XI. ИНТРИГА ЗАВЯЗЫВАЕТСЯ
Выйдя от г-на де Тревиля, д'Артаньян в задумчивости избрал самуюдлинную дорогу для возвращения домой. О чем же думал молодой гасконец, так далеко уклоняясь от своего пути,поглядывая на звезды и то улыбаясь, то вздыхая? Он думал о г-же Бонасье. Ученику-мушкетеру эта молодая женщина казаласьчуть ли не идеалом возлюбленной. Хорошенькая, полная таинственности,посвящение чуть ли не во все придворные интриги, которые налагали на еепрелестные черты особый отпечаток озабоченности, она казалась не слишкомнедоступной, что придает женщине несказанное очарование в глазах неопытноголюбовника. Кроме того, д'Артаньян вырвал ее из рук этих человек,собиравшихся обыскать ее и, быть может, подвергнуть истязаниям, и этанезабываемая услуга породила в ней чувство признательности, так легкопереходящее в нечто более нежное. Д'Артаньян уже представлял себе - настолько быстро летят мечты накрыльях воображения, - как к нему приближается посланец молодой женщины ивручает записку о предстоящем свидании, а в придачу к ней и золотую цепочкуили перстень с алмазом. Мы говорили уже, что молодые люди тех временпринимали без стеснения подарки от своего короля. Добавим к этому, что в тевремена не слишком требовательной морали они не выказывали чрезмернойгордости и по отношению к своим возлюбленным. Их дамы почти всегда оставлялиим на память ценные и долговечные подарки, словно стараясь закрепить ихнеустойчивые чувства неразрушимой прочностью своих даров. В те времена путь себе прокладывали с помощью женщин и не стыдилисьэтого. Те, что были только красивы, дарили свою красоту, и отсюда, должнобыть, произошла пословица, что "самая прекрасная девушка может отдать лишьто, что имеет". Богатые отдавали часть своих денег, и можно было назватьнемало героев той щедрой на приключения эпохи, которые не добились бы ничинов, ни побед на поле брани, если бы не набитые более или менее тугокошельки, которые возлюбленные привязывали к их седлу. Д'Артаньян был беден. Налет провинциальной нерешительности - этотхрупкий цветок, этот пушок персика - был быстро унесен вихрем не слишком-тонравственных советов, которыми три мушкетера снабжали своего друга.Подчиняясь странным обычаям своего времени, д'Артаньян чувствовал себя вПариже словно в завоеванном городе, почти так, как чувствовал бы себя воФландрии: испанцы - там, женщины - здесь. И там и тут был враг, с которымполагалось бороться, была контрибуция, которую полагалось наложить. Все же мы должны сказать, что сейчас д'Артаньяном руководило болееблагородное и бескорыстное чувство. Правда, галантерейщик говорил ему, чтоон богат. Д'Артаньяну нетрудно было догадаться, что у такого простачка-мужа,каким был г-н Бонасье, кошельком, по всей вероятности, распоряжалась жена.Но все это нисколько не повлияло на те чувства, которые вспыхнули в нем привиде г-жи Бонасье, и любовь, зародившаяся в его сердце, была почтисовершенно чужда какой-либо корысти. Мы говорим "почти", ибо мысль о том,что красивая, приветливая и остроумная молодая женщина к тому же и богата,не мешает увлечению и даже наоборот - усиливает его. С достатком сопряжено множество аристократических мелочей, которыеприятно сочетаются с красотой. Тонкий, сверкающий белизной чулок, кружевнойворотничок, изящная туфелька, красивая ленточка в волосах не превратятуродливую женщину в хорошенькую, но хорошенькую сделают красивой, не говоряуж о руках, которые от всего этого выигрывают. Руки женщины, чтобы остатьсякрасивыми, должны быть праздными. Кроме того, Д'Артаньян - состояния его денежных средств мы не скрыли отчитателя, - Д'Артаньян отнюдь не был миллионером. Он, правда, надеялсякогда-нибудь стать им, но срок, который он сам намечал для этойблагоприятной перемены, был довольно отдаленный. А пока - что за ужасвидеть, как любимая женщина жаждет тысячи мелочей, которые составляют всюрадость этих слабых существ, и не иметь возможности предложить ей эту тысячумелочей! Если женщина богата, а любовник ее беден, она, по крайней мере,может сама купить себе то, чего он не имеет возможности ей преподнести. И,хотя приобретает она обычно все эти безделушки на деньги мужа, ему редкобывают за то признательны. Д'Артаньян, готовясь стать нежнейшим любовником, оставался преданнейшимдругом. Всецело увлеченный прелестней г-жой Бонасье, он не забывал и о своихприятелях. Она была женщиной, с которой лестно было прогуляться по полянеСен-Дени или по Сен-Жерменской ярмарке в сопровождении Атоса, Портоса иАрамиса, перед которыми Д'Артаньян был не прочь похвастать своей победой.