.
Ночь в больнице не тёмная.
Она — засвеченная.
Белёсая, как старая плёнка.
Как полароид, сделанный вспышкой.
Свет от коридора пробивается сквозь матовое стекло двери.
Он не даёт глазам полностью закрыться, мозгу — отключиться.
Он будто шепчет:
«Смотри. Не спи. Вдруг ты снова исчезнешь, если закроешь глаза?»
Я лежу под простынёй, стараясь не двигаться.
Потому что каждый звук здесь — громкий.
Потому что тело — насторожено.
Потому что я не доверяю никому. Даже себе.
Капельница капает.
Кап-кап-кап.
Капли как отсчёт.
Каждая — будто секундная стрелка, только медленнее.
Холодная трубка тянется от руки вверх, к металлической стойке. Я слышу, как шуршит пластик, когда я чуть шевелюсь.
И не двигаюсь больше.
Сквозняк чуть шевелит занавеску.
Из окна слышно, как скрипят тормоза машины у приёмного. Кто-то приехал. Не ко мне. Наверное.
В груди — глухо.
Как будто меня набили ватой.
Я не могу понять, чего мне больше — страха или опустошения.
Они перепутались внутри.
Путают дыхание.
Я снова смотрю на дверь.
Сквозь мутное стекло видно только силуэт дежурного света.
Мимо проходили медсёстры. Дважды. Я считала.
Потом один раз — кто-то медленно. Слишком медленно.
Остановился у двери.
Не открыл. Просто постоял.
Потом шаги исчезли.
Но я чувствовала, что он смотрел.
И мне стало холодно до тошноты.
— Кто я?
Шепчу в темноту.
Голос звучит слабо, будто не мой.
Словно его выдавили из воздуха, а не из лёгких.
Нет ответа.
Конечно, нет.
Никто не скажет.
Все могут только спрашивать.
Я приподнимаюсь на локтях. Тело ноет.
Капельница натянулась, и я осторожно её поправляю.
Потом встаю.
Босиком. Пол холодный, как зеркало.
Дверь в санузел рядом.
Я захожу и включаю свет.
Зеркало.
Опять.
Я всё ещё не узнаю себя.
Но теперь — вижу что-то большее.
Глаза стали другими. Настороженными.
Лицо будто сжалось, натянулось.
Это уже не просто пустой сосуд.
Это человек, который ищет.
Я изучаю каждую черту.
Словно надеюсь: может, в отражении есть хоть одна подсказка.
Нет.
Лицо. Кожа. Шея. Шрам на ключице.
Родинка у подбородка.
Всё это — ничто.
Пустая информация.
Я выхожу обратно.
На подоконнике стоит пластиковый стакан.
Половина воды. Я беру его.
Пью. Медленно.
И вдруг слышу.
Шаги.
Тихие.
Медленные.
По коридору.
Я замираю.
Ставлю стакан обратно.
Не дышу.
Смотрю на дверь.
Они приближаются.
Нечёткие, будто кто-то идёт в мягких тапках.
Потом — тишина.
Как перед грозой.
Как перед ударом.
Как в кадре, который завис.
Я подхожу к двери.
Осторожно.
Сердце — как мотор. Гулкое.
Я встаю сбоку, как в кино.
Чтобы не быть перед дверью.
Кто-то стоит за ней.
Я знаю. Чувствую.
Дыхание — не моё.
Оно — за стеклом.
Тяжёлое. Густое.
Я смотрю на замок. Он не крутится.
Ручка не двигается.
Но чувствую взгляд.
Прямо сквозь матовое стекло.
Будто кто-то знает, что я стою справа.
Будто кто-то выучил меня раньше, чем я себя.
Потом — шаг назад.
Шаг.
Шаг.
Тишина.
Я подбегаю к двери.
Открываю.
Пусто.
Коридор светится мертвенно-жёлтым.
Холодный кафель.
Шкафы. Стены. Тишина.
Одна дверь приоткрыта. Тихий писк аппарата.
Чьи-то вещи на каталке.
Я не иду дальше.
Возвращаюсь.
Запираю свою палату изнутри.
Захлопываю замок.
Слышу щелчок — и только тогда позволяю себе выдох.
Я снова ложусь.
Но не сплю.
Только смотрю в потолок.
И впервые приходит мысль:
А если тот, кто забрал мою память, уже рядом?
А если он ждал, пока я проснусь — чтобы забрать всё остальное?
---
Я проснулась…
нет — я пришла в себя.
Пробуждение не было естественным.
Словно кто-то резко включил свет внутри меня.
Никаких снов.
Никаких воспоминаний.
Просто резкий возврат в тело, как будто до этого меня не было.
