Глава 15
К двенадцати часам ночи ребята разбрелись спать, а Марго осталась сидеть за столом при свете тонкой плачущей свечи. Тень то и дело подрагивала на стене. Ноздри уже привыкли к приятному запаху спичечного коробка и быстрой искры. Тот малый участок за столом, не заставленный книгами, банками с мазями и тарелками, заняли её острые локти, обтянутые водолазкой. Марго молча смотрела на пустой стул перед собой и до боли сжимала пальцы.
Ещё днём она стащила у Бронтэ гибискус и поставила его в ноги, теперь горшок с цветком смотрел на неё с керамического блюдца, ехидно скалясь голубой улыбкой. Было с цветком что-то, что заставляло Марго чувствовать себя тринадцатилетней.
Воспоминания вязким воском обжигали столешницу, перемешивались и становились острыми. Марго знала где хранилось вино — его развели несколько дней назад. Кирос говорил, что когда ему становилось плохо, он пил его и становилось легче, но Марго не было плохо. Ей было тяжко. Она пыталась думать, собирать, складывать, создавать, но единожды уперевшись в стену, она больше не видела обходных путей.
Марго поднялась со стула, отворачиваясь от стола и почувствовала знакомый запах сигарет, доносившийся с балкона второго этажа. Значит и Кирос ещё не ложился спать.
Ей вдруг почудилось, что на кухне она была не одна, но резкий поворот не дал результатов. Пустая комната. Марго открыла вино, принюхалась к горошку и осторожно сделала глоток, а затем услышала шепот прямо около уха:
— Не поможет.
Она обернулся, но никого не застала. Вино пролилось ей на юбку и ноги. Пришлось опуститься на колени, чтобы протереть его с пола.
Марго заговорила молитвой защиты:
— Теряющихся в лесах находят и возвращают домой, запирающиеся в стенах исчезают среди утвари.
Мантра без начала и без конца.
Сделав два глотка прямо из бутылки, Марго закрыла её обратно пробкой, обернулась на дрожащую свечу, набросила пальто на плечи, затушила огонь и покинула кухню под тихий стук своих каблуков.
Марго шла лесными тропами и городскими узкими улочками. Шла долго, но быстро, поспешно торопясь лишь в одну точку — на Длиннолинейную улицу в северо-северо-западной части города.
Крыс этой ночью было меньше, чем в прошлый раз. Оставались лишь те, кто был готов убегать в случае внезапного появления полиции. Медленно, но верно, улицу превращали обратно в спальный район, пускай крысы никогда не умирали, а лишь перемещали свою локацию, Кальфестро считали, что для них шокирующее закрытые «Корабля поколения» станет ударом. Так и случилось.
Даже закутав лицо в шарф, Марго всё равно ловила на себе редкие брошенные взгляды крыс вокруг.
Ей нужны были оставшиеся останки, но подойдя к яркой голубой вывеске, Марго не поверила глазам — всё пространство внизу было затемнено, а вход через подвал заколочен двумя досками поверх двери. Никак туда было не пробраться, особенно в тусклом свете фонарей. Был бы день, а не ночь и никто на неё не смотрел, Марго попробовала бы спуститься через узкую прямоугольную форточку.
— Что-то ищешь? — спросил знакомый голос по левую руку.
— Только ушедшие воспоминания.
Марго повернулась на Первый час, курившего у мусорных баков. Его правая рука — девчонка Вольно — озорно выглядывала из-под кепки. Смотреть Первому в глаза было некомфортно, но он и сам это чувствовал, потому упёрся взглядом в асфальт, пытаясь сосчитать количество выброшенных бычков.
— Воспоминаниями вы тоже торгуете? — спросила Марго, отказываясь от протянутой сигареты.
— А тебе есть чем платить?
— Женщинам всегда есть чем платить.
Вольно не сдержала смешка.
Первый держал сигарету тремя пальцами — большим, указательным и среднем.
— Не разбрасывайся такими словами. Ты выглядишь слишком прилично, чтобы торговать телом, — не поверил он.
— Слишком прилично или слишком воспитанно?
— Для тебя это одно и тоже. Не все привычки Кироса стоит перенимать. Он не лучший пример. Ты хороша тем что скромна, сохрани это в себе.
Марго осмотрела Первый час, весь боевой настрой, который ей так некомфортно было надевать на себя, сдул ветер вместе с дымом от сигареты.
