Звонок бывшего мужа

Я не знаю, когда это началось, но Хо Чжисин действительно стал его утешением.

То, что случилось с Сяо Керан, повлияло на других людей, в том числе на проходившего мимо студента, который перенес такой шок, что его пришлось госпитализировать.

Студент тоже был на третьем классе, и случившееся прямо сейчас было не чем иным, как катастрофой. С юридической точки зрения школа не несет ответственности за Сяо Керан. Однако несчастный случай, случившийся с этим учеником, был чем-то, за что школа должна была взять на себя ответственность.

После того, как его ученики успокоились, Тон Цю собрался и отправился с несколькими учителями во второй половине дня, чтобы навестить ученика, который был госпитализирован из-за Сяо Керан. На обратном пути ему позвонил Хо Чжисин, и они договорились поужинать вместе.

Из-за ситуации с Сяо Керан, а также из-за дополнительных проблем, вызванных отцом Сяо Керан, у школы не было другого выбора, кроме как остановить занятия по самообучению и попросить всех вернуться домой пораньше.

Тон Цю не привык уходить с работы так рано и ушел из школы около пяти часов. Он взглянул на дату и день недели и понял, что Хо Чжисин уходит с работы сегодня в восемь вечера.

Он отправил сообщение Хо Чжисину и сказал, что сначала отправится домой, чтобы дождаться его.

В ту ночь Хо Чжисин был невероятно занят, и когда он увидел сообщение, было почти девять часов.

Он переоделся, дал несколько простых указаний Чжао Хэю, а затем помчался к дому Тон Цю.

Хо Чжисин знал, что Тон Цю в эти дни был не в хорошем эмоциональном состоянии, и, учитывая, как было поздно, он решил, что может купить немного еды и отнести ее наверх, чтобы они поели. С едой на вынос в руке он подошел к жилому комплексу, и когда он подошел к зданию и поднял голову, он заметил Тон Цю, прислонившегося к окну и курящего сигарету.

Прошли годы с тех пор, как Тон Цю бросил курить. Он остановился с тех пор, как стал учителем. Сегодня у него было слишком много мыслей, поэтому по дороге домой он купил пачку.

Прислонившись к окну, он невольно выкурил половину пачки. Услышав стук в дверь, он вздрогнул, и пепел от сигареты рассыпался по подоконнику.

Он погасил окурок, затем замахал руками, пытаясь рассеять дым, но безрезультатно.

Он подошел и открыл дверь; Хо Чжисин задохнулся от запаха дыма, как только увидел его, и нахмурил брови.

Хо Чжисин иногда курил, но не сделал это привычкой. Еще когда он был в уголовном розыске, он мог курить по две пачки в день. После того, как он уехал в местный полицейский участок, там не было такого давления, поэтому он курил намного меньше. А когда он женился на Тон Цю и обнаружил, что Тон Цю не курит, он начал сознательно ограничивать себя.

— Ты курил? — спросил Хо Чжисин.

Тон Цю выглядел так, словно кто-то раскрыл тайну, которой не следует делиться. Он опустил голову, как будто был слишком смущен, чтобы ответить.

— Я подумал, что уже поздно, и в эти дни все было довольно утомительно, поэтому я купил кое-что поесть.

Тон Цю кивнул, а затем отступил в сторону, чтобы впустить его. — Я думал, что ты был слишком занят сегодня вечером, чтобы прийти ко мне.

Это было странно, правда. Они сблизились, но их отношения все еще оставались неясными. Будет ли разница между тем, чтобы увидеть его или не увидеть его? Возможно, это было из-за работы Хо Чжисина — в конце концов, он был офицером полиции, — но Тон Цю всегда чувствовал себя в полной безопасности, когда Хо Чжисин был рядом.

Он не знал, когда это началось, но Хо Чжисин стала своего рода поддерживающей силой в его жизни.

— Сегодня вечером было очень много дел; У меня даже не было возможности ответить на твое сообщение. — Хо Чжисин достал свой сотовый телефон и показал ему. — Когда я человека арестовывал, телефон упал и экран разбился.

Тон Цю протянул руку и прижал ладонь к жалким остаткам экрана телефона. — Ты много работал.

Хо Чжисин улыбнулась. — Я живу, чтобы служить!

