Незамеченные

Алиса проснулась от собственного крика, вскочив на кровати так резко, что простыни запутались вокруг её ног. Сердце бешено колотилось, а во рту стоял привкус пепла - всё тот же, что и двенадцать лет назад в ту роковую ночь, когда детский дом превратился в адское пекло. Пальцы автоматически потянулись к шраму на левом виске, грубой отметине, разделившей её жизнь на "до" и "после".

Она глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в руках. Пятый кошмар за эту неделю. Один и тот же сон: пламя, охватывающее её ноги, крики детей, и Матвей... её брат-близнец, чья рука выскользнула из её хватки в последний момент. Алиса закрыла глаза, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы.

Когда дыхание наконец выровнялось, она потянулась за стаканом воды на тумбочке - и замерла. Книга. "Часть речи" Бродского, которую она точно оставляла на кухонном столе, теперь лежала рядом с кроватью. Открытая на 54 странице. На том самом стихотворении, которое она читала перед сном. Алиса медленно провела пальцами по странице, ощущая лёгкую неровность бумаги - будто кто-то нервно сжимал её в руках.

"Просто забыла", - прошептала она, но голос звучал неуверенно даже в её собственных ушах. В детском доме её вещи тоже постоянно исчезали и появлялись в самых неожиданных местах. Воспитатели называли это "проказами домового", но Алиса знала правду - это были другие дети, пытавшиеся хоть как-то заявить о своём существовании в этом переполненном забытыми душами месте.

На кухне кофеварка уже булькала - Алиса установила таймер накануне вечером. Аромат горького кофе медленно заполнял квартиру, смешиваясь с запахом свежего хлеба из булочной этажом ниже. Она стояла у окна, наблюдая, как старый дворник Сергей Иванович методично подметает опавшие листья. Его движения были размеренными, почти механическими - он делал это каждое утро вот уже семь лет, с тех пор как Алиса сюда переехала.

Её взгляд случайно упал на подоконник. Между горшками с травами лежал маленький чёрный камешек, гладкий, почти отполированный временем и водой. Алиса нахмурилась - она не помнила, чтобы приносила такие домой. Взяв его в пальцы, она почувствовала странный холод, исходящий от камня, будто он долго лежал в морозильнике.

Кофе оказался горьким, хотя она точно помнила, как вчера вечером насыпала две ложки сахара. Алиса открыла шкафчик - сахарница стояла на своём месте, полная до краёв. Она замерла, внезапно осознав, что в квартире витает странный запах - не её духов, не шампуня, а чего-то чужого, едва уловимого. Что-то между дорогим одеколоном и... чернилами? Нет, возможно, ей просто показалось.

По дороге на работу город казался слишком громким. Шаги за спиной звучали чётче обычного, смех прохожих - резче, почти истерично. Алиса обернулась несколько раз, но никого подозрительного не заметила. Только старушка с тележкой, пара студентов и женщина с ребёнком, капризничающим из-за рассыпавшегося мороженого.

В кафе "Зеркало" она заняла свой привычный столик у окна - третий слева от входа, с лучшим видом на маленький сквер. Официантка Марина, обычно улыбчивая и болтливая, сегодня избегала её взгляда, торопливо приняв заказ. Кофе принесли слишком быстро, будто приготовили заранее, зная, что она придёт. Алиса потянулась за сахарницей и замерла - на краю блюдца лежала салфетка, на которой кто-то аккуратно вывел: "Ты забыла корицу".

Её рука дрогнула, опрокидывая чашку. Тёмная жидкость растеклась по столу, образуя причудливые узоры, напоминающие очертания незнакомого континента. Алиса резко встала, роняя книгу. Когда она наклонилась, чтобы поднять её, заметила - на форзаце появилась новая надпись, выведенная аккуратным почерком, которого она не узнавала: "Ты красивее, когда боишься".

Сердце бешено заколотилось, а в горле встал ком. Алиса судорожно оглядела зал - несколько человек за столиками, бармен, протирающий бокалы, пара студентов за ноутбуками... Никто не смотрел в её сторону. Она бросила на стол купюру, даже не дожидаясь сдачи, и выбежала на улицу, крепко прижимая книгу к груди.

Домой она вернулась раньше обычного. Квартира встретила её тишиной и... переставленными тапочками. Они всегда стояли ровно у двери, а теперь лежали крест-накрест, будто кто-то специально их так положил. Алиса медленно прошла по комнатам, проверяя каждую. В ванной на зеркале кто-то оставил отпечаток пальца - ровно на уровне её отражения. Она резко вытерла его полотенцем, заметив, как дрожат её руки.

Перед сном Алиса долго ворочалась, прислушиваясь к каждому звуку. Где-то за стеной скрипнула доска. Или это было в квартире? Она натянула одеяло до подбородка, внезапно ощутив себя той самой двенадцатилетней девочкой, которая боялась темноты в детдоме, зная, что ночью к ней могут подкрасться старшие воспитанники.

Только под утро, когда первые лучи солнца пробились сквозь жалюзи, Алиса наконец уснула, не заметив, как дверь шкафа в прихожей медленно приоткрылась сама по себе. В щели между дверцей и косяком блеснул объектив маленькой камеры, незаметной среди вешалок с одеждой. Где-то в темноте тихо щёлкнул затвор фотоаппарата, фиксируя её беспокойный сон.

А в блокноте на кухонном столе, который Алиса использовала для списков покупок, появилась новая запись, сделанная не её почерком: "День 437. Она снова кричала во сне. Как красиво..."