Глава 16
Майя молчала. Майя всегда молчала, когда работала. Другие мэйлийны обсуждали между собой сплетни и новости в раздевалке или когда обедали в столовой, а Майя молчала. Никогда она к ним не присоединялась, предпочитая одиночество и собственные мысли. Порой девушки общались к ней, чтобы помочь заправить плащ, перенести пачку писем или с просьбой придержать дверь, ведущую с улицы на кухню башни. Майя не отказывала, держа в руках зонт под очередной задержавшейся опоздуньей. Иногда даже приходилось оставаться, чтобы после работы почистить подсвечники, потому что отец говорил, что нужно уметь подстраиваться под людей и ни в коем случае ни с кем не конфликтовать.
Не иметь конфликтов — это хорошо, но оправдание и свидетельницу, что поручила тебе задание после рабочей смены, ещё лучше.
Майя выключила свет и подожгла свечу в руках. В башне почти всегда работало электричество, но ночами и вечерами выходных дней, лишь свечи можно было использовать в каменных комнатах.
— Эй, — бросил ей в спину охранник. Майя послушно остановилась посередине коридора. — Что ты здесь делаешь?
— Мисс Анна дала мне задание очистить подсвечники вместо Катерины двадцать минут назад. У меня ещё есть десять минут, чтобы успеть в северное крыло башни.
Майя отклонилась, демонстрируя бейджик с именем охране. В башне было много правил — со служащими высшими чинами не разговаривать, гостям города в глаза не смотреть, одеяния мэйлийны держать в чистоте, ходить тихо, следить, чтобы имя на бейдже было читаемо. У каждого действия было определенное время. Переодеваться не больше двадцати минут, общаться с охраной не больше пяти, переходить с этажа на этаж по черной лестнице не больше трех.
Майя поспешно удалилась.
Этажи башни были лабиринтами. На нижних находились самые обычные сотрудники — они занимались документами, письмами, организацией, всем тем, что касалось работы в лаборатории. Лаборатория и научные опыты были главным топливом города после шахтёрских работ вблизи равнин, земледелия в огромных парниках и цветочных поставок. Наука — это тайна, о которой все так или иначе знали. Не городские, нет, но присутствующие в самой башне — да. Об этом никто не говорил.
Неэтичные многолетние эксперименты должны были создать силу достаточную, чтобы пойти на соседние города, а за ними и на страны. Вряд ли кто ещё помышлял столь грандиозным и одновременно неудавшимся планом.
Быть частью и тех, и тех, что бы делать вид, что знаешь меньше чем нужно, но достаточно, чтобы «как положено» Майя научилась ещё в детстве. Это способ выживания. Все дети о нём знают. Только с возрастом отучаются и становятся пустоголовыми, жаждущими власти взрослыми. Для Майи быть гибкой, но настойчивой было лестно. Она чувствовала своё превосходство перед теми, кто считал себя главой башни.
Подошва босоножек стучала по плитке тридцать пятого этажа. Рабочий день кончился ещё три часа назад, за окном помрачнело и потемнело. Наступили сумерки. На самых нижних этажах был холл для рабочих, выше кабинеты башенных лидеров, над ними залы для вечерних приёмов и ещё дальше помещения с домашними комнатами для заграничных гостей. Что хранилось на самом верхушке башни — оставалось для Майя запретный вопросом. Система, да и страх перед наблюдающими не давали ей рискнуть заглянуть за ту ширму, хотя она знала, что однажды это придется сделать. Ей не дадут не сделать.
Сейчас на этаже практически никого не оставалось. Мэйлийны были заняты подготовкой к вечернему мероприятию, а пятёрка башни поднятым переполохом в городе. Кабинеты пустовали.
Майя осторожно прошла внутрь, поспешно обходя махровый ковёр и дубовый стол напротив окна. Одна из свечей ещё была тёплая, другая остыла давно, а третья горела. Недописанное письмо оставалось наверху, два других для отправки запрятали среди верха документов. Майя начала перебирать их руками, пока не услышала стук ног. Резко сменив позу на стойку, Майя подняла ладонями заготовленное заранее письмо — ещё одну подстраховку.
— Что ты здесь делаешь?
Молча Майя наклонила голову, полностью скрытую салатовым капюшоном.
— Принесла письмо?
