День 2. Мелани
10
Я просыпаюсь в великолепном настроении, принимаю душ и спускаюсь на кухню. В холодильнике по-прежнему только низкокалорийная еда. Но хорошо поискав, я откапываю тосты на верхней полке и мажу их низкокалорийным сыром. Не так уж плохо, верно?
Готовлю под музыку. Пою и пританцовываю с небывалым ранее энтузиазмом. Активно трясу попой и даже пробую сделать лунную походку, хотя ритм песни этого не предполагает. Но вдруг краем глаза я замечаю Итана, вздрагиваю и останавливаюсь как вкопанная.
– Cтоп, музыка, – четко произносит он, и музыка затихает.
Я, вероятно, с головы до пят покрываюсь краской, и стягиваю губы в трубочку.
– Мне... мне жаль, что ты это видел, – говорю я после нескольких секунд неловкого молчания и смущенно чешу нос.
Он по-доброму усмехается, проходя вперед.
– Да нет, это было мило.
– Нет, не было.
В романтических комедиях подобные сцены случаются хотя бы раз. Героиня вроде как делает какую-то глупость, а герой в это время смотрит на нее, и выходит очаровательно, но я даже не причесалась и не надела нормальную одежду. И да, я трясла попой и копировала Майкла Джексона. Я прижимаю ладонь ко лбу и надавливаю. Вот бы можно было на время провалиться сквозь землю.
– Я вообще-то за тобой приехал, так что живо одевайся и поехали.
– Но... я думала, ты будешь занят. Ты же говорил...
– Я вчера не приехал, так что решил наверстать, – он подмигивает и выходит к бассейну. Я быстро хватаю тост и бегу наверх одеваться.
Через десять минут мы уже несемся по улицам Беверли-Хиллз на красной «мазерати». В салоне играет «Escape from LA» The Weeknd:
Well, this place is never what it seems,
Take me out, LA,
Take me out of LA.
This place will be the end of me,
Take me out, LA,
Take me out of LA, yeah! [18]
(Это место вовсе не то, чем кажется,
Забери меня, Лос-Анджелес,
Забери меня из Лос-Анджелеса.
Это место погубит меня,
Забери меня, Лос-Анджелес,
Забери меня из Лос-Анджелеса, да!)
От нее становится грустно. Я вспоминаю те фотографии, которые увидела вчера. Выключаю песню и внимательно смотрю на Итана. Он тяжело выдыхает – знает, что я хочу серьезно поговорить.
– У меня вопрос, – прямо предупреждаю я.
– Кто бы сомневался, Пенни, – из его рта вырывается еле слышный смешок.
– Почему... – я мешкаю, боясь его реакции, – почему ты тогда напился? То видео...
Он долго молчит. Мне кажется, он так и не ответит.
– Какое из них? – наконец отзывается он.
Я замираю. Оно не одно?
– Там, где тебя запихивают в машину.
– А это... – протягивает он, – тут все просто. Ты бросила меня, и я напился до потери пульса. Вообще не помню никаких камер, не помню, как снимали. Элайза тогда несколько дней отказывалась со мной говорить.
– Я тебя бросила? – быть не может. Кто я такая, чтобы бросить Итана Хоупа?
– Мы не говорили об этом тогда, почему ты решила сейчас?
– Элайза и Кара упомянули ту историю, – я так же как они выделяю слово «ту». – И мне показалось, что пришло время. Я беспокоюсь, не хочу видеть тебя таким как... на тех фотографиях.
Он смотрит на меня голубыми полными грусти глазами, и становится неловко от того, что я вообще об этом заговорила. Я беру его за руку и сжимаю ее. Вижу, как его глаза наполняются слезами, но он быстро подавляет их.
– Прости...
– Просто... больше никогда так не делай, – просит он, и я киваю, хотя даже не знаю, чего именно мне не стоит делать.
Остальной путь мы проводим в тишине.
