Глава 6
Последний раз Марго была в этой церкви, когда хоронили маму. Раньше здесь, вдали от границы города, было село, а за ним деревня. Церковь считалась местом, в котором распри между тремя жителями разных территорий стирались, оставляя лишь одно общее начинание — веру.
Это бабушка настояла, чтобы маму оплакивали именно здесь. Здесь её крестили, здесь она тайно обвенчалась, за этими стенами её и погребли. К тому году церковь считалась заброшенной, а село и деревня вымершими. Ее глава и купол покрылись пожелтевшей листвой, кирпичная кладка серыми трещинами, а деревянные высокие двери увязли в земле и остались навечно распахнуты. Обнаженная душа святой земли.
Будучи ребенком Марго часто сбегала сюда после школьных занятий, любуясь пустующим залом, истоптанным ветром полом, пятигранной аспидой да наличниками без стёкол в окнах. Последнего священника, что служил церкви, можно было встретить лишь в понедельник. Он призраком прощался со своим старым домом, росписями на стенах, посвященными святым созданиям, и старыми женщинами, заставшими самый рассвет процветающей некогда жизни.
Бабушка почти никогда не говорила про то время, когда город стал единственным местом куда стекали свободные жители. С развитием научной деятельности и приходом башенной власти, лето становилось холоднее, а ночи длиннее. Зерновые пашни затапливали дожди, солнце всё чаще скрывалось за тяжёлыми облаками, а листва деревьев и высокие травы теряли силу, становясь лысыми дикими лугами. Кальфестро предложили воссоздать поля под искусственным солнечным куполом. Люди были вынуждены променять крепкие дома с банями на маленькие узкие квартиры в блочных городских постройках. Так эти места и стали заброшены.
Марго и не думала насколько близко к церкви теперь находился её второй дом. Она прошла внутрь, узкой ладонью поглаживая осыпающийся декор. Вспомнился стук пальцев по ребру алтаря с похорон и громогласный голос высокого мужчины в прямой одежде, спокойные глаза бабушки, сидящей на одном из кресел и пустующий зал, молчаливо наблюдавший за четырьмя телами со стороны своего величия.
Ветер поднял край серой юбки и выбившийся тёмный шарф с сиреневыми цветами. Марго убрала черную прядь волос за ухо и поправила шарф на шее, глубже заправляя его под застёгнутые пуговицы пальто. Стук её шагов отдавался эхом по залу, пока она осторожно ступала вперёд, всматриваясь в лица святых. Ей хотелось сказать им что-нибудь важное или глубокое, то, что облегчило бы её боль и скорбь, но губы сковал холод, а грудь освободившийся из оков страх. Церковь приняла её, позволяя отпустить растертые в пыль чувства. Дышать стало легче. Надежда на лучшее придавала смелости.
Марго положила руки на алтарь, вдохнула полной грудью затхлый, чуть влажный воздух и расслабила плечи, поднимая голову на дыру перед собой на крыше. Небо было всё таким же серым, а облака тяжёлыми, но сердце билось под ребрами, напоминая ради чего ей теперь необходимо было жить.
— Что ты делаешь?
Каблук стукнул по кафелю, отозвавшись от некогда изящных выбитых стекловищ окон. Голос оглушил и привёл в чувство, вырывая из медитативного состояния.
Ярик собрал руки на груди, возвышаясь в дверях.
— Здесь пусто. В склепе тоже никого нет.
— Я знаю.
Его фигура казалась вытянутой восковой свечой с ещё не подожженной головкой. Плечо подпирало косяк, словно держало осыпающуюся кирпичную кладку и прогнивший дубовый наличник.
— Ты следил за мной, — не спросила, а констатировала Марго.
— Ты знала?
— Сложно не догадаться. Вы ведь делаете это уже почти две недели. Предполагаю, что даже моя реакция — часть вашего эксперимента.
— Ага, — без привычной улыбки ответил Ярик.
— Я справилась?
— Не уверен, что в этой игре можно было набрать проходные очки, но тебя слежка не то чтобы напугала. Это настораживает.
