Part 17
Квартира встретила меня тишиной. Всё было на своих местах, будто время тут остановилось. Те же светлые стены, лёгкий запах лаванды от старого диффузора у окна, плед на диване, который я когда-то купила во время распродажи — всё казалось знакомым, но чужим.
Я закрыла за собой дверь, облокотилась на неё и выдохнула. Сердце до сих пор билось часто, словно пыталось выбиться наружу. Но здесь, впервые за долгое время, мне не нужно было сдерживаться. Не нужно было никому ничего доказывать.
Я сбросила туфли, прошла босиком на кухню и налила себе воды. Пальцы дрожали, когда подносила стакан ко рту. В груди было пусто. Не больно — пока — а именно пусто. Как будто всё, что я чувствовала, выгорело.
Телефон завибрировал в сумке.
На экране: Барни.
Я колебалась секунду, потом ответила.
—Привет, — голос у меня был хриплый.
—Брит? — в его тоне звучала осторожность. — Ты в порядке?
—Жива. — Я села на подоконник и прижала телефон к уху. — Спасибо, что не полез за мной.
—Ты просила — я послушал. Хотя это было... чертовски трудно.
Я молчала. Снаружи за окнами уже стемнело, город жил своей жизнью. А у меня словно мир обрушился.
—Я поговорил с Брауном, — продолжил Барни спустя паузу. — Он был... не в себе. Сидел, как статуя, с каменным лицом. Я сказал ему, что ты не с Барни, не сбежала к Уилсону — не стал упоминать вообще про Эвана. Сказал, что ты просто больше не могла терпеть и ушла, потому что он перегнул.
Я отвернулась к окну, глядя на отражение своего лица в стекле. Оно было чужим.
—Он ничего не ответил, — сказал Барни тише. — Только налил себе ещё один стакан.
—Он пьёт? — я прошептала.
—Как проклятый. Не отходит от бутылки. Кабинет выглядит, будто его разнесли изнутри. Я бы сказал, что он себя ненавидит — но я не уверен, умеет ли он вообще такое чувство.
Сердце сжалось. Я хотела его ненавидеть, и всё же это щемящее чувство — оно было.
—Я кое-что придумал, — внезапно сменил тему Барни. — План, как обернуть всю эту историю с Уилсоном в нашу пользу. Завтра в 14:00, встретимся в кафе «La Vielle» на углу двадцать пятой. Я всё расскажу.
—Хорошо. — Мой голос стал твёрже. — Я буду.
—И... Брит? — он сделал паузу. — Ты сильнее, чем думаешь. Просто не забывай об этом.
—Спасибо, Барни. Правда.
Звонок завершился, я ещё долго смотрела на затемнённый экран телефона. Потом поднялась, приняла душ и устроилась на диване под одеялом.
Сегодня я выбрала себя. Завтра... может, выберу войну.
⸻
Тем временем в особняке царила тишина.
Кабинет Алана Брауна — некогда безупречный, аккуратный, как хирургическая операционная, — теперь выглядел как поле боя. Бумаги валялись на полу, боковые стеллажи были распахнуты, один из них сломан. Портрет над камином висел криво.
Он сидел в полумраке, развалившись в кожаном кресле, с бутылкой виски в руке и пустым взглядом, устремлённым в никуда.
На столе — несколько опустошённых стаканов. Очередной — в руке. Он выпил его залпом и не морщась налил следующий.
Мысли метались в голове, как бешеные птицы. Лицо Бритни перед глазами. Её взгляд. Её слова.
«Между нами всё кончено, Алан Браун! Ты добился этого сама! Зверь.»
Он сжал кулак. Костяшки побелели.
Он сам разрушил всё. Впервые в жизни ему было не всё равно. И он потерял это.
—Сука, — прошептал он, глядя на бутылку. — Я... всё про*бал.
Он запустил рукой в стену ближайший бокал. Стекло с грохотом разбилось.
И снова налил.
До беспамятства.
Пока не исчезнет этот голос.
Пока не пропадёт её образ.
Пока не станет всё равно.
Или пока не убьёт себя этой отравой.
Утро наступило незаметно. Я проснулась на собственном диване, с ощущением, будто не спала вовсе. Глаза жгло, тело ломило. Часть меня всё ещё находилась в особняке — в том проклятом кабинете, среди разбитых слов, стекла и недосказанностей.
