Полуночник

Солнечный луч, пробившись сквозь щель в занавесках цвета выгоревшего золота, ослепительно ударил Алекса в глаз. Он поморщился, отходя от окна и потирая переносицу.

Алекс, одетый в мешковатую серую футболку и спортивные штаны, выглядел изможденным. Беспокойное постукивание пальцев по холодному стеклу окна выдавало его нервозность.

По телефону слышался голос Кима:

– ...и мы подменили тело, чтобы на похоронах ничего не заподозрили, – голос Кима звучал спокойно, почти буднично, словно обсуждал погоду. – Как мне известно, прибыла только Эмбер, а детектива Пресли я не видел.

Алекс опустился на подоконник.

– Значит, что теперь все уверены, что я... мертв?

– Да. Но меня напрягает, что отсутствовал Пресли. Возможно, он занят работой, надеюсь на это.

– Что значит «надеюсь»? – Алекс сузил глаза. Постукивание пальцев по стеклу усилилось, превратившись в нервный ритмичный стук. – На опознании он же был?

– Да, ты тогда в то время находился в морге без сознания. Абсолютно мертв, как казалось всем. Понимаешь, Алекс, твой организм не совсем может погибнуть, даже если тебя переедет грузовик, он все равно будет бороться за жизнь. Тебе хватило несколько дней, чтобы регенерироваться, – Ким попытался объяснить, его голос был полон усталости.

– Ладно, я все равно не совсем все понимаю, – Алекс тяжело вздохнул, запутавшись пальцами в волосах. – Но откуда у тебя такие связи? Ты точно простой менеджер?

Ким помолчал, но Алексу это хватило понять, что все не так.

– И даже не скажешь, кем именно ты работаешь? – просто констатировал Алекс, его тон был спокоен.

– Нет.

– ...отлично. Спрошу тогда у Лизи, вы ведь коллеги.

– Если начнешь донимать Элизабет, я приеду и лично тебе уши оторву.

Алекс тихо усмехнулся на угрозу друга.

– А если серьезно, то когда вернешься в Монреаль?

– У меня отпуск к концу подходит, думаю, через пару дней. И, Алекс... – Ким сделал паузу, чтобы Алекс прислушался. – Никаких странных ситуаций с тобой больше не приключалось, я надеюсь?

Алекс помолчал. Память услужливо подкинула яркий образ: бессмертная женщина, бал-маскарад, переполненный такими же «особенными», как он сам. Вспомнились холодные, невероятно сильные пальцы незнакомца в маске, его пронзительный взгляд, и последующее ощущение сюрреалистического тумана, окутавшего сознание. Он все еще не до конца понимал, что произошло в тот раз.

– Да, все супер. Гуляю, привыкаю к новому образу жизни, стараюсь контролировать свой голод, – Алекс закрыл окно, отступая от него. – Слушай, я думал, что не смогу нормально питаться... нормальной едой, понимаешь? Но я все еще ем фастфуд, пью газировку...

– Ты так стремишься испортить свое здоровье? – попытался пошутить Ким. – Но, да, некоторые продолжают питаться также, как и раньше, только иногда приходится употреблять кровь.

– Только кровь?

– То, что ты сожрал бедного зайца – побочный эффект, скорее всего. Но, насколько мне известно, некоторые полуночники – каннибалы. Будь осторожен.

– В каком смысле? – напрягся Алекс.

– В таком, что если долгое время не питаться кровью, то можно сожрать человека или себе подобного. Хотя...

Алекс прислушался к дыханию Кима, ожидая продолжения.

– Хотя..?

– Обычно это распространено у гематиофагов.

– А, типа упырей... – Алекс выдохнул, усевшись на диван. – Их вообще много?

– Не особо. Просто избегай их, если наткнешься. Для них ты аппетитный кровяной стейк.

