Глава 15
Лес казался бесконечным.
Каждую ночь Крошка продирался сквозь заросли, карабкался на холмы, спускался в овраги. Он почти не ел — охотиться не умел, но иногда удавалось найти ягоды или дохлую ящерицу. Лапы болели, живот подрагивал от голода, крылья ныло — но он шёл. Иногда он останавливался, смотрел в небо и пытался расправить крылья. Они не слушались. Как чужие. Но были живые.
На четвёртую ночь, когда луна была тонкой и жёлтой, Крошка забрался на большой обломанный дуб, вздохнул — и прыгнул.
Крылья расправились.
Он не летел — он падал, но не стремительно. Воздух держал его, как будто толкал снизу. Он пролетел несколько хвостов, прежде чем врезаться в кусты. Было больно. Он хрипел, с трудом встал. Но сердце билось иначе — впервые не от страха, а от чего-то нового. От полёта.
Он попробовал снова. И снова. Ночами он теперь не просто шёл — скользил по воздуху, иногда парил с холмов, падал, взлетал снова.
Он не знал, где его дом. Он почти не помнил мать — только запах, пушистую грудь, куда прятался. Но где-то, глубоко, жила мысль: Мама меня спасёт. Мама поймёт. Спрячет от Двуногого. Полюбит, даже с крыльями.
Однажды, когда ветер пах старой листвой и мхом, он увидел за деревьями очертания деревни. Старые заборы, дворы, тропинки. Он замер. Сердце колотилось.
"Может... здесь?.."
Он пошёл туда, дрожа, прячась под кустами, заглядывая в окна, нюхая землю. Он звал — негромко, шёпотом:
— Ма?.. Мамочка?..
Но в ответ — тишина. Только ветер в ветвях.
Он продолжил идти, вглубь леса, где когда-то была нора, где пахло молоком и сном.
Он должен найти её. Он найдёт. Он не один... ведь в нём теперь и Сухарик. Они вдвоём. Он выживет. Он полетит.
Он не помнил, как именно дошёл до этой поляны.
Сумерки опускались, сквозь ветви сочилась серая мгла. Крошка дрожал — не от холода, от волнения. Лапы подкашивались. Он помнил это место: запах сухих трав, поваленное дерево, старая яма в корнях — тут был его дом. Его мир.
Он затаился в кустах, как котёнок, как тогда.
— Ма... — позвал он слабо.
Молчание.
Он глубже вдохнул:
— Ма-а?..
Что-то зашуршало.
Из-за куста вышла кошка. Глаза — янтарные, шерсть дымчато-серая с белой грудкой. Она замерла, прислушалась... и что-то дрогнуло в её взгляде.
— ...Крошка?..
Он всхлипнул.
— Мамочка...
— Это правда ты? Выйди...
Он вылез. Медленно, вытянув крылья, прижав уши, вжав голову в плечи. Он боялся её взгляда.
Мать застыла.
— Что с тобой?.. — прошептала она. — Что ты с собой сделал?
Он попытался объяснить:
— Это не я... Это Двуногий… Он… он ставил эксперименты… Сначала лапы… потом крылья… потом глаза. Я сбежал. Я только тебя хотел найти…
Она отступила на шаг.
— Он что? — еле слышно произнесла она. — Ты… ты хочешь сказать… это ты?
Он кивнул. Глаза блестели от слёз.
— Но я… я всё равно твой… Крошка…
Она дышала тяжело. Хрипло. Ужас в глазах рос.
— Нет… нет, ты не мой сын. — Её голос дрожал. — Мой Крошка был мягкий… хороший… живой. А ты…
Она смотрела на его крылья, на разномастные лапы, на глаза — зелёный и голубой.
— Ты монстр.
Он не дышал. Мир рухнул. Как тогда, в подвале, когда он услышал, что они больше не братья — а “Эксперименты”.
Он всхлипнул, но мать не приблизилась.
— Уходи… — прошептала она. — Уходи и не возвращайся.
Он сделал шаг назад. Потом ещё. И развернулся. И побежал.
Он бежал, пока не закончился лес. Пока не закончились слёзы.
Теперь он знал: дома нет.
Только небо над головой. И крылья за спиной.
Он шёл, еле переставляя лапы. Всё внутри было пусто, будто из него вырвали что-то главное — и не оставили даже боли. Только холод. И тяжесть. И крылья, которые казались не его.
Он свернул с тропы, не зная куда. Просто шёл. Пока не услышал знакомые голоса.
— …а давай снова поиграем в охоту, как раньше?
— Ага, только ты будешь мышкой!
Он застыл. Узнал их. Это были детские друзья — Травник, Шуршик и Лапа. Три кота, с кем он гонялся за листьями, с кем лазал по деревьям, с кем вместе мечтали стать воинами.
Он не удержался:
— Травник?..
Тот насторожился. Обернулся.
— Кто… кто это?..
— Это я, — прошептал Крошка. — Это я, Крошка…
Кусты раздвинулись. Крошка вышел, стараясь не пугать их. Он опустил голову, прижал уши. Крылья дрожали. Он знал, как он выглядит. Но… но вдруг они поймут? Ведь они же были друзьями!
Молчание.
Потом раздался испуганный вздох.
— Что… что это?..
— Это же… крылья?..
— У него глаза разные… — прошептал Лапа.
Крошка сделал шаг ближе.
— Это не моя вина. Двуногий сделал это. Я сбежал. Я не хочу быть таким…
— Ты… ты не Крошка, — резко сказал Травник, пятясь. — Крошка был нормальный! А ты… ты чудовище!
Шуршик зарычал:
— Монстр! Уходи!
Крошка застыл. Глаза расширились.
— Но… это я… Я помню, как мы играли, как вы прятали еду от старших. Я… я помню всё!
— Не подходи! — закричала Лапа, и все трое бросились прочь, распугивая кусты.
Он остался один. Опять.
Долго стоял. Потом сел. Потом лёг. И не пошевелился.
Даже плакать было не на что.