Тайная подработка
Иногда мне кажется, что я растворяюсь.
Не в пространстве — в тишине. В собственном теле. В чужом доме, в чужой жизни, которая вроде бы теперь моя, но я всё ещё не могу найти в ней ни одной стены, за которую можно было бы прижаться спиной и сказать: "Вот она, моя".
Усталость стала частью меня. Как будто кто-то поселился внутри и день за днём выжимает соки, оставляя мне ровно столько, чтобы не упасть прямо на лестнице университета. Я стараюсь держаться прямо, даже когда перед глазами мутнеет, когда горло жжёт от постоянной тошноты, а желудок сводит от одного только запаха кофе.
Я студентка второго курса стоматологического факультета. Одна из лучших. Я должна быть примером. Умной, собранной, холодной. У меня фамилия, которую боятся преподаватели и уважают однокурсники. Но у этой фамилии нет тела. У неё нет усталости. У неё нет живота, который медленно начинает меняться, напоминая мне о ком-то, кто там, внутри.
Я не могу позволить себе слабость. Никому. Ни маме, ни Саше, ни себе. Особенно — себе.
Когда услышала разговор женщины возле медцентра — "Репетитор нужен. Недорого. Студент, если можно..." — я вдруг поняла, как это глупо: я, будущий врач, стою с пустым кошельком и не могу себе позволить банальную банку витаминов.
Я подошла. Представилась. Показала зачётку. Не дрожала, хотя внутри всё скручивалось.
Так у меня появился первый ученик. Потом — второй.
Я ездила к ним после пар. На метро. На трясущихся ногах. Иногда с головой, в которой крутилось только: «Потерпи ещё чуть-чуть».
Они смотрели на меня, как на строгую старшую сестру. Я объясняла, как устроены клетки, как работает пищеварение, почему важно понимать биологию не по тестам, а по жизни.
Они не знали, что я едва не падаю в обморок, когда наклоняюсь за упавшей ручкой.
Но с каждой мелкой купюрой, спрятанной в косметичку, я чувствовала, что ещё что-то могу.
Купить себе йогурт. Таблетки фолиевой кислоты. Тёплые носки. Не просить. Не объяснять.
Не говорить: «Я беременна».
Я никому не говорила. Даже себе иногда не говорила. Словно, если молчать достаточно долго — это пройдёт.
***
Когда возвращаюсь домой, особняк встречает меня беззвучием.
Светильники вдоль лестницы — как стражи.
Саша уже дома. Значит, надо быть тише. Надо быть «нормальной».
Я ставлю сумку аккуратно. Разворачиваюсь, стараясь не задеть шёлковую драпировку. Ухожу в ванную.
Холодная вода помогает — немного.
В зеркало смотрю долго. Глаза... мои ли они?
Там какая-то женщина. Выбитая, молчащая. Всё ещё молодая, но уже с потухшим светом внутри.
Когда я захожу в спальню, он даже не поворачивает головы. Просто лежит.
Я переодеваюсь медленно. Иногда думаю: может, если я не подойду — он оставит меня в покое?
Но он всегда берёт.
Как будто у него подписка. Как будто я не человек. А мебель с функцией.
Без слов. Без взгляда. Без интереса.
Я ложусь. На край.
Он тянется. Его рука — тяжёлая, чужая.
Я не сопротивляюсь. Я просто перестаю быть.
Просто подушка. Просто потолок. Просто... тишина.
А потом душ.
А потом я снова одна. В большой постели.
И думаю: если я исчезну, кто-нибудь это заметит?
Может быть — только тот, кто там, внутри меня.
Крохотный. Невидимый.
Единственный, кому я ещё нужна.
***