, – старательно выговорил он. – Это такой остров в море. Он очень крутой, этот парень, – с явным уважением добавил Нико. – А вы были когда-нибудь в зоопарке? Мы с папой собирались в зоопарк Боваль, но начался этот противный дождь. А там есть тигры! И панды! Вам нравится «Панда кунг-фу»?
В салоне было жарко – отец Нико, как и обещал, раскрутил обогреватель на всю катушку, – и от нарастающей духоты, смешанной с запахом овощей и бензина, у меня понемногу начинало стучать в висках. Прислушиваясь к болтовне ребенка и время от времени кивая в знак согласия, я то и дело поглядывала в окно, но за залитым водой стеклом мелькали все те же пустынные поля.
- А потом мастер Шифу ка-а-ак возьмет его да к-а-а-ак бросит по лестнице! И По по ступенькам – бух-бух-бух! Потом еще мастер Богомол лечил его иголками. А почему вы такая бледная? Вы тоже заболели?
- Нет, Нико, у меня просто был тяжелый день...
Приблизительно через полчаса поля наконец сменились рядами белых одноэтажных домов, выстроившихся вдоль улицы. За окном мелькнула кирпичная часовня.
- Подъезжаем, – с некоторым сожалением сказал мальчик, прервав свой рассказ о богомолах и пандах. – Папа отвезет меня к маме и уедет до выходных. Может, хоть в следующее воскресенье с зоопарком получится... А у вас есть мама?
Я неопределенно покачала головой, заставив себя улыбнуться. Из кабины донесся гулкий бас водителя:
- Высажу вас на вокзале, ребята. Прокат машин там есть – только, пожалуй, закрыт уже, – он фыркнул: – Тот поляк, что там сидит, по воскресеньям норовит прикрыть свою лавочку, как только по телеку начинаются «Коробки». Все мечтает поехать туда когда-нибудь и сорвать джек-пот! – водитель зычно расхохотался. – А вообще мой вам совет: лучше по такой погоде на дорогу не соваться. Садитесь на поезд да езжайте себе спокойно.
- Вы правы, – поддакнул Шульц. – Дорогая, ты слышишь?
- Слышу... – пробормотала я. Мне было абсолютно все равно, каким образом мы доберемся домой, лишь бы наконец это путешествие закончилось. На улице уже порядком стемнело, а дождь все продолжал лить как из ведра.
Минивэн притормозил у ярко освещенного здания.
- Приехали, – сообщил водитель. – Ну, сынок, прощайся со своей новой подружкой!
- Приятно было познакомиться, – важно, как взрослый, произнес Нико, протягивая мне руку. – По-моему, вы хорошая. Счастливого вам пути и не болейте больше!
Я аккуратно пожала влажную детскую ладошку.
- Я постараюсь, Нико.
Голова раскалывалась все сильнее. Прошмыгнув как можно быстрее через автостоянку, мы нырнули в стеклянные двери вокзала. Здесь было шумно и душно – небольшой зал был битком набит людьми, стряхивающими воду со сложенных зонтов и гулко переговаривающихся друг с другом.
Обогнув группку темнокожих подростков в желтых полиэтиленовых дождевиках, сидевших на корточках у витрины закрытого книжного магазина, мы подошли к табло. Я прищурилась, пытаясь разобрать белые буквы на темно-синем фоне: Тур, Орлеан, Брив, Лимож...
- «Энтерситэ» до Парижа, двадцать один сорок. – Шульц взглянул на часы. – Через два часа. Ну что ж, не так уж плохо – будем на месте в начале первого. Вас устраивает такой вариант?
Я вяло кивнула.
- Ну и отлично!
Шульц бодрым шагом направился к ближайшему свободному автомату и принялся быстро нажимать на кнопки.
- Между прочим, не знаю, как вы, а я не прочь перекусить чем-нибудь горячим, – сказал он через минуту, вытаскивая из приемника автомата билет и пригоршню мелочи. – По правде говоря, у меня еще с самого Вийе живот подвело.
Я потерла виски, чтобы сосредоточиться, и огляделась вокруг.
- По-моему, здесь ничего нет, кроме автоматов со снеками.
- По-моему тоже. Давайте-ка пройдем к выходу и посмотрим, что там снаружи.
Протиснувшись сквозь толпу, мы подошли к стеклянной стене, выходившей на привокзальную площадь, и принялись рассматривать огни вечернего Шатору. За автостоянкой, плотно заставленной машинами, тускло мерцали светящиеся окна домов. Впереди на фоне почти черного неба угадывался тонкий шпиль церковной колокольни.
- Кстати, а вот и прокатное бюро, – Шульц показал на зеленую неоновую вывеску, сиявшую на здании, пристроенному к левому крылу вокзала. – Действительно, закрыто. Наш фермер не ошибся – впрочем, в такой дыре всегда все друг друга знают... О, посмотрите-ка, на той стороне, кажется, что-то вроде кафе!
Мы переглянулись.
- Рискнете снова выбраться под дождь?
- Рискну, – решительно сказала я. Слова Шульца не остались втуне: от одной мысли о горячей еде желудок свело судорогой. Кроме бутербродов с ветчиной, которыми мы перекусили на придорожной заправке по пути в Вийе, за весь день у меня во рту не было ни крошки.
- Тогда вперед!
Натянув на голову и без того уже безнадежно мокрый плащ, я выскочила наружу и припустила вслед за Шульцем. Дождь продолжал лупить как бешеный. Воды на асфальте было едва ли не по щиколотку, и размокшие туфли то и дело норовили соскочить с ног.
Пытаясь поймать в очередной раз ускользающую туфлю, я шатнулась в сторону и влетела каблуком в какую-то щель – кажется, в трещину на асфальте, хотя на площади было так темно, что разглядеть что-то было совершенно невозможно. Раздался хруст, я взмахнула руками, тщетно пытаясь удержать равновесие, и, наверное, рухнула бы прямо в лужу, если бы не подбежавший вовремя Шульц.
- Ну, черт вас подери, вы можете хотя бы через площадь перейти без приключений? – Он помог мне подняться и отряхнуться от грязи. – Ноги целы?
- Кажется, да. Каблук сломался.
- Невелика беда, двадцать метров как-нибудь да проковыляете... – Шульц осекся и присвистнул. – Ничего себе!
- Что такое?
Он ткнул рукой в сторону лужи, в которую я едва не свалилась. Рядом с ней зиял открытый люк, куда с ревом вливалась вода, стекавшая с бордюра.
- Какой-то идиот снял с него решетку. Полети вы в другую сторону – и я бы сейчас вытаскивал вас из канализации!
Я нервно вцепилась в рукав Шульца.
- Пойдемте скорее. Иначе совсем промокнем!
- Ну, в этом смысле нам уже бояться нечего, – философски заметил Шульц, однако послушно зашагал вперед, поддерживая меня под руку.
Примечания
<1>. «Отведите от нас эти зловещие знамения, всемогущие боги! Какое-то враждебное божество вмешалось в наш священный обряд; день внезапно превратился в ночь, зловещий гром гремит с правой стороны, и сам Юпитер пролился дождем, чтобы загасить наш священный огонь».