Алекс поморщился. Представление о себе в качестве «аппетитного стейка» было не из приятных. В этот момент в дверь постучали. Алекс отключил видеозвонок с Кимом, чувствуя, что разговор нужно продолжить позже. На пороге стояла Лизи, держа в руках небольшую коробку, улыбаясь своей обычной яркой улыбкой.

– Приветик! – вошла она, распахивая коробку. – Я принесла тебе несколько пакетов, на здоровье.

Алекс открыл коробку. Внутри были аккуратно сложенные пакеты с... кровью. Он взял один из них, чувствуя, как его желудок немного сжался.

– Ого... спасибо, – пробормотал Алекс, отошел к тумбочке, вытащил кошелек и протянул Лизи несколько купюр.

Лизи удивленно подняла брови.

– Тебе ведь пришлось тащиться сюда из-за меня?

Она цокнула языком, отмахиваясь от денег.

– Глупый! Это всего лишь помощь, – Лизи фыркнула, а затем посмеялась. – Ты чудной, знаешь это?

Через час Алекс отправился к отцу, на работу. После работы отец предложил зайти в гости, на что Алекс пожал плечами.

Дорога к старому району казалась Алексу длиннее, чем он помнил. Каждый дом, каждый угол вызывали всплеск воспоминаний – детство, юность, проведенные здесь годы с Эмбер. Он машинально следовал по знакомым тропинкам, пока не остановился перед домом Джонсонов. Знакомый дворик, пожухлые качели, скрипящие на ветру, – без привычных ярких подушек и пледа. Маленький домик Тайлера, их убежище, где звучала тяжелая музыка, и где они делились историями, стоял тихий и заброшенный.

– Семья Джонсон сюда больше не приезжает? – поинтересовался Алекс у отца.

– Летом бывают, на пару недель приезжают, чтобы ухаживать за домом, – ответил Александр, бросив взгляд на дом соседей. – Вроде как, хозяин подался в батюшки.

– Неужели? – удивился Алекс. – И где он сейчас?

– Не знаю. Я не особо с ними общаюсь.

Зайдя в дом, Алекс быстро пробежался взглядом по комнате, заметив, что почти ничего не изменилось. Словно почувствовав нежить, большая собака выбежала из приоткрытой двери одной из комнат и, прорычав, угрожающе уставилась на Алекса, а затем начала громко лаять. Но не успела накинуться. Александр молниеносно схватил собаку за ошейник, увел ее обратно в комнату и захлопнул дверь.

Алекс тихо хмыкнул. Значит, и животные чувствуют полуночников...

– Ты до сих пор охотишься? – Алекс указал на ружье, висящее на стене.

– Да. Но, знаешь, без Фера уже не та охота, что в прошлом, – Александр плюхнулся в кресло, открывая банку пива. – Что-нибудь будешь?

Алекс отрицательно покачал головой, внимательно рассматривая семейные фотографии, занимавшие место на каминной полке. Джессика – жена отца, улыбалась с фото. Маленькая Эмбер, с ухмылкой сжимающая уши рыжего мальчика, вызвала у Алекса легкую усмешку. Он помнил этот момент – Джессика запечатлела их во время очередной детской шалости.

– Ты их поставил на видное место, – заметил Алекс, кивая на фотографии.

– Да. Но там еще в ящике полно других. Хочешь посмотреть?

Алекс кивнул.

Александр повел его в детскую – их с Эмбер и Алексом комнату. Отец открыл большой ящик, из которого извлек толстые фотоальбомы и дневники.

– Так, здесь фотоальбом старшей, – Александр сунул Алекса толстый дневник Эмбер. – Твой, где ты совсем мелкий...

– А мамины фотографии у тебя есть?

Александр на секунду замер, лицо его было скрыто от Алекса. Старший мужчина закрыл ящик и, пройдя в другую комнату, вернулся с маленьким, изрядно потертым блокнотом.

– Это все, что есть.

Алекс взял блокнот. На обложке он увидел надпись: «Линда Эрнандес».

– Откуда у тебя ее фотографии? – поинтересовался Алекс, рассматривая блокнот.