Затем, после долгой прогулки, появляется аппетит. Д'Артаньян с некотороговремени стал это замечать. Можно будет время от времени устраивать один изтех очаровательных обедов, когда рука касается руки, а нога - ножкивозлюбленной. И, наконец, в особо трудные минуты, когда положение становитсябезвыходным, Д'Артаньян будет иметь возможность выручать своих друзей. А как же г-н Бонасье, которого Д'Артаньян передал в руки сыщиков,громко отрекаясь от него и шепотом обещая спасение и помощь? Мы вынужденыпризнаться нашим читателям, что Д'Артаньян и не вспоминал о нем, а если ивспоминал, то лишь для того, чтобы мысленно пожелать ему, где бы он нинаходился, оставаться там, где он есть. Любовь из всех видов страсти - самаяэгоистичная. Пусть, однако, наши читатели не беспокоятся: если д'Артаньян забыл илисделал вид, что забыл своего хозяина, ссылаясь на то, что не знает, куда егоотправили, мы-то не забываем о нем, и нам его местопребывание известно. Новременно последуем примеру влюбленного гасконца - к почтенномугалантерейщику мы вернемся позже. Предаваясь любовным мечтам, разговаривая с ночным небом и улыбаясьзвездам, Д'Артаньян шел вверх по улице Шерш-Миди, или Шасс-Миди, как ееназывали в те годы. Оказавшись поблизости от дома, где жил Арамис, он решилзайти к своему другу, чтобы объяснить ему, зачем он посылал к нему Планше спросьбой немедленно прийти в мышеловку. Если Арамис был у себя, когда пришелПланше, он, без сомнения, поспешил на улицу Могильщиков и, не застав тамникого, кроме разве что двух своих товарищей, не мог понять, что все этодолжно было значить. Необходимо было объяснить, почему Д'Артаньян позвалсвоего друга. Вот что громко говорил себе Д'Артаньян. В глубине души он видел в этом удобный повод поговорить о прелестнойг-же Бонасье, которая целиком заполонила если не сердце его, то мысли. Не оттого, кто влюблен впервые, можно требовать умения молчать. Первой любвисопутствует такая бурная радость, что ей нужен исход, иначе она задушитвлюбленного. Уже два часа, как Париж погрузился во мрак, и улицы его начиналипустеть. Все часы Сен-Жерменского предместья пробили одиннадцать. Было теплои тихо. Д'Артаньян шел переулком, находившимся в том месте, где сейчаспролегает улица Асса. Воздух был напоен благоуханием, которое ветер доносилс улицы Вожирар, из садов, освеженных вечерней росой и прохладой ночи.Издали, хоть и заглушенные плотными ставнями, доносились песни гуляк,веселившихся в каком-то кабачке. Дойдя до конца переулка, Д'Артаньян свернулвлево. Дом, где жил Арамис, был расположен между улицей Кассет и улицейСервандони. Д'Артаньян миновал улицу Кассет и издали видел уже дверь дома своегодруга, над которой ветви клена, переплетенные густо разросшимся дикимвиноградом, образовывали плотный зеленый навес. Внезапно д'Артаньянупочудилось, что какая-то тень свернула с улицы Сервандони. Эта тень былазакутана в плащ, и д'Артаньяну сначала показалось, что это мужчина. Нонизкий рост, неуверенность походки и движений быстро убедили его, что передним женщина. Словно сомневаясь, тот ли это дом, который она ищет, женщинаподнимала голову, чтобы лучше определить, где она находится,останавливалась, делала несколько шагов назад, снова шла вперед. Д'Артаньянбыл заинтригован. "Не предложить ли ей свои услуги? - подумал он. - Судя по походке, онамолода... возможно, хороша собой. Конечно! Но женщина, бегающая по улицам втакой поздний час, могла выйти только на свидание со своим возлюбленным.