В студии нас разводят по разным гримеркам. Мне делают макияж и укладку, и я с восхищением и удивлением смотрю на девушку в отражении, но не узнаю ее. На площадку привозят тот самый костюм, который я не примерила вчера. Белый жакет мужского кроя и укороченные брюки сидят великолепно.
– И сколько это будет стоить? – спрашиваю я, смотря на миловидную девушку, которая привезла его для меня.
– Для вас, мисс Прайс, бесплатно. Это подарок от нашего бренда.
Я хмыкаю. Звучит дороговато. Ну как такое возможно: костюм в подарок и тридцать тысяч долларов в придачу? И это только за сегодняшний день! Спятить можно! Ее слова заставляют серьезно задуматься, но я не спорю. Наверно, так и должно быть – я ведь теперь знаменитость.
После примерки на меня натягивают приготовленные наряды для фотосессии: красное платье в пайетках, костюм из денима, шелковая пижама... Итана одевают в том же стиле. Пока нас фотографируют, он крепко прижимает меня к себе и иногда шепчет шутки на ухо. Я смеюсь, забывая обо всем вокруг. Вокруг только он и щелчки фотокамер. Щелк-щелк-щелк...
После съемки и следующего за ней интервью, я обедаю, точнее, ужинаю, в ресторане в центре Беверли-Хиллз. Конечно, еда низкокалорийная, но место невероятно красивое. В вестибюле даже есть фонтан.
Следующий пункт в программе – шоу Стоуна. Даже не верится! Раньше я видела его только по телеку или на YouTube, а теперь все будут смотреть на меня.
Мою машину, заезжающую на парковку студии, атакует толпа фанатов. Они пытаются дотянуться до нее и выкрикивают мое имя.
Пред съемками я переодеваюсь в тот самый белый костюм. Потом меня опять красят и поправляют прическу, делая ее более повседневной. Когда визажист покидает комнату, я выдыхаю и разминаю руки, чтобы унять их дрожь.
– Я пережила это. Я же говорила, что мы переживем, – обращаюсь я к своему отражению, и девушка из зеркала говорит мне то же самое.
Раздается стук и в гримерку входит сам Джерри Стоун. Я обмякаю в кресле.
– Пенни Прайс, как дела? Как настроение? – сначала я обращаю внимание только на его белоснежные зубы.
– Здравствуйте, – наконец, встаю и пожимаю протянутую руку.
– В последний раз ты была здесь... когда? Года два назад?
– Наверно, – неловко соглашаюсь я.
– А теперь ты стала настоящей звездой.
Я смущенно улыбаюсь.
– Что ж, эфир скоро начнется, так что собирайся с мыслями, не буду мешать.
– Да, только, можно одну просьбу?
– Слушаю.
– Можете называть меня Пеони?
– А ты Пеони?
Я киваю.
– Ладно, – неохотно соглашается он и направляется к двери.
– Джерри!
Он оборачивается.
– Мой отец смотрит каждую вашу передачу. Он бы умер, узнав, что я вот так стою рядом и говорю с вами, – признаюсь я.
Он усмехается.
– Это мой отец бы умер, узнав, что я стою и говорю с тобой. Впрочем, он и так уже мертв, – из его уст это звучит одновременно смешно и жутко.
Он закрывает дверь с другой стороны, и я снова остаюсь одна, но ненадолго. Без стука в комнату врывается Кара.
– Вот ты где, еле успела. Чертовы пробки!
– Что-то случилось?
– Естественно, ты скоро будешь в прямом эфире центрального американского канала.
Мне становится еще хуже от того, что она произносит это вслух.
– Прежде чем выйдешь, пару слов: во-первых, никаких подробностей контракта на съемки второй части, пока это официально неподтвержденная информация, слухи подогревают интерес, пусть так и будет. То же касается и твоих отношений с Итаном.
– Они тоже не подтверждены?
– Да нет же. Но совсем не обязательно вываливать все детали личной жизни. Вы должны оставаться недосягаемыми, понимаешь?
– Честно говоря, не очень.
