XV. ВОЕННЫЕ И СУДЕЙСКИЕ
На следующий день после того, как разыгрались все эти события,д'Артаньян и Портос, видя, что Атос не появляется, сообщили г-ну де Тревилюо его исчезновении. Что касается Арамиса, то, испросив отпуск на пять дней, он, какговорили, отбыл в Руан по семейным делам. Господин де Тревиль был отцом своих солдат. Едва успев надеть формумушкетера, самый незаметный из них и никому не известный мог так же твердонадеяться на помощь капитана, как мог бы надеяться на помощь брата. Поэтому де Тревиль немедленно отправился к главному уголовному судье.Вызвали офицера, командовавшего постом у Алого Креста, и, сверяяпоследовательно полученные сведения, удалось установить, что Атос помещен вФор-Левек. Атос прошел через все испытания, которым, как мы видели, подвергсяБонасье. Мы присутствовали при очной ставке, устроенной обоим заключенным. Атос,до этой минуты умалчивавший обо всем из опасения, что станут беспокоитьд'Артаньяна и лишат его необходимой свободы действий, теперь утверждал, чтозовут его Атос, а не д'Артаньян. Он объявил, кроме этого, что не знает ни господина, ни госпожи Бонасье,что никогда не разговаривал ни с одним из них. Около десяти часов вечера онзашел навестить своего друга г-на д'Артаньяна, но до этого часа находился уг-на де Тревиля, где он обедал. Не менее двадцати свидетелей могутподтвердить это обстоятельство. И он назвал несколько громких имен, средипрочих также и герцога де Ла Тремуля. Второй комиссар был, так же как и первый, смущен простыми и твердымипоказаниями этого мушкетера, над которым он между тем жаждал одержать верх,что всегда заманчиво для судейского чиновника в борьбе с человеком военным.Но имена г-на де Тревиля и герцога де Ла Тремуля смутили его. Атоса также повезли к кардиналу, но кардинал, к сожалению, находился вЛувре, у короля. Это было как раз в то время, когда г-н де Тревиль, выйдя от главногоуголовного судьи и от коменданта Фор-Левека и не получив доступа к Атосу,прибыл к королю. В качестве капитана мушкетеров г-н де Тревиль в любой час мог видетькороля. Мы знаем, как сильно было недоверие короля к королеве, недоверие, умелоразжигаемое кардиналом, который по части интриг значительно больше опасалсяженщин, чем мужчин. Одной из главных причин его предубеждения против АнныАвстрийской была дружба королевы с г-жой де Шеврез. Обе эти женщиныбеспокоили его больше, чем войны с Испанией, недоразумения с Англией изапутанное состояние финансов. По его мнению и глубокому убеждению, г-жа деШеврез помогала королеве не только в политических интригах, но - что ещегораздо больше тревожило его - в интригах любовных. При первых же словах кардинала о том, что г-жа де Шеврез, сосланная вТур и, как предполагалось, находившаяся в этом городе, тайно приезжала вПариж и, пробыв пять дней, сбила с толку полицию, король пришел в неистовыйгнев. Капризный и вероломный, король желал, чтобы его называли ЛюдовикомСправедливым и Людовиком Целомудренным. Потомки с трудом разберутся в этомхарактере, который история пытается объяснить, приводя многочисленные факты,но не прибегая к рассуждениям. Когда же кардинал добавил, что не только г-жа де Шеврез приезжала вПариж, но что королева возобновила с ней связь при помощи шифра, в тевремена называвшегося кабалистическим, когда он стал утверждать, что, в товремя как он, кардинал, уже готов был распутать тончайшие нити этой интригии, вооружившись всеми доказательствами, намеревался арестовать на местепреступления посредницу между изгнанницей и королевой, какой-то мушкетеросмелился силой прервать ход судебного следствия, и, обнажив шпагу,обрушился на честных чиновников, которым было поручено беспристрастноерасследование этого дела, чтобы обо всем доложить королю, - Людовик XIIIпотерял всякое самообладание. Охваченный безмолвным бешенством, которое,когда оно прорывалось, внушало этому монарху способность совершать самыежестокие поступки, он, побледнев, сделал шаг к дверям, ведущим в