Суровый голос изменился. Крупная фигура прошла в кабинет. Через ткань было видно только её силуэт, словно сквозь решётчатое сито. Стоило письму оказаться в руках одного из пятерых хозяев башни, как Майя поклонилась, стараясь поспешно покинуть кабинет. Холодный пот стёк по спине и лбу, незаметной каплей с носа падая на ковёр.
— Стой. На. Отправь эти два.
Майя послушно кивнула, концентрируюсь на дрожащих ладонях. Письмо скрылось в карманах широкой формы. Майя вышла в коридор, поспешно удаляясь на лестницу. В этот раз повезло, в другой такого могло уже не случиться.
Майя поспешно выбежала на улицу, прикрывая голову капюшоном. Ей навстречу ковыляла давняя подруга в темноте ночи. Они забежали за угол улицы Святого воскресного дня, прячась от света полиции на мощённой площади.
— Ты как? — обеспокоено спросила Майя.
— Я... Я держусь. Я готовлюсь, — ответила та, чувствуя тёплые руки на своих плечах. — Ждала тебя, хотела увидеть.
— Всё хорошо, пришлось задержаться, — Майя засуетилась, стягивая с себя форму. Чтобы пройти в башню нужно было иметь электронный пропуск, от которого никто в здравом уме отказываться не станет, но Лера уже давно поняла, что Майя не в здравом уме.
Лера сжала заледеневшие руки Майи и посмотрела прямо ей в глаза, пытаясь их разогреть.
— Я не подведу тебя, слышишь?
Майя активно закивала. Лера была ненамного выше, но зато стройнее и гораздо гибче. Каждое ее движение, словно речной танец, в плавных изгибах и изящности. Не будь она столь талантлива и аккуратна, её не взяли бы в мэйлийны. Лера получила это место заслужено, Майя же получила, потому что когда-то отец отработал достойную службу.
Майя покачала головой, как же это было несправедливо — не будь она недостаточно хороша, верхушка башни покусилась бы на её тело, а не тело Леры.
— Вечеринка в субботу. До того дня моих смен не будет.
Наверное, сердце действительно было глупым и слабым у Майи. Отец сделал недостаточно, чтобы воспитать её сильнее. Он недодал своего мастерства и своей мощи, не поднял руки, не обучил боевому искусству, кроме самообороны кухонным ножиком, не оградил своей уверенностью. Он бросил её в башню, надеясь защитить и от них, и от себя, а Майя все равно бросалась в самое пекло — сначала отношения с Киросом, теперь вот попытка отомстить за чужую беду.
Но смотря на засветившиеся глаза Леры, загоревшиеся надеждой, Майя вдруг подумала, а не всё ли так уж и напрасно? Когда-то похожий огонь загорелся и в глазах Кироса, в день, когда Майя на вопрос «может попробуем?» сказала «давай». Это были дурные отношения и не стоит искать виновного, оба делов натворили. Для Кироса это была первая попытка найти что-то сильнее того, что было «до». Майя была счастлива, что до нее он никогда не пытался связать себя с кем-то, а потому никому боли не причинил. Теперь он точно знал, что вряд ли бы это у него получилось. Ни тогда, ни сейчас уже точно нет. Его любовь другая, но Майя не знала способного её принять.
— Спасибо, — сказала Лера, крепко прижимая Майю к своей груди. — Я не подведу. Я обещаю.
— Ты это уже сказала, — улыбнулась Майя.
Она верила и не верила одновременно. Ни один план никогда не срабатывает на сто процентов. Какой-то из механизмов обязательно должен был подвести. Но говорить об этом не хотелось.
Девушки разошлись.
Майя вернулась к себе домой, сложила ключи в миску на комоде, щелкнула цепочкой на двери, сбросила капюшон и повесила дождевик на крючок над двумя рядами полок с обувью. Глаза к тому моменту уже привыкли к темноте. Голубой гибискус горел маятником со стороны кухни и решетчатого окна первого этажа. Майя с неясным ей вдохновением прошла босая по доскам, так и не снимая с себя домашнего платья, что носила под рабочей формой. Стопы щекотали трещины и маслянистые раны пола, пока тело парило в самую дальнюю узкую комнату вдали коридора.
Три свечи зажглись над столом. Майя села за стол, собирая вместе озябшие ноги и пряча их от внезапного сквозняка из-за поднявшегося за окном ветром. Свечи одновременно вздрогнули. Майя склонилась над письмом, украденном из башни и достала канцелярский ножик из верхнего ящика стола, осторожно вспарывая клей и восковую серую печать.