Она быстро выдыхает и продолжает:
– Что еще? – спрашивает она у самой себя. – Ах да, не реагируй на провокации. Он это умеет.
– Какие еще провокации?
В дверь три раза стучат, но так и не входят.
– Осталось пять минут, – говорит Кара.
– Мне показалось, Джерри довольно милый, – отмечаю я, пока мы идем к выходу на сцену.
– Конечно, – она быстро осматривает меня и поправляет прическу.
Я выглядываю из-за кулис, вижу, как через них пробивается свет софитов и десятки, если не сотни, людей сидят в предвкушении увидеть Пенни Прайс. Меня бьет мелкой дрожью. Начинается отсчет.
Десять.
– Я должна сказать, я впервые на таком шоу... впервые на телевидении – признаюсь я.
Девять.
– Смешно, – отмечает Кара, конечно же, не воспринимая мои слова всерьез.
Восемь.
– Нет, правда...
Семь.
– Меня сейчас вырвет...
Шесть.
– Проглоти!
Пять.
– И сердце в пятки уходит...
Четыре
– Тебе что...
Три.
– ... неуютно в больших, душных залах, под пристальным взглядом миллионов американцев?
Я морщусь.
Два.
– Вперед!
Один.
Звучит музыка, и я выхожу на дрожащих ногах из-за кулис под аплодисменты и свист зрителей. Джерри радостно приветствует меня, обнимает и приглашает присесть в кресло рядом с его столом. Мы усаживаемся. Аплодисменты и музыка стихают.
Первые пять минут я плохо слышу и понимаю его, но все же довольно сносно отвечаю на вопросы. Мы говорим о погоде, о том, как я добралась и о том, что Джерри впервые видит такое количество фанатов у студии, а также о том, что на мне надето. После он спрашивает о съемках первой части «Планеты красной камелии», и я нагло вру – получается отлично. Потом он интересуется насчет второй части, но я, как и просила Кара, ничего не выдаю – c этим я тоже, кажется, справляюсь.
– А что насчет Ричарда Бэрлоу?
Я улыбаюсь, глядя на Джерри, судорожно пытаясь понять по его выражению, что может думать обо мне известный писатель.
– В интервью пару месяцев назад он довольно холодно отозвался о вашей игре в экранизации его бестселлера.
Я представляю, как Кара выругивается за кулисами, ведь не давала мне никаких инструкций на этот счет.
– Думаю, он имеет право высказывать любое мнение, какое посчитает нужным.
– Но вы с ним согласны, Пенни?
Пенни, я Пенни! С «о» в середине.
Зал замирает, ожидая моего ответа.
– Нет. Я вложила все силы и талант в эту роль. Собственно, поэтому фильм и стал так популярен, – отвечаю я и закидываю ногу на ногу.
– Вероятно, что так, но не стоит отрицать и интереса публики к вашему роману с Итаном Хоупом.
Кто-то присвистывает и по залу проносится смешок.
– Мы действительно стали очень близки в последнее время, но, я думаю, нашу личную жизнь стоит оставить таковой.
– Пожалуй, – хмыкает он и больше не терроризирует меня в ожидании комментариев на сплетни.
Дальше все проходит вполне сносно. Зрители улыбаются и настроены вполне благосклонно. Я им нравлюсь? Надеюсь, что так.
Когда шоу заканчивается, я возвращаюсь за кулисы. Кара укоризненно смотрит на меня, но молчит. Ждет, пока с меня снимут микрофон.
– Что? – бурчу я, когда мы остаемся одни.
– Как можно было такое сказать?
– Просто берешь и открываешь рот, там шевелится нечто под названием язык.
– Ричард Бэрлоу – король бестселлеров, – возмущается она. – Только за последний год вышло четыре фильма по его книгам. А ты только что сказала, что он тебя недостаточно оценил, и одновременно принизила вклад всей съемочной группы. Тот факт, что твое имя вообще стоит в одном предложении с его уже должно быть честью для тебя. Ты хоть понимаешь, насколько он важная фигура, причем не только в мире литературы, но и в кинематографе?
