Здесь или никогда

«Четыре дня в ночах потонут быстро,
И быстро в снах пройдут четыре ночи;
Тогда луна серебряной дугою,
Вновь перегнувшись в темных небесах,
Осветит ночь торжественную нашу.»

Знаете ведь такую фразу, что, если долго вглядываться в бездну, она начнет вглядываться в тебя, так вот.
Если очень долгое время проживать в таком городе, как «Н», то рано или поздно тебе захочется сбежать от суеты, неизменной оравы людей-муравьев, сбивающих тебя с ног в подземных лабиринтах метро, бесконечных пробок, чередующихся с необузданным дорожным движением.
Тобой вскоре овладеет желание запрятаться подальше от нескончаемой гонки под названием «жизнь в мегаполисе».
Я так сильно страдал от этого и решил наконец укрыться в живописном пригороде, где ночью поют соловьи, восседая на колючих еловых ветвях, а днем жужжат огромные полосатые шмели, перенося на своем пушистом тельце от цветка к цветку блаженный аромат разнотравья с полей.
Рядом протекает, серебристая, словно покрытая листом огромной фольги, река. В чистейшем отражении, словно смотрятся в зеркало, деревья, и сияют их фантики-листья, позолоченные страстным поцелуем осени.
Мой дом стоит в самой что ни на есть настоящей деревенской глуши.
Изумительное сооружение из закаленного кирпича глубокого изумрудного цвета, с высоким дымоходом по боковой стене, будто его создавали по викторианским чертежам.
Половину моего волшебного жилища оплетает, начинающий краснеть к осени, густой старый плющ. Он растягивает свои ползучие лапы-ветви до самой мансарды, обитой белыми деревянными рамами над вторым этажом.
У моего дома даже имеются собственные резные ставни.
Это похоже на чудный сон.
Я потерял покой, как только увидел объявление о его продаже в свежем глянцевом журнале, которые так любит листать перед сном моя любовь.
Тогда еще мы жили в крошечной квартирке с выходом на пожарную лестницу, заменяющую нам балкон и прозванную мной «кофейной», но зато в самом сердце большого шумного муравейника. На этом «зато» в этой квартире заканчиваются, ведь соседи шумят, скрежет за окном по ночам не даёт спокойно уснуть, а трубы ржавеют и текут, как и моя крыша.
Я совсем не помню, как заехал сюда, наверное, это было очень давно.
Сколько себя помню, я всегда открывал эту скрипящую дверь, в облупившейся красной краске и принимал душ под лиричное завывание водопроводных труб, порой подпевая им дуэтом.
И что удивительно, я не могу припомнить своего прошлого без неё, без моей Ханны, словно я и не существовал вовсе до встречи с ней.
Какая разница, что мое единственное окно выходит на серую плесневелую стену соседнего дома, если у меня дома, по пыльному ковру ходит самый прекрасный вид в этом городе.
Да что там городе? В целом мире!
— Ханна! Это он! Кажется, что я видел именно его в своем сне!
— Это не в том ли, где на тебя напали зомби и размозжили тебе череп? - она заливисто захохотала, запрокидывая голову назад, а я застыл как юнец, любуясь тем, как волосы нежными волнами стекали у неё по плечам.
— Нет, милая, а в том самом сне, где ты и я, взявшись за руки входим в наше семейное гнездышко и живём долго и счастливо! — я улыбался как дурак, в этот самый момент уже рисуя у себя в воображении идеальные будни с походами на фермерский рынок за свежими овощами и фруктами до катания с нашими детьми на велосипедах с корзинками по набережной реки.
— Я мечтал именно о нём, правда!
Она подошла ко мне, забираясь как маленький ласковый котенок на мои колени и нежно чмокнула в лоб,
— Милый, твои желания должны исполняться, — её руки крепко обвили мою шею, а взгляд внимательно устремился к выделенному красным карандашным овалом мной объявлению.
— Тогда я хочу, если ты вдруг станешь зомби, чтобы именно ты разломила мой череп, как грецкий орех...
— Хм, прямо как орех? — она театрально поднесла руки ко рту, но в глазах сияли искры едва сдерживаемого смеха, — желаете на две половинки? Или побольше?
— На две, моя госпожа, и чтобы именно ты съела мои мозги!
— А вот этого я тебе обещать не могу, - она лукаво повела бровью на мой саркастичный взгляд, — Не вздумай, я этим никогда не занималась! И ты же вполне осведомлен, что твоя госпожа предпочитает более изысканные блюда, например твой милый острый нос, — она нежно чмокнула меня прямо в кончик носа, — или...
— Ханна, постой, я догадываюсь, к хм... чему ты клонишь, снова хочешь наказать меня падением на пол, когда я забудусь от твоих поцелуев? Да? — её сморщенный носик дал мне утвердительный ответ,
— Милая, но в данный момент все мои мысли заняты лишь тем, чтобы понять подходит нам обоим этот дом или нет? — я строго посмотрел в её сапфировые глаза, которые взирали на меня уже с легкой ноткой обиды после сказанного мной и смешливым вызовом.
«Сейчас начнется представление...» только и успел подумать я, улыбнувшись.
— Ну знаешь, если ты хочешь этот дом больше, чем меня, то...
Я, конечно же, не дал ей договорить, нежно роняя ее на диван и жадно накрывая ее губы своими губами, но пришлось разорвать поцелуй, чтобы пресечь её попытку обидеться за недосказанность.
И она еще отрицает, что не предпочитает мой мозг в качестве блюда, ну да, ну да.
— Милая моя, ну не ворчи, я просто хочу тебя поскорее в нашем общем доме, но это не мешает мне желать тебя еще и в этой крохотной квартире с ужасно скрипящим диваном и...
На этот раз Ханна притянула меня к себе и поцеловала так страстно, что я уже позабыл про дом и велосипеды, обиды и про этот дурацкий скрипящий диван, который начинал ругаться на нас, стоило лишь подумать, что хочешь сейчас на него сесть.
— Это ты скрипящий, любовь моя! Быстрее выполнишь мои желания и смело приступишь к своим!
Этот аргумент мне было совершенно нечем крыть, и я поддался на её ласку, как и всегда.
Путаясь в нежных как шелк волосах, подгребая её под себя, пока мы вдвоем с хохотом не свалились с этого злополучного дивана, прямиком в облако пыли, хранящее неприкосновенность моего старого ковра. Но такие мелочи нас не заботили.
Нас волновали только жгучие прикосновения друг друга.

