День 1. Итан
5
Впервые за последнее время я просыпаюсь без будильника. Сладко потягиваюсь в кровати и зеваю. Вдалеке играет незнакомая песня:
Something new...
Do you feel it too?
I'm looking for something new
I don't know what I'm looking for
But I'm looking for something, for something
For something...[12]
(Что-то новое...
Ты тоже это чувствуешь?
Я в поисках чего-то нового.
Не знаю, что я ищу,
Но я ищу что-то, что-то,
Что-то...)
Открыв глаза, я тут же морщусь – в них ударяет яркий дневной свет. Щурюсь, снова закрываю их и встаю. Зеваю еще раз и направляюсь к двери в ванную, которую мы с Энн делим на двоих. Медленно иду, шаркая ногами. Пытаюсь прикинуть, что мне делать дальше. Успею ли я найти работу за неделю? А, может, лучше сходить еще на пару кастингов? Пожалуй, поищу что-нибудь в интернете.
Упершись, наконец, в стену, я лениво провожу по ней в поисках ручки. Но она странным образом исчезает. Открываю глаза и обнаруживаю себя, стоящей у пустой белоснежной стены. Провожу по ней рукой. Поверхность все такая же гладкая и ровная – без намека на ручку. Слева от меня картина, она похожа на... на нечто такое, что я могла бы нарисовать, если бы начала принимать наркотики.
Резко повернувшись, я вижу огромную комнату и кровать размерами ей под стать. И когда это моя спальня успела стать такой большой? Она же совсем мелкая, если хорошенько растянуться на кровати, то можно открыть ногой дверь в ванную.
После мой взгляд быстро переключается на окна в пол. Я боязливо подхожу к ним, словно у них вот-вот появятся ноги, и они словно Белый Кролик из «Алисы в Стране чудес» убегут куда глаза глядят. За стеклами без единого развода виднеется огромный бассейн с водой цвета летнего неба и темно-зеленые холмы, на которых по-хозяйски раскидываются особняки кофейно-молочных цветов. Я смотрю на все это великолепие, не в силах поверить собственным глазам. Я пытаюсь хорошенько проморгаться, провожу ладонью по лбу – температуры нет – и даже с силой щипаю себя за запястье, но картинка не меняется.
Из комнаты ведут три белоснежные двери. Одна напротив кровати, судя по всему, – в коридор. Нет, я пока еще не готова столкнуться с тем, что ждет меня за ней. Я подхожу к двум другим, и выбираю левую.
Гардеробная. Это большая и светлая комната в приятных розово-молочных тонах. Как в магазине на полках в несколько десятков рядов стоят туфли всевозможных цветов: красные, белые, черные, желтые, синие, фиолетовые, оранжевые, салатовые. Салатовые?
– Кому вообще нужны салатовые туфли? – недоумеваю я и беру ярко-салатовую пару шпилек. Седьмой размер. Мой размер.
Бросаю их на пол и кидаюсь к одежде, пролетая мимо зеркала.
– А что если? Ну, нет, – я еще несколько секунд борюсь с собой, но все же возвращаюсь к отражению.
Это определенно я, только в тысячу раз лучше. Кожа сияет, светлые волосы струятся по плечам. Они стали светлее, длиннее и будто бы гуще. А нос! Теперь у меня симпатичный маленький слегка вздернутый носик. Через него вообще можно дышать? А губы! Они пухлые, но естественно пухлые, а не такие, будто их надули гелием. Я бью себя по щекам и осматриваю с головы до пят. Я потеряла не одиннадцать фунтов и даже не на пятнадцать, а все двадцать[13].
— Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — лепечу сама себе и подхожу еще ближе к зеркалу. – Кто ты? – отражение задает тот же вопрос. – Ты просто устала, Пеони. Просто устала...
Медленно подплываю к одежде, которая аккуратно и педантично развешена по цветам. Каждая вещь на отдельной вешалке. Ну это уже совсем за гранью!
Синее платье – второй размер[14], белый костюм – второй размер, джинсы – второй размер. Раньше я бы сказала, что это вещи для куклы, но теперь я гораздо стройнее, чем была, а значит, это мой размер. Соответственно, меня похитила женщина такой же комплекции, как и я, либо...
– Это мои вещи, – шепчу я, сама не веря тому, что говорю. – Нет, нет, нет, – я качаю головой, выпускаю темно-синие джинсы «Прада» из рук и сама не своя спешу к выходу. Кто-то должен мне объяснить, что происходит.
Песня слышится отчетливее. Окна в пол не оставляют тени ни шанса – как и в спальне, здесь царят свет и простор. Я медленно спускаюсь босыми ногами по стеклянной лестнице. Над ней висят такие же безумные картины: вот кто-то будто попрощался со своим завтраком, вот мутно-белые капли стекают по стеклу, а вот... это что? Буду считать, что это нераспустившаяся роза. И кто тут такой великий эстет?
С кухни слышится чье-то фальшивое пение. Я судорожно представляю, как буду защищаться от этого маньяка. Замечаю странную вазу на столике у стены и прикидываю, смогу ли обороняться с ее помощью. И почему я об этом думаю? Я ведь в особняке, где куча дорогих картин и шмоток. Если тут и нужно обороняться, то только от меня.
Я прокрадываюсь к двери и заглядываю правым глазом в кухню. У кофемашины стоит парень в одних джинсах. Он ждет, пока нальется кофе, подпевая. У него приятный голос, но петь он не умеет. Это и не нужно. С такой-то фигурой. Как завороженная я смотрю на его темные слегка влажные волосы, накаченные руки, мускулистую спину, подтянутый зад и... Что происходит?
Осмелев, я прохожу вперед. Заметив меня краем глаза, он поворачивается и усмехается.
– Кофе почти готов, – говорит он буднично. – Хочешь еще что-нибудь?
От шока я только и могу, что отрыть рот, потому что передо мной стоит Итан Хоуп.
[12] Звучит песня «Something new» («Что-то новое») группы Tokio Hotel
[13] ≈ 9 кг
[14] 40 российский размер
6
Меня парализует на две минуты, а может, на пять или даже десять. Я не знаю точно, потому что за это время в моей голове, словно перед смертью, проносится тысяча мыслей. Я умерла и оказалась в раю? Я жива, но просто сплю? Может, каким-то образом я попала в аварию, и теперь подсознание рисует всю эту картину? Меня похитили инопланетяне и показывают то, что я хочу видеть, чтобы усыпить мою бдительность? В общем, одна безумнее другой.
Я еще раз щипаю себя. Абсолютно точно могу быть уверена только в двух вещах: это голливудский актер Итан Хоуп, и это не сон, иначе на этом моменте я бы проснулась, ведь именно так и было сотни раз, когда он мне снился.
