Part 13
Дом был непривычно тих.
Даже птицы за окном будто замолчали, чувствуя атмосферу внутри. Бритни проснулась не от света, а от того, как в висках стучала усталость, вперемешку с остатками вина, танцев, гнева и желания. Голова была тяжёлой, но сознание — ясным. Она не сожалела. Ни о танцах, ни о смехе, ни о гневе, с которым смотрела Алану в лицо.
Лежала она на краю кровати, подальше от него. Он пришёл позже, после того как оба в молчании добрались до дома. Не сказал ни слова, не прикоснулся. Лишь бросил пальто на кресло и, как ни в чём не бывало, лёг рядом.
Она даже не обернулась.
Теперь Бритни открыла глаза. Прямой взгляд в потолок. Челюсть сжата. В комнате пахло им — его одеколон, сигареты, кожа. Это злило.
Она встала. Не шумно, не резко. Каждый шаг был беззвучным вызовом. Она не оглянулась, не проверила — проснулся ли он. Всё равно.
Накинув длинный халат, она прошла мимо зеркала, где у её отражения были покрасневшие глаза, слегка спутанные волосы и взгляд женщины, у которой больше нет иллюзий.
Кухня встретила её нейтрально: светло, стерильно, как сцена до начала пьесы.
Она достала яйца, нарезала овощи. Омлет. Тот самый, как он любит. Почему? Наверное, просто по привычке. Или, наоборот, чтобы он понял, как мало значит её молчание — и как много оно весит.
Обжарила бекон. Поставила тосты. Сделала кофе — крепкий, чёрный, как его вкус к власти. И апельсиновый сок. Не потому что заботилась. А потому что умела.
Она накрыла стол, положила приборы, всё идеально симметрично. Взгляд скользнул по стулу напротив — его место. Но он всё ещё наверху.
Плевать.
Бритни сняла фартук, повесила его аккуратно, повернулась и вышла из кухни.
⸻
Библиотека вновь стала её убежищем. Тот же плед, то же кресло. Только вместо Пастернака — что-то новое. Она читала вслух — без звука. Губы шевелились, а мозг всё равно возвращался к ночи: к музыке, к вину, к взгляду Вивиан — полному удивления и гордости. И, конечно же, к Алану. Его молчание в машине. Его пальцы на запястье. Его глаза.
Он появился спустя полчаса.
Без предупреждения, без стука. Как всегда.
Дверь в библиотеку скрипнула, и она, не поднимая взгляда от книги, всё уже поняла.
Он стоял в проёме, в чёрной рубашке, не застёгнутой на верхние пуговицы, с отёком напряжения в линии скул.
—Ты должна была ехать домой, после встречи с Уилсоном, Вандалка. Ты ослушалась меня.
Она перевернула страницу, не взглянув на него.
Молчание в библиотеке сгустилось. Его голос, хоть и тихий, прозвучал в этом пространстве как выстрел. Но она осталась спокойной, как гладь воды перед штормом.
— Ты выкинула наушник. Устроила шоу. Сбежала в клуб. С кем-то танцевала. С кем-то флиртовала. — Его шаги приближались. Медленно, но с нарастающим гневом. — Ты понимаешь, чем ты рисковала?
Бритни не ответила. Только поставила закладку и аккуратно закрыла книгу. Медленно, будто не желая прерывать мысли. Затем — подняла взгляд. Спокойный, холодный, почти мертвый.
— Я говорил тебе, что это не игра. Ты думала, это был каприз? — Он склонился ближе, его ладонь упёрлась в спинку кресла. — Или тебе просто наплевать?
Она смотрела на него молча. Так, как смотрят сквозь человека. Не со злобой — с отвращением. И с пониманием: он может много, но не всё.
— Уилсон не идиот, — продолжал Алан, выпрямляясь. — Он просил тебя. Он хотел тебя. Теперь он знает, что ты готова быть с кем угодно, кроме меня. Он почувствовал слабость. Мою. Нашу.
