Глава десятая РИТУАЛ
От скрипа двери Йонас вздрогнул и проснулся. Он задубел, сидя на полу, и с трудом смог оторвать голову от плеча Юдит, которая, кажется, все это время просидела не шелохнувшись.
― Пора. ― Необъятная фигура Флоры загородила проход. Как и во время последнего визита, она не стремилась входить в комнату. Йонас с трудом разлепил губы и охрипшим голосом произнес:
― Ждете, что я поползу на коленях на собственную казнь?
Кажется, дерзость Флоре не пришлась по душе, потому что с ее лица мигом слетело всякое благодушие. Тем не менее она спокойно ответила:
― Это не казнь, Йонас. Это великий Ритуал, посвященный нашей богине...
― Мне плевать! ― оборвал Йонас. Ему страшно захотелось разозлить Флору, чтобы она вошла внутрь его камеры. Ах, с каким бы удовольствием он снес ее с ног!
― Ты будешь участником события, о котором другие только мечтают, Йонас, ― продолжила Флора. Вдруг уголки ее губ приподнялись. ― Ты ведь мечтал узнать о наших ритуалах, помнишь? Сегодня ты станешь его частью.
Затем она глянула куда-то в сторону и ледяным тоном приказала:
― Хватайте его.
***
Йонас слышал, как кричала Юдит, и почему-то именно этот крик болью прошил его позвоночник. Крик Юдит ― девушки, с которой он стал близок за какие-то два дня, сделал реальность Йонаса острой как осколок стекла. До этого Юдит все время держалась храбро, не унывала, даже неосознанно подарила Йонасу надежду. Глядя в ее глаза, полные решительности, на ее осанку и вскинутый подбородок, Йонас начал верить, что у него действительно есть шанс. Но это было ложью ― никаких шансов. Сейчас его, ослабевшего от голода, вытащили на снег, и он едва не упал на колени. Флора уже стояла здесь, в белоснежном одеянии и с мехами на плечах.
«Не надо, ― подумал Йонас, ― пожалуйста, не надо».
Он судорожно думал о том, сколько всего не успел и сколько у него было планов. Они изменились за время, проведенное в тюрьме, и Йонас регулярно терял надежду, но два дня назад, когда он брел по лесу мимо заброшенного кладбища, надежда обрела более яркие очертания, чем когда-либо. Теперь он не только знал, что такое надежда, но и знал ей цену. Он истекал кровью, но дал себе слово не сдаваться.
Сейчас снег снова с упрямым постоянством облеплял его лицо, но Йонас не мог даже защититься от него. Надежда на спасение стремительно умирала, и Йонас снова ощутил себя так, будто снимается в каком-то дешевом драматичном фильме. То же самое было в день ареста. Он полностью абстрагировался от происходящего: от вспышек фотокамер, от шепотков соседей, от криков матери, которая где-то на фоне захлебывалась слезами.
Сейчас его вновь вели под руки, а уши заполнил вопль Юдит.
Она все твердила какую-то дребедень про предназначение и знаки судьбы, что ей дарован шанс сделать что-то хорошее, что она обязана его спасти...
Лучше бы она замолчала. У Йонаса не было сил все это слушать, потому что до него дошло гораздо быстрее чем до Юдит (может быть потому, что она давно умерла).
Больше никаких шансов.
Здесь и сейчас его история оборвется на корню. Вот она, та самая поляна, на которую Йонас пробрался вчера (сто лет назад), чтобы понаблюдать за пугающим зрелищем. Вот деревянный крест причудливой формы, собранный, кажется, из множества мелких деталей. Костер посреди поляны уже развели, и тень от его пламени плясала на пушистых елях неподалеку.
Йонас оцепенел от ужаса, и снова упал бы, если бы его не держали под руки. Он не отрываясь смотрел на бушующее пламя, на крест, на выстроившихся полукругом местных, ожидающих казни, и представлял самые страшные сюжеты. Голова не работала, мыслей не было. При всем желании Йонас бы не вспомнил, как его зовут. Перед внутренним взором стояла ужасная картинка: его привязали к кресту и бросили в огонь. И пока он вопит от боли, умоляя о пощаде, местные танцуют вокруг, взявшись за руки.
― Что это?! ― Не вопрос вернул Йонаса в реальность, а кулак Юдит, вонзившийся ему между ребер. Он тут же дернул головой в ее сторону и спросил в чем дело. Конвоиры, тащившие его, как животное на привязи, даже внимания не обратили. Они уже вышли на поляну, и Йонас почувствовал жар от костра. На затылке волосы встали дыбом.
― Посмотри на клетку, ― в благоговейном ужасе сказала Юдит. Йонас глянул куда она велела, и у него буквально отвисла челюсть.
Клетка, которая еще вчера ночью была пуста, теперь оказалась занята.