– Ты в порядке? – он ставит чашки с кофе на стол и непонимающе смотрит на меня.
Я не в силах ничего ответить, лишь вскрикиваю и отхожу назад.
– Пенни, что случилось?
– Мне... мне нужна минута, – дрожащим голосом отвечаю я и убегаю.
Мигом поднимаюсь обратно в спальню. Скатываюсь по двери не в силах объяснить происходящее. Касаюсь ладонями щек и с силой бью по ним.
– Соберись, черт возьми!
Принимаюсь искать телефон. Мелани с ума сойдет от таких новостей.
– Я крутая и богатая, куда я могу положить телефон?
Новенький айфон находится на комоде. Разблокировка с помощью распознавания лица. Естественно, с таким-то лицом. На рабочем столе я вижу иконку Инстаграма и нажимаю на нее. Пятьдесят миллионов подписчиков! И куча фотографий: вот я на обложке «Вог», вот стою на красной дорожке в обнимку с Итаном, а далее мы вместе делаем селфи с Дикаприо. Мелани точно обалдеет! Полистав страницу еще немного, я набираю ее номер, который за столько лет выучила наизусть.
– Извините, набранный вами номер не существует, пожалуйста, проверьте правильность набора номера и перезвоните, – отвечает мне женский голос на той стороне.
Я набираю еще раз и еще, но она как заведенная повторяет то же самое.
– Я бы посоветовал поторопиться, иначе Элайза взбесится, если мы опоздаем, – объявляет Итан, заглядывая в комнату с чашкой в руке. Он уже надел белую футболку, в которой выглядит еще более подтянутым.
– А мы куда-то едем? – лепечу я, подняв на него взгляд.
Он усмехается так, будто я сморозила ужасную глупость.
– Одевайся, – только и отвечает он и покидает комнату.
Я набираю домашний номер. Гудки.
– Да, – отвечает женский голос.
– Мама! – я тут же осекаюсь. – Здравствуйте, мне нужно поговорить с миссис Прайс.
– Вы, наверно, ошиблись. Это дом семьи Мэллоу, – по ее тону я понимаю, что она вот-вот положит трубку.
– Нет, постойте!
– Вы неправильно набрали номер.
– И давно вы там живете?
– Всю жизнь.
– Ясно... Спасибо. Извините.
На том конце снова одинокие гудки. Я судорожно перебираю идеи в голове – ни одного адекватного объяснения происходящему у меня не находится.
Успокоившись и вдохнув, я прохожу в ванную и умываюсь. Еложу щеткой по зубам минут пять, пытаясь разгадать эту странную загадку. Очевидно, что я теперь богата, знаменита и каким-то образом связана с Итаном Хоупом. Но как же это произошло? Неужели мое желание оказалось настолько сильно, что вселенная сжалилась надо мной и дала все, что я хотела? Бред какой-то. Или нет?
Выплевываю остатки зубной пасты, прополаскиваю рот и вытираюсь полотенцем. Специально медлю, потому что меня бросает в жар, когда я думаю о том, чтобы снова заговорить с Итаном.
В гардеробной я выбираю такую одежду, которую в прошлой жизни никогда бы не надела: кожаные обтягивающие брюки «Бёрберри», розовый топ «Дольче & Габбана» и те самые салатовые туфли на шпильках от «Прада».
– Нет, мы не опоздаем. Мы уже выехали, – нехотя оправдывается Итан перед кем-то на другом конце провода, когда я спускаюсь вниз. Кладя трубку, он недоумевающее оглядывает меня с головы до ног, но ничего не говорит.
Мы покидаем шикарный дом и подходим к не менее шикарной красной машине с открытым верхом. Точнее подходит Итан, а я шокировано подплываю, закусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать от восторга. Машина сияет так, словно только что сошла с конвейера. Итан быстро отключает сигнализацию.
– Это «феррари»?
– «Мазерати».
– Классная у тебя «мазерати».
– Я ежу на ней уже полгода, – отвечает он немного раздраженно и открывает дверь.
– А это мешает ей быть классной? – нахожусь я и аккуратно сажусь рядом на сиденье, обтянутое кожей молочного цвета.
Он заводит мотор и с силой бьет по газам. Включает музыку. Салон заполняет «Power» Канье Уэста, разносясь на мили вокруг нас:
No one man should have all that power
The clock's tickin', I just count the hours,
Stop trippin', I'm trippin' off the power
'Til then f*ck that the world's ours[15]
(Никому не должна быть дана вся эта власть,
Часы тикают, я считаю час за часом,
Хватит зависать, я балдею от власти,
Поэтому всё к чертям: сейчас этот мир – наш!)
– Что-то не так? – интересуюсь я с опаской.
– Да нет, – бросает он, надевая солнцезащитные очки, – просто непривычно видеть тебя в таком виде с утра пораньше.
Я смущаюсь. Может, я и правда переборщила? На нем модные очки, идеально сидящие темно-синие джинсы и белоснежная футболка. Он действительно выглядит как человек, имеющий «мазерати». А я... я сижу рядом в салатовых туфлях.
Мы несемся вдоль многоэтажных домов цвета свежеприготовленного кофе. Я украдкой смотрю на Итана, краснея и бледнея от осознания его близости.
– А куда именно мы едем?
– Пенни, если ты думаешь, что это смешно, то, честно говоря, не очень, – уголки его рта опускаются как у грустного смайлика, и я понимаю, что он явно не настроен шутить и уж тем более разыгрывать меня.
– Почему ты так зовешь меня?
– Как?
– Пенни.
– Но это же твое имя.
Я морщусь, качая головой. Он мельком смотрит на меня.
– Тебе все-таки стоило выпить кофе, очевидно, ты еще не проснулась.
Он лихо заворачивает, и я пытаюсь удержаться на месте.
– Так куда мы все-таки едем? Я... я, правда, не понимаю... не помню...
– В офис твоего пиар-менеджера, – отвечает он так, будто его в чем-то обманули.
Пиар-менеджера? У меня есть пиар-менеджер? Я звезда? Знаменитость? Очевидно, Шерлок! Мой Инстаграм с пятьюдесятью миллионами подписчиков вряд ли может быть шуткой. Я так и не озвучиваю ни одну из этих мыслей.
– А что было вчера? Я почему-то ничего не помню, – я потираю лоб.
– Наверно, ты выпила несколько больше, чем стоило, – отмечет он уже более благосклонно и усмехается. – Только Элайзе об этом не говори, иначе она нас обоих сотрет в порошок.
Что за Элайза?