Я встала, приняла душ, переоделась в простое платье цвета пепла и собрала волосы в низкий хвост. Выглядела спокойно, почти ровно — как и положено женщине, которая решила выжить.
Кафе, о котором говорил Барни, находилось всего в двадцати минутах ходьбы. Я шла по утренним улицам, как во сне. Люди спешили мимо, кто-то смеялся, пил кофе на ходу, кто-то говорил по телефону. У каждого — своя жизнь. У каждого — свои разрушенные миры, о которых никто не подозревает.
Я пришла чуть раньше. «La Vielle» встречало мягким гулом и запахом свежей выпечки. Барни уже сидел за угловым столиком и нервно крутил в пальцах чашку. Увидев меня, встал.
—Брит, — он выдохнул с облегчением, — ты хорошо выглядишь.
Я не ответила, просто села напротив.
—Итак. План, — я посмотрела на него прямо. — Говори.
Барни кивнул и понизил голос:
—Я подумал... если уж тебя всё равно втянули в игру с Уиллсоном, то, возможно, стоит перехватить инициативу. Не просто играть по их правилам, а изменить поле.
—Ты предлагаешь использовать Эвана? — я подняла бровь.
—Нет, — он отрицательно мотнул головой. — Я предлагаю сделать вид, что ты используешь его. Дать Уилсону повод поверить, что ты на его стороне. Ты же и так уже завоевала его внимание, верно?
Я не ответила. Барни усмехнулся:
—Вот именно. Значит, у тебя есть доступ.
Он наклонился ближе:
—А теперь представь: ты подкидываешь ему ложную информацию. Не напрямую. Через намёки, через мелочи. А потом мы смотрим, как он на это реагирует. Вскрываем его слабости.
—И ты думаешь, он ничего не заподозрит?
—Если ты сыграешь так же, как тогда на вечеринке, — не заподозрит.
Я откинулась на спинку стула и вздохнула. Всё это было опасно. Грязно.
Но внутри что-то дрожало — не страх, а ярость. У меня отобрали слишком много. И я больше не собиралась быть пешкой.
—Хорошо. Я подумаю. Но всё будет на моих условиях. Я никому больше не принадлежу.
Барни кивнул:
—Так и должно быть, Брит. Только будь осторожна. Алан... он может быть не в себе.
Я отвела взгляд.
⸻
Алан всё ещё сидел в своём кабинете, в той же одежде, с растрёпанными волосами и пустыми глазами. Утренний свет заливал комнату, но он не замечал его. Перед ним стоял пустой графин и два пустых стакана.
Он не спал. Только пил.
Хьюстон дважды стучал в дверь. Один раз звал по имени. Второй раз просто молча постоял за дверью. Потом ушёл.
Но Алан не двигался.
Он пересматривал в голове каждую секунду последнего вечера. Её глаза. Её голос. Удары в грудь. Слова, пробивавшие даже его ледяную броню.
Он вытер лицо рукой и с трудом поднялся. Подошёл к столу, бросил взгляд на разбросанные бумаги. За годы он потерял десятки людей. Женщин. Партнёров. Друзей. Но сейчас...
Он не чувствовал власти. Не чувствовал победы. Только боль. Глупую, непривычную, тупую.
Он достал из ящика её фотографию — ту, которую тайком хранил, сделанную на балу, где она смеялась. Чисто, без оглядки. Она тогда была с ним. Ещё не боялась. Ещё не знала.
—Что ты со мной сделала, вандалка, — прошептал он и провёл пальцем по стеклу.
Телефон рядом вибрировал — сообщение от Хьюстона:
«Барни что-то мутит. Встречался с Бритни сегодня. Выслать людей?»
Алан смотрел на экран. Пальцы напряглись.
Он мог бы. Давно бы уже приказал проследить, вычислить, надавить.
Но... он не стал.
Он убрал телефон в карман и снова сел, сжав голову руками.
Мир рушился. И он больше не был уверен, хочет ли его спасти.
Он просто хотел вернуть её.
Но теперь... теперь уже не знал, как.
Кафе опустело ближе к трём. Люди уходили по делам, официанты собирали посуду, за окнами горел свет светофоров. Я всё ещё сидела за столиком, в голове — вихрь мыслей.
Барни ушёл минут пятнадцать назад, пообещав выйти на связь вечером. Он не настаивал, не торопил. Просто сказал:
—Ты сама примешь решение, Брит. У тебя всегда было на это право.