Черт возьми! Помешать свиданию - дурной способ, чтобы завязать знакомство". Молодая женщина между тем продвигалась вперед, отсчитывая дома и окна.Это, впрочем, не требовало ни особого труда, ни времени. В той части улицыбыло только три дома, и всего два окна выходило на эту улицу. Одно из нихбыло окно небольшой пристройки, параллельной флигелю, который занималАрамис, второе было окно самого Арамиса. "Клянусь богом! - подумал д'Артаньян, которому вдруг вспомниласьплемянница богослова. - Клянусь богом, было бы забавно, если б этазапоздалая голубка искала дом нашего друга! Но я душу готов отдать в заклад,что похоже на то. Ну, дорогой мой Арамис, на этот раз я добьюсь правды!" И д'Артаньян, стараясь занимать как можно меньше места, укрылся в самомтемном углу подле каменной скамьи, стоявшей в глубине какой-то ниши. Молодая женщина подходила все ближе. Сомнений в том, что она молода,уже не могло оставаться; помимо походки, выдавшей ее почти сразу, обличал ееи голос: она слегка кашлянула, и по этому кашлю д'Артаньян определил, чтоголосок у нее свежий и звонкий. И тут же он подумал, что кашель этот -условный сигнал. То ли на этот сигнал было отвечено таким же сигналом, то ли, наконец,она и без посторонней помощи определила, что достигла цели, - только женщинавдруг решительно направилась к окну Арамиса и трижды с равными промежуткамипостучала согнутым пальцем в ставень. - Ну конечно, она стучится к Арамису! - прошептал д'Артаньян. - Вот оночто, господин лицемер! Знаю я теперь, как вы изучаете богословие! Не успела женщина постучать, как внутренняя рама раскрылась, и сквозьставень мелькнул свет. - Ага... - проговорил подслушивавший не у дверей, а у окна, - ага,посетительницу ожидали! Сейчас раскроется ставень, и дама заберется черезокно. Прекрасно! Но, к великому удивлению д'Артаньяна, ставень оставался закрытым.Огонь, мелькнувший на мгновение, исчез, и все снова погрузилось во мрак.Д'Артаньян решил, что это ненадолго, и продолжал стоять, весь превратившисьв зрение и слух. Он оказался прав. Через несколько секунд изнутри раздались два короткихудара в ставень. Молодая женщина, стоявшая на улице, в ответ стукнула один раз, иставень раскрылся. Можно себе представить, как жадно д'Артаньян смотрел и слушал. К несчастью, источник света был перенесен в другую комнату. Но глазамолодого человека успели привыкнуть к темноте. Да, кроме того, глазагасконцев, как уверяют, обладают способностью, подобно глазам кошек, видетьво мраке. Д'Артаньян увидел, что молодая женщина вытащила из кармана какой-тобелый сверточек и поспешно развернула его. Это был платок. Развернув его,она указала своему собеседнику на уголок платка. Д'Артаньяну живо представился платочек, найденный им у ног г-жи Бонасьеи заставивший его вспомнить о платке, который обронил Арамис. Какую, черт возьми, роль играл этот платок? С того места, где стоял молодой гасконец, он не мог видеть лицоАрамиса, - он ни на минуту не усомнился, что именно Арамис беседует с дамой,стоящей под окном. Любопытство взяло верх над осторожностью, и, пользуясьтем, что внимание обоих действующих лиц этой сцены было целиком поглощеноплатком, он выбрался из своего убежища с быстротой молнии, однако бесшумно,перебежал улицу и прильнул к такому месту стены, откуда взор его могпроникнуть в глубину комнаты Арамиса. Заглянув в окно, д'Артаньян чуть не вскрикнул от удивления: не Арамисразговаривал с ночной посетительницей, а женщина. К сожалению, д'Артаньян,хотя и мог в темноте различить контуры ее фигуры, не мог разглядеть ее лицо. В эту минуту женщина, находившаяся в комнате, вынула из кармана другойплаток и заменила им тот, который ей подали. После этого обе женщиныобменялись несколькими словами. Наконец ставень закрылся. Женщина, стоявшаяна улице, обернулась и прошла в трех-четырех шагах от д'Артаньяна, опустивна лицо капюшон своего плаща. Но предосторожность эта запоздала - д'Артаньянуспел узнать г-жу Бонасье. Госпожа Бонасье! Подозрение, что это она, уже мелькнуло у него, когдаона вынула из кармана