Ярик оторвался от косяка, выпрямляя фигуру в дверях и размял руки перед грудью. Хруст косточек осквернил то доверительное чувство, что заставляло Марго медленно следовать вперёд. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.
Не хватало венка, белого платья и букета в ладонях. Когда-то ведь мама так выходила замуж и клялась в вечной любви. Волосами, чертами лица, даже длинными изящными пальцами — Марго была точной ее копией.
— У меня есть цель, вы в ней посредники, — предупредила Марго, подозревая, что Кирос рассказал об их ночном разговоре.
Уголок губ приподнялся.
— Пойдешь по головам ради неё?
— Пойду.
— Как и все мы, — голос Ярика стал ниже. Забарабанил мелкий дождь, недостаточно частый, чтобы волосы стали мокрыми, но и недостаточно редкий, чтобы не ласкать вовсе своим гладким языком оголённые ладони и лоб. — Эта церковь похожа на ту, что почитают в моих родных местах. Я тоже прихожу сюда, когда мне нужны силы.
— Я не за силами сюда пришла.
Отчего-то простота, с которой Ярик говорил об этом месте, разозлила Марго. Почти две недели никто не мог стать рычагом давления, чтобы вывести её на эмоции. Марго злилась ровно растянутую вязкую минуту, пока не поняла, что на самом деле она в глубокой все разъедающей печали.
— Мою маму здесь оплакивали. Мне было тринадцать. Больше я никогда сюда не приходила.
— Мне жаль. Терять любимого тяжелее, чем не знать человека вовсе.
— Я теряла её дважды, — Марго показала на свою голову. — Нет, — вдруг она качнула головой, — я теряла её столько раз, что сбилась со счета. Каждый раз видя её измученное лицо я прощалась с ней, как в последний.
Ярик поджал губы, оглядывая густой тёмный лес вдалеке и тропу, раскинувшуюся в жёлтом поле под серыми облаками.
— Это проклятие?
— Точно не дар.
Они медленно перешагнули порог, путаясь в песочной тропе и влажной земле.
— Откуда ты? — тихо спросила Марго, отпуская и обиду, и горечь.
— Италия. Мои наставники часто переезжали.
— Они путешественники?
— Что-то вроде. Их нанимают, чтобы выполнять грязную работу.
Под ногами хрустнула ветка. Поднялся ветер.
— Мы не кровные родственники. Меня забрали из моего родного дома, — голос его подхватил ветер.
— И ты хочешь вернуться к ним?
— Да. Мне было восемнадцать. Здесь должно было состояться моё первое полноценное задание. Надо было из лаборатории украсть наработки по кристаллу. Я должен был забрать бумаги и успеть на последний поезд, где они бы меня встретили, но меня поймали.
— Твоя семья уехала без тебя?
— Ну в городе их нет, так что, думаю, что да.
Марго с досадой выдохнула.
— И как всё прошло?
— Хуже, чем мне бы хотелось.
Взгляд упал на потемневший город. Башня маятником возвышалась в его центре, и даже с холма церкви было видно её куполообразную верхушку. Многоквартирники — муравейники скрывали газобетонными блоками нижнюю часть столба, тянущегося стеклянными крышками в тучи. Смотря на неё, Марго стиснула пальцами пальто в районе сердца.
— Скажи, в других городах люди тоже испытывают такое чувство тоски? Если я ничего не чувствую, то мне хорошо, но стоит расслабиться и отпустить себя, как мне хочется начать выть от бессилия.
— Нет, — покачал головой Ярик. — В других городах и странах иначе. Знаешь, есть Лондон и Санкт-Петербург — у них тоже в прогнозах погоды постоянные дожди, но там люди живут как будто... свободнее.
— Ты тоже чувствуешь это, да? — понадеялась Марго.
— Лишь немного.
— Вдали от города гораздо легче. Там — невыносимо.
Они замолчали.
— Почему ты не уедешь к своим? Вокзал находится на другой стороне города, туда можно дойти пешком за пару часов, — вновь заговорила Марго, понимая, что не хочет идти до дома в тишине.
— Увы, всё не так просто.
— Почему?
— Здесь у меня есть дела. Мне нужен закончить их.