– То есть мы провели ночь вместе? – глупо интересуюсь я – не могу не спросить. Еще вчера я лежала в обнимку с его фотографией, а сегодня с ним самим. Спятить можно!
Громко выдохнув, он берет меня за руку и целует тыльную сторону ладони, окончательно обезоруживая. Я улыбаюсь и прикусываю губу, чувствуя, как приятно покалывает внизу живота.
– Можно мне кое-что узнать? – спрашиваю я, когда он отпускает руку. – Мои родители... они переехали? Они живут теперь в новом доме?
Он пожимает плечами.
– Насколько я знаю, нет, – он задумывается, но лишь на пару секунд, – думаю, нет.
– Где же они тогда живут?
– Там же, где и прежде.
– Нет, серьезно. Я звонила сегодня утром, и трубку подняла какая-то женщина.
– Может, кто-то из персонала?
– Какого еще персонала?
– Пенни...
– Она сказала, что они там никогда не жили. У них еще фамилия на... на «м»...
– Почти приехали.
Он быстро сворачивает с главной дороги и, проезжая еще десяток футов, останавливается у высотного стеклянного здания. Я запрокидываю голову так сильно, как могу, но все равно не вижу последнего этажа. Откуда ни возьмись выбегают люди с камерами и начинают бесцеремонно фотографировать, запечатлевая каждый наш шаг. Я тянусь к ручке.
– Не вздумай, – тихо, но в то же время строго приказывает Итан и выходит.
Он огибает машину, подает мне руку и, закрывая собой, ведет через толпу папарацци.
– Пенни, как настроение? Отлично выглядишь!
– Итан, куда направляетесь?
– Пенни, классные туфли!
Они продолжают осыпать нас вопросами и щелкать камерами. Это продолжается до тех пор, пока мы не проходим через стеклянные двери в светлый вестибюль. Здесь люди, проходящие мимо, делятся на два типа: деловые и модные, но объединяет их одно – им на нас плевать.
– Это было очень мило с твоей стороны, – замечаю я после того, как Итан отпускает меня. Он лишь пожимает плечами, будто для него это плевое дело. Но постой-ка, Пеони! Это ведь и, правда, плевое дело, если учесть, что мы знамениты.
Мы подходим к лифтам, и Итан нажимает на одну из кнопок вызова, которая тут же загорается красным.
– А что именно было милым с моей стороны? – спрашивает он, наконец, сняв очки и повесив их на вырез футболки.
– Ну... то, как ты закрыл меня от папарацци.
Его лицо недоуменно искажается, но он все же улыбается.
– Тебе точно необходим кофе по утрам.
Двери лифта бесшумно и мягко открываются перед нами, приглашая войти.
– Это действительно были папарацци? – интересуюсь я уже внутри.
– Кто же еще? Стервятники, жаждущие нашей крови, – отвечает он, запуская пальцы в волосы. Я представляю, как тоже вскоре сделаю это.
– Офигеть, – шепчу я то ли от удивления, то ли от восхищения. Даже не знаю, что поражает меня сильнее: папарацци, желающие мои фото, или Итан, прижимающий меня к своей широкой груди.
Мы выходим на двадцать третьем этаже. Точнее выходит Итан, а я просто следую за ним. Мы оказываемся в светлом опенспейсе. Работа кипит. Красивые женщины и мужчины сидят за серебристыми мониторами от «Эпл», снуют по светлому залу, заходят и выходят из дверей.
Через стеклянную стену кабинета нас окидывает недовольным взглядом женщина лет сорока в пыльно-розовом костюме. Даже после того, как она отворачивается, чувствую, как у меня по спине бежит холодок. Предчувствую, что после общения с этой дамочкой, мне понадобится часовой прием у психотерапевта.
Итан направляется к лестнице, ведущей в ее кабинет. На одной из стен офиса, на той, что сделана не из стекла, в рамках висят обложки известных журналов: Эмма Стоун для «Вог», Ким Кардашьян и Канье Уэст для «Харперс базар», Билли Айлиш для «Роллинг стоун» и мы с Итаном для «Энтертейнмент Уикли». Это все, с кем работала Элайза?
– Будет беситься, – предупреждает Итан. – Мы опоздали почти на двадцать минут.
Я молчу. Понимая, что женщина с убийственным взглядом и есть Элайза. Итан ускоряется и, быстро поднимаясь по лестнице, проходит в кабинет разозленной на нас блондинки. Я – за ним.
Итан сразу садится в кресло рядом с другой женщиной. Ей лет на десять меньше, чем Элайзе, выглядит она попроще, лицо у нее добрее, да и темно-каштановые волосы как по заказу эффектно контрастируют с выбеленным каре Элайзы. Я усаживаюсь в кресло рядом с Итаном. Элайза о чем-то яростно спорит по телефону.
– Ваши модные прикиды было бы неплохо дополнить часами, – отмечает шатенка. – Неужели так трудно быть пунктуальным? Хотя бы раз в месяц.
– Я не буду за это извиняться, Кара. Не перед тобой, – грубо пресекает он ее.
Она не спорит. Элайза заканчивает разговор и бросает телефон на стол.
– Опаздываете. Снова, – ее холодный и деловой тон не предполагает споров. Опершись ладонями на столешницу, она стучит кремовыми ноготками, переливающимися на свету, по стеклянной столешнице.
– Знаешь, не так-то просто было прорваться через толпу папарацци внизу, – отвечает ей Итан. С Элайзой он говорит более учтиво.
– Конечно, знаю, – ухмыляется она. – Я ведь сама их позвала. Упоминание в прессе никогда не бывает лишним.
– Кто бы сомневался, – ничуть не удивившись, отзывается Итан.
Я обмякаю в кресле, молча наблюдая за их беседой.
– То есть как? Папарацци не сами нас нашли? – шепчу я, подаваясь ближе к Итану.
– Что?
– Это же их работа: сидеть в засаде часами и ждать знаменитостей...
– Да что ты вообще такое несешь?
– Так, – Элайза хлопает в ладоши, привлекая наше внимание, – есть хорошая новость и очень хорошая. С какой начать?
– С той, от которой у меня не разболится голова, – бормочет Итан.
– Что ж, тогда начну с главного: контракт на вторую часть «Планеты красной камелии» подписан. После оглушительного успеха первой части ваши гонорары удалось увеличить – внимание – в десять раз.
– Неплохо, да? – Итан улыбается и подмигивает мне, хотя явно знал, что так будет.
«Планета красной камелии»? Я вспоминаю обложку с одним единственным цветком, которую мне еще вчера показывала Энн.
– Что скажешь, Пенни? – обращается ко мне Элайза, видимо, не увидев на моем лице того, что ожидала.
