XIV. НЕЗНАКОМЕЦ ИЗ МЕНГА
Толпа на площади собралась не в ожидании человека, которого должны былиповесить, а сбежалась смотреть на повешенного. Карета поэтому, на минуту задержавшись, тронулась дальше, проехаласквозь толпу, миновала улицу Сент-Оноре, повернула на улицу Добрых Детей иостановилась у невысокого подъезда. Двери распахнулись, и двое гвардейцев приняли в свои объятия Бонасье,поддерживаемого полицейским. Его втолкнули в длинный вестибюль, ввели вверхпо какой-то лестнице и оставили в передней. Все движения, какие требовались от него, он совершал машинально. Он шел, как ходят во сне, видел окружающее словно сквозь туман. Слухулавливал какие-то звуки, но не осознавал их. Если бы его в эти минутыказнили, он бы не сделал ни одного движения, чтобы защититься, не испустилбы ни одного вопля, чтобы вымолить пощаду. Он так и остался сидеть на банкетке, прислонясь к стене и опустив руки,в том самом месте, где караульные усадили его. Но постепенно, оглядываясь кругом и не видя никаких предметов,угрожающих его жизни, ничего, представляющего опасность, видя, что стеныпокрыты мягкой кордовской кожей, красные тяжелые шелковые портьерыподхвачены золотыми шнурами, а банкетка, на которой он сидел, достаточномягка и удобна, он понял, что страх его напрасен, и начал поворачиватьголову вправо и влево и то поднимать ее, то опускать. Эти движения, которым никто не препятствовал, придали ему некоторуюхрабрость, и он рискнул согнуть сначала одну ногу, затем другую. В концеконцов, опершись руками о сиденье диванчика, он слегка приподнялся иоказался на ногах. В эту минуту какой-то офицер представительного вида приподнял портьеру,продолжая говорить с кем-то находившимся в соседней комнате. Затем онобернулся к арестованному. - Это вы Бонасье? - спросил он. - Да, господин офицер, - пробормотал галантерейщик, чуть живой отстраха. - Это я, к вашим услугам. - Войдите, - сказал офицер. Он отодвинулся, пропуская арестованного. Бонасье беспрекословноповиновался и вошел в комнату, где его, по-видимому, ожидали. Это был просторный кабинет, стены которого были увешаны разного родаоружием; ни один звук не доносился сюда извне. Хотя был всего лишь конецсентября, в камине уже горел огонь. Всю середину комнаты занимал квадратныйстол с книгами и бумагами, поверх которых лежала развернутая огромная картагорода Ла-Рошели. У камина стоял человек среднего роста, гордый, надменный, с широкимлбом и пронзительным взглядом. Худощавое лицо его еще больше удлинялаостроконечная бородка, над которой закручивались усы. Этому человеку былоедва ли более тридцати шести - тридцати семи лет, но в волосах и бородке ужомелькала седина. Хотя при нем не было шпаги, все же он походил на военного,а легкая пыль на его сапогах указывала, что он в этот день ездил верхом. Человек этот был Арман-Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье, не такой,каким принято у нас изображать его, то есть не согбенный старец, страдающийот тяжкой болезни, расслабленный, с угасшим голосом, погруженный в глубокоекресло, словно в преждевременную могилу, живущий только силой своего ума иподдерживающий борьбу с Европой одним напряжением мысли, а такой, каким он вдействительности был в те годы: ловкий и любезный кавалер, уже и тогдаслабый телом, но поддерживаемый неукротимой силой духа, сделавшего из негоодного из самых замечательных людей своего времени. Оказав поддержку герцогуНевэрскому в его мантуанских владениях, захватив Ним, Кастр и Юзэс, онготовился изгнать англичан с острова Рэ и приступить к осаде Ла-Рошели. Ничто, таким образом, на первый взгляд не обличало в нем кардинала, ичеловеку, не знавшему его в лицо, невозможно было догадаться, кто стоитперед ним. Злополучный галантерейщик остановился в дверях, а взгляд человека,только что описанного нами, впился в него, словно желая проникнуть в глубинуего прошлого. - Это тот самый Бонасье? - спросил он после некоторого молчания. - Да, ваша светлость, - ответил офицер. - Хорошо. Подайте мне его бумаги и оставьте нас. Офицер взял со стола требуемые бумаги, подал их и, низко поклонившись,вышел. Бонасье в этих бумагах узнал протоколы его допросов в Бастилии.