платок. Но как мало вероятного было в том, чтобы г-жаБонасье, пославшая за г-ном де Ла Портом, который должен был проводить ее вЛувр, вдруг в половине двенадцатого ночи бегала по улицам, рискуя снова бытьпохищенной! Это делалось, значит, во имя чего-то очень важного. А что может бытьважно для двадцатипятилетней женщины, если не любовь? Но ради себя ли самой или какого-то третьего лица шла она на такойриск? Вот вопрос, который задавал себе д'Артаньян. Демон ревности терзал егосердце, как если бы он был уже признанным любовником. Существовало, впрочем, простое средство, чтобы удостовериться, кудаспешит г-жа Бонасье. Нужно было проследить за ней. Это средство было стольпростым, что д'Артаньян прибег к нему не задумываясь. Но при виде молодого человека, который отделился от стены, словностатуя, вышедшая из ниши, и при звуке его шагов г-жа Бонасье вскрикнула ибросилась бежать. Д'Артаньян погнался за ней. Для него не представляло трудности догнатьженщину, путавшуюся в складках своего плаща. Он настиг ее поэтому раньше,чем она пробежала треть улицы, на которую свернула. Несчастная совсемобессилела - не столько от усталости, сколько от страха, - и, когдад'Артаньян положил руку ей на плечо, она упала на одно колено и сдавленнымголосом вскрикнула: - Убейте меня, если хотите! Все равно я ничего не скажу! Д'Артаньян поднял ее, охватив рукой ее стан. Но, чувствуя, как тяжелоона повисла на его руке, и понимая, что она близка к обмороку, он поспешилуспокоить ее, уверяя в своей преданности. Эти уверения ничего не значили дляг-жи Бонасье: такие уверения можно расточать и с самыми дурными намерениями.Но голос, произносивший их, - вот в чем была сила. Молодой женщинепоказалось, что она узнает этот голос. Она открыла глаза, взглянула начеловека, так сильно напугавшего ее, и, узнав д'Артаньяна, вскрикнула отрадости. - Ах, это вы! Это вы! - повторяла она. - Боже, благодарю тебя! - Да, это я, - сказал д'Артаньян. - Я, которого бог послал, чтобыоберегать вас. - И потому только вы и следили за мной? - спросила с лукавой улыбкоймолодая женщина, насмешливый нрав которой брал уже верх. Страх ее исчез, кактолько она узнала друга в том, кого принимала за врага. - Нет, - ответил д'Артаньян, - нет, признаюсь вам. Случай поставил меняна вашем пути. Я увидел, как женщина стучится в окно одного из моихдрузей... - Одного из ваших друзей? - перебила его г-жа Бонасье. - Разумеется. Арамис - один из моих самых близких друзей. - Арамис? Кто это? - Да полно! Неужели вы станете уверять меня, что не знаете Арамиса? - Я впервые слышу это имя. - Значит, вы в первый раз приходили к этому дому? - Конечно. - И вы не знали, что здесь живет молодой человек? - Нет. - Мушкетер? - Да нет же, нет! - Следовательно, вы искали не его. - Конечно, нет. Да вы и сами могли видеть, что лицо, с которым яразговаривала, - женщина. - Это правда. Но женщина эта - приятельница Арамиса? - Не знаю. - Но раз она живет у него? - Это меня не касается. - Но кто она? - О, эта тайна - не моя. - Дорогая госпожа Бонасье, вы очаровательны, но в то же время выневероятно таинственная женщина. - Разве я от этого проигрываю? - Нет, напротив, вы прелестны. - Если так, дайте мне опереться на вашу руку. - С удовольствием. А теперь? - А теперь проводите меня. - Куда? - Туда, куда я иду. - Но куда вы идете? - Вы увидите, раз доведете меня до дверей. - Нужно будет подождать вас? - Это будет излишне. - Вы, значит, будете возвращаться не одна? - Быть может - да, быть может - нет. - Но лицо, которое пойдет провожать вас, будет ли это мужчина илиженщина? - Не знаю еще. - Но зато я узнаю! - Каким образом? - Я подожду и увижу, с кем вы выйдете. - В таком случае - прощайте! - Как так? - Вы больше не нужны мне. - Но вы сами просили... - Помощи дворянина, а не надзора шпиона. - Это слово чересчур жестоко. - Как называют того, кто следит за человеком вопреки его воле? - Нескромным. - Это слово чересчур мягко. - Ничего не поделаешь, сударыня. Вижу, что приходится исполнять всеваши желания. - Почему