Сущность (ЧЕРНОВИК)

С трудом открыв глаза, Йонас не сразу понял, где находится. Над ним склонилась темноволосая женщина с бледным лицом.

― М-мама? ― прошептал он осипшим голосом. Мягкие ладони обхватили его голову, приподняли.

― Йонас, это я, Юдит.

Услышав ее голос, он разом вернулся в реальность и попытался сесть. Его ноги были закованы в тяжелые кандалы, цепь от которых тянулась к металлическому кольцу посреди пола. Подергав цепь, Йонас поморщился от боли в макушке и зажмурился.

― Осторожнее, у тебя кровь, ― шепнула Юдит.

Выпустив цепь, Йонас огляделся. Они с Юдит оказались в крохотной комнатке, похожей на какую-то средневековую камеру. Пол был глиняным, от стен несло побелкой. Воздух пропитался запахом животных, и Йонас подумал, что его заперли в каком-нибудь курятнике или коровнике.

С кряхтением поднявшись на ноги, он подошел к деревянной двери и толкнул ее. Разумеется, результата не последовало.

― А это что? ― спросила Юдит, ткнув в сторону ящика, прикрученного к стене слева от двери.

― Это кормушка для животных, ― пояснил Йонас, затем вернулся на прежнее место и, облокотившись спиной о стену, прикрыл веки. Пульсация в висках немного утихла, перед глазами перестало кружиться.

Он вспомнил свой последний праздник в кругу семьи. Начиналось все по классическому сценарию: мама засела на кухне, отец был поглощен созданием новогодней атмосферы, младший брат лепил во дворе снеговика. Это было три года назад ― последний раз, когда жизнь казалась роскошным даром. Единственной проблемой была неспособность собраться всей семьей: бабушки и дедушки Йонаса были заграницей, сестра вместе со своим парнем отправилась в кругосветное путешествие, тетка оказалась поглощена археологическими раскопками где-то в Египте. Это был первый Новый год, когда они не смогли собраться всей семьей, и Йонас не мог предположить, что никогда уже не соберутся.

Когда к ним домой нагрянул отряд полиции, у отца случился инфаркт. Мать не смогла пережить потерю мужа и сына, и уже отбывая наказание Йонас узнал о ее смерти. Вот так из-за чьей-то нелепой ошибки двое людей лишились жизней. Йонас думал, что и сам погиб, но судьба ему улыбнулась. Ненадолго.

Йонас глянул на Юдит, поглощенную своими мыслями. Вот бы он сразу поверил ей!..

Но нет, он не мог, тогда не мог вернуться в тот реальный мир от которого сбежал, потому что там, где-то за лесополосой, на него охотилась полиция и в тот момент, когда машина перевернулась, перед ним возникло единственное верное решение: освободиться и сбежать.

Он вновь вспомнил Новый год. Как сидел за рулем ярко-желтой машины «Такси» и думал только о том, что вечером завалится в местный бар с друзьями, а затем, может быть хорошенько надравшись, наконец-то попробует позвонить Натали, чтобы пригласить ее на свидание...

Когда клиентка села на заднее сидение автомобиля, Йонас лишь мельком глянул на нее в зеркало заднего вида. Она была спортивного телосложения, с длинными каштановыми волосами и бледным лицом. Несмотря на то, что часы показывали пять утра, девушка сияла улыбкой, глядя в окно. Йонас страшно удивился ее взгляду, потому что, во-первых, он давно не видел таких бодрых людей рано утром, и во-вторых, потому что она смотрела в окно, а не в мобильник.

Но тут он снова вернулся мыслями к Натали и в сотый раз разыграл обмен их репликами. Йонас нафантазировал будущее, у которого не было шансов. Но он узнал об этом только вечером, когда в сотый раз спросил у троюродной сестры с какой лучше фразы начать телефонный разговор с Натали. Его жизнь оборвалась в тот момент, когда в дверь их дома позвонили.

Оказалось, что девушка, которую Йонас подвозил, бесследно исчезла, и он был последним, кто видел ее в живых. Йонас отчетливо помнил даже три года спустя, как доказывал им: «Последним ее видел убийца, а не я, я ― обычный таксист, который доставил ее в аэропорт! Может она вообще жива!»

Но теперь Йонас знал, что Юдит мертва. Как раз сейчас он смотрел в ее карие глаза, полные затаенной боли.

― Я тебя вспомнил, ― сказал он, не до конца уверенный, что не галлюцинирует.