Он небрежно протянул руку и взъерошил волосы Тон Цю. — Давай, поедим!

Они вдвоем сидели на ковре в гостиной. Это было точно так же, как когда Тон Цю пил — они сидели рядом друг с другом за кофейным столиком перед ними.

— У нас есть известная семья в этом районе, — Хо Чжисин увидел, что Тон Цю все еще был в плохом настроении, и он никогда не говорил о работе, он изо всех сил старался найти темы и хотел сказать ему что-то новое: — Мужское домашнее насилие, каждый раз, когда его невестка звонит в полицию, после того, как он приходит, мы уступаем и говорим закрыть человека, но его невестка не соглашается, создает проблемы и не позволяет нам заключить его под стражу.

Тон Цю посмотрел на Хо Чжисина, и он заметил, что его интерес возрос, поэтому  продолжил: — Они ссорятся по крайней мере раз в месяц, и с тех пор, как я перешел на эту станцию, я очень хорошо знаком с этой парой.

— Если он буйный, почему они не разводятся?— спросил Тон Цю, нахмурившись.

— Чжао Хэю десятки раз пытался переубедить жену. Дама всегда вся в синяках, но всякий раз, когда он предлагает развестись, она в конце концов начинает орать на него. Хо Чжисин покачал головой. — Думаю, у каждого свой образ жизни.

Тон Цю подумал о Сяо Керан, девушке, которую отец избивал, а мать игнорировала с детства. 

— Возможно также, что другого варианта просто нет. —Тон Цю сделал глоток воды. — Никто не имеет права жить именно так, как он хочет.

Хо Чжисин отложил палочки для еды и помог наполнить водой. — Люди... сколько они вообще живут? Сто лет — это максимум, что они получают, так почему бы им не позволить себе жить полегче?

Тон Цю знал, что Хо Чжисин пытается его утешить, и с легкой улыбкой поблагодарил его, взяв чашку с водой.

— Чжисин, когда в этом году дети закончат школу, я больше не хочу быть учителем.

Хо Чжисин только что сел и, услышав эти слова, вздрогнул и замер. — Почему? Из-за того, что случилось?

Тон Цю сложил обе руки вокруг своей чашки, и все его существо казалось подавленным. Он посмотрел на прозрачную воду и тихо сказал: — Полагаю, да. Я не думаю, что имею право быть учителем.

Хо Чжисин надолго замолчал. Через некоторое время он спросил: — У тебя есть сигареты? 

— Да.

— Тогда я выкурю одну. Хо Чжисин положил руку на плечо Тон Цю и позаимствовал ее, чтобы подняться на ноги. Он подошел к окну и закурил сигарету.

Тон Цю остался на месте и повернул голову, чтобы посмотреть на Хо Чжисина, который прислонился к оконной раме и выпускал клубы дыма наружу.

— Я так и не сказал тебе, почему меня перевели в местный полицейский участок, не так ли?

Тон Цю однажды спросил его об этом, прежде чем они поженились, но Хо Чжисин просто сказал, что он был ранен на миссии. Он не сказал ни слова о том, что повлекла за собой эта миссия и какую травму он получил, а Тон Цю никогда не спрашивал.

Однако Тон Цю знал, что за этим стоит история.

Тон Цю знал, что сотрудники отдела уголовного розыска могут оставаться в команде, даже если они ранены и не могут оставаться на передовой. Они не пошли бы так далеко, чтобы перевести кого-то в местный полицейский участок, и все же Хо Чжисин был переведен.

Хо Чжисин тогда ничего не объяснил, поэтому Тон Цю не настаивал на том, чтобы спрашивать. У каждого есть что-то в прошлом, о чем он не хотел говорить, так что, если он не хотел об этом говорить, пусть будет так. Даже если они были парой, они все равно должны были дать друг другу немного пространства.

Тон Цю сказал: —Ты сказал, что был ранен.

— Да.— Хо Чжисин смотрел в ночное небо, где не было видно ни одной звезды. Его голос был почти окутан самим дымом, и Тон Цю было трудно услышать его слова. — У меня было две травмы. Одна была у меня на плече, в него попала пуля.

Тон Цю вспомнил.

На теле Хо Чжисина было бесчисленное количество шрамов — он мог сказать, как образовались одни шрамы, но не знал, как образовались другие. В первый раз, когда они показали друг другу свои обнаженные тела, Тон Цю был поражен телом Хо Чжисина, и в то время Хо Чжисин улыбнулся, когда спросил: — Ты боишься?

