ГЛАВА 4 - ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ!
ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ!
4-1
Первый день каникул — настоящий шедевр в мире школьников.
Этот день можно воспринимать как сладкий десерт: сначала полюбоваться, помечтать, а затем наслаждаться им по полной. Нет смысла моментально бросаться за ложкой или пытаться схватить его немытыми руками. Первый день каникул — это возможность визуально насладиться этой сладостью, предвкусить удовольствие, которое он приносит, и только после этого наслаждаться каждой минутой.
Первый день каникул, ровно, как и последующие, внесли в жизнь Джейка некоторое разнообразие.
Постоянная тяга к знаниям не приносит мальчику ничего кроме обыденности серых дней. Но это ему нравится, придаёт особый смысл.
Он неутомимо читает, любит точные науки, в частности математику и физику, тяготеет к истории, посещает кружок по робототехнике. Его цель — стать учёным в области точных наук, особенно физики, и вписать своё имя в список Нобелевских лауреатов. Для этого он был готов учиться, учиться и ещё раз учиться, не покладая рук, и он неустанно двигается в этом направлении.
Он целенаправленно заточает себя в мраморную оболочку, гору, словно монах внутри кельи и видит её как свой храм знаний, святое место, где он будет жертвовать собой во имя науки. Понимал, что наука требует невероятного фанатизма, и он был рад идти на этот жертвенный костёр. Это была для него самая высшая форма монашества, преданности и самоотдачи.
С помощью умственного зубила и молота он намеревался выбить в неподатливой серой глыбе реальности не просто пещеру, а величественный храм своего разума. Там, в недрах камня, должны возникнуть залы, наполненные сиянием — светом разума и знаний, отблеском мраморных стен, испещренных золотыми прожилками. Полы будут выложены плитами, каждая из которых станет историей, а стены оживут барельефами, рассказывающими о великих свершениях науки.
Массивные коридоры, словно артерии, приведут к сердцу его сознания — библиотеке. В этой «Святой Святых» Джейк представит свои мысли в виде книг, тщательно расставленных, как звезды на небе, систематично и осмысленно. Тысячи томов будут свидетельствовать о его знаниях, жизни, победах и поражениях. Здесь он будет по–настоящему жив, настоящий он.
«Каждому — по силам. Каждому — по потребностям.».
Джейку это было по силам.
Но если так, почему же мир ускользает из его рук?
Но события последних дней, словно тяжелые звенья цепи, обвили его ноги и утянули в пучину.
День благодарения проходит мимо него, словно поезд на станции, где никто не садится и не выходит. Он даже не помнит, как это произошло — просто проснулся и понял, что праздник уже позади, унося с собой первый день каникул.
А может, он и не проспал вовсе? Может, время просто решило ускользнуть от него, как изворотлилая тень в осеннем закате?
Для того, чтобы проснуться, Джейку понадобились недюжинные усилия. Казалось, он провёл в летаргическом сне не меньше полугода. Вся его энергия иссякла, тело было вялым, а пошевелиться и сказать что–либо не было сил. Он словно камень, погребённый под толщей времени.
Миссис Харпер беспокойно заглядывает в его комнату каждые два часа. Она осторожно приоткрывает дверь, будто боится потревожить что–то священное. Каждый раз надеется увидеть признаки жизни, но всё тот же неподвижный силуэт на кровати напоминает о долгом сне. Она не будит его — нет, она понимает, что отдых ему необходим, но её тревога растёт, как сорняк.
Джейк вернулся вчера около часу дня. Прошёл мимо неё, будто призрак, поднялся в свою комнату, и больше никто его не видел. Просто лёг и исчез в глубинах сна.
— Миссис Мэй, как он? — спрашивает она сразу, когда приходит на работу утром. — Джейк проснулся?
— Нет, спит как убитый. Я пыталась его будить, все без толку.
Вместе с домработницей, Мэй поднимается в комнату в последний раз. Осторожно открывает дверь, и комната встречает их всё той же гробовой тишиной. Она ждёт у двери, затем подходит к сыну. Он лежит так неподвижно, что её сердце сжимается. Она поправляет одеяло, волосы, немного растрёпанные, кажутся ей мягкими и беззащитными. Присев на корточки, она касается его лба губами.
