Глава 12 - «Это о нём. Но и обо мне тоже».
Алексис проснулась рано. Слишком рано.
Окно было приоткрыто, и утренний ветер трепал занавески. В груди — тяжесть и лёгкость одновременно. Сегодня день показа. Сегодня она покажет всё, что увидела в Фермине. Всё, что он открыл ей — не ради камеры, не ради славы, а потому что доверился.
Она распечатала программку фестиваля:
"Документальные формы: взгляд изнутри."
Рядом с её именем — название фильма.
"Смотри, это ты."
⸻
Аудитория была почти полна.
Темно-синий свет. Монотонный гул голосов. В первом ряду — преподаватели. Поодаль — однокурсники.
А в самом конце зала — Фермин, рядом с ним — Пау, Бальде и Ламин.
Они пришли тихо, не объявляя себя. Просто... пришли. Из уважения. Или из чего-то большего. Алексис их сразу заметила — и сердце стукнуло так сильно, что ей пришлось отвернуться.
Она держала пульт от проектора, словно он был её спасательным кругом. Встала перед экраном.
— Привет.
Небольшая пауза.
— Это документальный фильм. Он не актёрский. В нём нет вымысла.
Я сняла человека, который согласился показать не только свою силу, но и свои сомнения, страхи, уязвимость.
Это фильм о нём.
— ...Но, наверное, и обо мне тоже.
⸻
Начало. Тишина. Экран оживает.
Зрители смотрят, как Фермин говорит в парке.
Потом — идёт по коридорам академии. Его голос звучит спокойно, но что-то в нём дрожит.
На экране — паузы, вздохи, неловкие улыбки, откровенные фразы. Камера не лезет в душу — она просто ждёт, когда он сам её раскроет. И он это делает.
— «Ты думаешь, я сильный? Я просто научился молчать.»
— «Я боюсь пустоты. Даже в комнате. Потому что тишина говорит слишком громко.»
— «Если не играю — будто исчезаю.»
Пау прищуривается. Бальде кидает быстрый взгляд на Фермина, тот чуть опустил голову.
Ламин замирает. Даже он — взбалмошный и шумный — сейчас молчит.
В зале — абсолютная тишина. Кто-то даже забывает моргать.
⸻
Последняя сцена. Та самая высота.
Фермин в кадре смотрит прямо.
— «Этот фильм обо мне, да. Но больше — о том, кем я ещё могу стать.»
Экран гаснет.
Никаких титров. Никакой музыки. Только тишина, наполненная чем-то гораздо громче аплодисментов.
Потом — волна хлопков, почти неловких, будто никто не знает, как правильно реагировать.
И всё же — хлопают. И долго.
⸻
После показа
Алексис сидела в холле, с пустой чашкой кофе в руках. Все проходили мимо, кивали, кто-то хвалил.
Кто-то говорил, что это «красиво», кто-то — «глубоко», но один голос прозвучал отчётливо:
— Это был не просто фильм. Это было... признание.
— Ты в него влюблена? — спросила девушка с кафедры режиссуры, слегка наклонившись.
— Это так чувствовалось. Даже в том, как ты держала камеру.
Алексис не ответила сразу. Только посмотрела в сторону, где Фермин говорил с преподавателем. Его глаза нашли её. Он улыбнулся. Просто — искренне. Как в том кадре, который она оставила в самом конце.
— Возможно, — сказала она, тихо. — А может, я просто увидела в нём то, что никто не увидел раньше. И это оказалось... слишком личным, чтобы быть просто работой.
⸻
Позже. На улице.
— Ты знала, что они придут? — спросил Фермин.
— Нет. Но рада, что вы были.
Пау хлопнул его по спине:
— Брат, если бы ты мне раньше сказал, что умеешь так говорить — я бы подумал, что ты поэт.
— Он не говорил, — вставила Алексис. — Он... чувствовал.
— Это было сильно, — сказал Бальде. — Я даже... не знаю, как это прокомментировать. Просто — спасибо тебе. От его имени.
Фермин опустил взгляд.
— Я смотрел на себя, и впервые — не стыдился.
Алексис посмотрела на него.
— Это и есть сила. Не играть, не доказывать... А быть.
Он взял её руку. Молча. Просто, уверенно.
И вдруг — будто весь шум города растворился. Остались только они.
Она. Он. И то, что теперь между ними было не спрятано в кадрах, а прожито по-настоящему.