– В десять раз? Это... это много, – глупо лепечу я, сглатывая. От ее взгляда у меня мороз по коже.
– Десять миллионов. Теперь никто не назовет тебя актрисой второсортных сериалов, – я так и не поняла, стоит это расценивать как комплимент или как оскорбление.
– Миллионов долларов?
– Нет, фантиков, – язвит она. – Конечно же, долларов.
Я пытаюсь выглядеть спокойной, но мысли роятся в голове так активно и быстро, что, кажется, я в нескольких секундах о того, чтобы вскочить на стол и прокричать: «ЧТО, МАТЬ ЕГО, ТУТ ТВОРИТСЯ?».
– Съемки начнутся через два месяца, так что держим себя в отличной форме. Готовимся предстать перед ликующей толпой фанатов. И не даем поводов для грязных сплетен, – обращается она к Итану.
– Я об этом позабочусь, – уверяет ее Кара, сидящая по его правую руку.
– Ты уж постарайся. Знаменитость, вываливающаяся пьяной из бара, не лучшая новость для первой полосы газет...
– Ну а вторая новость какая? – перебивает ее Итан.
– Публика от вас в восторге, – говорит Кара.
– В восторге? – встревает Элайза. – В восторге она была от победы ДиКаприо на «Оскаре», а вы просто взорвали умы подростков по всему миру, и не только подростков. Все хотят такие же отношения, как у вас, хотят быть вами, а если не удастся, то хотя бы взглянуть на вас и, если повезет, прикоснуться. Это триумф! Телефон разрывается от предложений. Вас хотят все журналы и ток-шоу. Можете не сомневаться мы выберем лучших. И это, безусловно, сыграет нам на руку, когда выйдет вторая часть. Сборы взлетят до небес, – она сжимает руки в кулаки, предвкушая будущий успех. – Так что не вздумайте ничего запороть, – уже строго предупреждает она. – Продолжайте в том же духе...
Ее прерывает телефонный звонок.
– Да, Крис...
– О чем это она? – лепечу я, обращаясь к Итану, хотя даже сама не знаю, что имею в виду: съемки в фильме, гонорар в десять миллионов, наши отношения?
Он накрывает мою руку своей ладонью.
– Не обращай внимания.
Кара мельком смотрит на наши руки и отводит взгляд.
– Можете идти, – заявляет Элайза, прикрыв телефон рукой, – Кара, список дел, пожалуйста, – и продолжает разговор.
– Давайте обсудим все остальные вопросы вне этого кабинета, – просит Кара.
На выходе меня останавливает голос Элайзы:
– И да, Пенни, ты, кажется, переусердствуешь со сладким. Я это вижу, хотя не должна, и мне это не нравится, – я не успеваю ответить. Она отходит к окну, и телефонный разговор полностью поглощает ее внимание.
Что это она имеет в виду? Я и так фунтов на двадцать меньше, чем была.
– Я выслала вам графики на эту неделю, – говорит Кара, следуя по коридору вдоль стеклянных дверей, стен и обложек со знаменитостями. – Ознакомьтесь, пожалуйста, и следуйте им. Элайза лично их проверила и одобрила, так что не советую заниматься самодеятельностью.
Итан достает из кармана айфон. Его глаза бегают по строчкам на экране.
– Съемка для «Энтертейнмент Уикли». Снова?
– Что? – я бесцеремонно влезаю в его телефон. Вчера перед сном я прижимала новый номер с Итаном к груди, а теперь буду с ним на обложке?
Он морщится и отводит телефон от моего лица.
– А вот вечернее шоу Джерри Стоуна уже интереснее.
Кара поворачивается, немного помявшись.
– Да об этом... В последний момент позвонили и отказались от твоего участия. Хотят повременить с тобой, пока все не забудут ту историю... – она многозначительно выделяет слово «ту».
– А как же разговоры о том, что все от нас в восторге?
– Безусловно, в восторге, – Кара идет дальше и останавливается у двери в офис. – Твои поклонницы будут защищать тебя, даже увидев нюхающим кокс. Но программа выходит в прайм-тайм, а сплетен о твоих пьяных дефиле по барам было немало. Это может подмочить репутацию семейного шоу, так что пока только Пенни.
– Отлично, Кара, так держать, – язвит он, пряча телефон в карман. – Я думал, ты мой менеджер, а не Пенни.
– С тех пор как вы стали парой, я ваш общий менеджер, как и Элайза. Мы стараемся для общего блага.
Его это явно не успокаивает.
– Просто если уж хочешь выпить, – она поддается ближе к нему, – то делай это в стенах собственного дома, а не на глазах у всего Беверли-Хиллз, – она открывает двери и входит в кабинет. Итан продолжает испепелять ее через стеклянные стены. Она резким движением закрывает жалюзи, давая понять, что разговор окончен.
Он пару секунд думает о чем-то и молча двигается обратно к лифтам через огромный зал, рабочие столы и серебристые мониторы.
– О чем это она? – удивляюсь я, стараясь не отставать.
Он раздраженно смотрит на меня, но не отвечает. Мы снова останавливаемся у лифта.
– Я, правда, не понимаю...
– Я не хочу об этом говорить.
– О чем?
– О том, о чем ты хочешь поговорить по душам.
– Ладно, но если тебе нужна моя помощь, то тебе стоит лишь попросить.
Двери лифта открываются так же тихо, как и прежде.
– Единственное, чем ты сейчас сможешь помочь, – он нажимает на первый этаж, – это молчанием.
Я вижу, как на его скулах от негодования ходят желваки, и молчу. Но недолго, ведь меня распирает от любопытства, восторга, удивления, страха и сотни других чувств, бурлящих во мне с сегодняшнего утра.
– Слушай, – я поворачиваюсь к нему, заглядывая прямо в глаза. Впервые так долго смотрю на него настоящего. Не на его фото или изображение на экране, а на него. Голубые глаза с серо-зелеными кругами вокруг зрачков. Длинные черные ресницы. Высокий лоб и слегка закручивающаяся прядь, падающая на него – не мужчина, а мечта! – Пожалуйста, послушай, как бы глупо это ни звучало...
Он внимательно смотрит на меня, и я почему-то трушу, хотя еще секунду назад намеревалась рассказать ему все, что успею, и даже больше.
– ... ты... ты мне дорог, и если тебе что-то нужно, то я готова помочь. Это не просто слова.
О чем я только думаю? Признаться ему? В чем? В том, что еще вчера он понятия не имел о моем существовании?
Он странно ухмыляется. Безрадостно. Без злобы. Скорее, грустно.
– Спасибо, Пенни.
Нет уж, я ничего не скажу. Что если все полетит к чертям, как только я это сделаю? А я не хочу терять эту жизнь.