Человек, стоявший у камина, время от времени поднимал глаза от бумаг иостанавливал их на арестанте, и тогда несчастному казалось, что два кинжалавпиваются в самое его сердце. После десяти минут чтения и десяти секунд наблюдения для кардинала всебыло ясно. - Это существо никогда не участвовало в заговоре. Но все жепосмотрим... - прошептал он. - Вы обвиняетесь в государственной измене, -медленно проговорил кардинал. - Мне об этом уже сообщили, ваша светлость! - воскликнул Бонасье,титулуя своего собеседника так, как его только что титуловал офицер. - Ноклянусь вам, что я ничего не знаю. Кардинал подавил улыбку. - Вы состояли в заговоре с вашей женой, с госпожой де Шеврез и сгерцогом Бекингэмом. - Действительно, ваша светлость, - сказал Бонасье, - она при мненазывала эти имена. - По какому поводу? - Она говорила, что кардинал де Ришелье заманил герцога Бекингэма вПариж, чтобы погубить его, а вместе с ним и королеву. - Она так говорила? - с гневом вскричал кардинал. - Да, ваша светлость, но я убеждал ее, что ей не следует говорить такиевещи и что его высокопреосвященство не способны... - Замолчите, вы, глупец! - сказал кардинал. - Вот это самое сказала и моя жена, ваша светлость. - Известно ли вам, кто похитил вашу жену? - Нет, ваша светлость. - Вы кого-нибудь подозревали? - Да, ваша светлость. Но эти подозрения как будто вызвалинеудовольствие господина комиссара, и я уже отказался от них. - Ваша жена бежала. Вы знали об этом? - Нет, ваша светлость. Я узнал об этом только в тюрьме через посредствогосподина комиссара. Он очень любезный человек. Кардинал второй раз подавил улыбку. - Значит, вам не известно, куда девалась ваша жена после своегобегства? - Совершенно ничего, ваша светлость. Надо полагать, что она вернулась вЛувр. - В час ночи ее еще там не было. - Господи боже мой! Что же с нею случилось? - Это станет известно, не беспокойтесь. От кардинала ничто не остаетсясокрытым. Кардинал знает все. - В таком случае, ваша светлость, как вы думаете, не согласится ликардинал сообщить, куда девалась моя жена? - Возможно. Но вы должны предварительно рассказать все, что вамизвестно об отношениях вашей жены с госпожой де Шеврез. - Но, ваша светлость, я ровно ничего не знаю. Я никогда не видал этойдамы. - Когда вы заходили за вашей женой в Лувр, она прямо возвращаласьдомой? - Очень редко. У нее были дела с какими-то торговцами полотном, куда яи провожал ее. - А сколько было этих торговцев? - Два, ваша светлость. - Где они жили? - Один на улице Вожирар, другой на улице Лагарп. - Входили вы к ним вместе с нею? - Ни разу. Я ждал ее у входа. - А как она объясняла свое желание заходить одной? - Никак не объясняла. Говорила, чтобы я подождал, - я и ждал. - Вы очень покладистый муж, любезный мой господин Бонасье! - сказалкардинал. "Он называет меня "любезным господином Бонасье", - подумалгалантерейщик. - Дела, черт возьми, идут хорошо! " - Могли бы вы узнать двери, куда она входила? - Да. - Помните ли вы номера? - Да. - Назовите их. - Номер двадцать пять по улице Вожирар и номер семьдесят пять по улицеЛагарп. - Хорошо, - сказал кардинал. И, взяв со стола серебряный колокольчик,он позвонил. Вошел тот же офицер. - Сходите за Рошфором, - вполголоса приказал Ришелье, - пусть он тотчаспридет, если только вернулся. - Граф здесь, - сказал офицер. - Он настоятельно просит вашепреосвященство принять его. - Пусть он зайдет! - воскликнул кардинал. - Пусть зайдет! Офицер выбежал из комнаты с той быстротой, с которой все слугикардинала обычно старались исполнять его приказания. - Ах, "ваше преосвященство"! - прошептал Бонасье, в ужасе выпучивглаза. Не прошло и пяти секунд после ухода офицера, как дверь распахнулась ивошел новый посетитель. - Это он! - вскричал Бонасье. - Кто - он? - спросил кардинал. - Он, похититель моей жены! Кардинал снова позвонил. Вошел офицер. - Отведите этого человека и сдайте солдатам, которые его привезли.Пусть он подождет, пока я снова вызову его. - Нет, ваша светлость, нет, это не он! - завопил Бонасье. - Я ошибся!