Воришка снов

Кошмары – это сны, над которыми теряешь контроль.

Бумажные светильники освещали широкую, полную народа улицу мягким красным светом. В воздухе пахло фейерверками и сладостями. Протискиваясь сквозь море абсолютно счастливых азиатов, я, кажется, разбила чей-то фотоаппарат и от сильного толчка упала на землю. К счастью, успела выкатиться из общего потока под тень прилавка какой-то лавчонки. Плечи и бока, побитые в давке, слабо ныли. Поднявшись на ноги, я прижала к груди сумочку и поспешила ретироваться в ближайший проулок.

Чайна-таун бурлил. Очевидно, здесь и сейчас что-то праздновали. Я принюхалась: откуда-то потянуло специями и жареным мясом. В животе предательски заурчало, и пришлось встать в очередь около фаст-фуда на выезде. Продвигаясь за маленьким китайцем, я подняла глаза к небу. Над городом, несмотря на отличную освещенность квартала, яркими крапинками сияли звезды. Я моргнула – и небо окрасилось вспышками фейрверков.
«Где я?..»
Память, чистая, как первый снег, отказала в ответе. Я вышла из очереди и пошла вперед, не замечая, что теперь китайский квартал совершенно пуст. Фонарики все так же висели над головой, но ни лавочек, ни людей на улице видно не было. Как же я попала сюда? Повинуясь подсознательному импульсу, взглянула на руки. Пальцы поплыли под взглядом – и я начала вспоминать.

***

Колю хоронили без меня. Не горжусь, но честно признаю, что не могу смотреть, как закапывают мальчишек, погибших из-за меня, чаще раза в неделю. Если ты сможешь – поздравляю, у тебя нет души. Извини, Уль. Я нервничаю. Мне тяжело рассказывать о том, что начало происходить дальше, но рассказать нужно, чтобы ты правильно поняла.

Итак, похороны Коли я пропустила. Все утро ходила по дому, курила, не обращая внимания на пепел, летящий на пол. Расставляла вещи, потом вспомнила, что Кристина сказала так не делать, и села на койку. Позвонила твоему папе, сказала собирать вещи для отъезда из города. Положила трубку, заплакала. Наконец, выпив таблетки, вышла во двор.

Я думала, все еще может хорошо закончиться, пока заводила машину. Ну знаешь, когда в первый раз стреляешь по мишеням, от испуга закрыв глаза, и почему-то ждешь, что откроешь глаза – а там три попадания в десятку. У меня так было лет десять-пятнадцать назад, когда неуклюжую девочку учили обращаться с оружием.
Взяла полузабытую жвачку, валявшуюся в бардачке, - не хотелось ехать к тебе, воняя сигаретами.

