Акрофобия

– Всегда есть выбор, Джек. И я его сделал. Прости, если сможешь.

Торренс по-прежнему держал палец на красной кнопке «Record». Автоответчик замигал и выключился.

Джек, полностью морально разбитый, проснулся пять минут назад. Ковыляя, он побрёл в ванную и по привычке, как и много раз до этого, по пути решил прослушать свой автоответчик.

– Этого не может быть, – прошептал он.

Слова горели у него в голове, как прожектора. Держась за трость, мужчина присел на стул рядом с телефоном. Он бросил взгляд на часы и мысленно дал себе пять минут. Закрыв лицо влажными от пота руками, всё это время, которое показалось ему вечностью, он рыдал, как девчонка, не жалея сил и слёз.

Как давно он плакал до этого? Возможно, после того, как вырос, он и вовсе не проронил ни слезинки. Но теперь этот тридцатидвухлетний человек плакал навзрыд, поддаваясь порыву радости. Он был игроком, которой проиграл почти все, и те крупицы, которые остались, для него дороже всего. Джек не сдастся, не потеряет и даже приумножит их, превратив в лучшее своё достижение. Он даст сыну всё, чего не было у него самого.

Торренс пулей вылетел из комнаты, на ходу застёгивая куртку, и спустился по лестнице. Едва не сбив старую женщину с сумками, под возгласы негодования он выбежал на улицу и направился к уезжавшему такси. Водитель уже отъезжал от тротуара, когда Джек, прихрамывая, догнал его из последних сил и постучал в окно.

– Ты что, сумасшедший? – спросил таксист, приостанавливая машину, в которую Джек залетел на ходу.

– В клинику Бендервуд, скорее, – прохрипел Джек, давясь собственной слюной.

– Эй, парень, – с улыбкой спросил шофёр, набирая ход, – а ты часом не накуренный? От чего такой счастливый вид?

Пассажир, не переставая улыбаться, достал из бумажника двести долларов и положил на бардачок.

– Точно накуренный, – прошептал водитель. – Трезвый не дал бы столько.

– Гони, давай. Гони, – говорил Джек.

Машина неслась по улицам, едва уворачиваясь от неминуемых аварий. Водитель постоянно бил по сигналу, а Джек едва не падал на него от каждого поворота. Пролетев, словно на гоночном каре, два квартала, автомобиль вылетел на центральную дорогу, где чуть было не врезался в огромную пожарную машину, напоминавшую своим большим увесистым баком и чёрными, глядящими вверх трубами, голову зубастого дракона.

– Какого чёрта?!

Шофёр со всех сил крутанул руль вправо, к обочине, и машина чудом спаслась от аварии. Огромные бока красной машины завернули в тот же переулок, куда спешил Джек. Ровно усевшись на сидении и стряхнув капли пота, он спросил у водителя:

– Вы в порядке?

Тот кивнул, хотя жила у него на шее пульсировала, как отбойный молоток.

Пассажир же был так возбуждён, а голова была настолько перегружена мыслями о сыне, что он воспринимал всё происходящее, как плохо сделанное кино.

Машин вокруг теперь было не так много. Такси свернуло влево, едва успев проехать на зелёный свет. Жилой квартал сменился деловым центром, а обжитые, немного выцветшие дома – холодными и тёмными офисными гигантами. Больница стояла за углом. Там было его спасение, думал Джек.

«Если бы не было этого торгового комплекса, – пронеслось у него в голове, пока он мысленно указывал на большой магазин электроники, – то мы уже видели бы больницу».

Откинувшись на спинку, он попытался расслабиться. Мысли лезли в его уставшую голову, как назойливые мухи. Чтобы скоротать время, молодой человек уставился в боковое окно.

– Кто у вас лежит в больнице? – спросил таксист, глядя на пассажира.

– Сын.

Водитель вздохнул.

– Я тут вот, что хотел сказать... Просто вы так волнуетесь и...

Голос шофёра будто обрубили. Он громко сглотнул слюну и толкнул Джека.

– Не хочу вас расстраивать, – прошептал он, – но вам стоит это увидеть.

Торренс нехотя повернулся и обомлел.