― Прости, Йонас. ― В ее глазах заблестели слезы, и Йонас прикусил губу, чтобы самому сдержаться. Он вспомнил те три года за решеткой, вспомнил все дворовые стычки, вспомнил, как ему чуть не отрезали палец в тюремной мастерской. Он едва не умер. Он едва не умер из-за девушки, которая теперь сидела напротив него. Но что он мог сделать, что мог сказать? Она умерла гораздо раньше.

Вытерев слезы рукавом, Юдит пробормотала:

― Получилось так, что я снова тебя подставила. ― Она шмыгнула носом. ― Там, в тюрьме, я видела, что ты готов сдаться. Я досконально изучила язык твоего тела, практически могла читать твои мысли.

Йонаса передернуло, но не от напоминания, что за ним три года наблюдала незнакомка. Он с неприятным удивлением осознал, что Юдит говорит так, будто прощается. Пришло время рассказать ему обо всем, выложить карты на стол, раскрыться; больше не будет момента, не будет случая поведать правду.

Йонас в очередной раз за эту ночь осознал: он умрет.

Он уже несколько раз присматривался к этой мысли, приценивался к ней; пытался, может быть, смириться; или, наоборот, абстрагироваться. Больше всего ему не нравилось ощущение ледяного душа, который внезапно мощной струей бил ему в макушку ― это жестокая реальность набрасывалась на него как хищник на жертву, рвала его плоть на куски, смаковала каждую каплю крови.

Затем Йонас также неожиданно для себя погружался в небытие, уходил в фантазии и воспоминания, потому что его психика отказывалась воспринимать происходящее. А затем снова ― ледяной душ реальности.

Теперь вот откровения Юдит заставили его постигнуть простую истину: ему никогда не исполнится двадцать пять. Почему-то эта мысль поразила его. И она же вскрыла гноящуюся уже несколько лет рану, сорвала шлюз, сквозь который рванули дурно пахнущие мысли.

Ему не будет двадцать пять, он не станет отцом, не встретит ту самую девушку, никогда не обнимет ни мать, ни отца ― их ведь и нет-то на этом свете, не съест дурацкий кулинарный шедевр младшей сестры, которая обожала изобретать новые рецепты. А его собака? Что сталось с его собакой?..

Йонас почувствовал боль в горле и с трудом сглотнул сквозь спазмы. По щекам потекли слезы, и он вытер щеки, украдкой заметив, что Юдит спрятала лицо за волосами.

― Прости меня, Йонас, ― шепнула она.

― Ты хоть знаешь, кто убил тебя? ― спросил он, не желая выслушивать все ее «прости» и «мне жаль». Юдит покачала головой, шмыгнув носом.

― Не знаю, это случилось так быстро, что я не... я даже не почувствовала. Я даже не помню.

Йонас хотел спросить, что с Юдит случится после его смерти, уйдет ли она в мир иной, но слишком привязался к ней и не мог ее ранить. Наверняка она уже сто раз об этом подумала.

Потом Йонас хотел спросить куда он сам попадет после смерти, но и этот вопрос не был подходящей темой для разговора. На самом деле он никогда не боялся смерти, но только потому, что никогда всерьез не задумывался о перспективе умереть. Даже за решеткой, когда такая вероятность возросла, он решил идти до конца. Так почему же сейчас на него снизошли принятие и покорность?

Скорее всего он устал от ударов судьбы и сломался. Упав на землю, больше не мог заставить тело повиноваться себе. На секунду представил, куда бы мог податься, если бы ему удалось сбежать во второй раз, но дальше вопроса не стал развивать эту мысль.

Когда он искал укрытие, выбравшись из перевернувшийся полицейской машины, он околел через считанные минуты. Сейчас же, среди ночи, с ним может случиться что-нибудь похуже. Например, эти сектанты могут спустить собак, и тогда его ждет долгая и мучительная смерть.

― Йонас, ― позвала Юдит, легонько коснувшись его рукава. ― О чем задумался?

Поборов дикое желание нахамить, Йонас пожал плечами.

― Есть охота. Как считаешь, они тут придерживаются мнения, что заключенному полагается последний роскошный ужин?

Юдит недовольно поджала губы, не оценив его юмора. Но, заговорив о еде, Йонас осознал, что действительно голоден и не отказался бы сейчас от миски супа. Его передернуло от воспоминаний о тюремной похлебке и тут же мозг подсунул новое воспоминание: Флора с подносом, нагруженным всякими вкусностями.

― Так вот что это было... ― пробормотал Йонас и, вскинув голову, насмешливым голосом закончил: ― Должно быть, поэтому Флора наготовила мне всяких вкусностей ― в качестве последнего ужина.