Ее похитил другой, совсем не похожий на этого! Этот господин - честныйчеловек! - Уведите этого болвана! - сказал кардинал. Офицер взял Бонасье за локоть и вывел в переднюю, где его ожидаликараульные. Человек, только что вошедший к кардиналу, проводил Бонасье нетерпеливымвзглядом и, как только дверь затворилась за ним, быстро подошел к Ришелье. - Они виделись, - произнес он. - Кто? - спросил кардинал. - Она и он. - Королева и герцог? - воскликнул Ришелье. - Да. - Где же? - В Лувре. - Вы уверены? - Совершенно уверен. - Кто вам сказал? - Госпожа де Ланнуа, которая, как вы знаете, всецело предана вашемупреосвященству. - Почему она не сообщила об этом раньше? - То ли случайно, то ли из недоверия, но королева приказала госпоже деСюржи остаться ночевать у нее в спальне и затем не отпускала ее весь день. - Так... Мы потерпели поражение. Постараемся отыграться. - Я все силы приложу, чтобы помочь вашей светлости. Будьте в этомуверены. - Как все это произошло? - В половине первого ночи королева сидела со своими придворнымидамами... - Где именно? - В своей спальне... - Так... - ...как вдруг ей передали платок, посланный кастеляншей... - Дальше! - Королева сразу обнаружила сильное волнение и, несмотря на то что быланарумянена, заметно побледнела... - Дальше! Дальше! - Поднявшись, она произнесла изменившимся голосом: "Подождите менядесять минут, я скоро вернусь", затем открыла дверь и вышла. - Почему госпожа де Ланнуа не сообщила вам немедленно обо всем? - У нее не было еще полной уверенности. К тому же королева ведьприказала: "Подождите меня"" И она не решилась ослушаться. - Сколько времени королева отсутствовала? - Три четверти часа. - Никто из придворных дам не сопровождал ее? - Одна только донья Эстефания. - Затем королева вернулась? - Да, но лишь для того, чтобы взять ларчик розового дерева, украшенныйее монограммой, с которым она и удалилась. - А когда она вернулась, ларчик был при ней? - Нет. - Знает ли госпожа де Ланнуа, что находилось в ларце? - Да. Алмазные подвески, подаренные королеве его величеством. - И вернулась она без этого ларца? - Да. - Госпожа да Ланнуа полагает, следовательно, что королева отдала ларецгерцогу Бекингэму? - Она в этом убеждена. - Почему? - Днем госпожа де Ланнуа как камер-фрейлина королевы всюду искалаларец, сделала вид, что обеспокоена его исчезновением, и в конце концовспросила королеву, не знает ли она, куда он исчез. - И тогда королева?.. - Королева, густо покраснев, сказала, что накануне сломала один изподвесков и отправила его в починку к ювелиру. - Нужно зайти к королевскому ювелиру и узнать, правда это или нет. - Я уже был там. - Ну и что же? Что сказал ювелир? - Ювелир ни о чем не слыхал. - Прекрасно, Рошфор! Не все еще потеряно, и кто знает, кто знает...все, может быть, к лучшему. - Я ни на мгновение не сомневаюсь, что гений вашего преосвященства... - ...исправит ошибки своего шпиона, не так ли? - Я как раз это самое и собирался сказать, если бы ваше преосвященствопозволили мне договорить до конца. - А теперь... известно ли вам, где скрывались герцогиня де Шеврез игерцог Бекингэм? - Нет, ваша светлость. Мои шпионы не могли сообщить никаких точныхсведений на этот счет. - А я знаю. - Вы, ваша светлость? - Да. Во всяком случае, догадываюсь. - Желает ли ваше преосвященство, чтобы я приказал арестовать обоих? - Поздно. Они, должно быть, успели уехать. - Можно, во всяком случае, удостовериться... - Возьмите с собой десять моих гвардейцев и обыщите оба дома. - Слушаюсь, ваше преосвященство. Рошфор поспешно вышел. Оставшись один, кардинал после минутного раздумья позвонил в третийраз. В дверях появился все тот же офицер. - Введите арестованного! - сказал кардинал. Господина Бонасье снова ввели в кабинет. Офицер по знаку кардиналаудалился. - Вы обманули меня, - строго произнес кардинал. - Я? - вскричал Бонасье. - Чтобы я обманул ваше высокопреосвященство!.. - Ваша жена, отправляясь на улицу Вожирар и на улицу Лагарп, заходилавовсе не к торговцам полотном. - К кому же она ходила, боже правый? - Она ходила к герцогине де Шеврез и к герцогу Бекингэму. - Да... - произнес Бонасье, углубляясь в воспоминания, - да, кажется,ваше высокопреосвященство правы. Я несколько раз говорил жене: странно, чтоторговцы полотном живут в таких домах - в домах без вывесок. И каждый разжена моя принималась хохотать. Ах, ваша светлость, - продолжал Бонасье,бросаясь к ногам его высокопреосвященства, - вы и в самом деле кардинал,великий кардинал, гений, перед которым преклоняются все! Сколь ни ничтожно было торжество над таким жалким созданием, какБонасье, кардинал все же один миг наслаждался им. Затем, словно внезапно осененный какой-то мыслью, он с легкой улыбкой,скользнувшей по его губам, протянул руку галантерейщику. - Встаньте, друг мой, - сказал он. - Вы порядочный человек. - Кардинал коснулся моей руки, я коснулся руки великого человека! -вскричал Бонасье. - Великий человек назвал меня своим другом!.. - Да, друг мой, да! - произнес кардинал отеческим тоном, которым онумел иногда говорить, тоном, - который мог обмануть только людей, плохознавших Ришелье. - Вас напрасно обвиняли, и потому вас следует вознаградить.