– Я тоже важная фигура, – бросаю я и направляюсь в гримерку.
Она не отстает.
– Не вздумай никого критиковать, тем более в прямом эфире. Они только этого и ждут. Теперь уже ничего не вырезать, ничего не переделать. Бэрлоу и так не лучшего мнения о тебе. Кинобоссы слушают его, он им нужен. И если встанет выбор между тобой и им, то, поверь, выбор будет не в твою пользу.
– Не в мою? – я подхожу ближе к ней. – Ты хоть видела ту толпу, что собралась посмотреть на меня? Они знали, что не попадут в здание, знали, что увидят лишь машину, в которой, возможно, меня и нет, но все равно пришли. Так же будет и со следующим фильмом и со всеми остальными. Так что еще неизвестно, кто из нас кому больше нужен.
11
После шоу мы отправляемся в ресторан. У входа нас встречают фотографы с камерами. В этот раз Итана нет, чтобы закрыть меня от них, поэтому его место занимает водитель – он идет спереди, Кара – за мной.
– Пенни, как настроение?
– Пенни, где Итан?
– Пенни, что собираешься заказать?
– Пенни, отлично выглядишь!
– Пенни! Пенни! Пенни!
Когда мы оказываемся в здании, Кара облегченно выдыхает и достает телефон, начиная активно что-то писать. Нас проводят в вип-зону. Я усаживаюсь в удобное кресло и осматриваюсь. Стены зала кофейно-розового цвета, такого же цвета и кресла, а вот столы белые. Кажется, мы собираемся поужинать в домике Барби.
– У нас есть полчаса, – говорит она, не смотря на меня. – Как обычно, – кидает она приближающемуся официанту и он, кивая, уходит.
– Полчаса до чего?
– Благотворительный прием в отеле Беверли-Хиллз. Исключительное мероприятие для исключительных персон.
– Оно начнется через тридцать минут? Мы ведь опоздаем.
– Вообще-то через десять, но на такие мероприятия никто не приезжает вовремя – дурной тон.
– Но... – протягиваю я, – его не было в графике.
– Да, – хмыкает она, – Элайза вычеркнула его, но в последний момент вернула. Решила, что это может восстановить репутацию Итана, которого ты будешь сопровождать. Благотворительный фонд, собирающий деньги на лечение детишек, больных раком – что может быть более земным? Разве что Киану Ривз в метро[19], но на такое ты не подпишешься.
– Итан тоже будет?
Она смотрит на меня исподлобья как на полную дуру.
– После того, что он натворил, думаю, это отличный ход. Главное, покажите себя с лучшей стороны на красной дорожке. Только не надо улыбаться так, словно рекламируете зубную пасту, улыбка Моны Лизы наше все. И следи, чтобы он не напился, иначе это будет полное фиаско.
Я откидываюсь на спинку кресла. Минут через десять нам приносят еду. Опять трава под непонятным соусом. После стресса, полученного на шоу, я бы лучше съела пиццу с двойным сыром или бургер, но это в прошлой жизни, а сейчас мои жиры или их отсутствие беспокоит слишком много людей. В тишине мы съедаем все, что нам принесли, и двигаемся обратно. Завидев нас, папарацци снова начинают фотографировать. Они что, стояли здесь все эти тридцать минут?
Снова пробираемся через толпу. Папарацци зовут меня по имени, спрашивают, понравился ли мне ужин, приду ли я сюда с Итаном и куда направляюсь сейчас. Я молча забираюсь на заднее сиденье.
[19] Известный актер, несмотря на свой звездный статус и миллионное состояние, не пренебрегает поездками в метро
12
Итан подсаживается в машину за пару кварталов от отеля. Кара уступает ему место и садится спереди. Итан одет довольно просто: темно-синие брюки, темно-синий пиджак и черная рубашка. Но ему и ненужно выряжаться, на нем даже обычные джинсы великолепно сидят.
– Отлично выглядишь, – говорит он мне.