― Это же Исайя... ― пробормотала Юдит.
Йонас вспомнил, как Исайя схватил его за руку и с восхищением сказал, что когда-нибудь тоже станет таким же сильным. Теперь мальчик сидел в клетке, глядя на процессию, состоящую из Йонаса, двух конвоиров и собственной матери. То есть в этом безумии будет участвовать не только он, но и невинный ребенок?
― Что вы собираетесь делать? ― крикнул Йонас, тормозя пятками и силясь обернуться к Флоре. ― Это же ваш сын!
Никто не посчитал нужным ответить ему ― лишь подтолкнули в спину.
― Вы звери! ― вскипел он. ― Чертово зверье!
Он начал ругаться во весь голос, но на него не обращали внимания. Юдит кружилась рядом в бешеном танце, и Йонас не сразу понял, что она пытается преодолеть связь, чтобы попасть к клетке и спасти ребенка. Дважды она споткнулась, запутавшись в собственных ногах, и Йонас услышал, как она плачет, яростно размазывая слезы и грязь по щекам, бормоча проклятия.
― Тащите его сюда, ― приказала Флора, указывая на крест, и Йонаса поволокли в сторону жуткого сооружения. Только приблизившись, он увидел, что крест состоит из мелких веточек, связанных друг с другом белыми бечевками. Нижняя часть креста раздваивалась на два крепких, устойчивых столба.
Йонаса толкнули к одному из них, пришлипив к дереву спиной, словно бабочку-переростка. Он попытался оттолкнуться и боднуть ближайшего надзирателя, но его схватили за волосы и жестоко дернули вверх, едва не сорвав скальп. Вскрикнув, он почувствовал боль в мочевом пузыре и испугался, что описался.
― Скоро все закончится, Йонас, и ты получишь второй шанс. Шанс прожить достойную жизнь, шанс получить искупление!
Усилием воли оттолкнув ослепляющую боль, Йонас выжал из себя:
― Я не убивал Юдит. Это сделал кто-то другой. ― На секунду давление в черепе ослабло, когда его волосы освободили от хватки. Кажется, это признание всех вокруг удивило, потому что, опустив подбородок и тяжело дыша, Йонас увидел, как люди стали переглядываться.
В душе забрезжила надежда: неужели они хотели убить меня за то, чего я не совершал? Эти люди кто-то вроде мстителей? Теперь меня отпустят?
Он искал ответы на свои вопросы в глазах своих мучителей, и на одних лицах видел выражение искреннего недоумения, а на других ― восторга.
― То есть ты не убийца? ― спросила Флора, прижимая ладонь к пышной груди и делая несмелый шаг вперед. Йонас закивал:
― Да! Об этом я и твержу. Я обычный парень, я никого не убивал. Я даже не был знаком с Юдит, она была лишь клиенткой службы такси, где я работал ― все. Ее убил кто-то другой ― не я!
Йонас набрал полную грудь воздуха, и, глядя поочередно на всех присутствующих, продолжил:
― Меня зовут Йонас! Я учился в университете и мечтал стать писателем. Больше всего на свете мне нравилось рассказывать страшные истории, и у меня это получалось! ― Люди слушали его с интересом, не перебивая. Даже Юдит не отводила от него блестящих глаз. Йонас посмотрел прямо на нее и закончил:
― Я отчетливо помню тот день, будто все случилось не три года назад, а вчера. Юдит заказала такси, и я отвез ее в аэропорт. Мы даже не разговаривали. Каждый думал о своем. И через несколько часов ее нашли в какой-то... какой-то грязной канаве с... ― Йонас поднял голову и глянул на звездное небо. В уголках глаз выступили слезы, и он сморгнул их, громогласно закончив: ― Я не тот, кто вам нужен! Я не убийца!
Повисло молчание, нарушаемое лишь треском горящего костра и собственным сердцебиением Йонаса. Затем послышался скрип снега ― к нему направилась Флора. Ее лицо сияло неподдельным счастьем, в глазах стояли слезы радости. Она взяла Йонаса за щеки, но он даже не поморщился от внезапного прикосновения, потому что сосредоточился только на том, что она говорит.
― Это же прекрасно, Йонас! ― воскликнула она, изучая его лицо.
Местные вторили ее словам: «это прекрасно, это прекрасно, это прекрасно...»
― Ты не убийца, и твоя душа чиста.
«Твоя душа чиста».
― Да, да! ― закивал Йонас, от облегчения обвиснув на связанных руках. Ладони Флоры уже не казались ему такими омерзительными.
«Он не убийца».
― Йонас, мне это не нравится, ― пробормотала Юдит, приблизившись к нему справа и пытаясь заглянуть в глаза. ― Йонас!
«Он не убийца!»
Флора выпустила Йонаса и вытерла щеки. Юдит смотрела на нее с отвращением и недоверием и встала перед Йонасом, будто могла защитить от беды.