― Она подсыпала тебе в стакан с яблочным соком снотворное.

― Ах вот оно что!

Йонас усмехнулся, но улыбка тут же сошла на нет. Сама мысль о том, что он мог избежать всех несчастий, если бы вовремя прислушался к словам Юдит, причиняла боль.

Повисло неловкое молчание. Кажется, Юдит отлично понимала, что Йонас чувствует, потому что не торопилась нарушать тишину. Она сидела в углу комнаты, поджав под себя ноги, и смотрела в пол, накручивая волосы на палец. Йонас снова напомнил себе, что она мертва. А скоро и он будет мертв.

Размышляя над этой мыслью и присматриваясь к ней то так, то этак, он не заметил, как за крохотным грязным окошком забрезжил свет и дверь его клетку отварилась. На пороге возникла Флора в привычном коричневом платье и фартуке. Она едва помешалась в дверном проеме, и Йонас развеселился, представив, чем бы могли кончиться ее попытки протиснуться в дверь.

― Я рада, что ты в хорошем расположении духа, ― сказала Флора, не предпринимая попыток войти. Йонас помрачнел.

― Отпустите меня. Немедленно.

― И куда же ты пойдешь? ― насмешливо спросила она. ― Тебя разыскивает полиция за убийство той девушки. ― Йонас стрельнул глазами в сторону Юдит, и она подняла голову. Никто не мог ее увидеть, но на секунду, лишь на одно мгновение, Йонасу показалось, что все происходящее ― нелепый розыгрыш, и вот сейчас Юдит вскочит на ноги, подбежит к Флоре и они обе рассмеются. Но Флора не видела Юдит, и смотрела только на Йонаса.

― Если вы надеетесь, что я буду умолять вас, то вы ошибаетесь. Я отсидел три года за преступление, которого не совершал, так что не рассчитывайте, что я встану перед вами на колени.

Флора расхохоталась, вскинув кудрявую голову, напоминающую огромную тыкву. Ее мерзкий смех разлился под потолком и подполз к Йонасу.

― Зачем нам тебя убивать, глупый мальчик?

Йонас и Юдит удивленно переглянулись. Во взглядах обоих читался вопрос. Если они не хотят принести меня в жертву для жуткого ритуала, тогда чего они хотят? В голову тут же пришли самые безумные сюжеты, увиденные в фильмах ужасов и прочитанные в мистических романах.

Юдит воскликнула:

― Что, если они на самом деле каннибалы и хотят отрезать от тебя по кусочку каждый день?

Йонас вытаращился на нее и, позабыв на мгновение о том, что Юдит невидима для Флоры, с иронией произнес:

― Мы одинаково мыслим, и не будь ты мертва, я бы позвал тебя на свидание.

Флора опешила, услышав эти слова.

― С кем ты говоришь? ― Она внимательно изучила угол, где сидела Юдит. Понимающе кивнула, пробормотав себе под нос: ― «Угол» находится на священной земле, секреты которой мы еще не до конца изучили...

Йонас резко перебил ее:

― Чего вы от меня хотите? Зачем похитили?

Флора улыбнулась.

― Мы тебя не похищали, дорогуша. Ты сам нашел дорогу в «Угол». Преодолел границу, кладбище, даже ворота нашей деревни. Ты пересек черту и стал принадлежать нам.

«Вы чокнулись», ― хотел крикнуть Йонас, но прикусил язык.

― Мы ведь все знаем о тебе, Йонас, ― продолжила Флора, переступив с ноги на ногу. ― Думаешь, ты просто так оказался на нашей дороге? Нет, вовсе нет... тебя послала Богиня.

― Богиня гололеда? Потому что машина, в которой я находился, перевернулась на опасном участке дороги.

― Нет, ты ошибаешься. Мы молились Богине, чтобы она послала нам крепкого и здорового юношу, и вот ты пришел.

― Не так уж я и здоров! ― вставил Йонас. Флора мягко улыбнулась:

― Ничего страшного, Йонас, Богиня поможет тебе вернуть прежнюю силу. Впрочем, перед ритуалом ты должен выдержать небольшой пост. Сегодня вечером тебе принесут воды, а завтра на рассвете все закончится.

― Зачем вам это, черт вас всех раздери? Почему именно я?! ― вскипел Йонас, подавшись вперед. Флора даже бровью не повела от его грубости. Она смотрела на него как на глупого ребенка, который только учится говорить.