– Ты тоже, – отвечаю я, неловко растягивая рот в улыбке.
Он берет меня за руку и сжимает ее. День сразу же становится лучше.
Минут через двадцать мы подъезжаем к отелю Беверли-Хиллз, где уже собралась очередная толпа фотографов, желающих урвать удачный кадр. Итан выходит из машины и подает мне руку. Вместе мы дефилируем по красной дорожке, время от времени останавливаясь и позируя фотографам. Итан в этом преуспевает. Он знает, как лучше стать, куда и как долго смотреть, а вот я пока отстаю. Камеры щелкают без остановки. Свет вспышек слепит глаза. Каждый фотограф кричит мое имя и просит повернуться или посмотреть на него. Их крики перемешиваются с щелканьем фотоаппаратов и превращаются в единый гул. Я теряюсь в нем.
Итан берет меня за руку и тянет в сторону входа, при этом по-королевски элегантно машет рукой. Вместе мы поднимаемся по лестнице и скрываемся за дверьми, которые для нас любезно придерживает лакей.
– Я думала, это закрытый прием, – отмечаю я, пока мы идем по длинному вестибюлю. Стук моих шпилек отдается эхом по мраморному полу. Кажется, я успела натереть мозоли.
– Закрытый, но привлечь репортеров к такому событию, а главное нашему присутствию на нем, не помешает.
Он уверенно проходит дальше. Мы оказываемся в огромном зале, где важные персоны попивают коктейли и непринужденно болтают друг с другом. Официанты предлагают шампанское и канапе с икрой под соусом молочного цвета. Я поднимаю голову к потолку. Над нами возвышается люстра с сотней свечей, свет которых переливается в хрустале. Мы словно в костюмированной драме, стилизованной под двадцать первый век. Я почему-то представляю, как люстра падает, но вот что происходит дальше остается для меня загадкой.
Ускоряюсь, чтобы не отставать от Итана. Он быстро пробирается через толпу и иногда кивает, приветствуя некоторых гостей. Проходя к барной стойке, он ловко хватает с подноса официанта натертый до блеска бокал с шампанским и усаживается на высокий стул. Я устраиваюсь рядом.
– Может, не стоит вот так сразу... – я не решаюсь произнести слово «напиваться».
– У меня был трудный день, к тому же это всего лишь бокал шампанского, – отвечает он и разом осушает его. – Мы ведь жертвуем деньги, так что считай, что мы за все это заплатили.
Я поджимаю губы.
– А что произошло? – интересуюсь я.
– В смысле?
– Ты сказал, что у тебя был трудный день.
– Фотосессии, они ужасно выматывают. Не люблю долго стоять на одном месте.
– Но у тебя отлично выходит...
Он вскидывает брови, я продолжаю:
– Ты на красной дорожке, словно королева Англии, – я неумело копирую его движение рукой и усмехаюсь. Он улыбается.
– Это все Элайза, помню, она неделю учила меня этому жесту. Вскидываешь руку. Медленно. Чуть выше уровня глаз. И машешь, словно протираешь стол.
Его последняя фраза переносит меня в прошлое или, если быть точнее, в другую жизнь, где я не думала о том, как вытирать столы, а просто делала это.
– Это отличный жест, если не знаешь, что сказать или сделать, – продолжает он.
– Какие еще жесты ты знаешь?
– Элайза ведь нам обоим их показывала, – напоминает он. Я теряюсь, отводя взгляд. Агента 007 из меня бы точно не вышло.
– Итан Хоуп! Пенни Прайс! – слышится позади, и я облегченно выдыхаю.
К нам подходит высокий мужчина лет сорока с белоснежной улыбкой. Он выглядит так, словно сошел с обложки журнала «Тайм»[1], с тех обложек, на которых в дорогих костюмах красуются политики. Он крепко пожимает руку Итану, а потом уже менее крепко – мне. – Несказанно рад видеть вас.
– А мы рады быть здесь, – отвечает Итан не своим голосом.