— Я и не знал, что у тебя есть такие таланты, — тело само вздрогнула, Майя поднялась голову и повернулась на Ярика, нависшего над ней. Его рука упёрлась в стол в сантиметре от её ладони и её фантомное тепло можно было почувствовать кожей. Стоило закрыть глаза, как от этого тепла уже ничего не останется.
— Кто учил врываться тебя ко мне домой? Кирос?
— Ты, — ответил Ярик с улыбкой, пожимая плечом.
— Я к вам не вырываюсь, вы открываете сами.
— А когда ты к Киросу...
— Ярик!
Он расхохотался и от этого смеха стало чуточку легче.
— Вскрываешь чужие письма? — Ярик обошёл её, запрыгивая на стол. Его ноги все равно доставали до пола, а край вельветовой рубашки на размер больше нужного проскользнул в опасной близости от огня свечи.
— Вскрываю, — лаконично ответила Майя. — Зато не проникаю в чужие дома без спроса.
— Я бы мог спросить, просто к слову не приходилось, — пожал плечами Ярик, наблюдая, как ножик осторожно соскребает с конверта клей. — Почему ты живёшь в этой комнате? Мне думалось у детей ученых из лаборатории должны быть деньги на свои квартиры.
— Всё забрала башня. Я чудом устроилась хотя бы на работу благодаря отцу. Его в башне уважают. А эту квартиру я снимаю у одной старой женщины. Выходит недорого.
— Кстати про это. В городе же есть электричество, почему все пользуются свечами? Может ты, как работающая в башне, объяснишь мне? — удивился Ярик, вспоминая что в большинстве стран, которые ему довелось посетить электричество уже вошло в привычный обиход жизни.
— На балах в башне совсем не зажигают свечей, но и свет не тушат. Всё электричество идёт на работу башни. Говорят это безопаснее.
Наконец письмо выпало на пустой стол каракулями вверх и Ярик тут же его поднял, читая содержимое: «Дорогой Вильям Дэ Ши Яр Кабальеро, пускай вы перестали мне отвечать на письма десятки месяцев тому назад кодекс нашей Организации требует уважения а, потому с превеликим Уважением прошу Вас помочь нам с устранением вашей ошибки, мальчишки, о смерти которого вы не позаботились и в замен я озолочу Вас золотом не менее значимым чем до этого».
— До этого? — нахмурился Ярик. — Ему бы справочник по орфографии подарить.
— Может он имел ещё какие-то дела с твоей семьей? — Майе пришлось привстать, чтобы тоже заглянуть в письмо.
— Они никогда не возвращаются в город, в котором выполняли заказ. Тем более тот, в котором заказ не случился, — едва ли договорил Ярик.
— О чём ты подумал? — тут же встрепенулась Майя, смотря на его озадаченное лицо.
— Если он говорит, что уже озолотил, значит заказ они сделали, но всё что случилось — это взрыв в лаборатории.
— И что?
— А то что моим заданием был не только взрыв, но и кража кристалла. Сейчас я думаю можно ли было украсть кристалл без взрыва. К тому же он пишет... Пишет, что Кирос — ошибка, о которой не позаботились.
— Значит взрыв должен был его убить? — ничего не поняла Майя, хмуря брови. — Надо подумать зачем и почему. Этот жирный свин кроме денег ничего не имеет и не желает иметь. Как эксперимент над Киросом и вся лаборатория связана с деньгами?
Ярик заболтал ногами и впился пальцами рук в столешницу.
— Может ему надо было что-то скрыть?
— Тогда ему не повезло, что лаборатория находилась рядом с башней, потому что из-за взрыва Киросу удалось сбежать, а не умереть.
Ярик кивнул в ответ, напряжённо всматриваясь в текст. Что-то в его голове не вязалось, а чего-то он упорно не хотел воспринимать как действительность.
— Эй, — ласково отвлекла Майя от раздумий и продолжила руку ему на плечо. — Всё нормально?
— Не знаю. Мне нужно немного времени, я перепишу текст для себя?
Майя кивнула, продолжая смотреть в его напряженное лицо. Ладонь взметнулась над плечом и вернулась обратно на стол, опустилась к ящику и выудила запасной черновой листок.