апартаментыкоролевы. А между тем кардинал еще не успел произнести имя Бекингэма. Именно в этот миг появился де Тревиль, холодный, вежливый,безукоризненный во всем своем облике. Увидев здесь кардинала, взглянув наискаженное лицо короля, де Тревиль догадался обо всем, что здесь произошло,и почувствовал себя сильным, как Самсон перед филистимлянами (). Людовик XIII уже схватился за ручку двери. Звук шагов де Тревилязаставил его обернуться. - Вы явились как раз вовремя, - произнес король, который, дав волюсвоим страстям, терял уже способность что-либо скрыть. - Хорошие вещирассказывают мне о ваших мушкетерах. - А у меня, - холодно ответил де Тревиль, - найдется немало хорошегорассказать вашему величеству о судейских. - Я не понимаю вас, - надменным топом произнес король. - Имею честь доложить вашему величеству, - с тем же спокойствиемпродолжал де Тревиль, - что кучка чиновников, комиссаров и полицейских,людей весьма почтенных, но, очевидно, крайне враждебных к военным, позволиласебе арестовать в одном доме, провести открыто по улицам и заключить вФор-Левек - все это ссылаясь на приказ, который мне не согласилисьпредъявить, - одного из моих мушкетеров, или вернее, ваших мушкетеров, вашевеличество, человека безукоризненного поведения, прославленного, еслиосмелюсь так выразиться, известного вашему величеству с самой лучшейстороны, - господина Атоса. - Атоса? - почти невольно повторил король. - Да, мне, кажется, знакомоэто имя... - Пусть ваше величество потрудится вспомните - сказал де Тревиль. -Господин Атос - тот самый мушкетер, который на известной вам злополучнойдуэли имел несчастье тяжело ранить господина де Каюзака... Да, кстати, вашепреосвященство, - продолжал де Тревиль, обращаясь к кардиналу, - господинКаюзак вполне поправился, не правда ли? - Да, благодарю, - проговорил кардинал, от гнева прикусив губу. - Итак, господин Атос зашел навестить своего друга, - продолжал деТревиль, - молодого беарнца, кадета гвардии вашего величества, из ротыДезэссара. Молодого человека не оказалось дома. Не успел господин Атосопуститься на стул и взять в руки книгу, намереваясь подождать своего друга,как целая толпа сыщиков и солдат, смешавшихся вместе, осадила дом, взломаланесколько дверей... Кардинал знаком пояснил королю: "Это по поводу того дела, о котором явам говорил... " - Все это нам известно, - произнес король. - Ибо все это делалось радинашей пользы. - Итак, - продолжал де Тревиль, - ради вашей пользы был схвачен один измоих мушкетеров, ни в чем не повинный, ради вашей пользы он под охраной двухсолдат был, словно злодей, проведен по улицам города, сквозь толпу,осыпавшую оскорблениями этого благородного человека, десятки разпроливавшего свою кровь за ваше величество и готового в любую минуту сновапролить ее? - Да что вы? - сказал король, заколебавшись. - Неужели дело происходилоименно так? - Господин де Тревиль, - произнес кардинал, сохраняя совершенноехладнокровие, - не сказал вам, что этот ни в чем не повинный мушкетер, чтоэтот благородный человек за час до того с обнаженной шпагой напал на четырехкомиссаров, посланных мною для расследования по делу чрезвычайной важности. - Пусть ваше преосвященство докажет это! - воскликнул де Тревиль сискренностью чисто гасконской и резкостью чисто военной. - Дело в том, чтоза час до этого господин Атос, человек - как я осмелюсь доложить вашемувеличеству - весьма знатного происхождения, оказал мне честь отобедать уменя и беседовал у меня в гостиной с герцогом де Ла Тремулем и графом деШалю. Король взглянул на кардинала. - Все, о чем я говорил, - произнес кардинал в ответ на безмолвныйвопрос короля, - изложено в протоколе, подписанном пострадавшими. Имею честьпредставить его вашему величеству. - Неужели протокол судейских чиновников стоит честного слова военного?