– Ну, мы как-то фотографировались, когда встречались. Линда, она... любила все фотографировать. Я ей тогда подарил маленький фотоаппарат, он тоже где-то валяется у меня.

– Ясно, – Алекс внимательно рассматривал фотографии. На одной была запечатлена молодая девушка с ярко-рыжими волосами, улыбающаяся, держа его отца за руку. Сам Александр стоял рядом, серьезный, с холодным, бесстрастным взглядом, впивающимся в камеру. – Ты всегда был таким мрачным, да?

Александр, сидевший на низком табурете, почти не реагировал на замечание сына. Он медленно перебирал фотографии.

– Я не люблю фотографироваться.

– Здесь вам сколько лет? – Алекс указал на следующую фотографию, где его родители были изображены лежащими на траве в солнечный день. Линда, с распущенными волосами, смеялась, прижимаясь к Александру.

Александр взял фотографию в руки, поворачивая ее в свете, внимательно рассматривая каждую деталь. В его глазах промелькнуло что-то похожее на ностальгию, но быстро уступило место привычной сдержанности.

– Линде двадцать, мне тридцать, – произнес он, голос его был ровным, без интонаций.

– Где познакомились?

Александр сжал губы, все еще смотря на фотографию. Его взгляд зацепился за улыбку Линды.

– У нее на работе. Она была официанткой. Я был ее частым гостем.

– Она тебе понравилась, поэтому навещал ее?

Александр сухо хмыкнул.

– Может быть, – ответил он, оставляя вопрос без ясного ответа, погружаясь в свои мысли и прошлое.

Внезапно Александр поднялся, резким движением отбросив фотографии на столик. Направившись к двери, он сказал:

– Закажу нам что-нибудь поесть.

– Пап, – позвал его Алекс.

Александр остановился, обернувшись к сыну. Его лицо было непроницаемым.

– Ты любишь ее до сих пор?

Александр смотрел на Алекса, а затем отвел взгляд, словно не в силах или не желая ответить на этот вопрос напрямую.

– Наверное. Может, это что-то другое, – пробормотал он и ушел, оставляя Алекса одного в детской.

Алекс вернулся к фотографиям Линды, медленно перебирая их. Его взгляд остановился на самой последней фотографии – на снимке, где он сам был совсем младенцем, с крошечными, с пухлыми ручками, сжатыми в кулачки, и беспокойными, широко раскрытыми глазами. Его лицо было обращено к Линде, ее рука обнимала его. На этой фотографии он видел нежность, теплоту и что-то еще, то, что он, возможно, навсегда упустил.

Алекс направился на кухню, там, склонившись над столом, его отец, открывал очередную банку пива. Его руки слегка дрожали, свидетельствуя о давно уже сформировавшейся привычке.

– Давно ты пьешь?

Александр, спиной к сыну, остановился, словно застыв на мгновение.

– После смерти Джессики, – ответил он глухо.

Он повернулся к Алексу, и тот увидел его глаза – стеклянные, безжизненные.

– Она тогда поехала подавать на развод. Мы с ней сильно разругались, она мне все высказала, я ей. Я не должен был подпускать ее к машине, потому что видел, насколько сильно она была не в себе. Но ничего не сделал. А потом... потом я узнал о аварии.

Он сжал в руке холодную банку пива, не поднимая глаз на Алекса.

– Я не умею строить семью, – пробормотал Александр, его голос был едва слышен. – Никогда не умел. Не для меня это.

– Тогда зачем ты был с Джессикой?

Александр посмотрел на него, его взгляд был не виноватым, а скорее, потерянным.

– Я увидел в ней что-то... похожее на себя.

Алекс тихо усмехнулся.

– И что же это было?

– Понимание. Она была осторожна к людям, как и я.

Александр замолчал, медленно опустошая банку пива. Холодное стекло приятно холодило его ладонь, но внутри оставалась пустота, тяжелее любого груза.

Алекс кивнул, опустив взгляд.