Бритни встала. Медленно. Без резких движений. И прошла мимо него — как мимо призрака. Как будто он больше не имел веса. Не существовал.
Алан сжал кулаки. Его лицо на секунду исказилось. Он был зол. Но не из-за того, что она ослушалась. Из-за того, что она перестала бояться.
— Ты возвращаешься к нему, — бросил он ей в спину. — Сегодня вечером. И на этот раз ты не посмеешь выкинуть наушник.
Она обернулась. Впервые — по-настоящему. Её губы дрогнули, но не от страха. От ярости.
— Я уже всё сказала. В ту ночь. Когда ты затащил меня в машину, как собственность. Когда у тебя в глазах была не ревность, а власть. Помнишь?
Алан шагнул ближе. Почти в упор. Смотрел в её глаза, как будто пытался найти в них хотя бы одну прежнюю искру — страх, растерянность, зависимость.
— Ты могла бы быть моей, Бритни.
— Я была, — отчеканила она. — Но ты этого не понял. И теперь уже поздно.
Они стояли близко, как те, кто в прошлом был ближе, чем позволительно. Но между ними была пропасть. Резкая, окончательная. Без мостов.
Она вышла из библиотеки, оставив его стоять среди книг, запаха табака и осознания, которое пришло слишком поздно.
⸻
Стефани стояла в холле. Увидела Бритни — и всё поняла без слов. Губы у Брит были сжаты, глаза холодны, движения — прямые, решительные.
— Всё в порядке? — прошептала Стеф, глядя на неё снизу вверх.
— Уже да. — Бритни остановилась. — Приготовь, пожалуйста, всё для выезда. Только не к Уилсону.
Стефани подняла брови.
— Куда?
— Куда-нибудь, где можно дышать. Подальше от его правил.
— Брит...
— Я не прошу. Я сообщаю.
Стеф кивнула. Молча. Но в её взгляде был страх. За подругу. За последствия.
⸻
Через час Бритни уже сидела в машине. Водитель — тот же, что возил её к Уилсону. Он знал не задавать вопросов.
— Куда, мисс?
— В клуб. Тот же, где я была вчера.
Он кивнул. И машина тронулась.
По пути Бритни вытащила телефон и нашла контакт, который всё это время избегала: Вивиан.
Долгий гудок. Второй. Потом — голос.
— Брит? С тобой всё в порядке?
— Я снова еду в клуб. Через двадцать минут буду. Хочешь составить компанию?
— ...Ты серьёзно?
— Серьёзней некуда. Одевай что-нибудь нескромное и готовься забыть, что такое приличия.
— Брит, подожди... Ты...
— Я в порядке, Вив. Просто... хочу жить. Сегодня. До упора.
— Я еду.
Звонок оборвался.
⸻
Клуб был почти пуст, когда она вошла. Солнце ещё не село, но внутри уже играла музыка, и бармены раскладывали лёд в ведёрки. Бритни прошла внутрь, как будто это было её место. Как будто здесь она была настоящей. Живой.
Вивиан приехала на полчаса позже. В коротком платье, с распущенными волосами и сияющими глазами.
— О, чёрт, Брит. — Она обняла подругу, вдыхая аромат её парфюма. — Я думала, ты вышла замуж за скуку и золото.
— Почти. Но оказалось, я вышла за ледяную клетку.
— И как ты...
— Сейчас я ломаю замки.
Через какое-то время я была изрядно пьяная.
В моментах в глазах все расплывалось, но я ещё могла держать планку и веселиться дальше от души. На баре я уже во всю пила текилу закусывая лаймом, как в старые добрые времена.
—Знаешь что, Ви?
—М?
—Сбежать от Алана и всех проблем связанных с ним было моим лучшим решением!
—Вот это настрой, подруга!
Мы засмеялись беззаботно. Как раньше.