Выйдя из лифта, Итан еще раз проверяет телефон.
– Куда дальше? – интересуюсь я. – Может, позавтракаем? Точнее пообедаем.
– Не могу, есть дела, – его брови сдвигаются на переносице, он явно чем-то озабочен.
Я сникаю, но все равно улыбаюсь.
– Тогда увидимся позже?
Он кивает и быстро прижимается губами к моему лбу. Сердце подскакивает к горлу.
– Куда же я денусь, – он подмигивает и направляется к двери.
– Ты оставишь меня здесь одну?
– Элайза наверняка отправила за тобой машину. Она ведь знает, как ужасно ты водишь.
– Какую еще машину?
Но Итан уже не слышит. Он садится в блестящую «мазерати», надевает очки и бьет по газам. На этот раз ему не мешает ни один папарацци.
Я запоздало выбегаю за ним, смотря вслед удаляющейся красной машине. Трогаю лоб, то самое место, куда он поцеловал меня несколько минут назад. Итан Хоуп – мой парень. Кто бы мог подумать? Я усмехаюсь, качаю головой, чувствуя, как от всего произошедшего начинает кружиться голова и дергаться глаз. Достаю из кармана телефон и снова набираю Мелани. Женский голос отвечает все то же: данного номера не существует.
Прячу телефон и осматриваюсь. Никого, кроме парочки прохожих на другой стороне улицы и огромного черного автомобиля в нескольких футах от входа. Я стою пару секунд, сомневаясь, та ли это машина, о которой говорил Итан, но все же набираюсь смелости и по-хозяйски открываю заднюю дверь. Неловко поднимаю ногу к высокой ступеньке и забираюсь на сиденье.
– Добрый день, мисс Прайс, – приветствует меня водитель в темно-синем костюме. Я искривляю рот в подобии улыбки, вижу лишь его темный глаз и немного шоколадной кожи в зеркале заднего вида.
– Куда едем?
Я теряюсь. Достаю телефон и проверяю график, который скинула Кара. Через час у меня двухчасовая тренировка в спортзале, после поход косметологу и примерка костюма к завтрашнему шоу. Вот только самое важное событие сюда никто не внес, поэтому я решаю сделать это самостоятельно.
– К родителям. Домой.
7
Я смотрю в окно, любуясь видами шикарного Лос-Анджелеса. Того самого Лос–Анджелеса, о котором мечтала. Высотные стеклянные здания, отражающие солнечные лучи, дорогие бутики, красивые люди и пальмы. Пальмы. Пальмы.
На одном из зданий вижу огромный билборд с моим лицом. Черно-белая фотография на всю стену пятиэтажного дома: глаза подведены так, что кажутся еще больше, кожа без единого недостатка, впрочем, как и пор, накрашенные губы еле уловимо изгибаются, словно улыбаться меня учила сама Мона Лиза. Я смело смотрю в камеру, приподнимая подбородок, явно зная себе цену.
– Это я! Это я! – восклицаю я, не в силах подавить эмоции.
– Вижу, – усмехается водитель.
– Это я...
Я откидываюсь на мягкое кожаное сиденье и закрываю глаза. От восторга и радости хочется плакать и кричать одновременно. Я представляю, как расскажу все родителям и Энн. Как они удивятся и обрадуются, а потом, наконец, скажут, как гордятся мной.
Когда мы въезжаем в очередной богатый район, я начинаю подозревать неладное, но молчу. Двух- и трехэтажные особняки, разместившиеся на холмах, явно не похожи на те дома, в которых живут мои соседи.
– Приехали, – объявляет водитель и в подтверждение его слов машина останавливается.
– Это... это точно дом моих родителей?
– Можете не сомневаться.
Я практически прилипаю к окну, смотря на трехэтажный особняк с окнами в пол. Выходя из машины, я по привычке стряхиваю с себя невидимые пылинки. Поднимаюсь по лестнице и чувствую, как сердце колотится где-то в горле. Останавливаюсь на пару секунд, чтобы перевести дух.
– Хватит трусить! – говорю я сама себе и продолжаю путь. Не колеблясь, нажимаю на звонок. Открывать никто не торопится. Я звоню еще раз. Тот же результат. Заглядываю в окно рядом с дверью. Внутри только мебель, растения в горшках, вазы, картины и солнечный свет.
Я жду еще немного и с облегчением выдыхаю. Но тут в гостиную выходит мужчина лет пятидесяти. Он одет так, будто собирается на коктейльную вечеринку, моя же домашняя одежда обычно похожа на мусорный мешок. Он открывает дверь и с удивлением смотрит на меня голубыми глазами, но потом все же улыбается. В его улыбке я узнаю свою.
– Папа? – неуверенно лепечу я.
– Пенни... не ожидал тебя увидеть.
Это определенно не мой отец. Не тот отец, который носил очки, читал в темноте, готовил омлеты по утрам и работал по пятьдесят часов в неделю, чтобы обеспечить мое обучение. Но в то же время я чувствую связь с человеком передо мной.
– Я... рад, что ты заглянула, – он чешет затылок. – Что ж, проходи.
Он приоткрывает двери и пропускает меня вперед. Я прохожу в зал и неловко устраиваюсь на одном из белых диванов в центре комнаты.
– Как ты? – спрашивает он, уходя в глубину дома.
– Неплохо, – бормочу я, оглядываясь, хотя говорю вовсе не о себе. Оказывается, мои родители – мои новые родители – чертовски богаты. Что если они еще и знамениты? Я достаю телефон и быстро гуглю имена: Билл и Лили Прайс. И почему я раньше до этого не додумалась? Отец – режиссер, снявший последний фильм семь лет назад, а мама – сценарист.
– Вот, – он возвращается с двумя стаканами, – мой фирменный.
Я прячу телефон и беру стакан с оранжевой жидкостью. На вкус как грейпфрутовый сок вперемешку с абрикосовым, довольно необычно, но вполне сносно.
– Ты извини, что заставил тебя стоять на крыльце, просто не ждал гостей, – он устраивается рядом и откидывается на спинку дивана. – Слышал, собираются снимать еще две части «Планеты красной камелии».
– Пока только одну. Уже заключили контракт, на десять миллионов.
Он одобрительно кивает и отпивает из своего стакана.
– Это моя дочка! Так их, – он усмехается. – Я всегда говорил, что тебя ждет большое будущее, и ни разу за двадцать лет в этом не усомнился. Помнишь, свою первую рекламу? Сколько тебе тогда было? Лет пять, наверно. Твоя мать только и делала, что таскала тебя по кастингам, – он отпивает еще.
– А где она, кстати?