– Я недавно посещал ее могилу. Мне бы хотелось поехать и к Линде. Она... она простила тебя?

Александр покачал головой.

– Я не знаю. Я никогда не узнаю. Не успел... всегда думал, что успею. Всегда откладывал важные разговоры, важные вещи... на потом. А потом... потом уже поздно.

Он поставил пустую банку на стол, звук был неожиданно громким в тишине. Алекс протянул руку, положил свою ладонь поверх его. Не для утешения, а для молчаливого признания общей боли.

– Может, пора перестать откладывать? – негромко спросил Алекс. – Возможно, тебе стоит поговорить с ней. Понимаю, что тебе тяжело.

Александр, не реагируя на слова сына, взял со стола еще одну банку пива. Его спина была напряжена, взгляд избегал Алекса.

– Пап.

– Я услышал тебя. Дай мне пару минут, чтобы собраться.

Алекс, понимая, что ему нужно время, вышел на улицу, ожидая отца у своего автомобиля. Опираясь спиной о холодный металл багажника, он смотрел на закатное небо, пытаясь найти в его красках хоть какое-то успокоение.

Десять минут спустя Александр появился. Краткое кивание – и они оба сели в машину. Дорога к кладбищу Нотр-Дам-де-Неж, расположенному на склоне горы Мон-Руаяль, прошла в молчании, тяжелом и давящем.

Алекс направился за отцом, заметив, как тот ссутулил плечи. Они остановились возле могилы Линды Эрнандес, и Алекс был неприятно удивлен, посчитав, что она умерла слишком рано.

– Я знаю, что у меня был шанс, чтобы она простила меня. Но я этот шанс не использовал, – заговорил тихо Александр, смотря вниз. – Она хотела защитить ребенка... может быть, от меня.

Он говорил о чем-то глубоко личном, о вине, а Алекс, хоть и не до конца понимал смысл слов отца, терпеливо слушал, предоставляя ему возможность выговориться.

Когда Александр закончил, он какое-то время стоял неподвижно, сжимая что-то в руке. Затем, он наклонился, положив на могилу небольшой браслет из бусинок – последний знак памяти.

Внезапно усилившийся ветер заставил Александра напрячься. Он выпрямился и оглянулся, его взгляд зацепился за что-то в тени деревьев.

– Пап? – позвал негромко Алекс, следуя за отцовским взглядом.

В тени, возле деревьев, стоял мужчина в темном пальто, и Алекс не мог не обратить внимание на его глаза: яркие, синие, что были устремлены на него и Александра. Он стоял, не двигаясь, замерев как статуя, наблюдая.

Алекс сглотнул, почувствовав знакомый запах.

Полуночник.

– Пойдем отсюда, – прервал Александр, все еще не сводя взгляд с мужчины в тени.

Алекс в последний раз оглядел могилу матери и направился за отцом, все еще ощущая острый взгляд на себе.

Уже почти стемнело, поднявшийся ветер шевелил листья. На улице становилось холоднее, чем днем.

Алекс не мог успокоиться, заметив тревожный взгляд отца, когда они были на кладбище.

Ветер завывал за окном, хлестал дождем по стеклам. Александр, с его привычной непроницаемой маской на лице, медленно и методично разрезал мясо, его движения были точны и размеренны.

Алекс решил нарушить тишину:

– Ты знаешь этого мужчину?

Александр, нисколько не изменившись в лице, продолжал жевать. Он неспешно проглотил кусок, перед тем как ответить:

– Нет, не знаю.

– Тогда чего он так пялился на тебя? Как будто он тебя узнал.

– На меня? Я думал, что на тебя.

– Я его не знаю.

Александр пожал плечами, откладывая нож. Он казался усталым, словно этот разговор высасывал из него последние силы.

Тишину разбавляло тиканье настенных часов.

– Мне звонила Эмбер, – вдруг сказал Александр, и Алекс насторожился. – Тебе сказать правду?

– Какую?

– Про тебя.

Алекс опустил голову, ковыряясь в тарелке.