вы лишили себя заслуги исполнить это желание сразу же? - А разве нет заслуги в раскаянии? - Вы в самом деле раскаиваетесь? - И сам не знаю... Одно я знаю: я готов исполнить все, чего пожелаете,если вы позволите мне проводить вас до того места, куда вы идете. - И затем вы оставите меня? - Да. - И не станете следить за мной? - Нет. - Честное слово? - Слово дворянина! - Тогда дайте вашу руку - и идем! Д'Артаньян предложил г-же Бонасье руку, и молодая женщина оперлась нанее, уже готовая смеяться, но еще дрожа. Так они дошли до конца улицыЛагарп. Здесь г-жа Бонасье как будто заколебалась, как колебалась раньше наулице Вожирар, но затем по некоторым признакам, по-видимому, узнала нужнуюдверь. - А теперь, - сказала она, подходя к этой двери, - мне надо сюда.Тысячу раз благодарю за благородную помощь. Вы оградили меня от опасностей,которым я подвергалась бы, если бы была одна. Но настало время выполнитьваше обещание. Я пришла туда, куда мне было нужно. - А на обратном пути вам нечего будет опасаться? - Разве только воров. - А разве это пустяк? - А что они могут отнять у меня? У меня нет при себе ни одного денье. - Вы забываете прекрасный вышитый платок с гербом. - Какой платок? - Тот, что я подобрал у ваших ног и вложил вам в карман. - Молчите, молчите, несчастный! - воскликнула молодая женщина. - Или выхотите погубить меня? - Вы сами видите, что вам еще грозит опасность, раз одного словадостаточно, чтобы привести вас в трепет, и вы признаете, что, если б этослово достигло чьих-нибудь ушей, вы бы погибли. Послушайте, сударыня, -воскликнул д'Артаньян, схватив ее руку и пронизывая ее пламенным взглядом, -послушайте, будьте смелее, доверьтесь мне! Неужели вы не прочли в моихглазах, что сердце мое исполнено расположения и преданности вам? - Я это чувствую. Поэтому вы можете расспрашивать меня о всех моихтайнах, но чужие тайны - это другое дело. - Хорошо, - сказал д'Артаньян. - Но я раскрою их. Раз эти тайны могутвлиять на вашу судьбу, они должны стать и моими. - Сохрани вас бог от этого! - воскликнула молодая женщина, и в голосеее прозвучала такая тревога, что д'Артаньян невольно вздрогнул. - Умоляювас, не вмешивайтесь ни во что, касающееся меня, не пытайтесь помочь мне ввыполнении того, что на меня возложено. Я умоляю вас об этом во имя тогочувства, которое вы ко мне питаете, во имя услуги, которую вы мне оказали икоторую я никогда в жизни не забуду! Поверьте моим словам! Но думайте большеобо мне, я не существую больше для вас, словно вы меня никогда не видели. - Должен ли Арамис поступить так же, как я? - спросил Д'Артаньян,задетый ее словами. - Вот уже два или три раза вы произнесли это имя, сударь. А между тем яговорила вам, что оно мне незнакомо. - Вы не знаете человека, в окно которого вы стучались? Да что вы,сударыня! Вы считаете меня чересчур легковерным. - Признайтесь, что вы сочинили всю эту историю и выдумали этогоАрамиса, лишь бы вызвать меня на откровенность. - Я ничего не сочиняю, сударыня, я ничего не выдумываю. Я говорючистейшую правду. - И вы говорите, что один из ваших друзей живет в этом доме? - Я говорю это и повторяю в третий раз: это дом, где живет мой друг, идруг этот - Арамис. - Все это со временем разъяснится, - прошептала молодая женщина, - апока, сударь, молчите! - Если бы вы могли читать в моем сердце, открытом веред вами, - сказалд'Артаньян, - вы увидели бы в нем такое горячее любопытство, что сжалилисьбы надо мной, и такую любовь, что вы в ту же минуту удовлетворили бы этолюбопытство! Не нужно опасаться тех, кто вас любит. - Вы очень быстро заговорили о любви, - сказала молодая женщина,покачав головой. - Любовь проснулась во мне быстро и впервые. Ведь мне нет и двадцатилет. Госпожа Бонасье искоса взглянула на него. - Послушайте, я уже напал на след, - сказал д'Артаньян. - Три месяцаназад я чуть не подрался на дуэли с Арамисом из-за такого же платка, кактот, который вы показали женщине, находившейся у него, из-за платка с такимже точно гербом. - Клянусь вам, сударь, - произнесла