***

- Мама!
Ты бежала ко мне в своем зеленом дутом комбинезоне, весенней шапочке и резиновых сапожках. Я присела, протягивая руки, хоть ненадолго почувствовав себя счастливой, здоровой, нормальной матерью. Ты с радостным смехом бросилась на шею.
- А мы с папой на море летим!
- Я знаю, солнышко, - поцеловав тебя в щеку, я вгляделась в родные глаза, - Я приеду к вам позже, когда закончу с работой. Обещаю.
«После поимки Макса точно возьму отпуск».
Ты что-то защебетала, захлопала в ладоши, но в это время подошел Влад.
- Солнышко, далеко не уходи, нам с папой нужно поговорить.
Ты всегда была послушной и чуткой девочкой – сразу же побежала в горке неподалеку. Я посмотрела Владу в глаза.
- Привет.
- Привет, - он кивнул и нахмурился. Серьезный до невозможности. Вот в такого, надежного и порядочного, я влюбилась семь лет назад. - С чего такая спешка?
- Вы с Улей в опасности, на меня охотится напрочь съехавший с катушек психопат. Оплачу все расходы, будьте за границей столько, сколько понадобится. Запоминай: если увидишь в реальности или во сне высокого худого человека в черном плаще и серо-голубых джинсах – хватай доченьку и беги как можно дальше!
Влад кивнул.
- Я постараюсь разобраться с ним в ближайшее время. И возьму отпуск. Отдохнем втроем, как обычная семья. Хорошо?
Он пробежался по мне цепким, внимательным взглядом. Так смотрят только врачи, инженеры и ювелиры.
- Ты плохо выглядишь. Может...
- Нет. Бегите!
- Что? – Влад уставился на меня, как на ненормальную.
«Держи себя в руках!»
- Ничего, извини. Летите сегодня, билеты я забронировала. Все будет хорошо.
- Почему ты не можешь полететь с нами?
- Потому же, почему вас спрятали. Хочу, чтобы ты и Ульяна были в безопасности.
Влад снова вгляделся мне в лицо, ища ответ на вопрос, закрытый давным-давно. Еще пара секунд, и Влад позвал тебя к нам.
- Уля, попрощайся с мамой, у нас самолет скоро!
- Мама!
Ты повторяла «мама» через слово. Говорила ты замечательно, даже читала уже прилично, но «мама» до сих пор пользовалось ошеломительной популярностью. «Мама» заменяла «здравствуй», «до встречи», «я счастлива», «я люблю тебя» и тысячу других слов.
- Что, солнышко? – я прижала тебя к груди, прикрыв глаза.
- Давай ты полетишь с нами? Мы в самолете все поместимся, я обещаю!
Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
- Я обязательно прилечу, как только закончу дела на работе, доченька!
Поцеловав тебя в щеку, я поднялась на ноги. С Владом попрощались молча, кивком, и ты засеменила за папой домой, постоянно оглядываясь. Я махала рукой.

Не знала, что вижу тебя в последний раз.

***

Он стоял на парковке, у машины. Ненавистный плащ. Ненавистный капюшон. И ухмылка.
- Ты потеряла, - Макс бросил мне связку ключей.
Я поймала. Так и замерла, только руку с ключами опустила. Казалось, стоит отступить хоть на шаг, и воришка пройдет мимо, к моему мужу и ребенку. Этого нельзя было допустить – и я двинулась вперед, с досадой осознавая, что пистолет оставила в бардачке. Не могла же я идти к тебе с оружием на поясе!
- Ты их не получишь!
- А я и не собирался. Мне надо не свести тебя с ума, а разбудить.
- Повторяешь, как заведенный, - я встала напротив, не дойдя до него пару метров. - Может, объяснишь, наконец, как собираешься будить? А то что-то пока не очень получается, а люди вокруг гибнут!
- Спрайтом больше, спрайтом меньше... - воришка похрустел костяшками пальцев, - Но ты напрасно говоришь, что ничего не получается. Просыпайся!!!

Мир рванулся вперед, в глаза, я инстинктивно отступила и почувствовала, что лечу вниз, в неизвестность.

***

В темноте не было ничего. Я ничего не чувствовала, не ощущала вокруг никакого пространства, не дышала. Есть такая вещь, флоатинг. Это когда человека кладут в звукоизолированную темную капсулу с теплой соленой водой, и он лежит, не ощущая ничего. Не знает, сколько прошло времени. Не понимает, в каком положении находится, есть ли у него тело. Говорят, помогает расслабиться. Спорить не стану – наверное, работает, но не в этот раз. Я изо всех сил постаралась хоть что-то увидеть, услышать почувствовать, заметавшись в пустоте, охваченная безумной паникой. Даже у самой подготовленной психики есть предел. Панический страх – самое отвратительное чувство на свете: внутри шевелятся тонкие щупальца мерзкого спрута, впиваются в ребра, мешают дышать. Начинаешь совершать ошибки.

Последний рывок – и я перестала дергаться, тем более что темноте на это было глубоко плевать. Не знаю, сколько времени прошло в тихом ужасе и обволакивающей неизвестности, когда я, наконец, почувствовала.