- гордо спросил де Тревиль. - Полно, полно, Тревиль, - сказал король, - замолчите! - Если его преосвященство подозревает кого-либо из моих мушкетеров, -ответил де Тревиль, - то ведь справедливость господина кардинала достаточноизвестна всем, и я сам прошу о расследовании. - В доме, где происходил этот обыск, - проговорил кардинал все с тем жехладнокровием, - живет, если я по ошибаюсь, некий беарнец, друг этогомушкетера? - Ваше преосвященство имеет в виду д'Артаньяна? - Я имею в виду молодого человека, которому вы, господин де Тревиль,покровительствуете. - Да, ваше преосвященство, совершенно верно. - Не считаете ли вы возможным, что этот молодой человек дурно влиял... - ...на господина Атоса, человека, который вдвое старше его? - перебилде Тревиль. - Нет, ваша светлость, не считаю возможным. Кроме того, господинд'Артаньян также провел вечер у меня. - Вот так история! - воскликнул кардинал. - По-видимому, решительно всепровели вечер у вас! - Не подвергает ли ваше преосвященство сомнению мои слова? - спросил деТревиль, которому краска гнева залила лицо. - Нет, боже меня упаси! - произнес кардинал. - Но в котором часуд'Артаньян был у вас? - О, это я могу совершено точно сообщить вашему высокопреосвященству:когда он вошел, я как раз заметил, что часы показывали половину десятого,хотя мне казалось, что уже позднее. - А в котором часу он покинул ваш дом? - В половине одиннадцатого. Через час после этих событий. - Но в конце-то концов... - сказал кардинал, который ни на минуту неусомнился в правдивости де Тревиля и чувствовал, что победа ускользает отнего, - но ведь в конце-то концов Атоса задержали в этом самом доме на улицеМогильщиков. - Разве другу воспрещается навещать друга, мушкетеру моей роты -поддерживать братскую дружбу с гвардейцем из роты господина Дезэссара? - Да, если дом, где он встречается со своим другом, подозрителен. - Дело ведь в том, что дом этот подозрителен, Тревиль, - вставилкороль. - Вы этого, может быть, не знали... - Да, ваше величество, я действительно этого не знал. Но я убежден, чтоэто не относится к части дома, занятой господином д'Артаньяном, ибо я могувас уверить, что нет более преданного слуги вашего величества и болееглубокого почитателя господина кардинала. - Не этот ли самый д'Артаньян ранил когда-то де Жюссака в злополучнойсхватке у монастыря кармелиток? - спросил король, взглянув на кардинала,покрасневшего от досады. - А на следующий день поразил Бернажу, - поспешил заметить де Тревиль.- Да, ваше величество, он самый; у вашего величества отличная память. - Так что же мы решим? - спросил король. - Это скорее дело вашего величества, чем мое, - сказал кардинал. - Янастаиваю на виновности этого Атоса. - А я отрицаю ее! - воскликнул де Тревиль. - Но у его величества естьсудьи, и судьи разберутся. - Совершенно верно, - сказал король. - Предоставим это дело судьям. Имсудить, они и рассудят. - Печально все же, - вновь заговорил де Тревиль, - что в такоезлосчастное время, как наше, самая чистая жизнь, самая неоспоримаядобродетель не может оградить человека от позора и преследований. И армия,смею вас заверить, не очень-то будет довольна тем, что становится предметомжестоких преследований по поводу каких-то полицейских историй. Слова были неосторожны. Но Тревиль бросил их, зная им цену. Он хотелвызвать взрыв, а взрыв сопровождается пламенем, которое освещает все кругом. - Полицейские истории! - вскричал король, ухватившись за слова деТревиля. - Полицейские истории! Какое понятие вы имеете обо всем этом,сударь? Займитесь вашими мушкетерами и не сбивайте меня с толку! Послушатьвас, так можно подумать, что стоит арестовать мушкетера - и Франция уже вопасности. Сколько шуму из-за какого-то мушкетера! Я прикажу арестовать ихцелый десяток, черт возьми! Сотню! Всю роту! И никому не позволю пикнуть! - Если мушкетеры подозрительны вашему величеству, значит, они виновны,- сказал де Тревиль. - Поэтому я готов, ваше величество, отдать вам моюшпагу. Ибо, обвинив моих солдат, господин кардинал, не сомневаюсь, в концеконцов возведет обвинение и против меня. Поэтому лучше будет, если