– Аукцион начнется через двадцать минут. Буду так же рад, если примите участие. Как и в прошлом году, все вырученные средства отправятся в фонд Ричарда Бэрлоу на лечение детей с онкозаболеваниями.
– Обязательно, конечно, – кивает Итан, но по его тону очевидно, что через двадцать минут его здесь уже не будет.
– Кстати, в этом году запускаем новый проект «Ужин со звездой».
– Вырученные средства тоже пойдут на лечение детей? – впервые решаюсь спросить я.
Он улыбается.
– Не совсем. Это скорее для поднятия духа, нежели выручки средств. Знаменитость просто ужинает с ребенком. Знаете, дорогой ресторан, вкусная еда, любимый актер или музыкант в качестве собеседника – это помогает отвлечься от... – он мнется, – от болезни.
Я сникаю, ведь осознаю, что он хотел сказать иное: это отвлекает их от неминуемой скорой смерти.
– Как в этом поучаствовать? – даже не знаю, почему меня это так трогает.
– Пусть ваш менеджер свяжется с моим секретарем, – он достает визитку и передает мне. Томас Бэрлоу написано на молочной бумаге темно-коричневыми буквами, а внизу указано несколько номеров.
– Звонить можно на любой, – предупреждает он, видя мой растерянный взгляд.
– Хорошо, спасибо.
– Вам спасибо, что пришли. А теперь извините, я должен вас покинуть, – он откланивается и уходит, чтобы уделить внимание другим гостям.
– Это... это брат Ричарда Бэрлоу?
Итан сидит напротив уже с другим бокалом, в котором переливается жидкость карамельного цвета.
– Ну да. Почему тебя это так удивляет? Ричард Бэрлоу создал фонд вместе с братом. Они оба многое потеряли из-за рака.
– А почему здесь нет самого Ричарда?
– Он известный затворник, не любит подобные сборища. Большинством организационных дел занимается Томас. Ричард не наделен талантом располагать к себе людей, – объясняет он, а после, прищуриваясь, серьезно смотрит на меня. – Ты так интересуешься всем, словно видишь впервые. Это...
– Странно. Да я знаю, – я нервно выпрямляюсь.
– Я хотел сказать мило. Правда, мило. Хоть и не без странностей, конечно.
– Это может показаться еще более странным, но мне надо признаться.
Он отпивает из бокала.
– К твоим услугам целых два уха, – его язык начинает немного заплетаться.
– Помнишь, тот день, когда мы ездили к Элайзе?
– Какой из них?
– Пару дней назад, – припоминаю я. – В общем, тогда что-то случилось, и я начала... забывать вещи.
Он наклоняет голову вправо.
– Некоторые события выветрились из моей головы. Поэтому если я что-то спрашиваю, то мне действительно нужно знать.
Он долго молчит, обдумывая сказанное.
– Возможно, тебе нужно обратиться к врачу.
– Что?
– Нет, серьезно, провалы в памяти это не шутка. Кто знает, симптомом какой болезни они могут быть.
– Да нет же, я совсем не об этом, – возмущаюсь я.
– О чем же тогда?
Я тяжело выдыхаю. Как я могу объяснить ему? Кажется, я сказала что-то совсем не то.
– Ладно, неважно. Забудь. Мне просто шампанское ударило в голову.
– Ты ведь даже не пила, – вполне справедливо парирует он.
Я замираю, замечая краем глаза рыжую копну волос. Даже Итан меркнет на ее фоне.
– Мелани, – шепчу я и, не задумываясь, проскальзываю в толпу гостей.
– Пенни! – он пытается остановить меня.
Быть не может, неужели она здесь. Не исчезла, не испарилась и вместе с тем стала богатой. Ведь обычные люди не посещают такие приемы, верно?
Молочная кожа и ярко-рыжие волосы. Я останавливаюсь в паре футов от нее. Точеная фигура в кремовом платье смотрится великолепно. Я никогда не видела ее такой. Прежняя Мелани не надела бы ни такое платье, ни туфли на высоченных шпильках.