— Не зря ведь вас называют информатором, Первый час, вы так быстро узнали о моём характере, а мы ведь даже никогда не разговаривали лично.
Первый оглядел её наконец, отрывая взгляд от асфальта. Он выглядел смешно в шортах с волосатыми ногами и панаме на голове, которую никогда не снимал. Оглядев косящихся на них крыс, до Марго дошло, что носить головные уборы было принято в их банде — будь то шапки ушанки, платки или банданы.
— Это не характер, это черта. Что там в тебе намешано, если ты пошла за Киросом в лабораторию, одним богам известно. Никто в здравом уме не доверил бы ему свою жизнь.
— Кажется, мне так уже говорили. Отчего же прошло такое мнение?
Марго не хотелось говорить, что на деле свою жизнь она Киросу не доверяла. Она пришла по собственной инициативе, а потому ответственность за её жизнь и без того лежала лишь на ней.
Первый час улыбнулся на её вопрос и поправил съехавшие очки.
— Я подарю тебе ответ на этот вопрос. Будем считать его знаком доброй воли и жестом нашего расположения к тебе.
Марго благодарно улыбнулась.
— У таких покалеченных, как он, нет понимания когда нужно остановиться. Видя цель, он не видит иных путей, кроме как добраться до неё, будь то Бронтэ, — Первый час бросил на Марго взгляд, пытаясь прочесть много ли ей успели рассказать, — Ярослав, бывшая первая рука нашего главного, или фея.
— И это плохо? — не сильно поняла Марго ответ.
— Всё что касается Кироса не может быть хорошо. Он доводит до черты, и все крысы знают, что и тебя доведёт. Вопрос все равно ли ты с ним останешься.
— Если ты спрашиваешь, значит были и те, кто не остался, — справедливо заметила Марго, задумываясь, что Кирос уже не раз пытался манипулировать, чтобы перевернуть в Марго понимание о себе и других. Да, он был жесток, груб и совершенно ненормален, но была в нём лидерская черта, за которую хотелось цепляться. Это было почти страховкой. Он сбрасывал с обрыва, не предупреждая, что перед этим перевязывал живот верёвкой.
— Были. Теперь их нет.
— Кто они? Ты их знал?
— Первые были во времена, когда он был младше. В лаборатории. Много смерти на его плечах оттуда тянется.
На его или Кальфестро, хотелось уточнить Марго, но она промолчала.
— Здесь же, среди крыс, он прослыл агрессором и провокатором. Их первое знакомство так и произошло с Ярославом — они не просто подрались, он вывел Ярослава из себя прямо в кабинете нашего главного. На ножах ещё долго потом были.
— Что-то же их помирило?
— Разве не очевидно, что это обещания? Обещания Кироса принести Ярославу то что ему нужно. Сугубо выгодные отношения, не более. — Первый час чиркнул зажигалкой, прикуривая ещё одну сигарету.
— А остальные? Какие были провокации?
— Бронтэ... — протянул Первый час, выдыхая дым, — слухи говорят, что всё дело в вине. Киросу так нужна была наша валюта, что он обратился к Четвёртому, тот ещё имел Бронтэ в своей банде. Вино стало неважно, когда Кирос понял что он не единственный лабораторный. Он забрал его и насильно привязал, пока не заставил пережить ломку. Жуткое состояние, но ещё более жутко было наблюдать как Бронтэ уходил из банды и становился брошенным. Мальчик и без того был один, а стал ещё и отречённым, — Первый час покачал головой. — Больше ему не будет пути к нам, если Кирос от него откажется. Он всё ещё зависим, но теперь от иного.
Марго напряглась, но виду не подала.
— А фея, что с ней сделал Кирос?
— Попользовался, походил по другим, бросил. Не было у него любви, но и отказывался долго. Дурная душа у Кироса, раз на девушку руку может поднять.
— Это сам видел? — с сомнением прищурилась Марго.
Первый в ответ посмотрел так, что стало очевидно — вся его информация — сплетни. Он живет только ими и ему все равно верит он сам в них или нет. Они просто есть и пропитывают его полностью без остатка, возможно, и совесть и душу он уже продал за слухи и чужие языки. Марго стало жаль так легко разочароваться в человеке. О ней самой не мало слухов пускали и в школе, и в доме, не мало информации грязной и липкой распускали лозами за спиной, и вся она была доведена до абсурда и безобразия, потому что редко кто проверять хочет — ведьма ты или дурная у тебя на деле кровь.