Маленькие лапки двигаются по коже. Десятки лапок. На груди, на руках, животе. Несколько запутались в волосах. Дышать трудно, воздуха совсем мало. Вокруг тепло, даже жарко. На мне нет одежды, совсем никакой. Песчинки перекатываются под лопатками. Я боялась пошевелиться, ожидая, когда вернется зрение.
Оно пришло секунд через семь – сквозь закрытые веки пробивался желтый свет.
«Пожалуйста, пусть это будет не...»
Я открыла глаза. По ним резанули прямые лучи ламп моего собственного террариума.

Сколопендры, потревоженные моим участившимся дыханием, забегали активнее. Я замерла, чувствуя только, как остро не хватает воздуха. Ни повернуть головы, ни дернуться – насекомые повсюду, лезут по волосам в уши, по бедрам внутрь, пробираются под кожу...
«Стоп. Стоп паника!»
Укус одной гигантской сколопендры не смертелен для человека, но очень неприятен, особенно весной. А если укусят раз десять? Причем я чувствую, что уже укусили – кожа в нескольких местах горит огнем. Скоро начнется лихорадка, яд растечется по организму – и я задохнусь здесь, в стеклянном гробу, который сама соорудила!

Наверное, стоит сказать Конторе спасибо. Из дрим-сталкеров выковали профессиональных агентов на службе Родине. Поэтому, пока мозг в панике ищет выход, правая рука делает, что должна. Короткий рывок, три ослепительно ярких вспышки укусов – под локтем, на плече и в боку – и стекло складывается внутрь, глубоко царапая мне живот. Перепуганные сколопендры разбегаются в стороны, жаля еще пару раз на прощание.
«Как думаешь, теперь отравы в крови достаточно?»
Кровь. Надо остановить кровь! Сквозь пробитый стеклянный потолок выбираюсь наружу, отделавшись еще парой порезов на руках и ногах. Красные ручейки пачкают дорогой ковер, а меня сбивает с ног сквозняк из открытого окна. Как холодно дома...
- Замерзла?
Вздрагиваю, как от удара. Макс перешагивает осколки и садится рядом.
- Это не холод, Света. Это лихорадка. Яд начинает действовать.
Ноги сводит судорогой, но я нахожу силы ползти вперед. Воришка не мешает, продолжая вещать:
- Как думаешь, от укусов твоих красавиц бывают галлюцинации?
Болезненная дрожь пробегает по телу, я цепляюсь за ворс, слепну от боли в ране, но тяну себя вперед. Нужно отдышаться, но как? Если с каждой секундой лужа крови подо мной увеличивается, а яд все глубже поражает организм?
- Тебе страшно?
- П-п... Пшшел т-ты, - зубы опасно лязгают у кончика языка, и я умолкаю, чувствуя, как на выдохе покидают последние силы.
- Пошел я, - кивает воришка и поднимается на ноги. - Ты бы могла прекратить мучения одним усилием воли. Это твой сон, ты его контролируешь. Требуется только в это поверить.

Не знаю, как ему это удалось. Наверное, я была в достаточном отчаянии, чтобы зацепиться за любую соломинку. Перевернувшись на спину, я уставилась в потолок, сосредоточившись, как учили, на одной простой мысли: на животе нет никакой раны. Чтобы образ кровящего пореза не мешал, закрыла глаза. У меня нет раны, нет раны, нет раны, нет, нет, нет!

Боль исчезла так же резко, как появилась.