– Мелани, – я легко трогаю ее за белое острое плечико.
Она медленно поворачивается, окидывая меня холодным взглядом.
– Ты, – отмечает она непривычно отстраненно. – Чего тебе?
– Я так рада тебя видеть. Ты, – я начинаю заикаться от восторга и волнения, – ты не представляешь, что произошло со мной за эти дни...
– Честно говоря, дорогуша, мне наплевать, – обрывает она.
– Мелани...
– Что ты хочешь?
– Это же я, Пеони.
– Я знаю, кто ты, Пенни Прайс, – возмущается она, – и знаю, что не хочу с тобой говорить.
– Ты чего?.. Я так скучала по тебе.
Чьи-то теплые руки ложатся мне на плечи.
– Что ты делаешь? – шикает Итан на ухо. Я чувствую запах алкоголя.
– Это же Мелани, – шепчу я.
– Итан Хоуп, – говорит она и берет с подноса бокал шампанского. – Не знала, что ты посещаешь такие мероприятия. Тебе бы скорее подошел фонд борьбы с алкоголизмом.
– Идем, – кидает он и пытается утащить меня, хватая за локоть.
– Да подожди ты, – шикаю я.
– Мелани, ты... – она смотрит на меня вполоборота – ... ты великолепно выглядишь, – бросаю я и, высвобождаясь из рук Итана, быстро плыву через толпу к выходу.
Он нагоняет меню в вестибюле.
– Да что с тобой, черт возьми, такое? – восклицает Итан.
– Это с ней что такое?
Он молча смотрит на меня, положив руки на пояс.
– Она была так холодна со мной...
– А чего еще ты ожидала?
Очевидно, в этой вселенной между нами с Мелани произошло нечто такое, чего я бы несколько дней назад и представить не могла.
– Ты украла у нее роль, в какой-то степени меня и удивляешься, что она злится? – он подходит ближе.
– Что значит украла?
– У тебя действительно провалы в памяти? – он, кажется, впервые воспринимает мое признание серьезно.
Я киваю, чувствуя, как слезы подступают к глазам.
– Не нужно, Пенни, прошу, я не умею говорить с плачущими женщинами.
Я шмыгаю носом.
– Мелани тебе давно не подруга, я даже не знаю, была ли когда-то на самом деле. Тебе нужно избавиться от этой иллюзии.
– Это не иллюзия, – качаю головой, не желая это принимать. – Я люблю ее, она больше остальных поддерживала меня последние годы.
Он хмыкает.
– Думаю, нам пора домой.
– А как же аукцион?
Может, мне удастся еще раз поговорить с ней и все прояснить?
– Да пойми ты, она не станет тебя слушать, – отвечает он так, словно читает мои мысли. – Она ненавидит тебя.
Я смущенно опускаю взгляд, глупо смотря на носки своих туфель.
– Ты... ты побудешь со мной?
– Я отвезу тебя домой, если хочешь.
– Я не об этом прошу.
– Не могу, прости. У меня еще есть дела.
Он подходит ближе и обнимает меня. Я так и не даю воли слезам.
[20] Журнал «Тайм» – американский еженедельный журнал, на обложке которого в свое время появлялись такие известные американские политики, как Дональд Трамп, Барак Обама и Джордж Буш
13
Попрощавшись с Итаном, я прошу отвезти меня к кофейне. В пути гуглю Мелани. Она теперь актриса, не такая известная как я, но все же довольно знаменитая. Когда-то мы действительно были подругами, но после поссорились. Сначала из-за роли: она тоже прослушивалась на главную роль в «Планете красной камелии», но меня предпочли ей. После этого наша дружба висела на волоске, а потом и вовсе развалилась, ведь я начала встречаться с Итаном, с которым они, к слову, тоже были в отношениях, но совсем недолго: пару месяцев. Мексиканский сериал, не иначе! В реальной жизни я никогда бы не поссорилась с Мелани из-за парня.