Такая как Майя не позволила бы руку на себя поднимать — ушла бы и с любовью, и без. Быстро и почти безболезненно, и никогда бы уже не возвращалась, но нет вот же она. Приходит к ним ночами, помогает вопреки наставлениям отца. Не вязалась история в голове Марго, но больше уточнять смысла не было.
— Говорят же, чем дальше течёт река, тем хуже видно её впадающее в озеро русло.
Марго услужливо промолчала, хлопая глазами.
— Так что тебе нужно было?
— Ничего, — соврала Марго, покачивая головой. — Лишь проверить открыли ли «Корабль поколения». Крупное место было, — наугад ляпнула она.
Марго искала Маркиза. Его тень, оставшуюся воспоминаниями и голосом около уха, но стоя у крысиного переулка, Марго ясно принимала и понимала сказанные Киросом слова — не доверяй.
Марго отвернулась, осматривая улицу, повыше натянула шарф, поймав на себе несколько заинтересованных взглядов, и поспешила удалиться.
Каблуки стучали по асфальту, пока тело пряталось в свете фонарей и тенях мусорных баков, рекламных листовок и дорожных знаков. Переулки смотрели на неё, а затем завывали псами и скреблись драными кошками. Чем дальше она уходила от Длиннолинейной улицы, тем темнее становились дворы и тем реже встречались люди. У знакомых дверей калитки Марго притормозила, осознавая, что уже не менее двадцати минут кто-то активно её преследует. Резко обернувшись, она застала двух парней — чумазых и скалящихся. Крыс.
— Маргарита, верно? — ничуть не смущаясь выдал один из них.
Марго хотелось ответить, что её зовут Кристина, Алина, Анастасия — любое имя, что вертелось на языке, но она поступила умнее — отвернулась и ускорила шаг. Крысы побежали за ней, намереваясь схватить то за руку, то за шарф, то за край пальто. Марго упала, прижимаясь к кирпичной стене жилого дома. Ни одного полицейского не было на улице. Тени нависли над ней со страшными перекошенными лицами. Перехватило дыхание, выступил холодный пот и ядом полился через поры страхом. В груди всё сжалось от ужаса.
— Нет, — закачала головой Марго, выставляя руки вперёд. Серебряная резинка для волос на ее запястье блеснула, отражая свет фонаря. А затем Марго увидела её. Смерть. Давно видения не являлись ей не бытовыми привычками. Они мешались с желаниями и ужасом, выступали мурашками на коже, а затем давили на горло.
Из переулка выбежали псы — сразу трое — крупные, не расчёсанные, лохматые. Они набросились на крыс, создавая минутную заминку, но её хватило с головой, чтобы Марго поднялась на ноги и побежала дальше. Побежала домой.
В комнате Кироса света не было и Марго пожалела, что не сообщила никому, что в ночи покинула дом. Наступит утро и все все равно узнают.
***
Форточка хлопнула. Это было подвальное окно, а не форточка, но размер отлично подходил именно под неё — прямоугольная, узкая, едва ли в неё пролезет хотя бы жирная кошка, а Зефир пролез, да так ловко и умело, словно с детства лазил по чужим домам и карабкался на деревья, словно ему трижды ломали ребра и тазовые кости, и те срослись неправильно, словно тело не весило и пятидесяти килограмм, а потому парило и не поддавалось законам гравитации. Легко быть тенью, когда ты всю жизнь в тени солнечного света.
— Не хочешь спросить как погодка наверху? — подошва кед захлюпала в луже. Была ли та красной или розовой Зефиру видно не было, но полиция клялась, что вытащила все трупы и промыла в «Корабле поколения» полы и стены до звонкого скрипа.
Крыса промычал что-то неопределённое. Он теплился здесь уже три дня без еды, привязанный к столу жёсткими верёвками. Капли воды с потолка стекали ему то на грязные волосы, то на впалые щеки, то на изрезанные попытками освободиться ладони. Зефир подошёл вплотную, безумно скаля зубы. В висках пульсировала кровь, отдаваясь стуком о черепную коробку, в ней плескался адреналин и боль — не ментальная, ее глушила эйфория, а физическая в районе грудной клетки. Без конца там где было холодно, становилось нестерпимо жарко. Температура порой поднималась до сорока градусов Цельсия, и тогда становилось совсем не до смеха.