– В Париже. Ищет вдохновение для своего нового сценария, – это звучит так просто из его уст, словно в Париж можно летать хоть каждый день.
– Когда будут снимать вторую часть, ты уж напомни Элайзе, чтобы замолвила за меня словечко. Может, нам бы, наконец, удалось поработать вместе. Ты перед камерой, а я по ту сторону.
– Хорошо, – я снова киваю как болванчик, что стоял у папы – моего прежнего папы – в машине.
Повисает неловка тишина, в которой отчетливо раздается стук шпилек. Со второго этажа спускается стройная брюнетка – девушка чуть старше меня. Ее длинные темные волосы локонами струятся по плечам. Она подходит к отцу и передает папку.
– Все здесь, мистер Прайс, как вы и просили, – строго говорит она.
– Да, Келли, спасибо.
Я непонятливо наблюдаю за их беседой. Папа ловит мою реакцию, и его рот округляется от удивления.
– Точно, Пенни, ты ведь еще не знакома с Келли. Келли – мой личный помощник. С каждым годом я все забывчивее, а она держит все мои дела в порядке, – он стучит по увесистой папке.
– Келли, это моя дочь. Наверняка ты и так знаешь. Восходящая звезда Голливуда и невероятно талантливая актриса – Пенни Прайс.
Я чувствую, как начинают пылать щеки, ведь меня давно так открыто не хвалили.
– У тебя... так много дел? – спрашиваю я, прочищая горло.
– Надеюсь, что скоро будет... Пока что присматриваюсь к проектам. Выбираю наиболее перспективные. Не хочу размениваться на сериалы и короткометражки, понимаешь? Сколько уже можно.
– Тогда, я, наверно, пойду...
– Да, конечно, но не забудь о моей просьбе, ладно? Уж сделай одолжение.
– Да, – я неловко киваю, а потом также неловко ищу место, куда поставить полупустой стакан. Замечаю на столике у дивана рамку с фотографией: это мое пятое день рождения, кругом шары и конфетти, где-то позади клоун, а самое главное – на торте написано Пеони. Значит, все же Пеони. Тогда почему они зовут меня иначе? Я не успеваю ответить на этот вопрос или задать его. Отец обнимает меня на прощание и провожает до двери. Я вижу в его глазах то, что уже давно не видела в глазах моего прежнего отца. Я вижу в них гордость.
8
Выхожу из дома своих новых родителей со странным чувством замешательства и одновременно радости. Сажусь в машину и пытаюсь прийти в себя. Мой отец режиссер и мало того он гордится тем, что я делаю. Раньше я и не думала, что мне этого так не хватает.
– Куда дальше? – спрашивает водитель.
– Просто... просто поезжайте, – бросаю я и подпираю подбородок рукой. Машина трогается с места.
Итак, что происходит? Я в одночасье становлюсь известной и богатой, у меня есть шикарный дом, пиар-менеджер, нереально красивый парень, о котором я мечтала лет с одиннадцати и контракт на десять миллионов в экранизации бестселлера. Разве это не все, о чем только можно мечтать?
Водитель включает музыку, и салон заполняет «7 rings» Арианы Гранде. Я прошу сделать погромче и без стеснения начинаю подпевать:
I want it, I got it, I want it, I got it
I want it, I got it, I want it, I got it
You like my hair? Gee, thanks, just bought it
I see it, I like it, I want it, I got it. Yeah! [16]
(Я хочу, я покупаю, я хочу, я покупаю,
Я хочу, я покупаю, я хочу, я покупаю.
Вам нравятся мои волосы? Вот спасибо, я их только что купила!
Я вижу, мне нравится, я хочу это, я покупаю. Да!)
Я хочу, я покупаю, я хочу, я покупаю... И я действительно покупаю. Выхожу на Родео Драйв, где вывески бутиков «Хуго Босс», «Ла Перла», «Прада», «Луи Виттон», «Версаче» и «Шанель» кричат «Сюда! Сюда!» и я не противлюсь им. Туфли от «Прада», жакет «Луи Виттон», платье «Диор» и сумка «Шанель». После первых пяти покупок я перестаю смотреть на ценники. Я покую все, что нравится, не в силах остановиться. Через пару часов заднее сиденье завалено пакетами модных брендов, которые я отказываюсь ставить в багажник. Я ведь купила их не для того, чтобы спрятать.
– Неплохо, да? – спрашиваю я у водителя.
– Отличное вложение средств, – кивает он, – учитывая, что это не мои деньги.
Машина трогается, и я продолжаю подпевать уже другой песне Гранде. Открываю окно и жадно хватаю воздух, стараясь запомнить каждый миг этого дня. Возвращаюсь в салон и раскидываюсь на только что приобретенных покупках. Не жизнь, а мечта!
Раздается звонок. Водитель делает музыку потише.
– Финансовый консультант, – говорю я ему, усмехаясь. – Мне звонит финансовый консультант. Представляете? У меня есть финансовый консультант!
Принимаю звонок.
– Мисс Прайс, здравствуйте. Меня зовут Кэтрин, я ваш финансовый консультант. В последний час мы зафиксировали довольно крупные траты по вашей карте. Поэтому мы обязаны связаться с вами и узнать, находится ли она у вас?
– Ну да, – признаюсь я просто, – я тут, знаете, решила пошопиться. Так что не переживайте – все под контролем.
– Извините за беспокойство, мисс Прайс. Если...
Я отключаюсь. Этот официоз убивает мой день.
– А что так тихо играет? Сегодня музыка должна греметь, – заявляю я, и водитель снова врубает на всю.
На тренировку я не еду, так же как и к косметологу. Отключаю телефон, решаю посвятить первый день новой жизни себе и только себе. А уже завтра примусь за покорение голливудского олимпа.
За окном постепенно темнеет, на город медленно, но верно опускаются сумерки. В салоне звучит «I did something bad» Тейлор Свифт, и вдруг во всем этом великолепии появляется до боли знакомая вывеска: зеленая чашка с надписью под ней. Кофейня! Та самая кофейня, где последние месяцы я мыла грязные чашки и полы.
– Стойте! – кричу я. – Стойте!
Водитель вздрагивает и медленно сворачивает к тротуару. Я выбираюсь из-под пакетов и выскакиваю из машины, не дожидаясь пока она полностью остановится. В кофейне все так же, как и прежде: маленькие круглые столики, барная стойка и Кевин с дурацким пучком на затылке.
Я даже не понимаю, зачем выхожу из машины. Наверно, потому что это последняя ниточка, связывающая меня с прошлой жизнью.
Через пару секунд из кафе выходят две девушки лет шестнадцати – единственные посетительницы. Увидев меня, они как-то странно переглядываются.