Самое ужасное в интернете то, что там есть не только фото, статьи и сплетни, но и видео. Оказывается, в прошлом году на вечеринке «Вог» мы чуть не подрались. К счастью, нас вовремя разняли – большого скандала не случилось, но видео попало в сеть. От всего этого мне становится еще хуже.
Через полчаса мы подъезжаем к кофейне, я выхожу не сразу. Лишь смотрю на двери, представляя, как открою их. Я не знаю почему, но меня тянет к этому месту, словно все то, что я любила в прошлой жизни, живет там.
Я снимаю белый жакет, надеваю толстовку поверх топа и натягиваю капюшон на голову. Выхожу из машины и быстро забегаю в кофейню. Надеюсь, никто не узнает меня – я не в настроении раздавать автографы.
Кевин стоит ко мне спиной, протирая кофемашину. У него почему-то короткие волосы. Он что, постригся? И музыки в этот раз нет.
– Если не хочешь, можешь не говорить со мной, я только посижу тут немного, – говорю я, забираясь на высокий стул.
Он поворачивается, и это оказывается не Кевин. Парень удивленно смотрит на меня, а потом его рот расплывается в неком подобии улыбки.
– Я... я знаю тебя, – его руки начинают подрагивать. – Пенни... Пенни Прайс, верно?
Вот черт.
– Я... я Тодд, – он протягивает мне руку, и я нехотя пожимаю ее. – Хочешь... хочешь кофе?
– Да, пожалуй, – соглашаюсь я, потому что иначе не знаю, как оправдать свой приход сюда, – капучино с двойной порцией соленой карамели.
– Необычный выбор, – он усмехается. – А можешь... – он запинается, – можешь оставить автограф? – не дожидаясь моего ответа, он быстро кладет передо мной салфетку и ручку.
– Моя сестра просто без ума от тебя.
– Как ее зовут? – спрашиваю я, рука повисает над салфеткой.
– Не надо имени, просто распишись, – просит он, и кладет вторую салфетку рядом. – И для моей девушки тоже. Они обе смотрят все фильмы с твоим участием.
Я расписываюсь, и он тут же вырывает салфетки из-под моей руки, внимательно изучая, словно сомневается в подлинности. Потом аккуратно складывает их и прячет в карман передника.
– Капучино, значит, – он принимается за работу.
Повисает тишина, прерываемая его неловкими движениями.
– А Кевин... то есть Крег больше здесь не работает? – спрашиваю я с замиранием сердца. Что если он тоже исчез из этой жизни и теперь натирает столы в какой-то другой кофейне?
– Сегодня моя смена, – объясняет он, и я мысленно облегченно выдыхаю. – Откуда ты знаешь Крега? – удивляется он.
– Мы с одного космического корабля. В одном крыле пришельцы создают успешных и красивых, а во втором – барист для землян. Надеюсь, не нужно объяснять кто из нас кто.
– Что? – судя по взгляду, в его голове начинается серьезный умственный процесс.
– Мы учились в одной школе, – тут же вру я, чтобы не пришлось соскребать его мозги со стен.
– Ясно, – он кивает, еще пару минут борется с кофемашиной и ставит передо мной чашку с капучино. Я пробую напиток и закашливаюсь. Слишком солено и горько. Даже я сделала бы лучше.
– Все хорошо?
– Да, – я достаю деньги и кладу на барную стойку.
– Ты не допьешь?
– Нет, я только что вспомнила, что забыла... покормить свою чихуахуа, так что скорее всего мне придется ехать за новой.
– Я передам Крегу, что ты заходила, – он не сводит с меня взгляда и неловко мнет маленькое полотенце в зеленую клетку.
– Не нужно, – бросаю я. – Это не так уж важно.
Выбегаю из кофейни и сразу же сажусь в машину. Бью себя по лбу и отчитываю за то, что вообще пришла сюда, за все те глупости, которые наговорила. Машинально хватаюсь за телефон, чтобы позвонить Мелани. Она точно найдет нужные слова! Но быстро вспоминаю, что Мелани теперь скорее унизит меня, нежели поддержит.