До этого страстного падения мы уже не первый день ломали голову, обнявшись и отсмотрели миллион объявлений, ища то, которое западет нам обоим в сердце.
Нам необходим был перерыв на обдумать. Но я уже знал, что этот дом ей точно понравился, так как предыдущие объявления были просто на просто выброшены в мусорное ведро, со словами «Мне и так замечательно здесь!», а это вызвало поднятие бровей и страстные поцелуи, а значит дело в шляпе.
Выйдя из душа в одном полотенце, с еще влажными волосами, с которых медленно стекала вода на её обнаженную шею. По комнате разошелся теплый пар, с ароматом дикой вишни и лимонного мыла.
По одному ее взгляду, я понял Ханна прямо сейчас подтвердит мои догадки,
— Когда планируешь поехать и посмотреть его вживую?
— А я знал, что тебе он тоже понравился! Пока ты принимала душ, я как раз позвонил владельцу и все удивительно хорошо складывается. Дом свободен, хозяин даже готов сделать скидку, если мы ему придемся по душе!
— Милый, я ему придусь по душе, а вот ты под вопросом...
Она осветила меня своей самой милой и невинной улыбкой.
— И именно поэтому я поеду с тобой! Будет обидно потерять такой прекрасный дом, верно?
— Моя же ты заноза в заднице, - я поднялся, отложив телефон и журнал на диван и она, поняв, что сейчас я планирую догнать её и наказать за столь нелестные в свой адрес слова, просто развязала влажное полотенце и оно с приглушенным хлопком упало на пол. На её лице играло ангельское выражение, но в душе это была настоящая дьяволица. И я любил её во всех проявлениях.
— Я обезоружен, но не сломлен, — и мы вдвоем посмотрели на наш единственный диван, который, казалось, заскрипел от одного нашего взгляда, будто уже предчувствуя беду.