Я посмотрела на живот. На чистый, нетронутый плоский живот. Потом на Макса, широко улыбавшегося из-под капюшона.
- Ну наконец-то! – судя по голосу, воришка улыбнулся, подавая руку. Я приняла ладонь и поднялась на ноги. Посмотрела на террариум, целый и невредимый, где спокойно ползали ничем не потревоженные сколопендры. Ни боли от укусов, ни лихорадки я не чувствовала. Сквозняк пробежался по коже неприятными иголочками, я не очень уверенно пошла к окну, чтобы его закрыть. Макс только усмехнулся:
- Представить, что террариум не разрушался, мы можем, а вот что окно закрыто – никак?
- Нет смысла тратить силы на такие мелочи, - буркнула я, все еще не осознавая до конца, что происходит.
- Умница, даже сейчас мыслишь профессионально. Уважаю.
Несколько шагов до окна растянулись в целую цепь мыслей. Что происходит? Как мне удалось изменить реальность? Макс прав, и я заключена в собственном сне? Что делать теперь, кому верить?
«Ты видишь свой невредимый живот, чистую комнату и целый террариум. Что еще тебе нужно для доказательства правоты Макса?»
Наверное, можно... попытаться?

Я протягиваю руку, закрываю окно. В ладонь вдруг впивается осколок стекла.

Смотрю на ладонь, по которой растекается тонкая струйка крови. Перевожу взгляд вниз. Там очень много красного, потому что рана на животе никуда не делась. И, пока боль не вернулась, успеваю заметить разбитый террариум. Потом новый приступ лихорадки заставляет ноги подогнуться – и я падаю на пол, закрывая кровоточащий порез ладонями. Макс замирает в центре комнаты холодным отрешенным изваянием.
- Сплошное разочарование, - воришка вздыхает. - Ведь почти смогла...
Я уже не могу говорить – только хриплю от боли.
«Пожалуйста, пусть это прекратится!»
Сознание дрожит где-то в глубине разума, скоро оно совсем угаснет, и я жду этого избавления. Воришка снов проводит ладонью мне по волосам.
- Но ты попыталась. Значит, у нас есть шанс. Не умирай, пожалуйста.
Он кладет рядом что-то маленькое и темное. Я сосредотачиваю взгляд и понимаю, что это – мой телефон. Последние несколько секунд трачу на поиск номера Семена.
- Алло?
- Помоги... - мир перед глазами сжимается до размеров точки, и я ныряю во тьму.

***

Вспоминалось все это относительно легко, хоть и неприятно. Память работала на все сто даже здесь, во сне, а это означало, что мозг борется за жизнь или уже в безопасности. Я задумалась, можно ли так «удачно» упасть без сознания, чтобы насмотреться снов, пока тебя откачивают? Надо спросить у Ильи, исследователи должны лучше в этом разбираться. Нечего им собак зазря мучить, пусть что-нибудь полезное сделают... Впрочем, сейчас, не зная, что с моим телом и насколько опасно может быть пробуждение, я решила пересмотреть отношение к некоторым областям исследований «третьих». Голод не проходил – видимо, там, «наверху», тело требовало подкрепить силы. Что ж, можно только порадоваться: есть потребности - есть и жизнь.

Не задумываясь, я посмотрела перед собой, возвращая в сон лавку китайца, у которого хотела купить что-нибудь вкусное. Попросила фирменное блюдо, вытащила из кармана несколько бумажек – и стала счастливой обладательницей чашки лапши с непонятным содержимым внутри. Оставалось только найти подходящее место для перекуса. Через пару домов обнаружилось вполне уютное крыльцо, где я и расположилась.
Салют не возобновлялся, на улице не появилось ни одного спрайта, что немного напрягло – обычно у меня во снах до неприличия людно, вот как в начале, когда улица разрывалась от народа. Лапша закончилась – и я решила продолжать путь, оставив чашку на крыльце. Все равно скоро и чашка, и крыльцо исчезнут, пропав из виду.