Я впервые ощутила, насколько же это на самом деле ценно — не быть чьей-то фигурой, не жить в тени чужих игр.
Я встала, оставила немного чаевых на столе и вышла на улицу.
Прохладный ветер тронул щеки. Я закуталась в пальто и пошла пешком. Мне нужно было подумать. Без давления, без контроля. Оставить всё внутри утихнуть, чтобы наконец услышать саму себя.
⸻
Тем временем в особняке наступал вечер. Кабинет Алана всё ещё оставался в хаосе, но сам он больше не пил. Бутылки были убраны. Он стоял у окна, глядя в пустоту сада, застыв, как мраморная статуя.
Хьюстон зашёл, не дождавшись разрешения. В руках — папка. Лицо сосредоточенное, глаза внимательные.
—Я не знаю, что происходит, босс, но если вы хотите вернуть контроль, пора начинать действовать. Барни крутится вокруг Бритни. Сегодня они встречались. Он не из тех, кто делает это просто из дружбы.
Алан не отреагировал. Глаза оставались прикованы к деревьям за окном.
—Мы засекли их в кафе на двадцать пятой. Я могу подослать туда людей, снять запись, прочитать их диалоги по губам, найти точки давления...
—Оставь, — голос был хриплым, но твёрдым.
Хьюстон замер.
—Пока — оставь, — уточнил Алан. — Не трогай её. Не трогай его.
—Сэр?
—Ты слышал.
Он развернулся к нему, и в глазах мелькнуло что-то, чего Хьюстон не видел давно: усталость. Настоящая, не маска. Треснувшая броня.
—Она больше не под моей защитой, — сказал Алан тихо. — И, возможно, это к лучшему.
—Вы так просто сдадитесь? — недоверчиво спросил Хьюстон.
Алан усмехнулся безрадостно.
—Сдаться — это ещё хоть какой-то выбор. А я уже потерял право на него.
Он прошёл к своему столу, смахнул последние бумаги в ящик, закрыл его, достал сигару, но так и не зажёг.
Просто сидел, вертя её в пальцах.
А потом резко поднял голову.
—Уилсон. Что у нас по нему?
Хьюстон оживился:
—Он не отходит от своей схемы — всё тот же круг. Бизнес, клубы, подпольные инвестиции. Бритни заинтересовала его. Мы уверены, он попытается её вовлечь.
—Пусть вовлекает, — сказал Алан, снова поднимаясь. — Но с этого момента — наблюдение. Без вмешательства. Если она решит его разыграть — это её решение. Если... если решит перейти к нему — тоже её право.
Хьюстон не ожидал такого.
—Вы уверены?
—Я уверен только в одном: нельзя держать рядом того, кто больше не хочет быть с тобой.
Он отвернулся. Разговор был закончен.
⸻
Я вернулась в квартиру уже поздно вечером. Всё было так же тихо. Слишком тихо.
Положив пальто на вешалку, я прошла в спальню и бросилась на кровать.
Я думала, что будет легче. Что, оставив позади этот дом, его тень, его приказания, я снова стану собой. Но всё оказалось сложнее. Потому что я всё ещё помнила, как он смотрел на меня. Всё ещё чувствовала его присутствие в каждой клетке.
Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера:
«Ты — не для таких, как он. Если хочешь поиграть — давай играть вдвоём.
— Э.»
Я выронила телефон. Сердце застучало резко, больно.
Уилсон. Он знал. Он чувствовал.
Я подняла трубку, открыла окно и вдохнула ночной воздух.
Если это игра — я должна научиться играть. Не ради него. Не ради Барни.
А ради себя.
Потому что никто больше не будет управлять мной. Ни Алан Браун. Ни Эван Уилсон.
И где-то глубоко внутри, в том самом уголке души, где жила злость, начало зарождаться нечто новое.
Это была не боль.
Это была сила.
⸻
Алан снова стоял у окна. На этот раз с зажжённой сигарой. Он не знал, где она сейчас. С кем. О чём думает.
Но в одном был уверен точно:
Если она вернётся — это будет её решение.
Если не вернётся — он проживёт с этим.
Но от Эвана Уилсона он её не отдам. Даже если она сама решит иначе.
Он затушил сигару, посмотрел на отражение в стекле и прошептал:
—Ты была моей слабостью, Вандалка. А теперь ты — мой проклятый огонь.