— Милый, милый мальчик мой,
Скоро встретимся с тобой,
Не пройдёт и третий час –
Ты откроешь Третий глаз.
Голос её тихий, почти шёпот, как ветер в старых стенах. Колыбельная, которую она постоянно напевала Джейку, сейчас звучит так странно. Она встаёт, быстро даёт миссис Харпер последние рекомендации и быстро уходит, оставляя за собой лёгкий запах духов и тяжесть тревоги.
Джейк в отключке. Но это не просто сон. Нет, это что–то другое. Порой кажется, что сон плавно перетекает в стадию мнимой смерти: сердцебиение замедляется, снижается температура тела, а дыхательные движения почти исчезают. Кататонический ступор.
Он слышит, как открывается дверь и в комнату попеременно входит, то мама, то миссис Харпер, слышит колыбельную, которая убаюкивает его с самого детства, но слова которой кажется ему полной чушью. Она всё повторяет про третий глаз, и это звучит так нелепо, что он хочет улыбнуться, но мышцы не подчиняются. Слышит переговоры за дверью, слышит, как мама просит, чтобы Джейк перезвонил сразу как проснётся.
Слышит и понимает, что хочет скинуть одеяло, что есть мочи догнать, обнять так крепко, как никогда раньше. Но тело словно залито свинцом. Ни один мускул не дрогнет.
Досадно. Слишком досадно.
События, предшествовавшие этому, нанесли огромный стресс, а сам мальчик, не осознавая того, находится на грани нервного и физического истощения из–за неведомых ему явлений. Возможно, какой–то неизвестный современной медицине вирус проник и атакует его головной мозг. Возможно, у него травма головы. Возможно, сотрясение. Однако самым пугающим было ощущение неведомой личности, которая разговаривала с ним вчера и помогала с экзаменом. Сердце бешено колотится, в унисон звуча барабанным боем: «Экзамен! Экзамен! Экзамен!»
«Сколько прошло времени? Какова хронология событий с момента моей временной дезактивации? Что с результатами теста? Подсознание говорит мне, что я проспал слишком долго. Немедленно надо предпринять попытку вертикализации! Я проспал...мне нужно встать! Я точно провалил экзамен! Это произошло — полный провал! — Он начинает сомневаться в своём рассудке. — Стоп...кто–то вчера вступал со мной в вербальный контакт? Кто это был? Или не было никого? Стоп. Логический анализ: никакой шизофрении. Мой мозг — изящный, но утомлённый механизм, проецирующий иллюзорные образы, как ламповый проектор на последнем издыхании. Не было. Или было? Неважно. Надо включить когнитивный фильтр!»
Чувство паники и тревоги растёт, как вода, пробивающаяся через плотину. Оно тянет Джейка из сна, выталкивает его из липкой трясины забвения. Именно этот жгучий коктейль эмоций становится искрой, оживляющей неподатливое тело. Он приходит в себя медленно, как человек, вытаскивающий руку из вязкой глины. Полдень давно прошёл; часы показывают два.
Попытка встать с кровати становится испытанием. Ноги будто стали деревянными щитами, тяжёлыми и неподвижными, а руки — бесполезными придатками, лишёнными силы. Всё тело ломит, решило сыграть на стороне боли. Он чувствует себя не человеком, а застрявшей в судороге статуей. Любое напряжение только усиливает эту безнадёжность.
Все тело будто бы свело в судорогу: напрягаться нет смысла. Он расслабляется лишь после того, как с трудом проходит семь раз вокруг стула. Каждый его шаг звучит в его голове, как молот по наковальне: ТЕСТ! ТЕСТ! ТЕСТ! Боль отзывается в каждом суставе, каждой клетке, его тело решило заявить о своём протесте против движения. Но он идёт, агонизируя и цепляясь за этот ритуал, будто это его последний шанс вернуться в реальность.