ОКО. Том 1

ФЛИТ СТРИТ, 26

Джейк спит.

Сны приходят к нему не часто. По правде говоря, он их не любит. Они приносят ему только кошмары. Чёрные и густые. Они обвивают его как змеи, так, что язык прилипает к нёбу и отказывается спускаться. Он не жалуется. Не кричит. Тихо просыпаясь в холодном поту, обходит свою комнату семь раз, после чего идёт в ванну и моет руки ровно три раза, а после берет учебник математики и может просидеть с ним всю оставшуюся ночь.

Он надеется, что сегодня ничего не присниться. Ему требуется хорошо отдохнуть. Не думать и не вспоминать прошедший день.

Сны не приходят.

Пока Джейк поднимался по лестнице, он перекинулся парочкой слов с домработницей миссис Харпер, ещё одним профессионалом своего дела. Профессионалы окружают Джейка повсюду. Они часто забывают обо всем, выпуская из памяти свои естественные человеческие эмоции — всё, кроме предмета их увлечения. И самое обидное, что родители Джейка, будучи профессионалами, просто потеряли его из виду.

Отец Джейка — Стив Хэтчет, зарабатывает очень много денег, он – крупный бизнесмен, акула, чья компания «ХэтчетЭйрКомпани» занимается продажей частных летательных аппаратов. Он начал свой путь как авиаинженер и смог создать успешный бизнес, привлекая многочисленных клиентов. Его успешность в этой сфере была поражающей, и он быстро набрал обороты.

Отец был человеком привычек, включая свою страсть к курению. Он выкуривает ни много ни мало: пару десятков сигарет в день. Те хранятся в золотом портсигаре. Доставая сигарету, он стучит ею по крышке, чиркает спичкой и кабинет наполняется резким запахом табака. Отец не кашляет, но у него жёсткая усмешка, жёсткая отпечатанная профессией усмешка, напоминающая мясницкий нож в лавках у мясника. Занимаясь крупным делом, он всегда заботился о мелочах, так как они экономят время и большие денежные суммы.

Отец Джейка мог бы позволить себе поселиться где–нибудь исключительно в престижном районе Манхеттена с видом на Эмпайер или Крайслер билдинг, как многие миллионеры и их капризные жены. Наперекор ожиданиям и требованиям этой элиты, он оказался неприхотливым и сделал взвешенное и мудрое решение, показав себя более своенравным, чем кто–либо мог подумать.

Ему хотелось жить в низкоэтажном районе, нежели небоскрёбы Манхеттена. Он мечтал о небольшом, незаметном городке, где мог бы жить в уютном домике, окружённом стриженными кустами и красиво цветущими деревьями, такими как глициния или рододендрон, у окна своего кабинета.

Как обычно, перелистывая ежедневные утренние газеты, его глаз, рыболовным крючком, с попеременным успехом вытаскивал нужную информацию, неожиданно зацепился за заголовок «Недвижимость».

Ниже расположены фотографии домов, под каждой из которой имелась следующая надпись: «Отличный выбор. Дом на природе. Шесть комнат. Дёшево: всего 32 000 долларов. Не упустите» или «Чудесный особняк в тихом районе Нью–Йорка. Отличный выбор для солидных людей».

Выбор был сделан.

Не откладывая в долгий ящик, Стив и его жена Мэй дозвонились до риелтора и понеслись на своём «Бьюике», к месту, где и располагалось их «гнездо счастья».

Особняк был величественным, двухэтажным со стройной башней, которая переходила в конусовидную крышу. Этот архитектурный шедевр украшали два эркера, гараж, колонны, которые венчали крыльцо, и полукруглая терраса.

Башня была особенной: высотой двадцать шесть футов, из камня, обвитой глицинией с фиолетово–махровыми цветками. Её ветви спускались к земле, создавая каскад из рыхлых листьев и цветков длиной в фут. Водопадом цветов она перетекала с башни на крышу террасы, мягко спускающейся по лестнице, создавала впечатление живого сада.