молодая женщина, - вы ужасноутомляете меня этими расспросами. - Но вы, сударыня, вы, такая осторожная... если б у вас при арестенашли такой платок, вас бы это разве не скомпрометировало? - Почему? Разве инициалы не мои? "К. Б." - Констанция Бонасье. - Или Камилла де Буа-Траси. - Молчите, сударь! Молчите! Если опасность, которой я подвергаюсь, неможет остановить вас, то подумайте об опасностях, угрожающих вам. - Мне? - Да, вам. За знакомство со мной вы можете заплатить тюрьмой, заплатитьжизнью. - Тогда я больше не отойду от вас! - Сударь... - проговорила молодая женщина, с мольбой ломая руки, -сударь, я взываю к чести военного, к благородству дворянина - уйдите!Слышите: бьет полночь, меня ждут в этот час. - Сударыня, - сказал д'Артаньян с поклоном, - я не смею отказать тому,кто так просит меня. Успокойтесь, я ухожу. - Вы не пойдете за мной, не станете выслеживать меня? - Я немедленно вернусь к себе домой. - Ах, я знала, что вы честный юноша! - воскликнула г-жа Бонасье,протягивая ему одну руку, а другой берясь на молоток у небольшой двери,проделанной в каменной стене. Д'Артаньян схватил протянутую ему руку и страстно припал к ней губами. - Лучше бы я никогда не встречал вас! - воскликнул он с той грубостью,которую женщины нередко предпочитают изысканной любезности, ибо онапозволяет заглянуть в глубину мыслей и доказывает, что чувство берет верхнад рассудком. - Нет... - проговорила г-жа Бонасье почти ласково, пожимая рукуд'Артаньяну, который все еще не отпускал ее руки, - нет, я не могу сказатьэтого: то, что не удалось сегодня, возможно, удастся в будущем. Кто знает,если я когда-нибудь буду свободна, не удовлетворю ли я тогда вашелюбопытство... - А любовь моя - может ли и она питаться такой надеждой? - в порывевосторга воскликнул юноша. - О, тут я не хочу себя связывать! Это будет зависеть от тех чувств,которые вы сумеете мне внушить. - Значит, пока что, сударыня... - Пока что, сударь, я испытываю только благодарность. - Вы чересчур милы, - с грустью проговорил д'Артаньян, - излоупотребляете моей любовью. - Нет, я только пользуюсь вашим благородством, сударь. Но поверьте,есть люди, умеющие не забывать своих обещаний. - О, вы делаете меня счастливейшим из смертных! Не забывайте этоговечера, не забывайте этого обещания! - Будьте спокойны! Когда придет время, я вспомню все. А сейчас уходите,ради всего святою, уходите! Меня ждали ровно в двенадцать, и я ужезапаздываю. - На пять минут. - При известных обстоятельствах пять минут - это пять столетий. - Когда любишь! - А кто вам сказал, что дело идет не о влюбленном? - Вас ждет мужчина! - вскрикнул д'Артаньян. - Мужчина! - Ну вот, наш спор начинается с начала, - произнесла г-жа Бонасье слегкой улыбкой, в которой сквозил оттенок нетерпения. - Нет-нет! Я ухожу, ухожу. Я верю вам, я хочу, чтобы вы поверили в моюпреданность, даже если эта преданность и граничит с глупостью. Прощайте,сударыня, прощайте! И, словно не чувствуя себя в силах отпустить ее руку иначе, какоторвавшись от нее, он неожиданно бросился прочь. Г-жа Бонасье между тем,взяв в руки молоток, постучала в дверь точно так же, как прежде в окно: тримедленных удара через равные промежутки. Добежав до угла, д'Артаньяноглянулся. Дверь успела раскрыться и захлопнуться. Хорошенькой женыгалантерейщика уже не было видно. Д'Артаньян продолжал свой путь. Он дал слово не подсматривать за г-жойБонасье, и, даже если б жизнь его зависела от того, куда именно она шла, илиот того, кто будет ее провожать, он все равно пошел бы к себе домой, раз далслово, что сделает это. Не прошло и пяти минут, как он уже был на улицеМогильщиков. "Бедный Атос! - думал он. - Он не поймет, что все это значит. Он уснул,должно быть, ожидая меня, или же отправился домой, а там узнал, что у негобыла женщина. Женщина у Атоса! Впрочем, была ведь женщина у Арамиса. Все этоочень странно, и мне очень хотелось бы знать, чем все это кончится". - Плохо, сударь, плохо! - послышался голос, в котором д'Артаньян: узналголос Планше. Дело в том, что, разговаривая с самим собою вслух, как это случается слюдьми, чем-либо сильно озабоченными, он незаметно для самого себя очутилсяв подъезде своего дома, в глубине которого поднималась лестница, ведущая вего квартиру. - Как - плохо? Что ты хочешь этим сказать, дурак? - спросил д'Артаньян.