— Я знаю, как тебя называют, — заговорил Зефир. — Вот моё имя — значит гроза и шторм. Бурю, что шумит за окном. А твоё? Ты знаешь, что значит твоё имя, Седьмой час?
Крыса замычал, активно размахивая головой из стороны в сторону.
— Да, сложно говорить, когда твой рот завязан.
Седьмой час закивал так, что от его шеи раздался хруст.
— Но развязывать его тебе смысла нет. Ты начнёшь плакаться, — протянул Зефир, хмуря черные брови. Ему ведь с детства говорили, что и глаза, и ресницы, и брови, и волосы — не должны у людей быть таким чёрными — это неправильно. Зефир отвлёкся, задумываясь о девушке, что не так давно повстречал. Её волосы ведь тоже были, как самая настоящая смоль, — стонать, — сказал он, вспоминая о чём говорил, — молиться, звать, умолять, одним словом, ныть. А это не в моих интересах, понимаешь? Я же почти добрый, меня легко убедить в идейности.
Зефир достал из-за пазухи принесённый сувенир, осматривая его в тусклом свете помещения.
— Как думаешь отчего ты умрешь быстрее? — спросил он, вращая в руке длинный прут. — Делаю ставки на заражение крови.
Остриё приблизилось к привязанному к ручке стула запястью и надавило, медленно погружаясь под кожу.
А дальше наступила пустота.
***
Марго проснулась помятая. Лицо стянуло, глаза не открывались, даже ног, и тех не чувствовала, через силу садясь на самый край печи.
Марго повернула голову на кухонный стол и сжала край сорочки онемевшими пальцами. Страх выматывал её настолько, что на утро редко оставались хотя бы какие-то эмоции.
— Доброе утро, — улыбался Кирос, но улыбка его ни к чему хорошему не располагала. Он выглядел как человек, готовый прямо сейчас пробежать вслед за Яриком на утреннюю пробежку, обогнать его и через спину послать самыми грязными словами.
Разбираться с тем, что Марго успела натворить, ей не хотелось, а потому она молча слезла с печи и босая потопала в ванную комнату. Вернулась и тут же бросила взгляд на стену с часами — девять часов двенадцать минут. Может тринадцать, когда стрелка между цифрами навсегда понятно, что именно та хочет сказать.
— Я сказал доброе утро, — Кирос наклонил голову вбок, не переставая скалиться.
— Что тебе нужно? — без тепла спросила Марго, отворачиваясь к плите. Чай пить не хотелось, хотелось крепкого кофе без сливок, но с ложкой сахара. Ноги холодил пол, зато он же приводил в чувство и возвращал в сознание после буйного хаотичного сна.
— Сказать, что мы идём к крысам. Буквально, — он взглянул на часы, — через минут десять.
Марго потянулась к узкому термосу на пол литра жидкости, намереваясь его ополоснуть прежде чем вливать кофе из турки, и повернулась на Кироса, словно не понимая почему тот все ещё сидит за столом.
— В таком случае, мне надо переодеться. Ты здесь будешь?
Кирос хмыкнул и поднялся со стула, отряхивая ладони.
Когда он вышел, с ним улетучилась давящая гнетущая атмосфера и, когда Марго окончательно собралась, ей вдруг подумалось, что ничего из тяжёлого, но не озвученного, не было обращено к ней.
— Ты с кем-то поссорился? — спросила она, закрывая крышку на термосе. Через окно она видела, что Бронтэ возвращается в дом, но один. Ей захотелось тут же следом спросить куда тот ходил, но вопрос отпал сам собой, просто неспроста забывшись, стоило Марго поднять глаза на серые глаза Кироса.
— Пока нет.
Обычно такие слова ни к чему хорошему не ведут.
Марго проморгалась и протянула Киросу кофе, предлагая сделать глоток.
— Гадость.
Кирос пил кофе крайне редко, только с молоком или сливками, и без сахара. А вот даже запаха той «бурды», как он любил говорить, что мешал себе Ярик из сахара и американо, он и вовсе не выносил.
Они выдвинулись из дома, следуя по тропе через дубовую рощу и поросшие мхом и травами валуны, оставленные в качестве сувенира древними великанами. У церкви Марго приветствующе в ответ помахала Ярику, а после заторопилась, поспевая за Киросом.