Нигде.
Я медленно моргаю.
Глаза режет.
Свет другой — мягче, чем ночью. Утренний. Но всё равно чужой.
Я слышу звуки:
каталка проехала мимо, пищит монитор в другой палате, кто-то смеётся за окном.
Люди живут.
А я всё ещё просто существую.
Я лежу на боку, скрюченная, как будто боялась раскрыться даже во сне.
Одеяло сползло. Плечи замёрзли.
Я не помню, как уснула.
Не помню, закрывала ли глаза сама… или кто-то закрыл их за меня.
Я резко сажусь.
Дыхание сбивается.
Пульс скачет.
Дверь закрыта. Всё на месте.
Но ощущение — будто кто-то всё-таки был здесь.
Ночью. Внутри. Не за дверью.
Внутри меня.
Я нахожу стакан с водой — он полный. Хотя я пила ночью. Я точно помню. Или мне показалось?
Стук.
Один, вежливый.
Дверь приоткрывается — прежде чем я успеваю сказать «да».
Мужчина.
В белом халате.
Без папки. Без телефона. Только он и чашка кофе в руке.
— Доброе утро, — говорит он.
У него низкий голос. Не грубый, но… точный.
Как будто каждое слово у него заранее отмерено.
Я чувствую: этот человек не будет задавать лишнего. Но и не забудет ничего.
Я киваю.
Он садится на стул у моей койки.
Не спрашивает разрешения.
Но делает это не грубо — спокойно.
Как будто знает, что сейчас никому нельзя доверять больше, чем ему.
И в этом — главная ловушка.
— Доктор Эрик Лоусон. Невролог, травматолог, иногда — слушатель чужих кошмаров, — говорит он, делая глоток кофе.
— Как вы? Ночь прошла спокойно?
— Я не помню, как уснула, — отвечаю честно.
Он чуть приподнимает бровь.
— Это нормально. После сильного эмоционального потрясения тело может само отключаться, без вашего участия. Мозг охраняет вас от перегруза.
Пауза.
— Или… от воспоминаний, которые он считает опасными.
Я напрягаюсь.
Он замечает.
Смотрит не прямо — немного вбок.
Это создаёт иллюзию безопасности.
Но он видит всё.
— У вас была небольшая травма головы, — говорит он. — Небольшое повреждение височной области. Без внутричерепного кровоизлияния, без серьёзных последствий. Но если накладывается стресс — это может спровоцировать амнезию. Иногда временную. Иногда частичную. Иногда… полную.
— А иногда…? — спрашиваю я, тихо.
Он ставит чашку на подоконник.
Впервые смотрит прямо.
— Иногда — это защитная реакция. Мозг выключает всё, что может убить вас не физически, а эмоционально.
Я не отвожу взгляда.
Он изучает меня, как врач — и как что-то большее.
Как человек, который знает, что я — не просто пациентка.
Он тянется к моей руке.
— Можно?
Я киваю.
Его пальцы холодные, как металл.
Он нащупывает пульс. Смотрит на зрачки. Светит фонариком.
Ничего не говорит.
Потом снова садится.
— Вам уже передавали информацию? О рюкзаке? Ключе?
— Да.
— Что вы почувствовали?
Вопрос странный. Не "вспомнили", а почувствовали.
— Ничего, — отвечаю.
— Это тоже важно, — говорит он. — Некоторые пациенты выдают сильную эмоциональную реакцию, даже не осознавая. Паника, слёзы, отвращение, тревожность. А у вас — ровно.
— Это плохо?
— Это… необычно.
Он делает паузу.
— Такое бывает, когда личность… была давно разрушена. И то, что вы сейчас — это уже кто-то новый. Созданный после шока.
Мне становится холодно.
— Вы хотите сказать, я — не я?
Он улыбается.
Мягко. Почти по-доброму. Но не греюще.
— Я хочу сказать, что иногда мы не теряем себя… а просто перестаём быть тем, кем нас заставляли быть.
Он встаёт.
Берёт свою чашку.
— Сегодня вы пройдёте дополнительные тесты. Рефлексы, когнитивные реакции, МРТ.
Он направляется к двери.
— Мы ищем вас. А вы — ищите себя. Это должно сойтись где-то посередине.
Прежде чем выйти, он поворачивается:
— Не бойтесь, если ничего не вспоминается.
— Бойтесь, когда начнёт казаться, что вы что-то вспомнили, но этого не было.
И исчезает.
Я остаюсь.
В утре, полном не света, а пустоты.
И впитываю каждую деталь.
Потому что я не знаю, что во мне — настоящее, а что — придуманное кем-то.