Садовники тщательно ухаживали за глицинией, придавая ей форму и плотность. Волшебное растение смотрелось, как непрерывно растущая шевелюра с длинными, спадающими локонами.

Глициния, которую так любили Стив и Мэй, была прекрасным дополнением к дому. Ни ошеломляющие красоты вздымающихся вверх небоскрёбов, ни такие шикарные мраморные улицы, ни такое богатство и великолепие арт–деко на Манхеттене не заменит красоту её цветения.

Дом, несмотря на свои огромные размеры, казался лёгким и воздушным благодаря окружающей зелени. Он будто бы дышал среди природы, словно его корни глубоко проникли в землю, и его присутствие было естественной частью окружающей среды, не требуя заботливых рук архитекторов и ландшафтных дизайнеров — он сам по себе был великолепен.

Путь к дому был вымощен декоративным камнем, дорожки, обрамленные аккуратными кустами и яркими клумбами. Они извивались, как реки, уводя внимание к небольшому пруду, окружённому плакучей ивой, и, наконец, вели к уютной террасе.

Как только они свернули на асфальтовую подъездную дорожку, Стив увидел, как сверкнули глаза жены, принялись ощупывать пустые окна, с большим удовольствием располагая в воображении за ними занавески, гардины и ещё Бог знает, что.

Стив не спеша прогуливался по участку, держа за руку Мэй, обворожительную рыжеволосую красотку, что было сложно. Руку прожигало насквозь, будто он держал раскалённую сталь: Мэй постоянно порывалась вперёд, её было не удержать. Ей непременно нужно скорее осмотреть дом, будто времени на это уже не осталось.

Пока Мэй под голос вечно тараторящего агента по недвижимости миссис Таруэл оценивала просторные гостиные и столовые комнаты, выражая своё восхищение вслух, Стив не мог позволить себе проигнорировать свой внутренний перфекционизм. Он двинулся выискивать скрытые глазу изъяны превосходного на вид дома. В его глазах ничто не могло остаться незамеченным, и он настаивал на том, чтобы ознакомиться с чертежами и сверить их с реальностью, прежде чем подписывать какие–либо документы. Ему было глубоко плевать на все заверения агента типа: «полный пакет документов и чертежей может быть предоставлен только после покупки недвижимости».

В конечном итоге, миссис Таруэл пришлось уступить.

С чертежами дома в руках, Стив приступил к тщательному осмотру особняка. Каждую деталь, каждый уголок он проверил на предмет идеальной точности: измерил каждый дюйм, учёл каждый поворот, рассчитал площади комнат, проверил высоту потолков, ширину дверей и окон, даже уклон лестницы был внимательно измерен. Ни малейшая деталь не могла ускользнуть от его пристального взгляда.

Он буквально облазил весь дом, взобрался на чердак, чтобы проверить состояние опорных балок, осмотрел подвал на наличие гнили, плесени или проблем с трубами. Это была его странность, его привычка, и он не мог от неё отказаться. Однако это стремление к совершенству всегда служило ему на благо, и он полагался на свою дотошность без сомнения.

В это время Мэй осматривала дом в компании миссис Таруэл. В её голове уже звучали планы и мечты о том, как оформить каждую комнату, как выбрать цвета и детали интерьера, как расставить мебель в этом прекрасном месте. Она была настолько поглощена своими мыслями, что совершенно не заметила, как зашла в комнату, где скопилось множество интересных старинных вещей.Комната казалась захламлённой, но была чистой, Мэй нигде не увидела пыли. По всем углам штабелями стояли коробки, а мебель, была завёрнута в упаковочную плёнку. Искушённый глаз популярного дизайнера мебели, Мэй Хэтчет, сразу же выделил несколько комодов, пару стульев, диван, стол и огромный шкаф, безошибочно приписав их к восемнадцатому веку.