— Это ведь не из-за Кироса, да?
— Почему ты о нём подумала?
— Потому что он ваш лидер.
— Условный лидер. Вообще можно сказать, что он нас объединяет.
Марго не понимала, задумчиво продолжая смотреть вниз на муравьёв, сбегающих под кров каменных крошек.
— А друг другу вы доверяете? — вдруг задалась вопросом Марго.
— У нас общая цель, этого достаточно.
Тропа свернула в лес, в переплетения высоких густых дубовый стволов и головок желудей, рассыпанных художником по сырой земле и хворосту. Запах стоял терпкий и сочный, забивающийся в ноздри и оседающий горчинкой на языке. Примятая листва и трухлявые пни, ставшие пристанищем для насекомых и мелких тварей.
— Знаешь, Киросу нужно чуть больше времени, чтобы научиться нормально общаться с людьми.
Марго сама не понимая зачем кивнула, сворачиваясь в сторону их участка. Ей эти слова показались достаточно близкими.
— Я понимаю и не виню его за недоверие.
— Он, конечно, редкостный засранец, но он умён и силён. Он даст тебе то, что тебе нужно, так что лучше не переходи ему дорогу.
— И не думала.
Под сапогом хрустнула ветка, но никто не обратил на это внимания. Марго застыла, а Ярик так бодро сорвался с места, что лишь усилившийся ветер его порыва вернул Марго в чувство. Они уже были напротив участка.
— Какого дьявола? — ругнулся Ярик.
За ударом последовал ещё один и ещё.
— Я свалил на пару часов. Как вы поняли, что здесь никого не будет? — провозгласил Кирос, обращаясь к человеку, лежащему перед ним.
— Главный сказал, — высоким голосом отозвался лежащий на земле тощий незнакомец.
— Четвёртый лишь твоя шишка.
Крыса захихикала, харкая кровью.
— Не он сказал. Тот кто выше. А ещё сказал передать тебе, что цирк — это правильное место.
Кирос пнул его ногой по лицу. Ярик обхватил Кироса за плечи, пытаясь оттащить от того бедняги, что сжался у веранды прямо на каменистой дорожке, ведущей к лесенкам. Капли крови испортили ступени, изуродовав ботинки и светлые доски.
— Кирос, ты его убьешь, если не прекратишь, — прошипел Ярик ему в самое ухо. — В себя приди.
Голубые джинсы на подворотах стали в цвет алых кед, а подошва оставила два помятых отпечатка на земле, когда Ярик сомкнул руки.
— Держите своего чокнутого, — прохрипела крыса, сплевывая на землю слюну. Выглядел он как кусок отбивного мяса, оставленный под полуденным солнцем. Кирос нанёс ещё один, завершающий удар ногой, выбивая из крысы остатки воздуха.
— Кирос, спокойно! — голос Ярика стал тяжёлым и серьезным. Он откинул Кироса в кусты, вставая между ними. — Марго, в дом, живо.
Оборачиваться она не стала, застучав каблуками сапог. Окна коридора выходили на лужайку, но подглядеть на улицу ей не дал Бронтэ, лежащий на кухонном полу. Сложно было сказать, что она почувствовала, когда поняла, что тот не двигается. Мир сжался и взорвался, образовав две пустующие дыры. Со стороны улицы поднялся крик и ругань, но до того Марго не было дел, она подняла Бронтэ за плечи, волоча его по полу в ванную комнату. Он был худ и лёгок, а Марго была слишком слаба, чтобы с первого раза переложить его через бортик. Ледяная вода обожгла трясущиеся пальцы. Видения замелькали одно за другим, сменяясь несчастными случаями, касающимися каждого человека, находившегося в пределах дома. Когда со стороны двери раздался хлопок, Марго вздрогнула, бледная, словно сама смерть.
— Налоксон нужен.
— Где он? — зарычал Кирос из коридора.
— В его комнате. Он держит их пачкой.
Ярик ворвался в ванную. На его скуле красовалась ссадина. Кирос с грохотом шарился по второму этажу прямо над ванной.