***

Китайский квартал все тянулся и тянулся. Я начала переживать. Если одна не слишком большая локация без спрайтов – это все, что смог родить мой мозг, то он не так уж и в порядке...
Впереди показалась невысокая сгорбленная фигура. Я присмотрелась, различив в сумерках семенящую по кварталу старушку. Ну наконец-то, хоть кто-то здесь есть!
- Стой! – я ускорила шаг, чтобы догнать её. Здесь, во сне, вежливость значения не имела. - Замри на месте!
Бабка, по всем законам снов, припустила от меня со скоростью спортсмена-легкоатлета. Устало прикрыв глаза, я просто сделала из дороги петлю, наблюдая, как бабулька входит в поворот. Квартал подчинился со скрипом – я кое-где заметила расплывчатые участки непонятной формы. Не стоит нагружать организм сверх меры.
- Попалась.
Спрайт влетел в меня, отскочил и замер, глядя пустым взглядом. Чистое подсознание. Я положила руки на плечи старушки.
- Где я?
- Ты спишь, - бесцветно промямлила бабка.
- Это мой сон?
- Да.
- Это только мой сон?
- Нет.
Ну конечно. Конечно же, нет.
- Отведи меня ко второму.
Старуха не двинулась с места, уставившись в глаза. Я схватила ее за плечи и хорошенько тряхнула.
- Отведи!
Спрайт вдруг стал терять контуры.
- Нет, нет, нет! – я сосредоточила все силы на его удержании, но тщетно – старуха окончательно растворилась в воздухе. - Вот черт!
- Не трать силы.
Макс стоял на крыше ближайшего дома. Лунный свет падал на него особенно удобно, но разбивался о темноту капюшона, выхватывая лишь неизменный подбородок и сжатые в тонкую нить губы. Я прыгнула и приземлилась рядом с воришкой.
- Ты ненормальный!
- Или единственный адекватный. Ты знаешь, что видела сегодня.
Я отвела взгляд, осматривая окрестности. С крыши можно было рассмотреть только ближайший район города, в радиусе пяти-шести домов, дальше все поглотила непроглядная тьма.
- Сил у твоего сознания немного, - заметил воришка. - Вернее, ты убедила себя, что немного.
- Все из-за тебя!
- Да, да, - я прям-таки ощутила, как Макс закатывает глаза. - Выдумай уже что-нибудь оригинальное, я же тебя каждый раз пробуждаю по-разному!
- Почему ты решил, что нужна именно я?
- Мне? Нет, ты мне не нужна. Ну, то есть нужна... - Макс неловко усмехнулся. - Я имею в виду, что это я нужен тебе. Я пришел помочь, не ты.
Я нахмурилась.
- Я не просила о помощи!
- Просила, - воришка мягко улыбнулся. - Ты попросила о помощи очень-очень давно. После убийства Сергея.
- Самоубийства.
- Ты выстрелила три раза.
- За секунду до этого он шагнул в окно.
- Неважно. Демагогией тут не поможешь. Идем, покажу кое-что, - и он спрыгнул.

Выбор стоял простой: пойти следом за маньяком, или сидеть одной в довольно скучном и однообразном осколке сна. Дернув плечами, я спрыгнула с крыши вслед за Максом.
- Не отставай, - воришка рванул в какой-то переулок, не удостоив меня взглядом.
Воспользовавшись представившейся возможностью, я внимательно наблюдала за движениями Макса. Он бежал плавно и ловко, отталкиваясь не от земли, а как бы от воздуха над ней – техника, выдающая профессионала, глубоко погруженного в сон. Новички ощущают сновидение с жесткой привязкой к реальности, по привычке приписывая Глубине законы настоящего мира – отсюда бег «по правилам», что в итоге оборачивается попаданием в различные неровности ландшафта. Либо полет, привлекающий излишнее внимание спрайтов. С годами, привыкнув к самой материи сна, понимаешь, что гораздо проще бежать в нескольких сантиметрах над землей, не заостряя на себе внимание и, в то же время, не теряя скорость и избегая возможных ловушек. Воришка снов бежал именно так, причем даже немного скользил по воздуху, словно фигурист, от одной улочки Чайна-тауна к другой.
- Что мы ищем? – я нагнала Макса и успела задать вопрос до очередного поворота. Мостовая под ногами сменилась липкой грязью.
- Переход.
И больше воришка ничего не сказал. Мы бежали все быстрее, и вскоре я перестала различать детали домов – карнизы, окна, крылечки и балконы слились в один длинный коридор цветных полос. Макс вцепился в ладонь, таща за собой, и я уже почти летела по туннелю, в конце которого...