— Ух ты! Какая красота! И сколько это стоит?

— Мебель входит в стоимость дома. Бывшие хозяева отказались забирать с её собой, так как уезжают жить на свою родину, в Нью Гемпшир. Транспортировать все это практически невозможно, и они великодушно решили оставить все это новым владельцам, — быстро разъяснила миссис Таруэл, высокая пожилая женщина, одетая во все чёрное с сиреневым браслетом.

— Это впечатляет. — протянула Мэй, медленно проводя рукой по антикварному столу. — Так. А это что? — она достала из коробки странную доску, с нанесёнными на ней буквами и цифрами.

— Это, насколько мне не изменяет память, спиритическая доска. Доска Уиджи, если я не ошиблась. Да, точно. Совершенно так.

— Какая занятная безделушка! — глаза Мэй загорелись. — Можно я оставлю её себе. В качестве задатка, разумеется. Или можно её купить?

— Нет. К сожалению, правила таковы, что ничего из этих вещей по отдельности не реализуется, а дом, по договору с продавцами, продаётся сразу и в полной стоимости, без задатков.

— Жаль! Очень жаль! — Мэй с особой заботой положила доску на место. — Нам ещё нужно подумать и посоветоваться со Стивом.

— Безусловно! — сказала миссис Таруэл, и они вместе вышли в коридор, где их дожидался Стив.

— Дорогая, здесь у меня все.

— Ну и как успехи?

— Пока подводных камней не обнаружил. Я хочу, чтобы мы вместе осмотрели двор.

— Стив, я доверю всё тебе. Ты же знаешь, что мой профиль — красота, а в этом плане ландшафт и двор превосходны. Я ещё прогуляюсь по дому и подумаю, наедине, а ты с миссис Таруэл осмотри все, что тебя интересует.

— Окей. — понял жену Стив. — Долго не задерживайся.

— Как только так сразу! — обворожительно улыбнулась Мэй.

Стив и миссис Таруэл вышли, и как только дверь за ними захлопнулась, Мэй словно тень, скользнула внутрь, оставив дверь прикрытой, приглашая нечто неопределённое войти. Смахнула весь беспорядок на столе в одно место, достала доску и с едва уловимым удовольствием вытерла её. После чего порылась в коробке и наконец нашла треугольную указатель–планшетку, глаза её засверкали.

Она быстро поставила стул, сняла все кольца и браслеты, положила указательный и средний пальцы на планшетку, провела несколько круговых движений по доске и прошептала:

— Доска, мой круг един с тобой. Заблудший дух прерви покой. Из темноты поговори со мной. – подождав пару секунда она продолжила. — К тебе взываю, милый друг, войди скорей, ответь: Ты тут?

Из–под пальцев Мэй, словно живая сущность, вдруг медленно начала двигаться планшетка, пока не остановилась над одним единственным словом: «Да».

— Как тебя зовут?

— «J» – планшетка указала только одну букву.

— Ну, здравствуй, старый друг «J». Давно не виделись. Окажи мне услугу: дай знать, что это ты.

За спиной Мэй раздался мрачный скрип. Дверь распахнулась настежь, врезалась в стену, отдавая дань зловещему визиту, двигалась взад–вперед, создавая дугу в форме жуткой беззубой улыбки, скрипя петлями.

— Я очень рада тебя видеть. Скажи, стоит ли нам покупать этот дом?

— «Да» — ответила доска

— Ты останешься здесь, со мной, в этом доме?

— «Да».

— Спасибо тебе и до встречи. – попрощалась Мэй с улыбкой благодарности.

— «Прощай». — написала доска.