― Я ведь уже ответила на твой вопрос. Твое тело сильно, здорово и привлекательно. Не бойся, ты не почувствуешь боли.

С этими словами Флора закрыла дверь и повернула ключ в замке. Йонас целую бесконечность сидел в одной позе, ничего не видя и не слыша. Вокруг стало темно, как будто он оказался в пещере, и шумно, как от барабанного боя.

― Йонас!

Он вздрогнул, когда Юдит легонько потрясла его за плечо. Проморгавшись, Йонас понял, что слышал не звук барабанов, а собственное бешеное сердцебиение.

― Что все это значит? ― спросил он, усилием воли сдерживая ужас, чтобы тот не прокрался в голос. ― Юдит, ты можешь выйти и проверить, что они готовят для меня?

Юдит покачала головой.

― Прости, но я не могу от тебя уйти. Всегда рядом, помнишь? ― она слабо улыбнулась, будто хотела подбодрить его. Йонас откинул голову назад, упершись затылком в деревянную стену, и посмотрел вверх. Очень удобное положение, когда нужно срочно загнать предательские слезы назад в глазницы.

Он хотел заорать на Юдит: «Ты хоть что-нибудь можешь?», «Зачем ты мне нужна?», «От тебя никакой пользы!». И от необходимости выпалить все эти обвинения у Йонаса в горле разбух болезненный комок, перекрывший дыхание. Через секунду он с ужасом понял, что слезы текут по вискам, и зажмурился.

― Какого черта? ― он шмыгнул носом. ― Я думал, пытка кончилась, мне удалось вырваться из плена...

― Йонас... ― шепнула Юдит, с сочувствием касаясь его плеча. Он услышал характерное подвывание, с которым успел ознакомиться за ночь, проведенную с Юдит: она снова разревелась.

― Успокойся, ― попросил он, тут же беря себя в руки. ― Не можем же мы вдвоем раскваситься, правильно? Мы не должны сдаваться, Юдит. Так что перестань плакать и возьми себя в руки. ― Он уже не понимал, что несет, просто поддался необходимости поднять ей настроение: ― И вообще, еще ничего не кончено! Во-первых, они сказали, что не хотят меня убивать. Во-вторых, они сами признались, что такого красавчика еще поискать надо! ― На этих словах Юдит фыркнула сквозь слезы. ― А знаешь, что самое главное?

― Что? ― Юдит подняла на него заплаканные глаза.

«Как бы мне хотелось коснуться тебя, ― подумал Йонас, ― убрать прилипшие к щекам волосы, поцеловать. Жаль, что мы не встретились раньше».

Он прочистил горло и сказал:

― Самое главное ― я должен выжить и отыскать твоего убийцу. Только так ты сможешь продолжить свой путь, а я ― очистить свое имя.

― Ты правда веришь в это? ― Юдит всхлипнула, вытерла лоб и щеки влажным от слез рукавом.

― Во что именно? В то, что я невероятно привлекателен и сексуален?.. ― Улыбка Йонаса сникла. ― Да, я верю, что мы должны выжить. Может поэтому я смог увидеть тебя? Вдруг это какой-то знак?

Юдит кивнула, затем прильнула к Йонасу плечо к плечу. Так они и просидели до того самого момента, пока дверь в комнату с протяжным скрипом не отворилась и на пороге не появился высокий седой старик. Волосы у него странно топорщились, руки, держащие поднос с единственной жестяной кружкой, дрожали. Йонас изогнул бровь:

― Боитесь, я наброшусь на вас?

― Нет, господин, это не так, ― вежливо ответил старикан и поклонился. Йонас покосился на Юдит, и та пожала плечами. Затем Йонас глянул на предложенное питье.

― Отравлено?

― Конечно нет, господин! ― ужаснулся старик, присев перед ним на колени и с блаженным выражением лица протянув ему кружку. Йонас замешкался. Пить хотелось, но стоит ли рисковать? С другой стороны, они могли убить его в любой момент. И, кстати, даже если в этой чертовой кружке яд, может такая смерть лучше той участи, которую они ему уготовили.

Приняв питье, Йонас сделал несколько глотков и выдал:

― Все, теперь мне крышка.

― Не говорите так, пожалуйста, ― с мольбой попросил старик, поднимаясь на ноги. Йонас взглянул на него внимательнее. Чего он так любезничает?