― Понимаешь, дорогой, ― произнесла Флора задумчивым голосом, охрипшим от слез. ― Все это время мы думали, что ты преступник и не знали, как нам выпутаться из сложной ситуации, ведь время Ритуала приблизилось вплотную. Мы не знали, отторгнет ли Богиня твое тело или нет. Мы не знали, сможет ли она осуществить обмен с человеком, который когда-то лишил жизни другого...
Йонас затаил дыхание.
― Но ты никого не убивал, а это значит, что ты идеальный кандидат.
― Нет, это не так...
― Несите Исайю! ― крикнула Флора, отвернувшись от него. От былого радушия не осталось и следа. ― Живее, скоро полночь!
Йонас в ужасе стал барахтаться на месте, пытаясь развязать путы, намертво пригвоздившие его к столбу. Юдит бросилась за Флорой, явно чтобы напасть на нее, но безуспешно ― как в фильмах про привидения, Юдит просто пронеслась вихрем сквозь пышногрудое тело Флоры и будто врезалась в стену, которую выстроила для нее связь с Йонасом. Обессиленная, Юдит упала на в снег и сжала голову руками.
Неужели это конец?
Исайю принесли на руках, он выглядел ослабевшим и даже более болезненным, чем обычно. Но его ждала та же участь, что и Йонаса. Поддерживая его хрупкое тельце, местные плотно привязали его к столбу, но на этом не остановились, после этого связав левую руку Йонаса с правой рукой Исайи. Пальцы ребенка были холодными и тонкими как травинки, и Йонас легонько сжал их. Он хотел позвать Исайю, пообещать, что все будет хорошо. Солгать ему. Но, увидев, что его голова упала на плечо, а дыхание размеренное и спокойное, решил его не тревожить. Пусть спит. Может быть благодаря этому он пропустит самую кровавую часть представления.
Йонас поискал взглядом Юдит. Она по-прежнему сидела в снегу и, вцепившись в волосы, раскачивалась как маятник туда-сюда. Йонас посмотрел на полыхающий костер и вновь представил, каково это будет ― сгореть заживо. Однажды в глубоком детстве он случайно опрокинул на себя кипящий чайник, но болезненные ощущения накрепко вживились в память.
«Надеюсь, я умру быстро и безболезненно», ― подумал Йонас, и на глаза снова навернулись слезы. Он никогда не сдавался, даже когда ситуация казалась безвыходной. Но сейчас выбора не было, придется признать поражение.
«Я буду смелым, ― пообещал себе Йонас, сглатывая комок слез. ― Они не услышат от меня ни звука. Я все выдержу. Может быть они уничтожат мое тело, но моя душа останется несломленной. Я знаю, кто я и кем всегда был».
Йонас зажмурился, больше не в силах сдержать слезы. Когда он открыл глаза, перед ним маячил все тот же старикан с плошкой, полной противного отвара.
Йонас лишь на секунду замешкался, а потом подумал, что хуже быть не может и позволил влить жидкость в свое горло. Откашлявшись, он обвел взглядом присутствующих и громко произнес:
― Когда-нибудь вы заплатите за все злодеяния. ― Они слушали внимательно, не перебивая и не смеясь. ― Когда-нибудь вы испытаете те же ужас, боль и страдания, которые почувствовал я и люди, которых вы убили до меня. Каждый из вас получит свое...
― Не теряй сознание, Йонас, будь со мной! ― в поле зрения появилась Юдит, но ее голос был слишком далеким, а лицо стремительно таяло. ― Йонас, останься со мной! Ну прошу тебя, ну пожалуйста...
Напоследок Йонас подумал о том, что хоть в чем-то ему повезло: перед смертью он не увидел перекошенной физиономии старика, или расплывшейся в улыбке Флоры, или любого из местных. Йонас увидел Юдит: сведенные к переносице брови, пылающий взгляд, разметавшиеся черные волосы, прилипшие к влажным щекам.
― Спасибо тебе за все, ― сумел выдавить он, прежде чем упасть в бездну небытия. Он уже не чувствовал, как Юдит бросилась ему на грудь, заливая рубашку слезами; не слышал, как она звала его по имени, не слышал, как просила не бросать. «У меня кроме тебя больше никого нет, как же я буду?..»
С трудом отстранившись, Юдит подняла взгляд и изучила шею Йонаса, покрытую мурашками, его гладковыбритый подбородок, приоткрывшиеся губы, закрытые глаза. Выражение его лица было безмятежным, будто он просто спал. Это вызвало в Юдит новую бурю негодования, и она завопила, оборачиваясь фурией в сторону местных, которые не обращали на нее никакого внимания.
― Я убью вас всех, ― произнесла она дрожащим от гнева голосом. ― Каждого из вас.