Мэй аккуратно спрятала доску и планшетку на место, пряча от чужих глаз нечто, чего лучше не видеть. По мере того как она покидала комнату, в дверях начал раздаваться зловещий скрип, будто само пространство поддалось тёмным силам, обретая голос. Скрип, словно хриплый шепот могильных досок, звучал как предвестие надвигающегося кошмара. Сердце Мэй внезапно остановилось, но не от страха — оно замирало от какого–то странного наслаждения. Знание, что она не одна, что в этом доме пребывают тёмные силы, придавало ей странное, неописуемое спокойствие. Сюда, в темноту, она пригласила нечто, и Мэй, как будущая хозяйка этого мистического обиталища, ощущала, как некие силы становились её союзниками в этом потустороннем хороводе судьбы, где каждый шаг вплетал в неё тайные нити.

На пороге стояли Стив и миссис Таруэл, ожидая захватывающего финала в этой чарующей пьесе природы, под бескрайним небесным сводом. Глициния, словно занавес, покрывала террасу, ожидая своего великого актёра — Мэй.

Мэй, вошедшая в этот театр природы, метнула вопрос Стиву, словно билет в первый ряд:

— Ну и как успехи? — снова спросила Мэй. — Как тебе дом, мистер педант?

— Осмотрел каждую стену на факт трещин, прощупал каждый камень и кирпич. Осмотрел глицинию, будто это ухоженная лошадь, и каждый куст на наличие болезней, проверил пруд.

— Подводные камни обнаружил? — Мэй, с озорством в зелёных глазах, толкнула мужа локтем.

— Обнаружил. — улыбнулся Стив. — Подводные камни только в пруду. По естественным причинам, разумеется. Дно каменистое.

— Разумеется, — засмеялась Мэй.

— Я оставлю вас ненадолго. — сказала миссис Таруэл и незаметно ускользнула в сторону, предоставляя молодым хозяевам своё временное владение. — Дайте знать, как определитесь.

— Много времени мы у вас не займём. — ответила Мэй и обратилась к Стиву. — Прогуляемся.

Они вышли на улицу.

Обращая внимание на дом и на район, где он располагался, невозможно было не задуматься: неужели этот рай находиться в Нью–Йорке.

Район, такой же безупречный, как и дом, что его, казалось бы, не должно существовать в таком городе, как Нью–Йорк. А он есть. Форест–Хиллс–Гарденс – действительно оказался таким местом: тихий, чистый, живущий по своим законам район, среди шумного загазованного города, уникальный островок красоты и спокойствия в бушующем и стремительно меняющемся океане мегаполиса. Со всех сторон на него накатывает волнами пёстрый и многонациональный Куинс с однотипной и, весьма скучной застройкой. Соседние улицы перегружены автомобилями, а дома жильцами. Вокруг кипит городская жизнь во всех ее проявлениях: гудки машин, грохот поездов, музыка из окон, запахи еды, лавки, магазины, рестораны и нескончаемые толпы пешеходов, марширующих по своим бесконечным делам.

В Форест–Хиллс–Гарденс царила тишина, будто время здесь замедлило свой бег, оставив этот кусочек истории в прошлом веке. На улицах почти не было машин и людей. Это место, словно пузырь времени, перенесло Стива и Мэй на сто лет назад.

Семейство Хэтчет было поражено этим уединением. Ничто не раздражало их взгляд, они наслаждались покоем. Для Нью–Йорка с его ярким разнообразием это было действительно нечто необыкновенное.

Ну и как в такой день не поехать в один из самых красивых городских районов? Количество зелени здесь превосходило среднюю норму города, даря лёгкость и свежесть, так нехарактерные для загазованного Нью–Йорка. Здесь не было ничего лишнего: дома, вполне вписанные в архитектурный облик, без единого деревянного строения, все со вкусом и гармонично, словно часть единого художественного произведения. Здесь не было ни одного участка, поверхность которого регулярно не касались заботливые руки садовников.

И в этот день Стив и Мэй сделали свой выбор – новый дом на Флит стрит, 26, в районе Форест–Хиллс–Гарденс.

С этого момента история встаёт на новый путь, начинается с нового абзаца, становится краеугольным камнем для дальнейшего рассказа: через полтора года рождается Джейк.