— Что мне нужно делать? Я ничего не знаю про это. Это что-то незаконное ведь, да? — запаниковала Марго
— Откуда ты... — протянул Ярик над ее головой.
— Я видела на кухне. Он принял что-то?
Ярик грубо схватил Марго за руку и сжал пальцы так, что провод душа выпал, окатив их и противоположную стену холодной водой.
— Не говори об этом, слышишь? Ты ничего не видела! Ты поняла? — зашипел он ей прямо в лицо.
Марго поспешно закивала, дергаясь, как от удара, когда Ярик, не поворачивая головы свободной ладонью поймал летящую прямо в него стекляшку с налоксоном.
— О чём вы говорили? — наклонив голову в бок, спросил Кирос.
— Марго согласилась поменяться комнатами, — как ни в чем не бывало ответил Ярик, прожигая Марго глазами. — На печи могут уместиться двое, я пока буду ночевать с Бронтэ на кухне, а она пойдёт в мою комнату. За ним придется следить, если приступ повторится.
— В самом деле?
— Да, — закивала Марго, игнорируя боль в руке. — Да, это так. Я согласна.
— Что они сделали? — спросил Кирос, подходя ближе.
Марго не верила, что смогла его одурачить, но и насильно продолжать допытываться до правда Кирос явно не хотел.
— Они дали ему мухомор. Таблеткой. С корабля притащили.
— Откуда они узнали? — голос Кироса стал ниже. Он осматривал Бронтэ с предельной серьёзностью, пока тот сжимался, обхватывая себя руками. Тощие пальцы стиснули моркую футболку на лопатках и та затрещала по швам. Капли пота стекали с его волос прямо на кафель, а тяжёлое учащенное дыхание прерывалось хриплым кашлем и вязкой стекающей по подбородку слюной.
— Сомневаюсь, что они знали.
Кирос подошёл к ванной, сел на корточки, грубо схватил Бронтэ за волосы и поднял ему голову, проверяя реакцию зрачков.
— Когда ты последний раз принимал мухоморы?
— Он не принимал, поэтому и такая реакция, — ответил Ярик, возвышаясь рядом.
Кирос схватил рукой повод душевой, заталкивая с силой Бронтэ в керамическую ванну. Марго обеспокоено прижала пальцы рук к губам и свела брови на переносице, не отрывая взгляда от корчащегося в дурмане Бронтэ.
— Отнесешь его на кухню и запрешь там к чёртовой матери.
Ярик кивнул.
— После чего?
— После того, как скажешь заходили ли вы в грёбанную зеркальную комнату, — тяжело произнёс Кирос. — Полудохлая крыса клянётся, что Маркиз прятал записи на территории цирка. За свою половину я могу отвечать, за вашу — нет.
Всё своё внимание Марго перевела на стучащие по металлической раковине капли воды из незакрытого крана. Ей показалось, что она застопорилась, размазалась чернилами на чеке в графе подписи, зажевалась кассетой в середине плёнки и врезалась газетной вывеской в столб под порывом ветра. До того тяжело восприняла она ругань Кироса. Ей не хотелось ее слышать. Она причиняла боль.
— Твою мать! — выругался Кирос, разбивая костяшки об плитку. — Какого черта вы не сказали, что не зашли в зеркальную комнату?
— Это Бронтэ. Он наотрез отказывался...
— Надо было сказать!
Ярик не договорил, прикрывая ладонью глаза. Марго непонимающе переводила взгляд с одного лица на другое. Кирос вылетел из ванной комнаты и с грохотом хлопнул дверью.
— Я пойду за ним, — мягко обозначила она.
Каблуки застучали по веранде, а затем с хлюпаньем опустились в грязевые лужи. Пришлось ускориться, чтобы догнать Кироса. Трогать его Марго не решилась, а продолжила следить немым зрителем со стороны, пока они не дошли до самого цирка. К тому времени подступили сумерки и последние лучи тусклого солнца показались среди дубовых стволов и мохнатых каменных холмов рядом с опустевшим полем. Кирос остыл, сжимая и разжимая пальцы ладони.
— Проваливай, девчонка, — тяжёлое дыхание забилось Марго в уши.