Прямо у широкого въезда в больницу стояла та самая пожарная машина, с которой они несколько минут назад чудом разминулись. От неё тянулись длинные коричневые шланги, похожие на змей, доходившие до ступенек первого этажа, из окон которого валил дым, а вырезанная на дереве надпись «Больница Бендервуд» почти полностью скрылась за пожирающим её огнём. Возле здания столпились медики и прохожие, все кричали и переговаривались между собой, как на базаре, а сбоку стояла скорая помощь. Рядом с ней на носилках лежало несколько людей, чьих лиц не было видно за дыхательными аппаратами. По улице валил смог. Джек ощущал его уже в машине. Обернувшись, он увидел, что люди из соседних зданий прикованы к тонированным стёклам. Мужчина не видел их лиц, но тогда почему-то подумал, что все эти сотни людей вышли только для того, чтобы поглазеть на смерть его сына, как когда-то давно то же самое делали зрители в Колизее на боях гладиаторов.

От одной мысли, что Эрик по-прежнему в здании, Торренса бросило в дрожь, а от мысли о последствиях, плохих или хороших, он и вовсе отказался. Как ни странно, молодой человек сумел не потерять самообладание, и помогло ему в этом воспоминание об аудиозаписи.

– Остановите там, – пассажир указал на край стоянки.

Водитель повиновался и тихо пожелал ему удачи. Джек выбежал из машины и уже не слышал его.

Толпа встретила мужчину громким гулом. Оттолкнув двоих зевак, Джек сумел пробиться к одному интерну, которого несколько раз видел в больнице. Он стоял рядом с пожарной машиной и курил сигарету, наблюдая за спасателями. Они боролись с огнём на первом этаже, заливая его пеной из тяжёлых серых шлангов.

– Эй, – Джек толкнул его, – вы, кажется, Эриксон?

Интерн обернулся. Он был бледен, как туман.

– Верно, – он затянулся. – А вы кто?

– Я отец мальчика, который здесь лежит. Эрика Торренса.

Интерн вздохнул и криво усмехнулся.

– Боюсь, мистер Торренс, что посещение сегодня закрыто. Больница не в лучшем состоянии.

Мужчина слишком сильно торопился, чтобы злиться.

– Просто скажите мне, эвакуировали больных с третьего этажа или нет?

– А вы их здесь видите?

Джек непроизвольно обернулся. Кроме нескольких больных у скорой помощи и двух медсестёр, рядом с ними никого больше не было.

– Почему тогда вы не можете забрать их оттуда? – с нажимом спросил Джек, который уже был на грани срыва.

– Огонь, – просто ответил парнишка, – он забаррикадировал всех на верхних этажах.

Торренс замолчал. Обернувшись на громкий корёжащий звук, он увидел, как отвалилась часть потолка, едва не убив со страхом отскочившего пожарного. Хищные языки пламени сразу же исчезли за трёхметровой бетонной глыбой, подняв вверх столб пыли.

Бросив взгляд наверх, молодой человек увидел людей, стоявших у окон верхних этажей. Как он ни старался, разглядеть среди них лицо Эрика не смог. Везде, где можно было, люди открыли окна. Иногда оттуда доносились приглушённые, полные волнения голоса. Джек понимал, что дым, как ему и свойственно, будет подниматься вверх по этажам, душа, как верёвка, всех, кто ему попадётся.

Сзади послышалось нервное ритмичное гудение сирены. Две полицейские машины припарковались у входа рядом с пожарной, едва вписавшись в поворот. Из каждой высыпалось по несколько правоохранителей, которые тут же разбежались. Один из них, низкий толстяк, похожий на пончик, смахнув со лба пот и держа в руке блокнот, пошёл к пострадавшим у скорой помощи.

Другой, старший из них, судя по всему, капитан, с криками «Пропустите» пробился сквозь толпу. У самого входа его настигла пожилого вида женщина с большими запотевшими очками и взволнованным, дёрганым видом.

– Эй, мистер. Я к вам обращаюсь. Вы можете мне помочь? Никто другой меня тут и слушать не желает.

Полицейский нехотя остановился.

– В чём дело, мэм?

– Моя внучка. Она там, – мадам ткнула в сторону четвёртого этажа указательным пальцем. – Почему вы ничего не делаете, чёрт бы вас взял? Ей двенадцать лет, она больна, прикована к постели, а вы...