- Что здесь произошло? - Всякие несчастья. - Какие? - Во-первых, арестовали господина Атоса. - Арестовали? Атос арестован? За что? - Его застали у вас. Его приняли за вас. - Кто же его арестовал? - Стражники. Их позвали на помощь те люди в черном, которых выпрогнали. - Но почему он не назвался, не объяснил, что не имеет никакогоотношения к этому делу? - Он бы ни за что этого не сделал, сударь. Вместо этого он подошелпоближе ко мне и шепнул: "Сейчас необходимо быть свободным твоему господину,а не мне. Ему известно все, а мне ничего. Пусть думают, что он под арестом,и это даст ему время действовать. Дня через три я скажу им, кто я, и импридется меня выпустить". - Браво, Атос! Благородная душа! - прошептал д'Артаньян. - Узнаю его вэтом поступке. Что же сделали стражники? - Четверо из них увели его, не знаю куда - в Бастилию или в Фор-Левек.Двое остались с людьми в черном, которые все перерыли и унесли все бумаги.Двое других в это время стояли в карауле у дверей. Затем, кончив свое дело,они все ушли, опустошив дом и оставив двери раскрытыми. - А Портос и Арамис? - Я не застал их, и они не приходили. - Но они могут прийти с минуты на минуту. Ведь ты попросил передать им,что я их жду? - Да, сударь. - Хорошо. Тогда оставайся на месте. Если они придут, расскажи им о том,что произошло. Пусть они ожидают меня в кабачке "Сосновая шишка". Здесьоставаться для них небезопасно. Возможно, что за домом следят. Я бегу кгосподину де Тревилю, чтобы поставить его в известность, и приду к ним вкабачок. - Слушаюсь, сударь, - сказал Планше. - Но ты побудешь здесь? Не струсишь? - спросил д'Артаньян, возвращаясьназад и стараясь ободрить своего слугу. - Будьте спокойны, сударь, - ответил Планше. - Вы еще не знаете меня. Яумею быть храбрым, когда постараюсь, поверьте мне. Вся штука в том, чтобыпостараться. Кроме того, я из Пикардии. - Итак, решено, - сказал д'Артаньян. - Ты скорее дашь убить себя, чемпокинешь свой пост? - Да, сударь. Нет такой вещи, которой бы я не сделал, чтобы доказатьмоему господину, как я ему предан. "Великолепно! - подумал д'Артаньян. - По-видимому, средство, которое яприменил к этому парню, удачно. Придется пользоваться им при случае". И со всей скоростью, на которую были способны его ноги, уже порядочноза этот день утомленные беготней, он направился на улицу Старой Голубятни. Господина де Тревиля не оказалось дома. Его рота несла караул в Лувре.Он находился там вместе со своей ротой. Необходимо было добраться до г-на де Тревиля. Его нужно было уведомитьо случившемся. Д'Артаньян решил попробовать, не удастся ли проникнуть в Лувр.Пропуском ему должна была служить форма гвардейца роты г-на Дезэссара. Он пошел по улице Пти-Огюстен и дальше по набережной, рассчитываяпройти через Новый мост. Мелькнула у него мысль воспользоваться паромом, но,уже спустившись к реке, он машинально сунул руку в карман и убедился, что унего нечем заплатить за перевоз. Дойдя до улицы Генего, он вдруг заметил людей, выходивших из-за углаулицы Дофина. Их было двое - мужчина и женщина. Что-то в их облике поразилод'Артаньяна. Женщина фигурой напоминала г-жу Бонасье, а мужчина был поразительнопохож на Арамиса. Женщина к тому же была закутана в черную накидку, которая в памятид'Артаньяна запечатлелась такой, какой он видел ее на фоне окна на улицеВожирар и двери на улице Лагарп. Мужчина же был в форме мушкетера. Капюшон накидки был низко опущен на лицо женщины, мужчина прикрывалсвое лицо носовым платком. Эта предосторожность доказывала, что оба онистарались не быть узнанными. Они пошли по мосту. Путь д'Артаньяна также вел через мост, раз онсобирался в Лувр. Д'Артаньян последовал за ними. Он не прошел и десяти шагов, как уже был твердо уверен, что