Тон Цю ответил, что не боится.

После этого было время, вероятно, до того, как они развелись, когда Хо Чжисин вышла из душа. Тон Цю уставился на шрам на его плече, и Хо Чжисин спросил его: — Это уродливо?

Тон Цю улыбнулся и ответил: — Шрамы на теле есть только у героев».

И через несколько дней, когда они вернулись после свидания и болтали на эту тему, будучи интимными, Хо Чжисин спросил, беспокоит ли его это. Тон Цю ответил, что его это не только не беспокоило, но и на самом деле он находил это очень сексуальным.

Возможно, вначале его ответы были из вежливости или в качестве утешения, но теперь Тон Цю действительно чувствовал, что шрамы Хо Чжисин завораживают.

Таких шрамов было много, а что касается шрама на его плече, Хо Чжисин в основном выздоровел к тому времени, когда они поженились. Ему нужно было только избегать ношения слишком тяжелых вещей — Тон Цю все еще помнил.

— А как насчет другого?

Хо Чжисин повернулся и указал на свою грудь.

—Твое сердце?—Тон Цю нахмурился.

— В моем сердце, — сказал Хо Чжисин.—Раны в моем сердце болят больше, чем любые раны на моем теле.

Сказав это, он вязко затянулся сигаретой и снова надолго замолчал, пока не докурил.

Тон Цю почувствовал, что что-то не так, поэтому подошел, сам вытащил сигарету и закурил. Он даже не успел поднести сигарету к губам, как Хо Чжисин выхватила ее.

Хо Чжисин сделал затяжку, а затем сказал: —Во время этой миссии никто из нас не ожидал, что у врага будет оружие. Это тоже произошло так внезапно, и мы даже не надели бронежилет. В то время я был слишком импульсивен и бросился прямо в драку, и пуля попала мне в плечо.

Тон Цю посмотрел на него и почувствовал, что в глазах Хо Чжисина что-то сияет. Он не был уверен, были ли это слезы.

— Пока я был все еще ошеломлен, я внезапно услышал два выстрела, — голос Хо Чжисина донесся до него. В глазах Хо Чжисина была слезливая улыбка, когда он сказал Тон Цю:— Ты знаеешь, что произошло? Один из моих товарищей по команде выстрелил в ублюдка, который стрелял в меня, но он тоже был застрелен.

Хо Чжисин сказал: — Пуля попала ему в грудь, и он скончался на месте. —

У каждого есть момент в жизни — или, возможно, несколько моментов, — который он не хочет пересматривать. По прошествии мгновения понадобилось несколько лет пыли, чтобы покрыть образы тех мгновений. Если возможно, они предпочли бы, чтобы им никогда не приходилось стряхивать накопившуюся пыль.

Вот почему Хо Чжисин дал половинчатый ответ, когда Тон Цю спросил его, почему его перевели, и не сказал ни слова по этому поводу.

В то время они были просто двумя незнакомцами, которых назначили на свидание и которые были на грани свадьбы, а это означало, что у них все еще были определенные фантазии или ожидания относительно друг друга, и ни один из них не хотел быть откровенным.

И вот прошел год, и Хо Чжисин начал понимать, что не может видеть расстроенного Тон Цю.

 Тон Цю сказал, что не может защитить своих учеников, но разве Хо Чжисин не такой же?

Он не мог защитить человека, который ему нравился, не мог защитить своего товарища по команде. Человек, которого он любил, страдал, а его товарищ по команде пожертвовал собой из-за него.

— Пуля, которая попала моему товарищу по команде в грудь, попала и мне в сердце. —Хо Чжисин наблюдал, как спирали дыма формируются, прежде чем в конце концов рассеяться. — Тогда я не мог заставить себя взглянуть в глаза другим, не мог заставить себя посмотреть в лицо своим собственным действиям — мне казалось, что я был тем, кто убил его.

Тон Цю не мигая смотрел на человека перед собой. Он никогда не видел Хо Чжисина таким — это было почти так, как если бы он разрывал собственную плоть и показывал Тон Цю свои раны.