— Не переживай, Майя, — лучезарно улыбнулся Ярик, разворачиваясь к стене, чтобы использовать её, как поверхность для письма. — Это просто неожиданно, вот и выбило меня из колеи. Я встречал вещи и похуже прошлого. Наверное, здесь какая-то ошибка.
Хуже предательства семьи, в которую ты жаждешь вернуться, хотелось уточнить Майи, но она проглотила слова, отводя взгляд в сторону. Такое нетактично спрашивать.
— Я кое-что позаимствовала у своего отца, — сказала она, вспоминая про свёрток на нижней полке. — Подумала, что это может нам пригодиться.
— Мамочки, Майя, ты стащила пистолет?!
— Одолжила, я его одолжила.
— Если Эгмонт не знает об этом, то стащила, — эмоционально закончил Ярик.
— Он всё равно не заряжен, — пожала она плечами. — Это лишь чтобы припугнуть. Нам, наверное, ещё бы пригодились маски и костюмы? У Бронтэ есть что-то, что замаскировало бы моё имя?
Ярик уже настолько погрузился в себя, любуясь гравировкой и вылизанной до блеска ручкой, что полностью проигнорировал её вопрос.
— Ну ладно, похоже, ты уже нашёл себе игрушку интереснее девушки, — отшутилась Майя под смеющийся взгляд напротив.
— У тебя есть что-нибудь пожевать? Неохота сейчас Марго дома будить.
— Посмотри в холодильнике, хотя вряд ли там будет что-то лучше вчерашних макарон.
— И как ты этим вообще питаешься?
— Если бы не Марго, вы бы питались тем же.
Майя поднялась вслед за Яриком, оставляя письмо на столе, и прихватила подсвечник ладонью, направляясь на кухню. Их отношения казались ей настолько тёплыми, что иногда хотелось назвать их братскими. Пускай никогда до этого не приходилось обращаться к Ярику с просьбами, Майя всегда на подсознательном уровне знала, что он также привязан к ней. Время сделало их сообщниками, не сближая до любовников, не травмируя по-семейному, не разводя в разные стороны, как незнакомцев. Как никак взрослели рядом с Эгмонтом они вместе.
— А у тебя? Как у тебя на личном после Кироса? — Ярик распахнул дверцу холодильника, присвистывая от вида его содержимого.
— Не до любви как-то мне. Сейчас уж точно. Да и не верится, что можно жить иначе.
— Не выдумывай, — отмахнулся Ярик, выуживая кастрюлю. — Найдешь себе хорошего мужа, заживешь вдали от отца, родишь дочку, назовешь её Ярославой, и никакие Кальфестро не будут тебе важны.
— Некоторым, наверное, просто суждено раз за разом возвращаться в первоначальную точку, так что вряд ли подобная жизнь станет моим подарком, — засмеялась в ответ Майя.
— Я же сказал, дочку назовешь в мою честь — Ярославой.
— Договорились, — не веря пообещала Майя, заливисто смеясь. Все-таки с Яриком было хорошо. — Если будет дочка, то в твою. А ты? Не хочешь завести свою семью, а не искать ту, что тебе уже не принадлежит? — осторожно уточнила Майя за спиной.
— Много же Кирос тебе успел доложить, — улыбнулся Ярик, не поворачивая головы.
— У нас любовь была как никак. Глубокая.
— Но недостаточно.
— Но недостаточно, — горько подтвердила Майя. — только такой человек же, как он сам, будет для Кироса достаточным. Тебе вот повезло больше. У тебя есть шанс влюбиться в кого-то проще.
— Сомневаюсь, — покачал головой Ярик, не давая своим мыслям стать слишком громкими. — Хотя нет, я выберу сногсшибательную богатую красотку в бикини с каштановыми волосами, буду её добиваться три года, а в день свадьбы, мы будем гулять по пляжу Калифорнии, пока солнце садится за горизонтом.
— Да уж, какая-то убогая у тебя мечта.
— Эй, — наигранно возмутился Ярик, хлопая дверцей холодильника. — Вот сейчас оставлю тебя наедине с твоими переваренными макаронами...
— Ладно, ладно.
Разумеется Майя не поверила, что у Ярика была такая простая мечта, слишком уж тот сильно хотел отшутиться и перескочить на другую тему, но Майя углубляться не стала, оставляя его наедине с желаниями. В конце концов, некоторые мечты так навсегда и остаются мечтами.