женщина -г-жа Бонасье, а мужчина - Арамис. И сразу же все подозрения, порожденные ревностью, вновь проснулись вего душе. Он был обманут, обманут другом и обманут женщиной, которую любил ужекак любовницу. Г-жа Бонасье клялась ему всеми богами, что не знает Арамиса,и менее четверти часа спустя он встречает ее под руку с Арамисом. Д'Артаньян даже не подумал о том, что с хорошенькой галантерейщицей онпознакомился всего каких-нибудь три часа назад, что она ничем с ним несвязана, разве только чувством благодарности за освобождение из рук сыщиков,собиравшихся ее похитить, и что она ему ничего не обещала. Он чувствовалсебя любовником, оскорбленным, обманутым, осмеянным. Бешенство охватило его,и кровь волной залила его лицо. Он решил узнать правду. Молодая женщина и ее спутник заметили, что за ними следят, и ускорилишаг. Д'Артаньян почти бегом обогнал их и затем, повернув обратно, столкнулсяс ними в тот миг, когда они проходили мимо изваяния Самаритянки (),освещенного фонарем, который отбрасывал свет на всю эту часть моста. Д'Артаньян остановился перед ними, и они также были вынужденыостановиться. - Что вам угодно, сударь? - спросил, отступая на шаг, мушкетер,иностранный выговор которого заставил д'Артаньяна понять, что в одной частисвоих предположений он, во всяком случае, ошибся. - Это не Арамис! - воскликнул он. - Нет, сударь, не Арамис. Судя по вашему восклицанию, вы приняли меняза другого, потому я прощаю вам. - Вы прощаете мне? - воскликнул д'Артаньян. - Да, - произнес незнакомец. - Разрешите мне пройти, раз у вас ко мнепет никакого дела. - Вы правы, сударь, - сказал д'Артаньян, - у меня к вам нет никакогодела. Но у меня есть дело к вашей даме. - К моей даме? Вы же не знаете ее! - удивился незнакомец. - Вы ошибаетесь, сударь, я ее знаю. - Ах, - воскликнула с упреком г-жа Бонасье, - вы дали мне словодворянина и военного, я думала, что могу положиться на вашу честь! - А вы, сударыня, вы... - смущенно пролепетал д'Артаньян, - вы обещалимне... - Обопритесь на мою руку, сударыня, - произнес иностранец, - и пойдемтедальше. Д'Артаньян, оглушенный, растерянный, продолжал стоять, скрестив руки нагруди, перед г-жой Бонасье и ее спутником. Мушкетер шагнул вперед и рукой отстранил д'Артаньяна. Д'Артаньян, отскочив назад, выхватил шпагу. Иностранец с быстротоймолнии выхватил свою. - Ради всего святого, милорд! - вскрикнула г-жа Бонасье, бросаясь междуними и руками хватаясь за шпаги. - Милорд! - вскрикнул Д'Артаньян, осененный внезапной мыслью. -Милорд!.. Простите, сударь... Но неужели вы... - Милорд - герцог Бекингэм, - вполголоса проговорила г-жа Бонасье. - Итеперь вы можете погубить всех нас. - Милорд и вы, сударыня, прошу вас, простите, простите меня!.. Но яведь люблю ее, милорд, и ревновал. Вы ведь знаете, милорд, что такое любовь!Простите меня и скажите, не могу ли я отдать свою жизнь за вашу милость? - Вы честный юноша, - произнес герцог, протягивая д'Артаньяну руку,которую тот почтительно пожал. - Вы предлагаете мне свои услуги - я принимаюих. Проводите нас до Лувра и, если заметите, что кто-нибудь за нами следует,убейте этого человека. Д'Артаньян, держа в руках обнаженную шпагу, пропустил г-жу Бонасье игерцога на двадцать шагов вперед и последовал за ними, готовый в точностиисполнить приказание благородного и изящного министра Карла I. К счастью, однако, молодому герою не представился в этот вечер случайдоказать на деле свою преданность, и молодая женщина вместе спредставительным мушкетером, никем не потревоженные, достигли Лувра и быливпущены через калитку против улицы Эшель. Что касается д'Артаньяна, то онпоспешил в кабачок "Сосновая шишка", где его ожидали Портос и Арамис. Не объясняя им, по какому поводу он их побеспокоил, он только сообщил,что сам справился с делом, для которого, как ему показалось, моглапонадобиться их помощь. А теперь, увлеченные нашим повествованием, предоставим нашим тремдрузьям вернуться каждому к себе домой и проследуем по закоулкам Лувра загерцогом Бекингэмом и его спутницей.