– Пенни! Это Пенни! – восклицает та, что пониже. Вторая с темными волосами прикрывает рот. Кажется, она вот-вот расплачется.
– Мы так любим тебя! – опять говорит первая, подходя ближе. – Крис, иди сюда, это она, – шикает она подруге.
Крис подходит ближе. Я расплываюсь в неловкой улыбке.
– Это ты, – лепечет Крис.
– Эээ... да... я – Пеони Прайс, а Пеони Прайс – это я.
– А можно с тобой сфотографироваться? – просит тихо та, что пониже.
Я теряюсь на миг, но все же беру себя в руки. Теперь моя жизнь будет именно такой, и я должна вести себя подобающе.
– Конечно, – отвечаю я нарочито буднично, будто это происходит со мной каждый день.
Мы делаем несколько селфи, от чего они остаются в полном восторге, а потом еще и расписываюсь для них обеих на салфетках из кофейни.
– Даже не верится, – шепчет Крис.
– Спасибо...
Шокированные и довольные они отдаляются от меня и кафе, продолжая оборачиваться и переговариваться.
Я хмыкаю, глядя им вслед. Не так уж и трудно. Верно? Я выпрямлюсь и поднимаю подбородок повыше. Быть знаменитой так ново, но в то же время круто. Даже не знаю, на кого из нас троих эта встреча производит большее впечатление.
Придя в себя, я подхожу ближе к кофейне и заглядываю внутрь. Все столики пусты. Кевин старательно натирает барную стойку. Выдохнув, я толкаю тяжелую дверь и подплываю к кассе на своих салатовых шпильках с новой сумкой «Шанель» на плече. Из колонки на этот раз тихо доносится песня, которую я прежде не слышала:
Obey, we're gonna show you how to behave.
Obey, it's nicer when you can't see the chains.
Obey, we hope you have a lovely day.
Obey, you don't want us to come out and play away now, now.
There's nothing to see here, it's under control, (It's under control)
We're only gambling with your soul. (With your soul)
Obey, whatever you do,
Just don't wake up and smell the corruption![17]
(Повинуйся, мы научим тебя, как себя вести.
Повинуйся, гораздо приятнее, когда цепей не видно.
Повинуйся, надеемся, у тебя выдался хороший день.
Повинуйся, ты же не хочешь, чтобы мы сейчас заявились играть к тебе.
Тут не на что смотреть, всё под контролем, (Всё под контролем)
Мы просто играем с твоей душой. (С твоей душой)
Повинуйся, что бы ты ни делал,
Главное не просыпайся и не чувствуй запах тлена!)
Ожидаю, пока Кевин обратит на меня внимание, но он как на зло не торопится. Я выключаю колонку и демонстративно громко прочищаю горло. Он поднимает взгляд и замирает с тряпкой в руке. Как и прежде, я не могу понять, что творится у него в голове, но в его взгляде проскальзывает нечто такое, что дает мне понять: он узнал меня.
Спустя долгую минуту молчания, он оставляет столешницу и подходит ближе к кассе.
– Чем могу помочь? – вежливо, но отстраненно интересуется он.
– Да брось ломать комедию, ты же узнал меня.
– Напротив моего дома висит двадцатифутовый билборд с твоим лицом. Конечно, я узнал тебя.
Я пытаюсь подавить улыбку, ведь этот факт мне очень льстит.
– А еще ты отказываешься выполнять свои прямые рабочие обязанности и мешаешь мне выполнять мои.
– Кевин, я больше не работаю тут. И никогда не работала. Если кому-то расскажешь, я буду все отрицать.
– Крег, – поправляет он и возвращается к протиранию столешницы.
– Да оставь ты ее, она и так чистая, – молю я. – Тебя разве не удивляет происходящее?
– Что конкретно?
– Как это? – я кидаю сумочку на ближайший стол и снова подхожу ближе. – Еще вчера я была никем, мыла эти чертовы чашки и терпела твою унылую физиономию, а теперь... я богата. И я даже не забыла о тебе. И даже говорю с тобой.
– Вот уж не знаю, как наличие дорогой одежды вдруг делает тебя кем-то.
– Можешь завидовать, сколько влезет, только все, о чем я говорила, начинает сбываться. И продолжит сбываться – не сомневайся.
– Это определенно знаменательный момент в твоей жизни, – он убирает тряпку и вытирает руки о передник. – Жаль, этот день нельзя поставить в рамочку.
– Да ты хоть знаешь, кто я теперь?
Он прищуривается, приглядываясь внимательнее.
– Пеони Прайс, я полагаю.
– Да нет же!
Он выходит из-за барной стойки и направляется к столику у окна.
– То есть да, технически да...
– Почему они зовут тебя Пенни?
– Я... я не знаю, – бормочу я. – Да разве это имеет значение?
Он берет со стола пустые чашки, выходит за дверь с круглым окном, ведущую на кухню, и возвращается уже без них спустя минуту.
– То есть, – заключает он, – они изменили твое имя, но ты даже не поинтересовалась почему?
Я продолжаю, игнорируя вопрос:
– Важно лишь то, что теперь я не посудомойка без цента в кармане.
– Ну что ж, – он подается вперед, опершись на столешницу, – прими мои поздравления.
– Мне они, в общем-то, не нужны.
Он тяжело выдыхает.
– Ты ничего не понимаешь, Кевин...
– Почему же? Ты была бедной, а стала богатой, была никому неизвестной, а стала знаменитой, залипала на манекены в Инстаграме, а теперь стала одним из них. Это простое уравнение. Его нетрудно понять.
– Но... разве тебе не кажутся странными эти изменения?
– Я не знаю, как это работает, но меня это не слишком удивляет, потому что для меня ничего не изменилось.
– Да я вижу... Какого это, попасть в другую вселенную и оказаться тем же неудачником?
– Стабильно, – отвечает он просто.
– А я теперь известная актриса. И мой парень, чтоб ты знал, самый красивый мужчина на земле.
Он исподлобья смотрит на меня.
– Не совсем понимаю, чего ты ждешь.
Я и сама не знаю. Наверно, другого приема. Возможно, восхищения.
– Твои мечты сбылись, я тебя поздравляю. Но как бы там ни было, я здесь не для того, чтобы тешить твое самолюбие. Да и тебе явно не нужно мое одобрение, чтобы свыкнуться с произошедшим.
– Нет, конечно. Вот еще! – возмущаюсь я и скрещиваю руки на груди.
– Кофе? – спрашивает он вдруг.
– Нет, не буду я пить твой дешевый кофе. Не теперь.
Он усмехается, и я впервые замечаю ямочки на его щеках.
– Тогда я не знаю, чем тебе еще помочь.