«Крысиное логово», как его ласково прозвала Марго, пряталось от утренних солнечных лучей за выставленной ладонью. Оно отличалось особым терпким застывшим запахом, что не перебивался даже кофе. Его можно было потрогать — отвалившиеся штукатурка и обоссаный крысами пожелтевший торец здания. Можно было потрогать, но не очень хотелось, как следствие додумала Марго, следуя за Киросом.
Хотелось спрятаться от любопытных глаз даже в тусклом коридоре минус первого этажа, лишь бы более никто её до завтрашнего дня не трогал.
Собрание часов организовывались раз в два месяца — в последний и первый день наступающего сезона, но с большим умениями приходит и большая нагрузка, а потому теперь собрание собирались не меньше двух раз в неделю — в субботу и в среду.
У входа в круглый зал Кирос остановился, чтобы поприветствовать Эгмонта, встречающего Часы. Марго, не особо сопротивляясь, также послушно остановилась у двери.
— Красотка, кажется, ночка была тяжёлая?
Марго закачала головой из стороны в сторону на протянутые Четвёртым часом ей солнцезащитные очки.
— Всё ещё опухшая? — спросила она.
— Словно выпила пять винных кирпичей за час.
— Нет, столько я точно не пила.
Стояла бы Марго ближе к стене Четвёртый час точно бы выставил руку и прижал её, заметил бы такое Кирос, ударил ты Четвёртого в почки.
Четвёртый скалился, включая свой самый влюблённый и очаровывающий из возможных взглядов.
Будь Марго хотя бы немного в создании, быть может, и повелась бы, но у неё оставались силы лишь на то, чтобы осознавать происходящее и хотя бы при личном разговоре не отключаться. Ей даже было всё равно на то о чём спорили Кирос с Эгмонтом, пытаясь прожечь друг друга огненными взглядами.
— Знаешь, я иногда тусуюсь в сто десятой комнате на этом этаже. Если вдруг тебе нужно...
Марго на автомате кивнула.
— Когда-то ты нам нужен был, тебя никто не мог найти, — упрекнула она.
— Не только вам я был нужен, но сейчас я под тотальной защитой Эгмонта. Другие меня не тронут. Я вроде как ответственный Четвёртый час.
Марго хотела усмехнуться, но утопила смешок в глотке кофе.
— Ладно, я почти ответственный. Иногда действительно надо здесь мелькать. Не всегда, конечно, но наш не любит когда мы не слушаемся его.
Марго продолжала молчать. Всё что она хотела, чтобы начался крысиный галдеж на собрании и ей ничего больше не нужно было слушать. Тем более, что Часы начали приглашать уже не по одному своему помощнику, а по два, по три и даже по четверо. Далеко не все из них были достаточно воспитаны, чтобы молча засовывать своё мнение в далёкое место.
Кирос выглянул из-за туши Эгмонта, лицо его исказилось в едком оскале.
— А вот и он, — услышала Марго, тоже смотря на утончённую фигуру Шестого часа. Их пальто были разными и все равно Марго почувствовала лёгкий, на сколько это было возможно в её состоянии, укол нелюбви к черному одеянию.
Марго ничего не ждала, мечтая вновь распластаться в мягкой постели, когда он начал подходить к двери, но стоило увидеть, как Кирос бросается на Шестого, желание слиться с первой попавшейся горизонтальной поверхностью в миг улетучилось.
Кирос повалил Шестого, вдавливая его тело ногой в пол.
— Кажется, — громко заговорил он, — не выпуская рук из карманов ветровки. — Кому-то может быть неясно, тогда я скажу ещё раз, если вдруг кто-то решит тронуть моих людей, получит в два раза больше.
Крысы Шестого трусливо вжались в стену.
— Чтобы вам там не приказывали, подумайте трижды, а надо ли вам связываться с таким как я?
— Какого чёрта ты творишь? — Шестой схватил Кироса за ногу, намереваясь его с себя стряхнуть, но тот и не думал поддаваться.
— Вчерашнее нападение, — ответил Кирос. — За поступки надо платить.
Он размахнулся, выбивая из лёгких Шестого воздух, и ударил его по лицу, оставляя ссадину подошвой.
Марго сделала глоток, протянула руку, снимая с удивлённого Четвёртого часа солнцезащитные очки, чтобы всё-таки надеть их на своё лицо.
— После собрания верну, — равнодушно закончила она, проходя в круглый зал, под звук плевка и топота.
Марго разрешила себе понадеяться, что Кирос вчера был единственным, кто преследовал её, пока она не вернулась домой.