...ждала пустота. В какой-то момент воришка снов просто выпрыгнул за цвета, вынес меня с собой, оказавшись в серой комнате без стен, потолка, пола. Позади больше не было китайского квартала. И как только я это поняла, сразу захотела обратно. Лучше бы сидела одна.
Макс остановился, оглядывая результат пробежки. Воришка улыбался, и мне это не понравилось.
- Как тебе?
- Отвратительно, - честно призналась я, - От этого места душа съеживается!
- Какие мы нежные! А это, между прочим, моё сознание.
- Что?! – я даже попятилась. - Ты притащил меня к себе в сон?! И это вот так он выглядит?!
- Не совсем, - воришка кашлянул и по-профессорски заложил руки за спину, - это как бы резервация, короткий переходный отсек между твоим и моим подсознанием. Пришлось тебя сюда вытащить, потому что самостоятельно ты ничего путного не придумаешь. Садись.
Под ногами появилось кресло, в которое я от неожиданности и плюхнулась.
- Погоди! Что ты несешь? Какой переходный отсек?! Не бывает так, чтобы между снами возникало свободное пространство!
Макс только дернул плечами.
- Если ты не умеешь растягивать и удлинять пространство, оно не перестает существовать. Я не пойму, тебе тут так сильно нравится, что ли? Хочешь подольше посидеть?
Я отрицательно покачала головой.
- Тогда начнем!
От серой «стенки» комнаты отделилась безликая фигура, на ходу превращаясь в спрайт. Немолодой, сгорбленный мужчина с грубыми «обезьяньими» чертами лица, злобным взглядом из-под густых ресниц. Странно, почему он показался знакомым?..
- Это Вершилин Евгений Арсениевич, - сообщил воришка снов. - Маньяк-педофил, которого не могли привлечь к ответственности, не обнародовав доказательства, собранные следящими устройствами ФСБ. Его вину не доказали, так что решили устранить без суда, в рамках финальной проверки стажера Светланы Владимировны Сокол. Это было твое первое самостоятельное осознанное убийство.

Спрайт педофила встал около Макса, глядя на меня своим жутким взглядом. Я вжалась в кресло, догадываясь, что последует дальше. Воришка щелкнул пальцами – и создал второй спрайт, худенькую девушку в строгом офисном костюме.
- Джейн Морган, секретарь немецкого...
- Я помню. Первое, настоящее, политическое задание.
Макс согласно кивнул.
- Ей было...
-... Двадцать семь, - я отвела взгляд. - Чего ты хочешь? Довести меня так же, как Колю?
- Колю довела ты, - ухмыльнулся воришка. - Твой же был спрайт. Ускоримся!

Он стал щелкать пальцами двух рук, одного за другим выпуская на волю спрайтов. Постепенно перед нами выросла шеренга из двух десятков моих жертв.
- Политик, террорист, террорист, судья, политик, политик, политик... - монотонный голос Макса напоминал метроном, отсчитывающий этапы моей жизни. И я уже знала, к чему он приближается, - ... Маньяк, политик, политик. Дрим-сталкер.