Почему он до сих пор ведет себя со мной так, будто ничего не изменилось?
– Ты... ты ужасен... Понял?
– Да, ты права, я просто неудачник, работающий баристой в кофейне.
– Ты отвратителен!
– И это я помню. Давай просто перемотаем эту сцену до того момента, как ты выбегаешь отсюда, хлопнув дверью.
Я беру с ближайшего столика сахарницу и высыпаю все ее содержимое на натертую до блеска барную стойку.
– Не буду отрывать тебя от твоих рабских обязанностей, Кевин, – кидаю я и выбегаю из кофейни. Он что-то кричит мне вслед, но я не слушаю. Забираюсь обратно в машину и приказываю отвести меня домой.
[17] Звучит песня «Obey» («Повинуйся») группы Bring Me the Horizon
9
Оказываясь дома, я прохожу на кухню и открываю холодильник. Просто умираю с голоду. Но на полках только диетические йогурты, коктейли и листья салата. Я съедаю несколько баночек и выпиваю кислородный коктейль на обезжиренном молоке. Включаю телефон и обнаруживаю двадцать пропущенных, сначала звонила Кара, а потом Элайза. Разберусь с этим завтра. Включаю музыку так, что в доме трясутся стены. Тащу покупки в гардеробную и примеряю. На моей новой фигуре все сидит как влитое.
Пританцовывая и подпевая, изучаю новые владения: четыре спальни, четыре ванные комнаты к каждой из них, мини-кинотеатр, огромную кухню и кабинет, из которого я выхожу к бассейну. Впереди бескрайние холмы, вечерние огни и такие же дома, как и мой.
– Я богата, – шепчу я. – Я богата! – уже кричу, и мои слова отзываются эхом по всему Беверли-Хиллз. Я прыгаю в воду с разбега в новом платье от «Прада». Вдоволь наплававшись, вылезаю из бассейна и бреду в дом: на кухню. Звонит телефон.
– Ты там спятила, твою мать? – кричит Элайза без любезностей.
Я отодвигаю телефон от уха и включаю громкую связь.
– Тебя сегодня ждали на запланированной примерке два часа? Где ты была?
– Я просто подумала, что могу немного отдохнуть, раз уж сегодня не предвидится ничего важного.
– Подумала? График составлен не для того, чтобы ты думала, а чтобы следовала ему. Это рекламный контракт на тридцать тысяч? Это ты хоть понимаешь?
Я теряюсь и мычу в ответ. Тридцать тысяч за то, что я надену какую-то вещь? Безумие.
– К счастью, я договорилась о примерке на завтра. Тебе привезут вещи прямо на фотосессию. И чтоб без фокусов. Не вздумай больше отключать телефон. Ты меня поняла?
– Эээ... конечно, – мнусь я.
– И да, теперь Кара – твой личный помощник.
– Это...это тоже ясно. А можно вопрос?
На том конце тишина.
– Почему Пенни?
– Почему Пенни? – раздражается она.
– Я ведь Пеони. Пеони с «о» в середине.
– Пенни, мы уже сотню раз обсуждали это.
Тут уже молчу я.
– Пеони не имя, а кличка для собаки. Эта «о» в середине словно мясо, застрявшее в зубах, а люди не любят, когда мясо застревает в зубах.
– Пожалуй... – лепечу я, хотя ни капли не согласна, может, это не лучшее имя, но это мое имя, и я привыкла к нему и даже люблю его.
На другом конце тишина, а потом и гудки. Вот так, она просто кидает трубку, не сказав ни пока, ни спокойной ночи. Я тяжело выдыхаю, выключаю музыку и забираюсь на кухонный островок. Думаю, набрать Итана. Прошло всего полдня, а я уже скучаю по нему, но перед этим ищу информацию о нем в интернете. Точнее о том случае, который упомянула Кара. Долго искать не приходится. Фотографии пьяного Итана Хоупа разлетелись со скоростью света по всем сайтам светской хроники. На них он выглядит не лучшим образом, пытаясь в нетрезвом виде подраться с баристой, другими посетителями и подоспевшими охранниками, а потом и доползти до машины. Есть даже видео двухнедельной давности, где какой-то мужчина, судя по всему водитель, уговаривает его сесть в машину. Итан не соглашается и тогда водитель насильно запихивает его на заднее сиденье. Я морщусь, качаю головой и выключаю видео.
Набираю Итана.
– Да, – его хриплый голос придает мне сил.
– Привет, это я...
– Тебя сегодня все обыскались. Кара хорошенько отчитала меня. Думала, ты со мной, и я снова тебя порчу.
– Элайза, сказала, что Кара теперь работает со мной.
Он немного молчит.
– Никто ведь не говорил, что я молча и покорно выслушивал ее нравоучительные лекции.
Я ойкаю. Похоже, из-за того, что я решила просто покататься по городу, Кара и Итан серьезно поругались. Но ведь он здесь ни при чем, его там даже не было.
– Прости, я просто немного потеряла счет времени.
– Лучше бы тебе его не терять, иначе это серьезно отразится на количестве нулей в наших чеках.
– Можно вопрос?
– Попробуй, – хмыкает он.
– Я тут подумала... Может, это и глупость, но почему бы нам не сменить менеджера? Это же она работает на нас.
Он в голос смеется.
– Шутишь? Элайза лучшая в своем деле. Да, у нее не очень приятный стиль, согласен. Но ни у кого нет столько связей в Голливуде, как у нее. Нам лучше держаться ее, какой бы занозой в заднице она ни была.
Он говорит «нам», и я улыбаюсь этому слову.
– Раз ты так думаешь...
– Конечно, я так думаю. Так думает кто угодно, можешь не сомневаться. Да и она не так уж плоха, если делать то, что она говорит. В конце концов, это и в ее интересах...
Я смотрю в окно на бескрайние разноцветные огни и слушаю его бархатный голос, не вдаваясь в смысл слов.
– Даже не верится, – тихо говорю я, скорее, самой себе.
– Во что именно?
– Что... что... нам так повезло, – выкручиваюсь я.
– Да, пожалуй.
Разговор постепенно исчерпывает себя. Я чувствую, что он готов положить трубку, но не хочу его отпускать.
– Ты... ты не приедешь ко мне? – спрашиваю я, и сердце делает приличное сальто.
– Сегодня не могу. Уже поздно, а мне завтра рано вставать.
Я киваю. Конечно, он ведь знаменитость, а не какой-то парень из соседнего двора, который может прибежать по первому зову в любое время дня и ночи.
– Да, я понимаю. Тогда увидимся завтра?
– Обязательно, – он кладет трубку, и я остаюсь одна с гудками на том конце.