Капитан вздохнул.

– Мне говорили, что весь первый этаж в огне. Мой коллега вывел нескольких человек по запасной лестнице, но она, судя по всему, завалена.

Джек с тупым интересом слушал этот диалог, с трудом различая слова на фоне криков и воя сирен. Полицейский пошёл к главному пожарному, которой, видимо, требовал ещё машин, но перед этим пообещал, что всё будет хорошо.

Ещё раз взглянув наверх, Торренс подумал, что нечего мешкать. Пожарные заняты огнём, полиция – людьми, которые уже успели выбраться.

Пробравшись за угол главного здания, где огонь уже потушили, молодой человек не обнаружил никого из полицейских. «Хороший знак», – подумал он, проходя дальше вдоль треснувших и выбитых окон. Логика ему подсказывала, что запасная лестница, с помощью которой уже вывели нескольких человек, должна находиться с другой стороны, противоположной входу. Кроме того, такое расположение объясняет и то, что огонь не добрался туда сразу.

На первой двери, которую заметил Джек, висел большой навесной замок. К тому же дверной проём был слишком мал. «Должно быть, складское помещение», – заверил себя он. Мысль о том, что заветный вход ему так и не удастся найти, он постарался похоронить на как можно более долгое время.

Но за поворотом Торренс таки наткнулся на то, что искал. За мусорным баком виднелась старая двойная дверь со ржавыми ручками. Она была слегка приоткрыта. Только мужчина успел подойти к ней, как где-то сзади послышался голос:

– Постойте, сэр, вы куда? Вам туда нельзя!

Джек рывком толкнул скрипучую дверь и оказался в небольшой прихожей, чем-то напоминающей курилку. По левую сторону находилась нужная лестница. Часть стены рядом с дверью в главный блок первого этажа упала прямо на лестницу, покорёжив перила. Теперь они напоминали часть картины в жанре экспрессионизма.

Сзади послышался топот, и Джек интуитивно понял, что надо торопиться. Схватившись за верхнюю часть перил, ту, до которой мог дотянуться, он подпрыгнул на ближайший выступ и стал карабкаться по глыбе. То, что человеку его телосложения будет трудно там пролезть, было и так понятно, но о том, что глыба, как и перила, как и всё в этой комнате, из-за пожара накалилась, он не подумал.

– Ты что, совсем спятил? – проревел полицейский, забегая в дверной проём.

Джек, чьи руки уже стали красными, а рубашка в некоторых местах даже подгорела, последним рывком перемахнул через глыбу и, едва не потеряв равновесие, вылез почти на самый верх лестничного пролёта, словно циркач. Повернув ладони к себе, он увидел, что на некоторых местах, в особенности у ногтей, начали болезненно проступать красные волдыри. Нога его, о болезни которой он так опрометчиво забыл, сильно заныла. Торренс опёрся на ранее перекинутую через глыбу трость, чтобы хоть немного уменьшить боль.

В этот момент со стороны первого этажа послышался жуткий грохот, похожий на столкновение двух гружёных фур, а за ним, как из пасти дракона, из дыры, которая образовалась за глыбой, повалил столб огня. Мужчина едва успел отскочить, наблюдая языки пламени у себя перед футболкой.

Мешкать нельзя было. «Это, судя по всему, – размышлял Джек, поднимаясь и провожая взглядом полицейского, который едва не сгорел, – взорвался котёл, какие обычно бывают в старых поликлиниках. А значит, огонь добрался и туда. Если спасатели не поторопятся, то конструкция полетит ко всем чертям прямо в ад».

У Джека болела голова, а сердце бешено стучало. Адреналин, бегающий по крови, немного добавлял силы. Смог витал перед ним, как приведение, а лёгкие требовали всё больше и больше кислорода. Поднявшись и подойдя к двери второго этажа, он попробовал отдышаться. Сделав глубокий вдох, он толкнул дверь.

Первая мысль, которая пролетела в его голове, была таковой: открыв дверь, он увидит кучу задохнувшихся людей, которые лежат на полу, замерев, как воск, в самых мучительных позах. Но воображение оказалось совершенно противоположным реальности. Коридор, по которому Торренс до этого ходил не так часто, был абсолютно пуст. Здесь находились кабинеты нескольких врачей, но сами больные тут не лежали.