— В моём возрасте девушек уже не называют девчонками, — в ответ с паузами сказала она, опираясь руками на свои колени.
— И сколько же тебе? Тридцать?
— Двадцать восемь.
— А ведёшь себя, как наивная девчонка, которой только стукнуло шестнадцать.
Марго подумала, что у Кироса не было права говорить ей насколько лет ей себя вести, когда сам он себя вёл в моменты злости на четырнадцать, а не на родные девятнадцать.
В этот раз они не делились, но у входа в зеркальный лабиринт Кирос толкнул Марго в плечо и она пошатнулась, тут же хватаясь ладонью за ушибленное место.
— Стой здесь, — резко отрезал он, проверяя не идёт ли она за ним.
Марго поджала губы, сильнее запахиваясь в пальто. Она послушно осталась стоять на месте.
В зеркальной комнате практически все зеркала были целы. Кирос старался не смотреть на себя, но любопытство было сильнее. Верхний свет моргнул, голубой дорогой прокладывая хрустальную цепочку из одинаковых лиц и граней. Дверь за спиной задрожала от поднявшегося ветра. Кирос провёл ладонью по своему второму я, покрывшемуся замысловатой паутиной, рассматривая в оглушающей тишине исхудавший уставший оскал, не сходивший с лица, как приклеенная маска. Шаг за шагом он продвигался по лабиринту, не оглядываясь на единственную задвижку, цепочкой стучавшей по ручке и круглому замку. Чем дальше был выход, тем темнее казался коридор. Тем ближе были зеркала. Тем громче кричали голоса детей, мелькающие силуэтами за спиной. Тем громче кричал он сам. Дрожащая ладонь впилась в осыпавшиеся на пол осколки. Разбивая колени, худое тело упало на плитку, стискивая черный отпечаток на шее, оставшийся горящим проклятым пятном. Загудели двери, закружились лица, дыхание сбилось. Скукоженный тонкий шрам на спине загорелся фантомной болью.
Кирос сжал руку на шее, пытаясь вырвать метку, судорожно ища на полу достаточно крупный осколок, чтобы вонзить его в наблюдателя за своей спиной, не прекращающего бить плетью ни его, ни детей вокруг. Он закричал, в очередной раз поднимая глаза на своё отросшее рыжее безумие на голове. Спутанные пряди дурной крови. Чем ярче выглядишь, тем легче тебя найти. Тем легче тебя опознать. Легче тебя наказать.
Киросу казалось, что он тонет. Он хватался за голубые и красные разводы, разбивая о пол руки. Больно стискивал челюсть и отгонял видения резкими движениями. Иллюзия. Обман. Наваждение. Воспоминания смешались с комнатой и стали вязкими и тягучими. Оглушающими. Кирос упал на пол и закрыл глаза, отвлекаясь на мысли. А затем все прекратилось. Тёплый шарф прикрыл его татуировку и окровавленные пальцы, пряча от отражения багровые полумесяцы. Марго присела на корточки и стиснула пальцами дрожащие плечи.
— Кирос, — осторожно позвала она. — Кирос, посмотри на меня. Я здесь.
Зеркала отозвались глухим эхом, разом поворачивая все свои головы.
— Тебе нужно встать, Кирос. Нужно идти дальше.
Марго коснулась подушечками пальцев его волос, поглаживая затылок. Прикосновение отдалось стужей, успокаивая поднявшийся огненный шторм.
— Всё закончилось, чтобы не начиналось, — шепот застучал часовой стрелкой, пока наконец-то не остановился над растянутой восьмёркой бесконечности. — Всё хорошо.
— Ничего не хорошо, Марго.
— Если надеяться и верить, прошлое однажды отпустит тебя.
— Не неси чуши, ты просто очередная...
— Дура? Тебе больно, Кирос, и ты изо всех сил делаешь вид, что это не так.
— Не смей говорить этого. Ты не понимаешь. Ты лишняя. Ты меня бесишь, просто бесишь!
— И тем не менее я сейчас здесь.
Марго выпрямилась и протянула Киросу руку, тот ударил её по ладони и поднялся на слабых ногах сам. Шарф оставался на нем. Глаза были опущены в пол.