Вот, возьмите этот кошель, в нем сто пистолей, и простите меня. - Чтобы я простил вас, ваша светлость! - сказал Бонасье, не решаясьдотронуться до мешка с деньгами, вероятно, из опасения, что все это толькошутка. - Вы вольны были арестовать меня, вольны пытать меня, повесить, вынаш властелин, и я не смел бы даже пикнуть! Простить вас, ваша светлость!Подумать страшно! - Ах, любезный господин Бонасье, вы удивительно великодушны! Вижу это иблагодарю вас. Итак, вы возьмете этот кошель и уйдете отсюда не слишкомнедовольный. - Я ухожу в полном восхищении. - Итак, прощайте. Или, лучше, до свиданья, ибо, я надеюсь, мы ещеувидимся. - Когда будет угодно вашему преосвященству! Я весь к услугам вашегопреосвященства. - Мы будем видеться часто, будьте спокойны. Беседа с вами доставила мненеобычайное удовольствие. - О, ваше преосвященство!.. - До свиданья, господин Бонасье, до свиданья! И кардинал сделал знак рукой, в ответ на который Бонасье поклонился доземли. Затем, пятясь задом, он вышел из комнаты, и кардинал услышал, как онв передней что есть мочи завопил: "Да здравствует его светлость! Даздравствует его преосвященство! Да здравствует великий кардинал!" Кардинал с улыбкой прислушался к этому шумному проявлению восторженныхчувств мэтра Бонасье. - Вот человек, который отныне даст себя убить за меня, - проговорил он,когда крики Бонасье заглохли вдали. И кардинал с величайшим вниманием склонился над картой Ла-Рошели,развернутой, как мы уже говорили, у него на столе, и принялся карандашомвычерчивать на ней линию знаменитой дамбы, которая полтора года спустязакрыла доступ в гавань осажденного города. Он был целиком поглощен своимистратегическими планами, как вдруг дверь снова раскрылась и вошел Рошфор. - Ну, как же? - с живостью спросил кардинал, и быстрота, с которой онподнялся, указывала на то, какое большое значение он придавал поручению,данному им графу. - Вот как обстоит дело, - ответил граф. - В домах, указанных вашимпреосвященством, действительно проживала молодая женщина лет двадцати шести- двадцати восьми и мужчина лет тридцати пяти - сорока. Мужчина прожил тамчетыре дня, женщина - пять. Женщина уехала сегодня ночью, а мужчина - утром. - Это были они! - воскликнул кардинал и, взглянув на стенные часы,добавил: - Сейчас уже поздно посылать за ними погоню - герцогиня уже в Туре,а герцог Бекингэм в Булони. Придется настигнуть его в Лондоне. - Какие будут приказания вашего преосвященства? - Ни слова о случившемся. Пусть королева ничего не подозревает, пустьне знает, что мы проникли в ее тайну. Пусть предполагает, что мы занимаемсяраскрытием какого-нибудь заговора... Вызовите ко мне канцлера Сегье. - А что ваше преосвященство сделали с этим человеком? - С каким человеком? - спросил кардинал. - С этим Бонасье? - Сделал с ним все, что можно было с ним сделать. Я сделал из негошпиона, и он будет следить за собственной женой. Граф Рошфор поклонился с видом человека, признающего недосягаемоепревосходство своего повелителя, и удалился. Оставшись один, кардинал снова опустился в кресло, набросал письмо,которое запечатал своей личной печатью, и позвонил. В четвертый раз вошелвсе тот же дежурный офицер. - Позовите ко мне Витре, - произнес кардинал, - и скажите ему, чтобы онбыл готов отправиться в дальнюю дорогу. Через несколько минут перед ним уже стоял вызванный им человек ввысоких ботфортах со шпорами, готовый отправиться в путь. - Витре, - сказал Ришелье, - вы немедленно помчитесь в Лондон. Вы ни наодну секунду нигде не остановитесь в пути. Вы передадите это письмо в рукимиледи. Вот приказ на выплату двухсот пистолей. Отправьтесь к моемуказначею, он вам вручит наличными. Вы получите столько же, если вернетесьчерез шесть дней и хорошо выполните мое поручение. Не отвечая ни слова, гонец поклонился, взял письмо и чек на двестипистолей и вышел. Вот что было написано в письме: "Миледи! Будьте на первом же балу, на котором появится герцог Бекингэм.На его камзоле вы увидите двенадцать алмазных подвесков; приблизьтесь к немуи отрежьте два из них. Сообщите мне тотчас же, как только подвески будут в ваших руках".