Очередная безликая фигура обрела черты Сергея. Учитель шел легко, на его губах играла ободряющая улыбка. С каждым шагом у меня в груди разрастался ледяной шар, мешающий дышать. Я выставила перед собой пустые ладони:
- Не подходи! Стоять там!
Сергей послушно остановился в паре метров и заложил руки за спину, демонстрируя, что не собирается причинять вред.
- Свет, ну чего ты?
- Не подходи! – голос сорвался на визг. Мне потребовалось полминуты, чтобы успокоиться, - Я не могла иначе! Ты нас предал!
Учитель миролюбиво пожал плечами.
- Так я и не спорю. Просто интересно, зачем ты стреляла в спину? Мы же были на третьем этаже, я бы упал головой вниз. Я хотел умереть, но не могу понять, почему ты хотела меня убить?
Я открыла рот, потом закрыла. Слова намертво застряли в горле.
- Зачем ты стреляла? – почти по слогам повторил вопрос Сергей, и его синие глаза превратились в острый лед.
Я вгляделась ему в лицо, воскресшая в памяти каждую морщинку.
- А ты был красив, знаешь... Никогда тебе не говорила.
- Что это значит? – мне показалось, или спросили оба: и учитель, и Макс?
Я смущенно опустила взгляд.
- Это отчасти тоже причина. Неужели ты не видел, как я смотрю? Как ловлю каждое слово? Ай, не отвечай. Ты – не он, лишь иллюзия, спрайт. Я влюбилась в мужчину, тень которого вижу перед собой. И когда он предал все, во что я верила, я не могла не выстрелить!
- Могла, - я почувствовала руки Макса на своей талии, дыхание воришки у уха. - Но ты хотела выстрелить. Тебе нравилось. Признай, было приятно знать, что не он ушел, а ты его вышвырнула?
Я рванулась вперед, врезалась в спрайта Сергея, закричала и отшатнулась вправо. Учитель молчал бездушной куклой, воришка снов хищно улыбался.
- Что тебе надо?!
Меня захлестнула даже не ярость – бешенство. Подскочив к Максу, я вцепилась в его плащ и прошипела в ненавистную темноту капюшона:
- Зачем ты его привел?!
- Ради тебя.
Воришка оттолкнул меня и поправил воротник.
- Я не хочу, чтобы ты страдала в плену собственных иллюзий. Ведь если ты не спишь, - Макс красноречиво повел рукой в сторону длинной цепочки спрайтов, - то все эти люди, хорошие ли, плохие, погибли по твоей вине. Как ты живешь с этим, девочка?

Я посмотрела на них. Так много... И это только до смерти Сергея, а ведь прошло уже четыре года.
- Нормально живу. Прекрасно просто. Лучше всех!
- Тогда...
Воришка снов достал из-под плаща мою заколку, подошел ближе и вложил ее в мою руку.
-...убей их всех еще раз. Это ничего не будет стоить – не люди же. И, когда последний спрайт будет «мертв», я отпущу тебя. Обещаю.
Я сжала заколку в руках, чувствуя, как инструмент наливается тяжестью, превращаясь в меч. Можно было бы напасть на Макса сейчас, но даже если я с ним справлюсь, не было уверенности, что после этого смогу выбраться отсюда. Что вообще случится, когда воришка погибнет? Переход схлопнется, я застряну здесь или вообще растворюсь в этой мерзкой серости?

Я не могла позволить себе остаться - поэтому подошла к педофилу. Короткий удар – и урод, хрипя и хватаясь за горло, падает к моим ногам. Потом с тихим вскриком валится на пол секретарша. Еще кто-то. И еще. И еще. На пятнадцатом спрайте я почувствовала слезы на щеках. На двадцатом дрогнула рука. Я продолжала полосовать их – кричащих, плачущих, молящих о прощении. Одного за другим. Одного за другим. Я – конвейер. Делаю свою работу. Это не живые люди. Все хорошо. Я – конвейер.

Когда упал последний из цепочки, остался лишь Сергей. Я перешагнула через тела на полу, стараясь не глядеть на свои руки, испачканные в крови даже не по локоть – по плечи. Учитель обернулся и приглашающе развел руки.
- Давай. Отомсти еще раз.
- А-а-а!!! – обхватив заколку двумя руками, я рванулась вперед, целясь в грудь.
И, прежде чем лезвие вошло в плоть до конца, Сергей обнял меня.

А потом мир вспыхнул – идышать стало легче. Кошмар закончился.