— Шкаф, — сказал он, придавая голосу привычную отстранённость. Видения замолкали.
— Шкаф здесь?
— Здесь, — огрызнулся Кирос, тогда Марго грубо схватила его за запястье и потянула вглубь лабиринта.
— Где-то за стенкой значит. Будем бить, пока не наткнемся на дверь.
Марго распахнула пальто и подняла подол юбки, оборачивая кулак тканью.
— Какая же ты всё-таки дура, — тяжело выдохнул Кирос, делая акцент на последнем слове, чтобы не казалось, что он её хвалит. Нет же, он точно оскорблял. Шок проходил. Кирос становился спокойнее. — Шумно будет. Можно просто постучать. Где будет глухой стук, там и полость в стене.
Марго застыла на месте.
— Ты прав.
Кирос достал из кармана нож-бабочку, игнорируя встревоженный взгляд Марго.
— Будем делать метки по тем, по которым уже ударили.
Скрип и звон оглушал. Скрежет по зеркалам и одинаковые лица везде и всюду сводили с ума. Марго начала теряться. Когда все прекратилось, а три удара кулаком прозвучали глухо, она вздохнула с облегчением. Стоило зеркалу разбиться, а двери со скрипом отвориться, как ребята замерли, всматриваясь в старые фотографии, стоящие в рамочках на уровне их глаз. Всего четыре полупустые полочки и только на двух лежали личные вещи Маркиза. С одной из фотографий смотрела в камеру и печально улыбалась статная женщина в сером халате, стоящая рядом с Маркизом.
— Мама, — непонимающе выдохнула Марго, беря чёрно-белый снимок в руку.
— Твоя мать? Она работает на Маркиза?
— Она умерла из-за болезни очень давно.
Марго не верила своим глазам. Бабушка никогда не поднимала разговоров о том, что было до того, как мама заболела. Кем она работала? С кем общалась? А Марго была слишком маленькой, что интересоваться жизнью, которой никогда не видела.
— Твоя мать работала с Маркизом? — Кирос поднял на неё взгляд. — Судя по твоему лицу, ты не знала об этом.
Марго покачала головой.
— У нас не принято было разговаривать между собой. Я почти ничего не знаю ни про неё, ни про бабушку.
— А отец? Ты же не от святого духа, да?
— Тоже не знаю.
— И не Маркиз ли это? — то ли в шутку, то ли всерьез спросил Кирос. Впрочем, ему было всё равно на ответ. Он наклонился и вытащил наружу груду желтых бумаг, пытаясь всё расфасовать их по карманам. От былой слабости не осталось и следа. Кирос вновь вернул себе надменное лицо и теперь был смертельно занят делами важнее страха перед миром зазеркалья.
Марго задумалась над его вопросом.
— Бабушка говорила, что маму венчали, но знаешь... — вдруг протянула она. — У нас даже колец в доме не было. Ничего. Ни одного доказательства, что это действительно так.
Марго вытянула руку и подняла серебряную брошь в виде синицы, блестевшую от голубого света. Брошь переливалась в лучах, будучи целой и явно важной некогда вещью. На ней не было ни одного повреждения. Киросу было совершенно все равно почему Марго замолчала. Он выскреб пачку бумаг с нижнего ящика и разложил их на полу.
— Первые заметки о разработке Дафния... Я думал всё сгорело при взрыве. Больше, конечно, похоже на рисунки младшеклассника. По ним уже никто ничего не сделает, но сам факт.
— Дафний? — задумчиво протянула Марго, поворачиваясь на Кироса. Они встретились глазами. — Что такое Дафний?
— Научное название кристалла. Красивое для такой опасной вещицы.
— Кирос.
— А?
— Мою маму звали Дафной.
Повисло тяжелое молчание.
Кирос встал на ноги и захлопнул шкаф, а затем без эмоций обозначил:
— Знал бы — промолчал бы.
Марго поджала губы и вновь опустила глаза на фотографию в своих руках.
— Ничего, — ответила Марго. Ей хотелось заставить себя поверить в его слова.