я признаюсебя арестованным вместе с господином Атосом, с которым это уже произошло, ис господином д'Артаньяном, с которым это, вероятно, в ближайшем будущемпроизойдет. - Гасконский упрямец, замолчите вы наконец! - сказал король. - Ваше величество, - ответил де Тревиль, ничуть не понижая голоса, -пусть вернут мне моего мушкетера или пусть его судят. - Его будут судить, - сказал кардинал. - Если так - тем лучше. Прошу, в таком случае, у вашего величестваразрешения защищать его. Король побоялся вспышки. - Если бы у его преосвященства, - сказал он, - не было причин личногосвойства... Кардинал понял, к чему клонит король, и предупредил его. - Прошу прощения, - проговорил он, - но, если ваше величество считаетменя пристрастным, я отказываюсь от участия в суде. - Вот что, - сказал король, - поклянитесь именем моего отца, что Атоснаходился у вас, когда происходили эти события, и не принимал в них участия. - Клянусь вашим славным отцом и вами, которого я люблю и почитаюпревыше всего на свете! - Подумайте, ваше величество, - произнес кардинал. - Если мы освободимзаключенного, то уж никогда не узнаем истины. - Господин Атос всегда окажется на месте и будет готов дать ответ, кактолько господа судейские сочтут нужным допросить его, - сказал де Тревиль. -Он никуда не скроется, господин кардинал, будьте покойны. Ответственность занего я принимаю на себя. - И в самом деле, он не убежит, - согласился король. - Его всегда можнобудет найти, как сказал господин де Тревиль. Кроме того, - добавил он,понизив голос и умоляюще взглянув на кардинала, - не будем вызывать у нихбеспокойства, это лучшая политика. Эта политика Людовика XIII заставила Ришелье улыбнуться. - Приказывайте, ваше величество. Вы имеете право помилования. - Помилование может быть применено только к виновным, - сказал деТревиль, желавший, чтобы последнее слово осталось за ним. - А мой мушкетерневиновен. Поэтому ваше величество окажете ему не милость, а справедливость. - Он в Фор-Левеке? - спросил король. - Да, ваше величество, и в одиночной камере, без права сношения свнешним миром, как последний преступник. - Черт возьми! - пробормотал король. - Что же нужно сделать? - Подписать приказ об освобождении, и все будет кончено, - сказалкардинал. - Я такого же мнения, как ваше величество, и считаю поручительствогосподина де Тревиля более чем достаточным. Тревиль поклонился, преисполненный радости, к которой примешиваласьтревога. Этой неожиданной уступчивости он предпочел бы настойчивоесопротивление со стороны кардинала. Король подписал приказ об освобождении, и де Тревиль поспешилудалиться, унося его с собой. В ту минуту, когда он уже выходил, кардинал, приветливо улыбнувшисьему, обратился к королю: - Какое единодушие между начальником и солдатами царит у вашихмушкетеров, ваше величество! Это весьма полезно для службы и делает честьвсей роте. "Можно не сомневаться, что он в самом ближайшем будущем сыграет со мнойкакую-нибудь скверную шутку, - подумал де Тревиль. - Никогда не угадаешь,что у него на уме. Но нужно спешить. Король в любую минуту может изменитьсвое решение, а засадить снова в Бастилию или в Фор-Левек человека, толькочто оттуда выпущенного, в конце концов сложнее, чем оставить в заключенииузника, уже сидящего там". Господин де Тревиль с торжеством вступил в Фор-Левек и освободил Атоса,неизменно сохранявшего вид спокойного безразличия. При первой же встрече с д'Артаньяном де Тревиль сказал ему: - На этот раз вам повезло. С вами рассчитались за ранение де Жюссака.Неоплаченным остается еще поражение Бернажу. Будьте настороже. Де Тревиль был прав, не доверяя кардиналу и считая, что не все ещекончено. Не успел капитан мушкетеров закрыть за собой дверь, как егопреосвященство повернулся к королю. - Теперь, когда мы остались наедине, - сказал он, - если угодно вашемувеличеству, поговорим о важных вещах. Ваше величество! Герцог Бекингэмпровел пять дней в Париже и отбыл только сегодня утром.