У него внутри заворочалось дурное предчувствие, к горлу подкатила тошнота, и Йонас, поморщившись, сжал зубы. Жидкость, которую он проглотил, полезла наружу, и пришлось приложить невероятные усилия, чтобы не заблевать собственные штаны. Когда приступ прекратился, Йонас вскинул голову и с трудом вздохнул, переведя дыхание. Сквозь бешеный стук в ушах до него донесся раболепный голос:

― Все будет хорошо, господин, скоро все будет хорошо, мучиться осталось недолго.

― Что это значит? ― воскликнула Юдит, но старик ее, конечно, не услышал. Прижав к тощей груди поднос, он поклонился и вышел из клетки. Юдит вскочила на ноги, подавшись следом, раздраженно лепеча что-то на незнакомом Йонасу языке, но не смогла переступить порог, врезавшись всем телом в невидимую стену. Вскрикнув, она упала на пол.

― Ты там как? ― спросил Йонас, предчувствуя очередной приступ тошноты. Юдит поднялась, потирая лоб.

― Иногда я забываю, что умерла. Зато у меня не будет шишки! А вот боль прямо оглушает!

Йонас снова поднял голову к потолку.

― Мне очень жаль, Юдит. Мне очень жаль. ― Он закрыл глаза и почувствовал, как она села рядом. Несколько минут длилось безрадостное молчание, затем Юдит ответила:

― Ты не виноват, Йонас. Знаешь, что самое ужасное во всем этом? ― Когда он посмотрел на нее и увидел слезящиеся глаза, сердце пропустило удар. ― Что я даже не знаю, кто это сделал, и его не смогут наказать. И ты просто... а я... и вот теперь...

Йонас зажмурился, ненавидя себя за беспомощность. Так они и сидели: молча, склонившись друг к другу и наслаждаясь последними крохами тепла. Они оба знали, что эту ночь им не пережить. Йонас чувствовал, что грядет нечто ужасное, может быть, даже хуже смерти. Юдит понимала, что без Йонаса не выживет, ведь все три года она оставалась в мире живых благодаря ему.

Они прижались друг к другу плотнее, думая каждый о своем. «Почему я чувствую ее тепло?» ― думал Йонас, ощущая прикосновение ее плеча к своей щеке, чувствуя, как Юдит механически поглаживает его волосы. Ладонь ее была мягкой, почти невесомой.

Юдит думала о том, как ей вытащить Йонаса из этой передряги, в которую сама его и затащила. Но ведь она не совсем виновна, верно? Она не ожидала, что ей удастся как-то повлиять на происходящее. Она провела целую вечность рядом с Йонасом и ее никто не видел. Она пыталась коснуться его, написать послание на зеркале в ванной, однажды даже пыталась задушить парня, который напал на Йонаса во время прогулки. Она смирилась с ролью бессильного наблюдателя, и сама не понимала, в какой момент обрела силу.

Юдит лишь помнила, как сидела рядом с Йонасом на заднем сидении, а машина плелась по обледенелой дороге. По обеим сторонам рос густой лес, покрытый снегом, и Юдит даже почувствовала холодок, сочившийся от окна, рядом с которым сидела. Тогда она приняла этот холод за дурное предчувствие: куда нас везут, что будет с Йонасом? Что нас ждет на новом месте?

А затем она подумала, как было бы хорошо взять, да и остановить эту проклятую полицейскую машину силой мысли, как было бы здорово несколько раз крутануть ее вокруг своей оси как юлу!

Юдит так глубоко погрузилась в свои мечтания, что очнулась лишь от крика водителя, крика, полного ужаса и отчаяния. Йонас не кричал, открыв рот и тупо таращась перед собой. В его глазах Юдит увидела недоверие и дикий страх. Он полностью оцепенел, вцепившись мертвой хваткой в ручку над дверью. А заснеженный лес за окнами превратился в блеклое расплывчатое пятно...

Юдит вспомнила, как окровавленный Йонас выбирается из разбитой машины; как ползет на свободу, подтягивая ослабевшее тело одной рукой, а другой зажимая бок. Сквозь пальцы проступала кровь, орошая снег алым. Юдит вспомнила, что от вида его крови ее затошнило, и это ощущение вернуло ее в реальность и заставило действовать. Она обязана позаботиться о нем, она вытащит его из ловушки, ― твердила себе Юдит, и сейчас, поглаживая Йонаса по голове, повторяла себе эти слова снова и снова. Она должна что-то придумать. Должна.

Йонас задремал на ее плече, и Юдит старалась не шевелиться. Там, во сне, он в безопасности.

― Я защищу тебя, Йонас, ― пообещала Юдит, опуская руки на колени и сжимая кулаки. ― Во чтобы то ни стало.