—Долгое время я был поглощен чувством вины и прятался в больнице, отказываясь никого видеть. Я был напуган, и хотя я знал, что никто не укажет на меня пальцем и не осыпет проклятиями, я все же слишком боялся встретиться с ними, — сказал Хо Чжисин. — Позже, когда я вернулся в команду, я быстро понял, что не могу там оставаться. Во время миссий я становился слишком осторожным и чересчур осторожным, и из-за этого делал много ошибок. Ходил к психиатру, но решения проблемы не нашел. Наконец, я запросил перевод. Я знал, что если останусь с командой, что бы я ни делал, я почувствую, как пара глаз наблюдает за мной. Мне всегда казалось, что мой товарищ по команде всегда следует за мной — возможно, они не винили меня, но я винил себя.

Тон Цю взял пачку сигарет и закурил еще одну.

— Когда дело доходит до людей, самые трудные для лечения болезни — это всегда психические заболевания. Всякий раз, когда появляется что-то вроде «вины», ее нельзя быстро исцелить. — Хо Чжисин горько улыбнулся Тон Цю. — Вот почему я могу понять, что ты сейчас чувствуешь.

Глаза Тон Цю были красными от дыма, и он не знал, ошибался ли он, но Хо Чжисин выглядел так, словно плакал. 

Казалось, все устали от ноши, которую несли.

С сигаретой, свисающей между губ, Тон Цю притянул Хо Чжисина к себе за запястье. Они стояли лицом к лицу, а через секунду Тон Цю обнял Хо Чжисина.

Объятия Тон Цю были теплыми и нежными. Хо Чжисин поднял руку и провел ею по волосам Тон Цю. Непонятно, кто кого утешал.

Пальцы Тон Цю снова схватили сигарету, и он сделал еще одну затяжку. Когда он говорил, его голос был почти как вздох. — Мы все грешники, я полагаю...

Хо Чжисин нахмурил брови и притянул Тон Цю ближе. —Да, чтобы искупить свои грехи, мы должны много работать в жизни, верно?

Тон Цю улыбнулся и кивнул головой. Он уткнулся лицом в плечо Хо Чжисина и издал приглушенное «м-м».

Чувство вины проникло в их сердца, как темная магия. Хо Чжисин уволился из следственной группы и пришел в полицейский участок Саньху, чтобы стать обычным полицейским. Что касается Тон Цю, он на мгновение задумался, а затем сказал: —Я не могу покинуть школу.

Они отпустили друг друга, потушили сигареты, закрыли окно и вернулись к кофейному столику.

Хо Чжисин налил Тон Цю еще одну чашку воды и выдавил ее на руки.

— Позже я хочу сесть и поболтать с директором — во-первых, я хочу извиниться, а во вторых, я хочу сказать спасибо. — Тон Цю выпил немного воды, затем тихо сказал: — В третьих, я хочу сказать ему, что в следующем году я не буду классным руководителем.

Тон Цю стал классным руководителем всего через два года после того, как начал преподавать в школе. Ему было всего тридцать три года, а он уже руководил двумя группами третьих классов — в школе это было редкостью.

Ему нравилось быть классным руководителем, потому что ему нравилось чувствовать, что

он сопровождает этих детей, когда они растут. Некоторые говорят, что циклы происходили за пять лет, другие говорят, что за десять или, может быть, за двадцать лет, но для Тон Цю цикл длился три года. И с каждым циклом взрослели не только ученики, но и он.

Учителя и ученики разделяли одни и те же успехи и были своего рода компаньонами. Тон Цю скорее нравились такие отношения.

Теперь, однако, он должен был признать, что ему нужно было сделать перерыв – у него больше не было сил идти вперед.

Рядом с ним Хо Чжисин сжал его ногу и сказал: — Я поддержу любое ваше решение.

Тон Цю снова посмотрел на Хо Чжисина. Сегодня на нем не было полицейской формы, и он не мог бы выглядеть более нормальным, даже если бы попытался. Раньше Тон Цю всегда двояко относился к Хо Чжисину без униформы. Он думал о Хо Чжисине не более чем как о «хорошем парне», и в глубине души он дал Хо Чжисину множество «карточек хорошего парня».

Однако сегодня вечером он внезапно понял, что независимо от того, носил ли Хо Чжисин униформу или нет, он все равно заставлял Тон Цю чувствовать себя непринужденно.