Время приближалось к 3:00, от Алана ни звонка, ни появления в клубе. Видимо Стеф сказала ему где я нахожусь.
Как же я ошибалась.
3:15
Взглядом я увидела знакомую фигуру. Мой муж.
Чертов Алан Браун.
Он сидел на баре и потягивал виски. По всей видимости не первый стакан. Возле него крутилась какая-то девушка, что вызывало во мне бурю эмоций.
И какое решение я приняла? Конечно набить ей рожу!
Бар резко потемнел в глазах Бритни — не из-за света, а от злости, которая вспыхнула внутри, как пламя от искры. Всё, что казалось забавным пять минут назад, теперь превратилось в фон для одного: Алан Браун, её муж, сидит на баре, пьёт, а рядом — эта кукла с натянутой улыбкой, тонкими руками на его плече и откровенным декольте.
Бритни прищурилась. Подошла. Медленно, но с такой энергетикой, что люди в радиусе пары метров начали инстинктивно отодвигаться. Даже музыка будто приглушилась.
— Сними с него свои липкие руки, — прошипела она девушке.
Та дернулась, взглянула на Бритни и фыркнула:
— Это бар, дорогая. Он сам ко мне подошёл.
Бритни не слушала. Она уже чувствовала, как кровь стучит в висках. Текла текила, сердце билось с перебоями, но одно было ясно — её тело двигалось само.
Раздался резкий звук — пощёчина.
— Ты что, с ума сошла?! — вскрикнула девушка, отшатнувшись.
— Нет. Я просто жена. — Бритни схватила её за волосы и рванула вбок.
Началась драка. Реальная, без гламура, без приличий.
Та визжала, пыталась царапать лицо, но Бритни была яростной, неостановимой. Она вцепилась ей в волосы, повалила на пол, ударила локтем. Зрители кричали, кто-то снимал на телефон, кто-то пытался разнимать, но Бритни как будто не слышала.
И тут всё обломилось. Чья-то сильная рука схватила её за талию. Резко, крепко.
— Бритни! — голос Алана.
Он перекинул её себе через плечо, как будто она была ничем тяжелее пледа. Она била кулаками по его спине, кричала:
— Поставь меня! Пусти, ублюдок! Я ей только нос сломаю и всё!
— Ты закончила. — Голос его был тяжёлым, хриплым. И пьяным. Но он знал, что делает.
Вивиан кричала им вслед:
— Брит! Позвони мне! Не давайся!
Алан вынес Бритни из клуба под вспышки телефонов и вопли толпы, прошёл сквозь них как шторм, сел с ней в машину, хлопнул дверью.
⸻
В машине стояла тишина. Только дыхание. Их обоих. Громкое, резкое, бешеное.
Бритни пыталась говорить, но язык заплетался:
— Ты... ты что, следил за мной?! А та на тебе... это что вообще было?! Это месть?
Алан повернулся к ней, и его глаза были вены на огне:
— Ты была с каким-то ублюдком на танцполе. Смеялась. Трогала его. Мне что, аплодировать?
— Я была свободна. Ты сам сделал меня такой! — крикнула она и ударила его в грудь.
Он перехватил её запястья.
— Хватит!
— Нет! Ни черта не хватит! Ты хочешь, чтобы я сидела тихо, пока ты играешь в свои игры с Уилсоном, с этой... этой куклой?!
— Она ничего не значит!
— И я уже тоже!
Они молчали.
Потом одновременно рассмеялись. Угрожающе. Безумно. Как будто вся эта ситуация была невыносима.
⸻
Дверь особняка хлопнула с силой. Они вошли в дом, как буря.
Алан первым делом толкнул стул, тот перевернулся. Бритни скинула туфли в стену. Он пошёл за ней, она бросила в него подушкой с дивана.
— Ты думаешь, можешь делать всё, что хочешь, а я буду просто... ждать?! — она уже кричала.