В дальнем конце коридора молодой человек увидел несколько раскиданных бумаг, на сиденье в углу лежала чья-то сумка. Некоторые двери были отрыты. Вокруг было тихо и пусто, как в гробу.

Где-то наверху послышались голоса. Собрав в себе силы, Джек вновь начал подниматься, опираясь на перила. Глядя себе под ноги, он едва не столкнулся с болезненного вида человеком. Тот отпрянут от Торренса так, будто увидел саму смерть.

– Боже мой, – сказал он, – как вы сюда попали? Нам ведь сказали, что через лестницу пройти больше нельзя.

Джек посмотрел на волдыри, проступившие у него на руках. В этот момент послышался очередной взрыв снизу.

– Я сумел перелезть, – сказал он, крепко держась за перила. – Пойдёмте наверх. Здесь нельзя оставаться.

– Хорошо, – согласился незнакомец.

После взрыва клубни чёрного дыма повалили вверх. Закрыв рот рукой, Джек поковылял дальше. Зайдя на третий этаж, он, не оборачиваясь, сказал:

– Нужно закрыть дверь. Иначе все здесь задохнутся.

Попутчик с болезненным видом кивнул и закрыл дверь на засов. Обернувшись, Торренс увидел множество людей, по большей части больных, которые сидели на стульях или лежали прямо на полу, иногда переговариваясь между собой. От одного к другому ходила медсестра, давая какие-то лекарства и спрашивая о самочувствии. У окна курили трое докторов, стряхивая пепел на подоконник. Вид у них был строгий и сдержанный. Из угла возле двери доносились крики какой-то престарелой дамы с пышной причёской. Тщетно молоденькая медсестра пыталась её успокоить. Дама, раскрасневшись, как спелое яблоко, то и дело махала перед ней своей чековой книжкой и обещала, что её адвокат упечёт всю эту контору за решётку, если они сейчас же что-нибудь не сделают.

Ничего не говоря, Джек проследовал по коридору к палате сына. Все были так взволнованны, взбудоражены и заняты собой, что просто не хотели обращать внимание на нового человека в их несчастливой компании.

Дверь, ведущая в палату Эрика, была приоткрыта. Мужчина с опаской, немного помедлив, всё же открыл её. Но она, как и коридор второго этажа, оказалась пуста. Чуть не падая от изнеможения и досады, Торренс подошёл к креслу и сел. Откинув голову и наслаждаясь мягкими боками старого сиденья, он стал раздумывать, как быть дальше. Самые неприятные варианты развития событий предлагало Джеку его отцовское воображение. Эрик мог задохнуться, у него могли начаться осложнения, он мог даже ненароком выпасть из окна. Последняя мысль так задела, так кольнула молодого человека в самое сердце, что он резко отрыл глаза и подался вперёд.

Окно с огромными металлическими ставнями было закрыто. Подойдя, он положил дрожащие руки на подоконник и взглянул вниз. Толпа теперь только увеличилась, а у входа, столпившись, словно на тесной автостоянке, стояли ещё две полицейские машины. Джек непроизвольно подумал, что в одной из них его сегодня заберут в участок, если ему не повезёт улизнуть. Никто не станет слушать слова отца, который вовсе не хотел подурачиться, а просто желал, чтобы с его сыном не случилось ничего плохого.

Солнце скрылось за серой тучей, и Джек увидел в окне своё блеклое отражение. Осевший, заросший щетиной, с грустными и вялыми глазами, с растрёпанной причёской, теперь он как никогда был похож на своего отца в последние месяцы жизни. Мужчина провёл морщинистой рукой по лицу, ощущая колкие, как иглы кактуса, волоски. Стряхнув со лба волосы, он попытался улыбнуться. Получилось апатично и очень неестественно, как у совсем бездарных актёров.

Немного отойдя от окна, Торренс заметил красное пятно на белом фоне. Прищурив брови, он понял, что это отражение. Повернув голову, на кровати, помятой и не заправленной, он увидел небольшое пятнышко крови, которая едва успела впитаться в светлую ткань. Джек провёл по нему пальцами, потом отдёрнул их и увидел на кончиках алые следы.

«Эрик!» – подумал он, падая на стул. Трость выскользнула из рук хозяина и упала пол.