– Она мне сказала про похороны. Твои похороны.

Снова тишина, густая и липкая, словно смола. Александр видел, как сын не решался сталкиваться с его взглядом.

– Я еще утром хотел у тебя об этом поинтересоваться, но не стал.

– Так нужно.

Александр изогнул брови, уставившись на Алекса.

– Значит, ты вроде как сейчас в гробу, но вроде и здесь, со мной. Спокойно ужинаешь, разговариваешь...

– Я сбежал из Эдмонтона, потому что не было другого выхода, – не вытерпел Алекс.

Александр долго молчал, просто смотрел на Алекса, стараясь понять. Не верил.

– Почему сбежал?

– Есть причина.

– Причина? А может, их несколько?

Теперь Алекс уставился на отца. Тот, как ни в чем не бывало, снова стал резать стейк, и абсолютно спокойно сидел.

– Ты думаешь, я совсем старый дурак? Мне Фер до этого говорил, что ты на работе был странным.

– Шериф все рассказывал тебе?

– Нет, это я его расспрашивал, а он, походу, пытался умолчать. До того момента, пока я не сказал ему, что собираюсь в Эдмонтон, тогда он и рассказал все. Как тебя там кто-то покусал, про твое исчезновение. Зашел даже разговор про то, что ты на чем-то сидишь.

– Вот это не правда.

– Замолчи, сейчас я говорю, – отрезал Александр. – Я в любом случае пойму, что ты скрываешь, даже если ты отказываешься мне признаваться.

– И что ты сказал Эмбер? – осторожно спросил Алекс. – Что я тут, жив, и все в порядке со мной?

– Я просто выслушал ее, поддержал.

Алекс выдохнул, прикрыв глаза.

– Спасибо.

– За что? Что у меня сын решил всех с ума свести?

Алекс откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Слышал новости про карантин?

– Допустим, – ответил без каких-либо эмоций Александр.

– Ходит какая-то инфекция, инфицированных куда-то увозят, скорее всего, их хотят изолировать от внешнего мира, чтобы не заражать других. Но об этом умалчивают, хотя, по новостям то и дело говорят о соблюдение комендантского часа и дистанции.

– Это в Эдмонтоне? В Монреале все спокойно.

– Я заметил. Здесь будто другое измерение, где все хорошо.

Александр медленно кивнул, его губы сжались в тонкую линию.

– Власти решают, где будут соблюдать жестко правила, а где включать поблажки.

– Погоди... о чем ты? – Алекс наклонился вперед.

– Эта никакая не инфекция вовсе, – выдохнул Александр. – Это внедрять стали уже давно, просто было более засекречено. Это походило на лекарство, с помощью которого можно излечить любой недуг. Вот же херня...

– Откуда ты знаешь об этом? – удивлен Алекс.

– Раньше люди умалчивали об этом, а потом стало постепенно распространяться по всему миру. Кого не заинтересует такое: вакцина от всех болезней, в том числе рака. Это экспериментировали еще аж с 1462 года, в Румынии, тогда еще Цепеш правил.

– Пап, откуда ты все это знаешь?

– Твой дед рассказывал, он же тогда и пытался узнать об этой «вакцине».

– Ты знаешь, какие побочные эффекты могут быть, если использовать эту вакцину на себе? Как людей этим заражают вообще?

– Кто-то говорит, что с помощью слюны, крови. Я не знаю.

– Погоди, ты сейчас вот так просто говоришь, что не знаешь? – недоумевал Алекс.

– Я сказал все, что думаю. Больше я ничего не знаю. Я не могу дать тебе больше, чем у меня есть.

– Мне кажется, что не все. Ты что-то скрываешь.

Александр вздохнул, встал из-за стола, убирая свою тарелку. Его движения были медленными, размеренными. Он посмотрел на недоеденный стейк Алекса.

– Ну, тут уже твои проблемы, – сказал он тихо, его голос не выражал ни гнева, ни раздражения, только усталость. – Доедать будешь?