— А ты думаешь, можешь танцевать с кем угодно, устраивать спектакли и не платить за это?! — он бросил стакан в стену. Стекло разлетелось.
— Ты всегда всё ломаешь! Всё разрушаешь! Меня... себя!
— Да, чёрт возьми, потому что ничего нормального мне не достаётся! Даже ты!
Она подошла ближе. На расстояние дыхания.
— Ты хочешь, чтобы я боялась тебя?
Он наклонился.
— Я хочу, чтобы ты чувствовала меня.
— Я тебя чувствую, Алан. Слишком хорошо.
Она толкнула его в грудь. Он схватил её за талию. Их губы встретились. Грубо. С надрывом.
Они падали. На диван. На пол. Обнимались, как в бою. Он рвал с неё платье, она стаскивала с него рубашку, царапала его спину. Они бились — телами, сердцами, жаждой друг друга. Пьяные, разъярённые, настоящие.
Он прижал её к стене в холле. Её руки — в его волосах. Его ладони — на её голой спине. Поцелуи — яростные, влажные, требовательные.
Она впилась в его шею зубами. Он оттолкнул её на кухонный стол. Ваза упала, раздался грохот, но никто не остановился.
Тела сливались, как будто пытались выжечь всё, что накопилось: страх, ревность, боль, любовь.
Он нес её наверх, по лестнице, не отрываясь от её губ. Она кусала его губы, стирала пальцами пот с его лба, шептала на ухо:
— Я ненавижу тебя.
— А я хочу тебя до безумия.
Они рухнули в кровать. Без остатка. Без права на спасение.
И в ту ночь — не было ни лжи, ни договоров. Только кожа, дыхание и то, что никто из них не умел сказать словами.
Любовь. В её самой разрушительной форме.
Комната качалась, будто сама дышала вместе с ними — жарко, тяжело, с надрывом.
Тела переплетались в полумраке спальни, как будто искали границ, которых уже не существовало. Бритни лежала на спине, под ним, ногти оставляли красные полосы на его плечах, дыхание сбивалось от каждого его движения. Алан целовал её шею, ключицы, опускаясь всё ниже, и в его поцелуях было столько ярости, будто он хотел стереть всё, что её касалось до него.
Он не был нежен. Он был настоящим.
— Чёрт, Бритни... — простонал он, вжимаясь в неё, и она выгнулась, будто сама стала огнём.
Она запустила пальцы в его волосы, стянула его ближе. Улыбка скользнула по её губам — дерзкая, пьяная, смелая:
— Ещё.
Он подчинился. Словно и сам был не в силах остановиться. Как будто всё, что они копили неделями — ненависть, притяжение, страх, ссоры, взгляды через плечо и удары по самолюбию — теперь прорвались наружу. И всё это стало телом.
Она шептала его имя, кусала его плечо, его губы, пока он двигался в ней, снова и снова, пока оба не потеряли счёт времени, пространства, боли.
Сбитые простыни. Одежда по полу. Стон, который срывался в крик. Её спина выгнута дугой, его рука на её бедре, чтобы крепче удержать.
А потом — тишина. Не мёртвая. Затяжная. Как после шторма.
Они лежали рядом, тяжело дыша. Бритни смотрела в потолок, как утром. Но теперь — не от злости. А от чего-то, что не осмеливалась назвать.
Алан повернулся к ней. Его лицо было напряжённым, но в глазах что-то мелькало — слабость, сожаление, может, правда.
— Ты всегда была огнём, — сказал он тихо, будто признание. — А я пытался держать тебя в клетке.
Она смотрела на него молча.
— Я не умею по-другому, Брит.
— Научись. Или уйди.
Он кивнул. Не в знак согласия. В знак того, что понял. И, может, впервые за всё время — услышал.
Она отвернулась. Заснула первой.
А он остался лежать, глядя в темноту.
И, чёрт возьми, в первый раз боялся потерять. Не власть. Не контроль. Её.